Отпусти меня

***

я хотела только лишь одну тебя

не знать

тебя

не знать

Дженни не может оторвать от неё взгляд, ослеплённая грацией и красотой своего милого ангела, чья улыбка свергает её в глубины Ада только для того, чтобы после одним взмахом ресниц вознести на небеса. Слишком высокопарно, только вот для Дженни уже недостаточно земного объяснения её пылающей любви. Она готова вечно служить и восхищаться Розэ, живому воплощению света и любви, – кажется, будто Космос и Земля сговорились, выбрав своим преемником эту девушку: за каждым её шагом следовали миллионы людей и миллиарды звезд. Конечно, Дженни не была каким-то пресловутым исключением: ещё со времён стажировки она присматривала за юной миловидной иностранкой и дарила ей свою заботу и защиту, а теперь – присутствие Рози для неё стало подобно зависимости, от которой ей совсем не хотелось отказываться в угоду здравому смыслу. Именно поэтому она почти не оставляет расстояния между ними во время выступлений и хореографий, старается поймать сладкий голос девушки губами, впитывает всем своим нутром факт существования Чеен и кривится, когда та милуется с Лисой, будто они самые настоящие любовники. Это тяжело. Дженни едва держит себя в руках, затаптывая пугающие желания и окутывая дымом уж слишком сладкие мечты. Они с Рози продолжают быть невероятно близки – ровно как и все остальные в их четвёрке – Дженни понимает, что занимается самообманом, когда ей чудятся интимные усмешки и вожделеющие взгляды, обращённые не к ней. Джису говорит-приказывает ей отпустить: её слова холодны и безжалостны, но руки по-прежнему ласковы, когда она пытается уговорить младшую на сон. Видимо, знает, что Дженни заведомо проиграет ставку на взаимные чувства. Они не слепы: они могут видеть, кому посвящены все особенные ужимки и прикосновения их дорогой Чеен. Дженни не спит, размышляет и тонет, пока Джису старается успокоить её бушующее сердце нашёптываниями и легкими поглаживаниями, – Дженни предполагает, что её Рози сейчас может быть в надёжных объятьях Лисы, и это душит девушку в самых глубинах разума, из которых не выбраться бездействием и жалостью к себе. Вот так за одну ночь она принимает решение за все убитые тысячу дней, и утром находит Розэ, напевающую что-то за кухонной стойкой за подготовкой к завтраку. Её силуэт освещается ранними лучами, точно у неземного существа, и у Дженни схватывает в лёгких: она опускает ледяные ладони на чужие руки, привлекая внимание, и сглатывает вязкую слюну; её уже давит изнутри от слёз, но она твёрдо поджимает губы и встречает обеспокоенный взгляд Чеен. ты в порядке? Как и всегда, голос девушки немного подрагивает, когда она греет руки Дженни в своих и осторожно заглядывает в глаза, ссутуливаясь. То, как Чеен умела найти подход к ней и её разбитой-склеенной множество сотен раз душе, трогает её трепещущее сердце; Дженни смаргивает болезненное наваждение и со всей честностью протягивает руки под чужими, прячась в объятьях. нет Пак ощутимо вздрагивает, будто от настоящего удара, но она всегда тяжело воспринимала проблемы своих девочек – сейчас она накрывает теплом бедную девушку, притягивая её ближе, и напевает нежную мелодию, надеясь, что сможет донести до Дженни свою поддержку и любовь. Дженни растворяется в этом приятном утешении и прижимается сильнее, наслаждаясь своим самым любимым голосом и лаской, которую могла подарить ей только Рози. Ей хочется этого и хочется большего: поцелуев, тихих разговоров но ночам, парных колец и смущающих комплиментов. Она поднимает голову и заглядывает глубоко в мягко сощурившиеся глаза; решение давно в её голове, она больше не может медлить, позволяя себе жить в неведении: Дженни плавно тянется вперёд, чтобы не напугать Чеен, и опускает свои губы на чужие – Пак удивлённо вздыхает, растерянно замирает, но всё-таки позволяет Дженни мягко ввести себя в поцелуй и осторожно поддаётся. Дженни блаженно вкушает каждое мгновение непозволительной нежности – Чеен чувствует, как леденеет внутри неё осознание. Поцелуй оставляет привкус, точно выкуренная сигарета, дым которой оседает горьким шоколадом на языке. Дженни не хочет открывать глаза, не хочет дышать, не хочет встречать стыдливый взгляд Розэ, наверняка переполненный сочувствием и бессилием, – она не хочет просыпаться в этой откровенной, честной реальности. Чужие губы болезненно отстраняются, но лишь для того, чтобы мягко опуститься на одну щёку, другую, лоб, нос, веко... С каждым поцелуем бездна внутри Дженни разрастается, в венах рвётся яд, а в сердце разбиваются мечты и надежды. Она не выдерживает, хрипит и стонет от боли – другая девушка бережно сжимает её в своих руках, плачет по чувствам дорогого ей человека и вымаливает для Дженни покоя и любви. я не твоя Шепчет Чеен, и Ким негромко взвывает, она слабо бьёт кулаком по чужому плечу в неверии и отрицании: она не думает, что сможет когда-либо свободно дышать снова, потерянная и теперь абсолютно уничтоженная своей собственной любовью. Всё, чего ей хочется, чтобы Джису никогда не оказалась права.

***

и дрожали губы

прямо возле губ

чувствую я снова не смогу сбежать

Чеен была романтиком, безрассудным и безнадёжным. Клишированное девчачье восприятие любви преследовало её с самого детства, начиная от фантазий о принце на белоснежном коне и заканчивая снами о свиданиях с девушкой, чьё имя всё чаще оседало патокой у неё на языке. Влюбиться в Лису, наверное, было одним из худших решений её сердца, но как вообще кто-то был способен устоять перед яркой харизмой и горячим флиртом этой девушки? Это начинается, как развлечение для фанатов, как ещё одна грань их глубокой преданной дружбы, и они отлично справляются, знаменитые челисы: компания довольна ими, пусть и продолжает напоминать об определённых рамках. Только вот Чеен не нужно много времени, чтобы эти рамки для неё размылись и стёрлись, – она вкладывает в Лису свои чувства, как жертву и подарок, потому что понимает, что влюбилась, и ничего не может поделать с самой собой. Лиса легкомысленно отвечает, довольная тем, что Пак становится более открытой, но продолжает тосковать по прикосновениям и улыбкам совершенно другого человека. Неловкость гложет обеих девушек, пусть и по разным причинам – никто из них не решает открыть другой свой секрет. Джису первой замечает изменения в поведении Чеен и всё чаще уводит её от Лисы, отвлекает, пытается спасти от неизбежного отчаяния, но Розэ рьяно вырывается, отталкивая безопасные объятия онни и днями прячась в своей комнате наедине с гитарой и непрекращающимися мыслями; она топит отчаяние в творчестве, убегая от реальности, только вот Джису рвёт её тетради с любовными стихами, прячет инструменты и умоляет отпустить – она непреклонна, и Розэ злится на такое вмешательство, даже если видит болезненные прищуры переживающей девушки и осознаёт свою обречённость. отпустить? Она не может без Лисы, а та, очевидно, – без Дженни. Знание уничтожает её, тоска закапывает всё глубже. Чеен зла на саму себя, на влюблённую не в неё Лису, на слишком честную Джису и на Дженни, поцелуй которой до сих пор снился ей по ночам. Наверное, такова её личная расплата. Для Чеен это слишком много, и она не намеревается терпеть больше, поэтому после танцевальной тренировки задерживает Лису. Девушка держит макне за ладонь, когда уверенно признаётся: я люблю тебя Лиса смеётся тем самым ласковым, добродушным смехом, который отзывается в Чеен теплотой. Девушка щёлкает Пак по носу, забавляясь, а после хватает её за щёки и треплет по макушке, как самую милую зверушку. конечно, Чеен-а, я тоже Это было ожидаемо. Чеен почти улыбается этой ребячливости и игривости, поддаваясь Лисе, но внутри неё ещё горит упрямство и желание получить своё, даже если в мыслях раз за разом прокручиваются предупреждения Джису. Чеен встряхивает волосами, снова берёт Лису за руки и старательно подбирает интонацию, когда почти кричит: нет, Лиса, я люблю тебя Лиса нервно улыбается, хочет сказать очередную шутку, но что-то останавливает её, пока она постепенно анализирует поведение подруги: Розэ слегка хмурится, нервно переминается с ноги на ноги и непривычно напористо повторяется эти заклятые слова. Лиса несколько секунд проводит в удушающей тишине, когда, наконец, понимает о чём говорит Пак и удивлённо прикладывает руки ко рту – её глаза изучают скованную фигуру Чеен, а жалость медленно но верно проникает во взгляд. Чеен это бесит, раздражают собственные чувства, она подходит к макне вплотную, отнимает чужие ладони и порывисто прикасается к желанным губам своими. Нетерпение и ярость сменяются тоской, принятием. Чеен понимает, что совершила глупость. Она безмолвно плачет, и слёзы стекают по её щекам, вливаясь в уголки едва соединённых губ. Тягучая боль давит на сердце Чеен, вынуждая руки дрожать, а тело – слабеть; она всегда была жертвой своих эмоций. Лиса кончиком языка пробует чужую соль: горе, затем – страх, после – сочувствие, но Розэ оказывается в горячих объятьях слишком быстро, слишком желанно, чтобы быть правдой, и всё же Лиса прижимает её с растущим отчаянием и крепостью. Вина острой гильотиной нависает над девушками; Розэ ломается, сгибаясь, пряча своё разбитое сердце и измученную душу, – полукрики-полувдохи хватают Лису за самое горло, она вязко сглатывает ком слёз и шепчет, шепчет, шепчет... отпусти меня Чеен не отпускает и не отпустит: она просто не умеет и теперь будет расплачиваться за это искусанными губами да ободранными ногтями. Её душа рвётся на куски поперек швов, и она утопает в себе. Ей хочется молиться богам, только они для неё уже умерли.

***

можно было пальцами задеть

тебя

но я знала что твоя любовь

вода

Лиса никогда не думала, что сможет относиться серьёзно к такому чувству, как любовь: для неё это было не более чем шуткой, игрой, возможностью повеселиться и подразниться. Поэтому она не придавала значения ни откровенным мгновениям с участницами группы, ни томным взглядам, которые они бросали друг на друга, ни иным моментам, которые можно было расценивать только как абсолютно двойственные. Так было, пока она не поняла, что касания и улыбки Дженни для неё отличаются от касаний той же Джису или Чеен: она действительно смущалась и краснела под пронзительным взглядом Ким, и её сердце ускоряло ритм каждый раз, когда Дженни уделяла ей внимание. Это было так приятно, что Лиса забыла сон, забыла всё, кроме существования милой, прекрасной, обворожительной Дженни: её глаза следовали за малейшим взмахом руки Ким, её дыхание сбивалось от одной только соблазнительной острой улыбки. Она потеряла и нашла себя в Дженни Ким. Это ошеломляюще, но Лиса мирится с собой и своими чувствами, терпеливо ждёт своей минуты, обратной реакции на очевидное. Правда, скоро понимает, что Дженни не смотрит на неё так же: это душит девушку, она заглушает и давит разочарование в себе, пропадая в мирке своей комнаты. Внутри не перестаёт гореть злость и обида, и Лиса замыкается в себе, не желая контактировать ни с кем, кроме своего убитого отражения в зеркале. Через пару таких дней на пороге её комнаты появляется Джису и без шанса на возражение утаскивает за собой на настоящие свидания: аттракционы, кафе, винтажные магазины, просмотры дорам в их общежитии, она позволяет ей поцелуи и объятья, истерики и самые глупые шутки, которые обычно раздражали Ким. Лиса действительно благодарна своей онни, но она безумно тоскует и бесится, ведь Дженни всё ещё не сводит глаз с Чеен, тянется к ней, как цветы на солнце. Лиса хотела бы осуждать такое рвение, но не может: Пак была, на самом деле, прекрасным во всех смыслах человеком, только вот ревность всё равно гложет Манобан, заставляет шипеть и собственнически перехватывать внимание Дженни – та в ответ рассеянно улыбается и тоскливо принимает рвение Лисы. Джису говорит, что надо сдаться, пока она ещё может, – Ким знает, к чему всё идёт, и она отчаянно пытается спасти хотя бы макне. Лиса, конечно, не из тех, кто сдаётся просто так, поэтому Дженни получает букеты, криво подписанные открытки, подгорелый завтрак с тостами и неумолимый блеск в глазах Манобан. Ким неглупа: она видит в младшей девушке отражение себя – от этого становится больней, но Дженни не хочет, чтобы Лиса продолжала надеяться и страдать, поэтому перехватывает её в коридоре и уводит к себе. Взгляд Дженни специально холоден и бездушен: она молча вручает девушке все её подарки и стойко держит бесстрастное лицо – всё, чтобы Лиса осознала и приняла отказ. Манобан растерянно смотрит на разноцветные открытки и письма в своих ладонях, её пальцы мелко дёргаются, что-то тяжёлое оседает на сердце, и она умоляюще шепчет, не поднимая глаз: пожалуйста, дженни Ким закусывает губу, глотает слёзы, старается быть уверенной, когда вместе с выдохом произносит в ответ: пойми меня Это звучит безжалостным приговором, у Лисы стучит в ушах и звенит в голове. Правда змеем проникает в кровь, свергая покой и пробуждая боль. Манобан шмыгает носом, из её рук выпадают любовно склеенные и написанные послания, – Дженни почти инстинктивно порывается утешить девушку, когда Лиса выставляет руки в защите. Макне обиженно вытирает предплечьями мокрые щеки и рвётся прочь, но Дженни хватает её лицо ладонями и смахивает чужие слёзы. Горло старшей девушки дрожит от напряжения и сочувствия, она прикрывает веки на мгновение, чтобы успокоиться, а после ловит взгляд Лисы и не выдерживает, вторя плачу Манобан: она любит эту девушку, но Чеен – сильнее и неотвратимее, даже после отказа, даже после всех объяснений и признаний. Лиса дрожит: она чувствует себя слабой, хочет опуститься на колени и спрятаться от всего мира, но она стоит, вдыхает душный воздух и просто держится ради девушки, которая никогда не будет принадлежать ей, которая никогда не разбудит её утренним поцелуем и никогда не примет её любовь. Лисе кажется, что она сломана безвозвратно, поэтому делает одну вещь, которая может спасти её сейчас: обхватывает руки Дженни, выпрямляется, позволяет жгучим слезам стечь в последний раз по её коже и улыбается.