haunted house.

      Бильбо всегда хотел жить спокойно и счастливо. Кто не хотел бы? Ни о чем не сожалеть, ничем не терзаться, и чтобы самой трудной задачей на день было встать с кровати. Ведь хоббитам свойственна любовь к миру, покою, жизни, в которой «больно» и «страшно» не бывает. Разве что чуть-чуть. Но почему-то это чуть-чуть у Бильбо разрослось настолько, что выходило за все возможные и невозможные границы. Даже эти самые границы со временем треснут окончательно, и он просто затеряется. А где ему, собственно, теряться?       Гэндальф снова оказался в центре всех бед его жизни, как ни странно. «Есть способ, но дорогого стоит» — но даже если бы Бильбо знал, чего именно стоит, то ни разу бы не пожалел о содеянном. Бессмысленно винить волшебника в том, что он накосячил и операция по спасению Короля-под-Горой и его наследников едва ли не полетела крахом. Бильбо не винил, но, почему-то, винили все вокруг, косо смотря на старца, который и без того приложил немало усилий к тому, чтобы вышло хотя бы что-то. В итоге, конечно, все почти получилось. Небывалым трудом, но живы: сердца их бились, дыхание налаживались, и руки их не были такими мертвенно-холодными, какими хоббит их в последнее время ощущал. Но теперь ему казалось, что он сам все равно, что умер.       Бильбо был там, за гранью. Не за той гранью, где царят покой и процветание, светит подобие солнца, а души радостны и спокойны. То грань была пустая, все было… бездушным, серым, нематериальным. Казалось, сейчас он моргнет — и пропадет вся эта до глубины пробирающая своей холодностью картина. Бильбо не видел ничего иного, кроме длиннющего, наверняка не имеющего конца коридора без стен с светом в двух концах, высокие тени, заменяющие колоны, уходящие высоко в никуда и выходящие оттуда же, и призраки. Духи. Такие… мертвые? В них ничего не было: они шли, проносились мимо с бешеной скоростью, так что даже лиц их полурослик не разглядывал, и проходили сквозь него, цепляли, и он спотыкался и падал, надеясь, что никуда не провалится. Они что-то говорили. Бильбо не мог разобрать ни единого слова, но шепот этот становился все сильнее и сильнее, до мурашек пробирал. Постоянно ему казалось, что кто-то намеренно стоит рядом и шепчет, шепчет в самое ухо, но он оборачивался — и пусто. Все те же тени все так же пролетали мимо, и Бильбо все так же падал всякий раз, когда они оказывались рядом. Они звали… ему казалось, что звали, нашептывали: «Бильбо, Бильбо!». Но снова никого. Бильбо честно старается не обращать внимания, честно…       Потом что-то было. Он, увы, не помнил что. Наверное, это даже к лучшему, ибо после того, как мастер Взломщик очнулся, подорвавшись с кровати — его одолела такая жуткая нехватка кислорода, что, если бы не сидящий рядом маг, то он точно бы задохнулся. Ему потребовалось не менее получаса, чтобы прийти в себя, ведь до сих пор мимо мелькали злосчастные тени. Они выходили из стен, проходили насквозь, и исчезали. И так много-много раз. Хоббит с недоумением смотрел на них, тщетно пытаясь угадать лица прохожих, но либо просто не мог, либо не угадывал. И все, как один — болезненно-серые, вытянутые, осунувшиеся… у кого-то не было глаз, как он замечал, у кого-то и совсем головы. Бильбо жмурился, и никак не мог понять отчего. Банальные галлюцинации, побочный эффект, наверняка пройдет со временем.       Уже потом тени пропали окончательно. Но, как оказалось, совсем ненадолго.       — Как ты себя чувствуешь, Бильбо? — как ни в чем не бывало спросил Гэндальф, размеренно покуривающий трубку. Вид у него был слегка растрепанный, и руки заметно дрожали.       Теперь мистеру Бэггинсу хотелось задохнуться от того, что волшебник может быть таким невозмутимым, когда он, позвольте, буквально вернулся с того света и каким-то неведомым даже ему самому образом прихватил оттуда еще и трех гномов, если вообще прихватил… а так ли? Что ж он не спросит-то?       — Замечательно, отлично, ты только скажи — получилось? Да? — дрожащим, охрипшим голосом спрашивает полурослик и берет паузу на прокашляться. Гэндальф отвечает незамедлительно:       — Почти. — неопределенно говорит он, погасив трубку. — Для начала мне нужно удостовериться, что с тобой все в норме.       Бильбо хватается за голову, ощущая холод лица и конечностей, и только сейчас понял, что смертельно замерз, лежа, между прочим, в достаточно теплой, явно долго пустовавшей комнате, в которой даже удосужились растопить камин. Он потянулся за большим одеялом, закутываясь в него с головой, и все еще оглядывался по сторонам. Все еще здесь, все еще бегали… хоббит считал секунды, надеясь не пропустить ту, когда они пропадут.       Все состояние оставляло желать лучшего: тело ломило, немилосердно болели конечности, отказываясь двигаться лишний раз, голова по швам трещала, грозясь расколоться, а веки вмиг отяжелели настолько, что отказывались подниматься всякий раз, когда было необходимо моргнуть. Бильбо очень мешался свет. Он резал глаза, бередил больную голову. Крепко зажмурившись, он отвернулся от окошка, от которого свет и исходил, и боролся с желанием залезть под подушку, ни с кем не видеться, не слышаться и ничего не делать. Судорожно вздыхая, он прислушивался: и опять кто-то что-то шептал. Явно не Гэндальф.       Сдернув с себя все слои покрывал и недовольно сверкая глазами, озираясь по сторонам, он отметил, что приевшиеся тени пропали. Наконец-то… но Гэндальф, как показалось Бильбо, отчего-то встревожился еще больше. Он протянул к полурослику руку, касаясь ледяной кожи на щеке юноши, и нахмурился еще больше. Бильбо недоуменно моргнул, повторяя движение мага. Конечно, в загробном мире наверняка никакая система отопления не работает, холод собачий! Но старец, кажется, не совсем за то переживал. Какое-то время он еще пристально вглядывался ему будто бы в душу, а потом, выдергивая из глубин мыслей, неожиданно спросил:       — Ничего странного не замечаешь?       Мистер Бэггинс огляделся. Нет. Ничего. Все пропало… и замечательно! Одной проблемой меньше. Признаться честно, ему казалось, что «там» он провел куда больше времени, чем день. Полжизни словно… странное чувство нереальности происходящего все еще до конца не выветрилось из мутной но головы, но первее всего Бильбо все-таки волновал результат его «похождения» в мир иной, за душами слишком рано ушедших гномов. Потерев глаза двумя пальцами, он едва сдержал мученический стон.       — Нет, ничего, Гэндальф, ты лучше скажи…       Теперь очередь Гэндальфа была испускать тяжкие вздохи.       — Я же сказал, пока не знаю. Если хочешь — можешь пойти первым проверить, но только к Торину. До Фили с Кили тебе далековато идти.       Только услышал хоббит слово «можешь» — и был таков, даже не зная, куда бежать.

***

      В комнате, где томился Король-под-Горой, было тепло и темно: занавешены тяжелые шторы, потрескивали в худо-бедно держащем форму камине поленья. Свечей не было. В Эреборе пригодных для использования не так много осталось, экономили, как могли. Бильбо ступал как можно тише, в полутьме стараясь ни на что не напороться. В комнате было так тихо, что он мог различить глубокое дыхание Торина. Дыхание. Гном дышит. Легкими, невесомыми шажками Взломщик пересекает опочивальню, ударившись о краешек кровати и недовольно шикнул, приземляясь на край кровати, прогнувшуюся под его весом.       Торин был без сознания, но как же, черт возьми, до дрожи было приятно осознавать, что он живой! Чтобы удостовериться наверняка, Бильбо положил ладонь поверх вздымающейся груди Короля, туго перемотанной бинтами. Лицо бледно, как мел, черты заострились и расслабились. Правда спящий… и ни на что не реагировал. Хоббит аккуратно переложил руку на здоровое плечо, слегка потряся, и совсем тихо позвал его по имени, чтобы ненароком не нарушить безмятежный покой.       — Торин… Торин, ты слышишь меня?       Но никто ему не ответил, монарх даже не пошевельнулся. Скрипнула тяжелая дверь, кто-то глухо ударился о притолоку, недовольно ругнувшись. Ну кто же еще, кроме как не Гэндальф? Маг спешно подошел к гному, шелестя своим серым балахоном, и Бильбо посторонился, давая ему место на покрутиться возле Торина и посмотреть что к чему. Своей фигурой старец загораживал ему вид и всех действий он видеть, к несчастью, не мог, но мог слышать неразборчивое бормотание какого-то, наверное, заклятия, и то, как Гэндальф периодически отворачивался, чтобы взять какую-то баночку-скляночку. Торин оставался столь же неподвижен и бесчувственен. Пальцы волшебника светились странным светом, не тем золотым, как тогда, на Карроке, а скорее… близким к красному? Оранжевым. Неясным. Бильбо крайне не нравилось выражение лица Митрандира, когда он повернулся к нему.       — Все хорошо же будет, Гэндальф? — спросил мастер Взломщик, неуютно заерзав на месте. — он очнется?       Он утвердительно кивнул. И что ему не нравилось только?       — Через какое-то время. Недолго, не переживай. — Гэндальф поднялся с места, ухватывая стоящий рядом с кроватью посох. — я пойду посмотрю как там Фили и Кили. А ты можешь попробовать привести его в чувство. Вдруг получится. И никуда не суйся без моего ведома, мистер Бэггинс, мне за тобой сейчас глаз да глаз нужен. — наказал он напоследок, прежде чем задним ходом покинуть опочивальню, снова стукнувшись о несчастную притолоку.       Бильбо вздохнул, оборачиваясь к Торину. Вот если так посмотреть, то вроде ничего и не случилось… бинты и жуткие раны прикрывала синяя рубашка, кровь педантично убрана, а на ссадины нанесена слепленная из подручных средств мазь. Волосы змеями разметались по подушке, и хоббит аккуратно убрал залезшую на лицо прядку, укладывая ее к остальным, и придвинулся еще ближе. Несмотря на некоторую духоту, гном был холоден, как смерть. Видимо, как и Бильбо еще не до конца оправился. Мистер Бэггинс натянул одеяло повыше на него, плотно укутывая тело, а сам примостился с свободного края, садясь по-харадски. Что-то он скажет, когда узнает про его посиделки здесь? Наверняка ничего хорошего. Они ведь так и не помирились, расставшись недругами. Бильбо вздохнул, прислоняясь спиной к изголовью кровати, и склонил голову вбок, до боли вглядываясь в уже до дыр изученные черты лица.       — Ты, наверное, злиться будешь, — полушепотом говорит он, чувствуя себя безумцем. — что я тут сижу, и вообще смею тут находиться, да?       В ответ молчание.       — Моя часть контракта сделана, и я свободен, а почему-то уйти не могу. Не знаешь почему?       В ответ молчание.       — Вот и я тоже. Наверное потому, что ты здесь…       И Бильбо показалось, что Торин вздохнул глубже обычного. Но ему всего лишь показалось. Он говорил и говорил, о всяком: о том, как сейчас тяжело его товарищам, как он беспокоится за Фили и Кили, как страшно было в «том самом» месте. Много чего ему нужно рассказать Королю, но в первую очередь — извиниться. Это хоббит делал через слово.

***

      Торин не очнулся через несколько часов. И не на следующий день, и не на следующий… а Бильбо все это время сидел подле него, рассказывал что-то — сам зачастую не ведал что именно, просто говорил. Он не слышал его, Бильбо понимал, но, сидя в холодной комнате, ему становилось тепло, невыносимо жарко. Просто потому, что Торин еще дышал, а значит мог его слышать, потому что изредка он вздрагивал и даже что-то говорил (правда, слова эти походили на бессвязное мычание, но стоило видеть, как подскочил от радости Бильбо, когда Король сделал это в первый раз!). Хоббит не забывал и про остальных товарищей, помогал по мере сил: ухаживал за ранеными, вместе с Ори наводил порядки в потрепанной библиотеке, не без дела крутился и рядом с Балином, а под конец дня приходил весь уставший либо к Кили, либо к Торину, и сидел, пока не засыпал.       Гэндальф вынес неутешительный вердикт о том, что Фили спасти все-таки не удалось и бедный юноша так и обречен остаться за Гранью, один-одинешенек. За это Бильбо до сих пор корил себя каждый раз, когда переступал порог палаты, где лежал ныне единственный наследный принц. Кили в сознание тоже пока приходить не спешил. Что-то он скажет, когда узнает, что брата не стало? Ему даже не хотелось представлять. Стоит лишь вспомнить, как близки были братья, и сердце сразу болезненно сдавливало от понимания того, каково будет им расставаться навсегда. Бильбо замечал, что в комнате, где лежал бесчувственный Кили было холоднее: его ничего не грело, несмотря на то, что любой, кто сюда заходил, мог бы пожаловаться даже на излишнюю духоту. Но хоббиту было все еще холодно, а потому он старался не задерживаться там слишком долго, боясь замерзнуть.       Неделя минула, как во сне, настолько умотан был бедный шировец, что даже не помнил, что было вчера. А впрочем, все эти дни были такими однотипными… ничего нового не происходило. Туда-сюда, сюда-туда… до одного момента. Король наконец-то очнулся.       Бильбо снова закимарил у его кровати, не в силах дойти до несчастной спаленки неподалеку. День выдался особо продуктивным, так что Оин неоднократно благодарил его за помощь и едва ли не силком отправил на отдых. И вот он здесь, несмотря на зверскую усталость, не нарушает ежедневной традиции навещать бессознательного короля. По прежнему неподвижного и безмолвного. Который день он уже лежит и даже не шевелится? Бильбо потерял счет времени. Оно остановилось ровно с того момента, как Торин закрыл глаза. И дни, и ночи слились воедино, и что тогда, что тогда он бегал туда-сюда, пытался помочь, что-то сделать, а потом уставал, возвращался и так по кругу… Бильбо замечал, что ни сон, ни бодрящие настойки старого лекаря ему уже не помогают. Лечь бы и поспать сейчас. Но каждый раз, когда хоббит закрывал глаза, ему чудилась пустота. Его ничего не пугало так сильно, как это. Там ничего не было. Бильбо чувствует, что это не просто сон — или он просто уже в конец свихнулся? Он ничего не видит: ни души, даже намека на что-то, кроме того, чего нет. А самое главное, что не знает, как возвращаться самому. Как по щелчку может, раз — и мистер Бэггинс просыпается, едва не падая со стула. А может и не по щелчку — и тогда теряется окончательно, не зная, куда бежать. Он бежит вперед, бежит, бежит, и нет конца и края этому место. Он кричит, но голос теряется. Он зовет кого-то, сам не знает кого, но его не слышно. Он оступается, падает — и просыпается. Кто-то вытянул его оттуда снова.       Бильбо ловит мутный взгляд синих глаз Торина на себе. Король тянет его за руку, что-то неразборчиво говорит, но Бильбо опять не слышит. Взломщик боится, хоть и не видит гнева, одергивает ладонь и вскакивает, как ошпаренный. Густые черные брови недоуменно сводятся к переносице, и хриплый голос повторяет:       — Бильбо…       Хоббит не слышит ни угрозы, ни покаяния. Ничего не слышит. Он точно знает, что голос Торина не может быть таким бесстрастным. А может, он вовсе разучился слышать?       — Я сейчас сбегаю за Гэндальфом, я мигом, я скоро! — только и успел бросить Бэггинс, прежде чем насилу оторваться от стеклянных глаз и звучно хлопнуть дверью.       Гном, который лежал в той комнате, которая почему-то вмиг стала ледяной, не был похож на Торина: бледен, страшно осунулся, тени залегли под глазами, а сами они остекленели так, что смотреть невозможно. Бильбо отчего-то стало страшно. А вдруг он вернул вовсе-то и не Торина, а кого-то… не того? Такое же может быть? А вдруг и Гэндальф ошибся? Слишком много «вдруг» приходилось на один момент, так что все их мастер-вор даже не осмыслил. Но что-то точно не то… сейчас стоило склоняться к мысли, что это от пережитого ранения и путешествия взад-назад Короля так покосило. А может это Бильбо себя просто накручивает, и все на самом деле хорошо? Ему просто кажется! Такое же тоже может быть?       — Гэндальф! — едва ли не спотыкаясь о порожек, Бильбо влетает в отведенную специально для мага комнатку неподалеку. — там Торин очнулся… мне кажется он не в порядке, Гэндальф, посмотри пожалуйста!       Ошарашенный таким неожиданным вторжением Митрандир не сказал ни слова, лишь нахмурился, отчего на лбу появились складочки, схватился за посох и, прихрамывая, двинулся к винтовой лестнице, ведущей наверх, к заветному чертогу. Мастер Взломщик столь же молчаливо поспевал за его широким шагом.       Не сдвинувшись ни на йоту, Король все так же безучастно смотрел в стену перед собой, глаза едва было видно из-под полуприкрытых век. Бильбо остался в стороне, чтобы не мешать Гэндальфу, который и так, и сяк крутился над Торином, что-то бормоча, что-то делая. Кончики его пальцев странно светятся. Странно холодно. Хоббит ничего не смыслит в магии, но ему оно не нравится. Потому что свет не синий. Именно холодный. Торин и так холоден, как лед, неужто Гэндальф собрался заморозить его еще больше? Но волшебнику мистер Бэггинс привык доверять, иначе кто, если не он?       Вот старец кивает каким-то своим мыслям и, тяжко вздыхая, оборачивается к Бильбо, сиротливо стоявшему в сторонке и словно ожидающего смертного приговора, который выносят-то и не ему, но за Торина вдвойне страшнее. Он видит некоторое облегчение в глазах Гэндальфа, и с души слетает громаднейший камень.       — Если ты перепугался за его внешний вид, то не переживай, так и будет первое время. Ему нужно время на то, чтобы душа окончательно восстановилась. — маг лукаво подмигнул. — можешь ему помочь в этом, если хочешь.       Бильбо был готов упасть прямо здесь, но ноги удержали его и он устоял.       — А это долго будет?       Гэндальф качнул головой.       — Около пары дней, может, чуть больше. Не переживай, я в нем уверен, он справится. — он чуть подтолкнул его вперед. — я бы советовал тебе поспать, мистер Бэггинс, иначе совсем скоро ты станешь похож на нашего Короля. Ступай, выспись.       Бильбо все не сводил взгляда с Торина, который, видимо, опять заснул. Глаза закрыты. Облегчение принесло с собой осознание того, что он действительно очень устал. Нет, это не в какие ворота не лезет! Разве можно так сильно выматываться? Мысленно пожурив себя, он туманно кивнул на слова Гэндальфа и даже улыбнулся.       — Спасибо, Гэндальф. Я сейчас пойду… минутку только.       Проворчав что-то невнятное, маг настаивать не стал и ушел, прикрыв за собой дверь. Бильбо остался с гномом наедине. Морозит… Торину наверняка тоже холодно. Собрав в кулак последние силы, он подходит к большущему камину, закидывая туда заготовленные Двалином поленья, искру хватает… получается не сразу. Со второй попытки огонь загорается, и пламя разгорается ярче, обдавая пространство вокруг теплом. Вот так. Теперь точно холодно не будет. Какое-то время бездумно постояв, посмотрев на огонь, Бильбо оборачивается на Торина. Тот перевернулся на бок и, если прислушаться, можно было даже похрапывание услышать. То-то ожил теперь… он, наверное, никогда в жизни так не радовался тому, что кто-то спит. Можно и выдохнуть спокойно. Опустившись в мягкое, на удивление, кресло напротив очага, мастер-вор обхватил колени руками, уложив на них же подбородок, и смотрел, и смотрел на небольшие языки пламени, двоившиеся в слипавшихся в глазах. Он сам и не понял, как заснул. Он понял это тогда, когда снова оказался в злосчастном месте, где ничего не было.

***

      Бильбо не понял, сколько времени прошло, но проснулся хоббит явно не в том месте, в котором заснул, а почему-то в отведенной для него небольшой комнатке в конце уцелевшего крыла, заботливо укрытый одеялом. Было еще темно. То ли утро занималось, то ли сумерки только начали сгущаться, он так и не понял. Не скидывая с плеч теплого пледа, он подошел к выходящему на юг окну, в попытке что-либо разглядеть. И так, и сяк изворачивался, но ничего катастрофически не было видно, и пришлось выйти на балкон. Жаль часов в комнате не было. Точнее были, но уже давно не работали.       Морозный воздух неприятно пощипывал разнежевшуюся кожу. Бильбо плотнее закутался в покрывало, которое уже, увы, не спасало. Вдохнул. И закашлялся. Нет, это было лишним — слишком терпким был воздух. Он обратился на западе. С той стороны светло… значит, все-таки ночь, наверное. Его родной Шир еще не спит. Большинство хоббитов сейчас наверняка расселись по трактирам, проводят вечера с семьей, гуляют, отдыхают. А он где-то далеко, волнуется, переживает. Страшится… интересно, как, все-таки, многоуважаемого сквайра с прославленной фамилией угораздило в такие дебри затесаться? Или того мистера Бэггинса уже давно нет?       Бильбо вернулся обратно в постель, распластавшись поверх покрывал и одеял, бездумно смотря в потолок. Он был чересчур для него высоким. Сейчас, в полумраке, он не видел его верхушки, и казалось почему-то, что вон там, в темени, вырисовываются странные очертания. Взломщик моргнул — их стало два. Посмотрел выше — там третий. Он был уверен, что там не было ничего, но тем не менее что-то видно. Подскочив с кровати, Бильбо накинул свой сюртучок и выскочил из комнаты, приложившись спиной к двери. И только сейчас понял, какую глупость сотворил. В растерянности он хлопнул себя ладонью по лбу.       «Нет, это уже не в какие ворота не лезет! Потолков бояться — ну что за безобразие?!» — он тяжко вздохнул, выпрямляясь. — «нужно будет сходить к Гэндальфу… он точно знает что с этим делать.»       Да, зайдет. Непременно зайдет, но чуточку позже. Сначала ему стоит наведаться в кое-какое другое местечко…       Бильбо показалось, что в опочивальне стало теплее не только из-за того, что недавно тут горел камин. Нет, тут было значительно теплее во всех аспектах. Ему захотелось остаться здесь на подольше не только из-за Торина. В полумраке комнаты он плоховато мог разглядеть очертания Короля. На миг замерев у двери, он прислушался к его глубокому дыханию. Спит, наверное. Он закрыл дверцу за собой и бесшумно ступил вперед, к стоящему у кровати невысокому креслу. Едва хоббит опустился в него, не зажигая свеч, как раздался глухой, хриплый голос:       — Не крадись. Я не сплю.       Бильбо вздрогнул от неожиданности, поворачивая голову и тщетно пытаясь разглядеть гнома. Виден был только контур, увы и ах. Ни лица, ни глаз. Даже теней, но это, впрочем, и к лучшему…       Сообразив, что он наверняка лишний раз потревожил покой Торина, которому сейчас отдых был просто необходим, Бильбо завозился, собираясь встать.       — Прости, что разбудил. — негромко пробормотал он. — спи. Я лучше пойду.       Мастер Взломщик уже набрался смелости подняться и вернуться обратно к неприветливым, миражным видениям, но Король ухватил его за ускользающее запястье, слегка сжимая, как бы призывая задержаться.       — Постой. — это звучало скорее как просьба, а не привычный приказ. — ты… не спешишь?       Бильбо недоуменно захлопал глазами на такой вопрос, гадая, куда он может спешить, тем более в такое время. Он отрицательно мотнул головой.       — Было бы куда.       Ему, возможно, почудилось, но, кажется, хоббит услышал облегченный вздох.       — Мне нужно поговорить с тобой. Присядь поближе.       Вот тут он уже не понял. Поближе — это куда? Прямо на кровать что ли? Бильбо не хотел, чтобы Торин подумал, мол, навязывается, поэтому нашел оптимальное решение — пододвинуть кресло к кровати. Но гном смекнул прежде, чем он поспешил это сделать, и остановил его тем же подергиванием за манжет сюртука.       — Ты его не подвинешь. На кровать сядь.       С некоторой опаской, но присел. В голове роились мириады мыслей, о чем это таком важном Торин решил с ним поговорить, ведь, вроде бы, не о чем. Только если…       — Я должен извиниться.       Бильбо сначала подумал, что его подменили. Может, не того гнома он с того света вытаскивал? Проглядел? Торин Дубощит в здравом уме ни за что не извинился бы первым. Он не извинился бы вообще, приняв лишь извинения со стороны. Бильбо было жутко неудобно услышать это. Как будто не Торин, а он сам провинился. Интересно, почему так…       — За что? — спросил хоббит, хотя прекрасно понимал, за что такое страшное может извиняться Король.       В повисшей тишине можно было услышать, как скрипнул Торин зубами. С трудом говорит. Еле выговаривает. Бильбо спросил скорее из дурости, а не из попытки учения признавать свои ошибки.       — За Аркенстон. За бастион. За все… — он порывисто вздохнул. — я был неправ. Я виноват. Прости. Это…       Глаза начинали потихоньку привыкать к темноте, и по очертаниям мистер Бэггинс определил примерное расположение плеча Торина, аккуратно сжав руку на нем, боясь задеть какие-то возможные раны, которых у гнома было видимо-невидимо. Гэндальф говорил, что они заживут быстрее.       — Ты уже извинялся. Зачем переживаешь?       — То было не в счет. — буркнул Король, и Бильбо мог поклясться, что тот сейчас хмурится. — моих извинений все равно будет недостаточно, даже если я стану говорить их тебе каждый день.       Сквайр хмыкнул, слабо улыбаясь. Подумать только, из-за какой чепухи загоняется Торин… ладонь ненавязчиво скользнула по предплечью, сквозь ткань тонкой рубахи ощущая тепло.       — Я давно простил тебя. Не бередь голову, тебе нужно отдыхать.       Торин как-то странно замолчал, и Бильбо побоялся, что сказал что-то не то. Да нет, вроде ничего обидного. Дубощита явно что-то тревожило, не связанное с ним, и это было на него непохоже. Из-за чего еще ему загоняться? Ну явно ведь не из-за причиненного эльфам и людям ущерба! По крайней мере, это он будет делать на публике.       Он заговорил, и голос прозвучал как-то скованно:       — Я должен был умереть.       Бильбо едва сдержался от мученического вздоха.       — ..но я не умер. Почему? Что сделал Гэндальф?       И хоббит задумался, стоит ли говорить ему правду. Королю вовсе незачем знать, какими трудами было возвращено его и милого Кили души в остывшие тела. Волшебник расскажет все сам при надобности, а Бильбо… он, впрочем-то, и не совсем солжет, сказав, что не знает, каким таким невероятным образом Гэндальф сотворил самое настоящее чудо.       — Я не знаю. Это же Гэндальф, у него работа такая — чудеса творить. — мастер непринужденно улыбнулся.       Но Торин нахмурился еще сильнее.       — Я вижу, ты знаешь. Расскажи.       Бильбо был на диво упертым, и решил смолчать, в крайнем случае перевалить всю ответственность на Гэндальфа. От узбада наверняка полетят каверзные вопросы, а таковые он не любил. От него особенно.       — Я честно не могу сказать. Тебе лучше спросить об этом у волшебника, он все тебе расскажет.       Явно недовольный таким ответом Торин проворчал что-то нескладное, пытаясь сесть в кровати, но Бильбо легким нажимом заставляет его лечь обратно.       — Нет, не вставай. Тебе нужно набраться сил.       Торин лежал. Но на этом его переживания не закончились, хоббит нутром чувствовал. Труда, почему-то, не требовалось, чтобы понять истинные эмоции Короля. Раньше это было ужасно сложно. А может, раньше он и не пытался? Действительно, незачем было. Тогда Торин проявлял лишь одну единственную эмоцию — непоколебимую серьезность, которую никак и ничем не пробить. Бильбо лишь со временем начал приглядываться к чувствам гнома. Сейчас толк определенно был.       Незаметно для больного придвинувшись чуть поближе, он негромко спросил:       — Тебя что-то беспокоит?       Молчание в ответ. Торин думает над чем-то, разгладившаяся было морщинка меж бровей снова возникла, и он угрюмо поджал губы. Может, не следовало спрашивать? Вопрос его явно не обрадовал, но Бильбо не мог не поинтересоваться, что же такого стряслось. Особенно тогда, когда за Торином нужно следить в оба.       Он все молчал и молчал, потом удрученно вздохнул.       — Как бы тебе объяснить… — запнулся Дубощит, тщетно подбирая правильные слова. — я, знаешь… ничего не чувствую.       Серые глаза шировского сквайра удивленно распахнулись от такого заявления. Как это — ничего не чувствую? Что он имеет ввиду? Бильбо плохо понимал, как можно ничего не чувствовать. Из уст Торина это звучало особенно… ничего хорошего в этом нет. Вдруг это что-то из разряда «критично» и ему снова придется бежать на поиски волшебника, которого и так в последнее время чересчур загоняли. Мистер Бэггинс посоображал самостоятельно пару минут, и, ни к чему так и не придя, спросил:       — Поясни?       Торин издал непонятный полувздох. Видно было, что ему самому трудно обрисовать свое состояние так, чтобы не заставить мастера-вора волноваться еще больше или, того хуже, привести сюда волшебника снова. Бильбо безмолвно ждал, про себя пытаясь как-нибудь понять, пробраться к Королю в душу. Ведь все же не так сложно… но он ничего не понял даже тогда, когда Торин постарался ему все разжевать.       — Я не чувствую никаких эмоций. — осторожно протянул гном. — ни радости, ни грусти, ни чего-то подобного… с чем это может быть связано?       Всем своим видом Бильбо выражал искреннее недоумение. Первый раз к нему обращаются со столь нетипичным вопросом.       — Я спрошу у Гэндальфа. Вдруг это что-то серьезное…       Хоббит завозился, уже собираясь встать и улепетнуть на поиски волшебника, но слабая хватка ладони Торина заставляет его остановиться.       — Только не сейчас. Сейчас останься. Тебе еще много нужно мне рассказать.       Бильбо не перечил, и в самом деле остался, не выходя из комнаты до рассвета.

***

      На восточном горизонте забрезжил рассвет. Эта часть горы поддавалась набегу солнечных лучей, но Бильбо проснулся вовсе не от них, а от того, что кто-то рядом завозился. С трудом разлепив глаза, он едва ли не подскочил, заметив, что рядом тихо похрапывает никто иной, как Торин. Надо же, похоже, он прямо и уснул здесь, заговорившись с Королем… сквайр не позволял себе таких вольностей, как нарушение личных границ, поэтому поспешил как можно осторожнее вылезти из кровати, чтобы ненароком не разбудить спящего. Он слишком хорошо спал. Интересно, когда еще он сможет вот так поспать после того, как узнает некоторые неутешительные вести?

***

      — Что?..       От вида рассеянного Кили Бильбо и самому захотелось плакать. Зря он ему сказал… было еще рано. Принц недостаточно окреп, чтобы принимать такие тяжкие вести. Намеки как-то спонтанно слетели с языка, а от дальнейших расспросов он отвертеться, увы, не смог. И теперь пожалел.       «Это я во всем виноват… я не спас его.»       В этом случае перекладывать вину на Гэндальфа было бессмысленно. Не он же, в конце концов, ходил за грань. Бильбо было жаль измотанного волшебника, которого и без того все вокруг журили за неудачную попытку спасения старшего принца. Пусть хотя бы Кили позлится не на него, а на Бильбо. Он это заслужил. Пообещал ведь постараться… вот, постарался. Хоббит просто не мог представить, как отреагирует на это Кили. Каково ему будет осознать, что самый близкий гном, опора в жизни, который был с ним с самого начала, вдруг взял и по вине какого-то полурослика уже не может вздохнуть?       Бильбо было очень страшно. Даже предположить, как юноше будет больно. Но храбрости ему не занимать, а потому, собрав все остатки в кулак, он выпалил уже четче, тут же задержав дыхание.       — Фили умер.       Кили молчит. Наверняка просто не понял, что ему сейчас сказал товарищ. Ведь не может такого быть, что Фили просто взял и… и… как? Чем он заслужил право на жизнь больше, чем брат? В одних его карих глазах за мгновение пролетел целый ураган всевозможных эмоций, чувств и воспоминаний, что невольно встает вопрос — а во что это выльется, когда он осознает всю правдивость информации? Бильбо неподвижно сидел, боясь даже лишний раз втянуть в себя воздух, покусывая губу до неприятного пощипывания и металлического привкуса, только чтобы не начать оправдываться, не начать утешать, ничего не делать. Сначала нужно посмотреть, что сделает Кили. Вдруг прогонит? Вдруг расплачется? Что еще?       Время снова потерялось. Мастер Взломщик не вел счет минут, и не знал, как долго принц пусто смотрел перед собой, в каменную стену. Нет, еще не время. Но Бильбо это молчание стало настолько невмоготу, что, подавшись чуть вперед, он аккуратно докоснулся до теплых пальцев гнома.       — Кили… — начал было он, не зная, как продолжить.       Кили резко отдернул руку, при том больше никак не пошевелившись. Как будто ошпаренный, Бильбо отшатнулся, поняв, что позволил лишнего. Хотелось уйти, но бегство в такой ситуации — не выход. Нет, нельзя бросать друзей, особенно в такие моменты, когда оставлять их одних просто нельзя! Его особенно. Бильбо не по наслышке знал, как тяжело одному справляться со всем, что так резко нахлынуло, одному, без никого. Он молча ждал, пока Кили подаст хоть какие-нибудь признаки живости, но тот, почему-то, вообще ничего не делал. Неужели ему безразлично? Или все настолько плохо, что даже забыл, как проявлять эмоции?       Вот. Губы задрожали, ресницы. Глаза начали подозрительно блестеть. Сейчас момент. Бильбо снова предпринял попытку прикоснуться и, не получив никакой реакции, уже смелее пересел на кровать, кладя ладони на вздрагивающие плечи гнома. Будто что-то щелкнуло, пришло какое-то понимание, и Кили зашелся в рыданиях, судорожно хватаясь за пальцы на своем плече так крепко, что даже становилось больно. Аккуратно обняв Кили со спины, Бильбо продолжал молчать, просто не находя слов, способных хотя бы немного ему помочь. Да и не нужны они были вовсе… зачем? Кому?       Можно было насквозь разглядеть, как болела у юнца душа. Эти волны буквально накрывали хоббита с головой, заставляя чувствовать острые уколы вины. Он плакал беззвучно, его выдавали лишь содрогавшиеся плечи и слезы, оставляющие следы на простыни, выдавали его. Бильбо не хотел этого всего. Бильбо хотел помочь, и как всегда ничего не вышло… ему хотелось обратно. Куда угодно обратно, но только не сюда. Не видеть Кили таким, не видеть потом Торина, от которого пока это утаил. А первый все рыдал и рыдал, а мастер Бэггинс, не зная как ему помочь, просто сидел, поглаживая перебинтованные предплечья.       Кили тихонько всхлипнул:       — Дай мне… оставь меня. — запнулся он, потирая раскрасневшиеся глаза. — пожалуйста.       Какое-то время еще вот так посидев, Бильбо поспешил уйти, поняв что ему сейчас действительно будет лучше побыть одному, смириться, что по утрам его будет будить не голос брата, а может даже ничего.

***

      C Торином все оказалось в разы проще. Ему рассказал Балин. Он не поддавался эмоциональному напору, не бросался с обвинениями, не предпринимал повтора попытки сбросить со стены, лишь попросил просто побыть рядом недолго — это меньшее, что сейчас мог сделать Бильбо. По-хорошему ему нужно было попросить прощения, но все попытки заговорить о подобном Торин пресекал на корню: жестом, взглядом, кивком, чем угодно, но не словами. Он вообще ничего ему не сказал в их последние встречи, и выглядел до жути хмурым, как не от мира сего. Уходя из комнаты, он мог слышать, как неизвестная ему утварь с треском разбивается. Мучимый самобичеванием, хоббит старался как можно чаще заходить к Королю, чтобы хоть как-то поднять его в разы упавший дух, но тот лишь сухо улыбался, либо вообще ничего не делал. Увы.       Едва ли Торину удалось получить разрешение от Гэндальфа вставать и потихоньку взять на себя бразды правления, он как с цепи сорвался — то тут, то там Бильбо видел его, мотающегося до тех пор, пока не упадет от усталости или не уснет прямо на своем троне, на котором он почти не сидел. Хоть волшебник под страхом смерти запретил ему всякую тяжелую работу, гнома это не останавливало и он нет-нет, да что-нибудь потаскает и поможет, пока взашей не будет прогнан кем-то из близких друзей. И видеться они стали реже. Только вечером, когда выдавались относительно легкие дни, Торин заходил к нему перед сном выпить чашечку чая и поговорить о том, о сем. Король-под-Горой становился в такие моменты удивительно легок на язык и как-то удосужился даже поделиться своими переживаниями касательно племянника. Племянников…       — Ты подумал, что новость о смерти Фили мне безразлична? — протянул он, смотря на крепкий напиток в фарфоровой кружке. — это… совсем не так. Я просто не могу оплакать его. Гэндальф говорил, что со временем это пройдет, мои чувства ко мне вернутся. Но время идет, а ничего не меняется. Это отвратительно, когда я не могу даже… — Торин странно замолк, поставив чашку на низкий столик. — Кили сердится. Называет меня бездушным. Не получается у меня до него донести, что я не могу.       Бильбо не понимал. Не понимал и понимать не хотел, но Дубощит выглядел таким несчастным, что молчать — явно не выход! Хоббит поерзал на диване и аккуратно, не навязываясь подвинулся ближе, не смотря нашарив ладонь гнома. Он почувствовал прокатившуюся по ней дрожь, но списал это на неожиданность жеста.       — Кили расстроен. Он придет в себя — и все поймет. Тебе же в любом случае не остается ничего, кроме как ждать? — Бильбо вздохнул. — я… пытаюсь тебя понять, Торин. Я не могу представить, как тебе тяжело. Прости. Я должен…       Торин прервал его на полуслове, сильнее сжав замерзшие пальцы.       — Ничего ты не должен. Ни ты, ни Гэндальф. Он рассказал мне. — мистер Бэггинс вопросительно покосился на узбада. — твой поступок. Я не могу сказать тебе за это «спасибо». Это было бы так глупо… ты решился отправиться в Чертоги Ожидания только для того, чтобы вернуть нас, каких-то троих гномов?       — Да. Я бы сделал это еще раз. — уверенно произнес мастер Взломщик.       На какое-то время Торин замолчал. Бильбо даже примерно не смог предположить, о чем же таком он думал, но вид у него веял прямо-таки глубокой задумчивостью. Так они сидели какое-то время. Король отвернулся, смотря на большое окно, что было прямо-таки редкостью в горе, а хоббит, пока он не видел, украдкой его разглядывал, переминая простыни. Неожиданно Торин перехватил его руку, ненавязчиво стискивая крепкие пальцы. Бильбо недоуменно поднял на него глаза, но в его сторону гном по прежнему не смотрел. Что он в этом окне такого нашел?       Уже решаясь нарушить повисшую тишину, Торин опередил его, заговорив неспешно:       — Мне должно как-то отблагодарить тебя. Твоя храбрость не должна оставаться дармовой. Чего ты хочешь?       Бильбо даже думать над этим вопросом не стал, безапелляционно выдав:       — Мне ничего от тебя не нужно, Торин. Я… правда, не надо.       Гном нахмурился.       — Все чего-то хотят.       Действительно, все чего-то хотят. И Бильбо задумался, чего бы ему хотелось? Странно, но в голову ничего не лезло. И вроде бы и нечему лезть: все цели достигнуты, все мишени повержены, чего еще ему можно желать, когда все, наконец-таки, направилось в нужное русло? Торин ведь не сможет вернуть Фили?       Хотя есть, все-таки, кое-что, что он может. Мысль ударила в голову и, обдумав ее несколько секунд, Бильбо неуверенно заговорил:       — Позволь мне еще ненадолго остаться в Эреборе. Я бы… я толком не осмотрел даже ваше королевство, надо признаться. Мне бы очень хотелось рассмотреть его поближе. Если можно, конечно. — поспешно добавил он, смотря куда-то поверх Короля.       Взломщик не решился говорить, что такая просьба у него возникла отнюдь не только потому, что в Эреборе он провел слишком мало времени.       Гном лишь улыбнулся. Отчего-то сжав при том губы, словно просьба Бильбо его ничуть не порадовала. Но оно и было ожидаемо. Относительно. Хоббит, все же, надеялся на немного иное отношение. Но Торин медленно кивнул. Как жаль, что ни по лицу, ни по глазам нельзя было понять, что же в самом деле он сейчас чувствует. Бильбо привык надеяться на лучшее.       — Неужели это все?       — Да.       — Ты уверен?       — Торин, прекращай меня пытать! — вскинулся мистер Бэггинс, сведя светлые брови к переносице. — я вроде ясно выразился? — он старался говорить как можно более мягко. — да. Абсолютно точно да.       Снова повисло недолгое молчание. Бильбо не любил такие напряженные паузы, но Король слишком много думал. Даже чересчур много, на его взгляд.       — Ты же знаешь, насколько это мало. Но если это все… ладно. Я в любом случае очень рад, — «пусть ты этого не видишь», добавил про себя Торин. — что ты хочешь остаться. Это важно для меня.       «Тебе важно, что выполнивший контракт Взломщик, который предал тебя, хочет остаться рядом?»       — Почему? — вдруг спросил Бильбо, и тут же отвесил себе мысленный подзатыльник за вопросы, которые его касаться не должны.       Торин непонимающе провел бровями.       — Потому что ты мой друг.       Надо же. Это все объясняет.

***

      Огонь. Куда бы он не обернулся — огонь был везде. Стеной огораживал его, заключил в кольцо, не давая разглядеть что-то за его пределами и пробиться, попытаться перепрыгнуть, выйти напролом. Бильбо задыхался. Не от дыма, который наравне с красным пламенем застилал глаза, так что их щипало, а от страха. От того, что даже треск огня не мог заглушить доносившихся отовсюду криков, обрывавшихся за мгновение. Пламя пожирало на своем пути все, что видело, и только маленький хоббит так и оставался нетронутым. Но он слышал, как оно трогало всех остальных. Люди… может, и не люди. Бильбо не понимал, куда попал. Он ничего не видел. Глаза открывать было больно — всему виною дым. И слезы. Жестокая помесь немилосердно заставляла их болеть. И отступить было некуда: лишний шаг — и обожжется. Нет, уже обжегся. По неосторожности зацепился-таки за шаловливую искорку, подпалившую нежную шерстку на ногах.       Стена расступилась. Закрыв часть лица ладонями в надежде, что это хоть как-то уменьшит уловимость удушающего запаха, Взломщик постарался открыть глаза. И тут же пожалел. Хотя зрение было смазано, он видел мыльно, но то, что видел — от этого колени подкосились. Не упасть ему помогла опора в виде обугленных досок.       Это были не люди. Ни эльфы, ни гномы, ни хоббиты. Бильбо не различал, кто это были. Обоженные лица, искаженные, неузнаваемые… все они кричали. Их крики складывались в целые слова, может, в предложения. Он все никак не мог понять, как бы не пытался. Бильбо смотрел туда — и видел почти полностью сгоревший дом, черный, как смоль, сюда — вода, в которой отражались пламенные языки, посмотрел в другую сторону — сам огонь, яркий, слепящий глаза, обернулся и застыл. Они тянутся к нему… дрожащие, худые пальцы. Раз пара, два, четыре… с одной стороны, с другой… рывок!       — Ghash!       Что?       — Ghash! Ghash!       Еще раз…       — Ghash!       В какой-то момент Бильбо понял, что уже бежит. Стараясь не спотыкаться об обломки, перепрыгивать через обвалившиеся деревянные помосты, и не оборачиваться. Он не видел, гонятся ли в самом деле за ним или нет, просто знал: остановится, обернется, споткнется — …       — Ghash!       Набатом в ушах отдавалось проклятое слово. Дороги он тоже не видел. Слезы так и не прекращали струиться по горячим щекам. В опасной близости к огню, мистер Бэггинс неведомо как перемахнул через груду черепицы, ссыпавшейся с крыши дома, и споткнулся…       Нет, нет!       Даже сейчас он не позволил себе обернуться. Попытался встать, пока не поздно, потерявшись, не видя правильного пути — ан нет! Раньше нужно было думать. Взмахнув рукой, он ухватился за что-то. Такое холодное, неприятное. Инстинктивно вздернул глаза, и последнее, что он увидел — пронзительные, яркие глаза, как сам огонь, которые почти сливались с ним же. Мыльная тень быстро разрослась, загораживая собой все. Бильбо больше ничего не видел.

***

      — Мистер Бэггинс, пора приходить в себя! Мистер Бэггинс?       — Бофур, будь другом, не мешайся. Мастер-хоббит…       Не успел Гэндальф договорить, как Бильбо, вздрогнув, едва ли не подскочил на кровати, тут же схватившись за руку волшебника. Бофур, непонимающе вытаращив глаза, послушно отошел на шаг назад, но на лице черным по белому было написано: «я волнуюсь». Хмурый волшебник терпеливо дожидался, пока до смерти перепугавшийся Взломщик не придет в себя. Бильбо тяжело дышал, прижав к груди ладонь, и голова невыносимо кружилась, создавая иллюзию тошноты. В комнате теперь был не один Бофур, а целых три. Или нет, все-таки один…       У Бильбо разом кончились все слова для того, чтобы выдавить хоть несчастное слово. Он попробовал — но горло нещадно зассаднило, как будто он в своем кошмаре блуждал по харадской пустыне. Быстро сообразивший гном услужливо смотал за стаканом воды: Гэндальф строго наказал ему, чтобы она была не холодной. В раз Бильбо его осушил, даже не почувствовав. Стало полегче. Закрыв глаза ладонью, он испустил самый тяжелый вздох, на который был только способен, и отпустил ладонь мага, которому наверняка не слишком-то нравится, что его хоббиты хватают. Гэндальф выглядел привычно спокойным, но Бильбо прямо-таки чувствовал волнами исходившее от него напряжение.       — Собственно, то, чего и следовало ожидать — первые последствия. — покачал он головой. — что тебе снилось, Бильбо?       Мастер-вор не знал, что ему ответить. Хотя правильнее сказать, что он пока сделать этого не мог. Слова не хотели складываться в осмысленные предложения, но волшебник не нагнетал, терпеливо ожидая, когда хоббит придет в себя. А Бофур, почему-то, не спешил уходить, неуверенно переминаясь с ноги на ноги в стороне. Должно быть, ему тоже интересно, отчего господина Бэггинса так пробило.       Наконец, собравшись с кусочками воспоминаний о своем кошмаре, Бильбо смутно изложил все, что смог запомнить. Было то-то, было это… Гэндальф, нахмурив брови, покачал головой на его слова.       — Тебе снился Озерный город? — неожиданно подал голос молчавший доселе гном.       Бильбо помотал головой. Может и да, а может и нет…       — Скорее всего, я не знаю, честно… я как-то не особо засматривался. — промямлил он.       — Скажи, а ты боишься огня? — задумчиво спросил Гэндальф.       Взломщик задумался. До того, как он пустился галопом по Средиземью, самым ярким пламенем, которое он видел, был костер на празднике Летнего Солнцестояния в Шире. Но теперь он, наверное, может почти с уверенностью сказать, что да — забоялся. Еще с того момента, как первый раз увидел вживую предводителя орков Азога Осквернителя.       — Аэ… ну да? Есть такое. Как можно не бояться пожара?       Гэндальф вмиг помрачнел.       — Бофур, будь добр, подожди за дверью. Мне нужно поговорить с мистером Бэггинсом наедине. — бросил он через плечо.       Мориец, сочувственно кивнув Бильбо, покорно вышел, но не ушел, остался ждать. Наверное, хотел о чем-то поговорить. Бильбо очень пугала такая излишняя обеспокоенность старца. И слова его тоже. Неужели, он чем-то заболел? Что-то серьезное? Гэндальф никогда еще не нервничал по пустякам!       Волшебник вздохнул, докоснувшись тыльной стороной ладони до холодного лба полурослика. Его касание показалось излишне горячим.       — Гэндальф, все хорошо? — робко спросил он.       — Я бы так не сказал, мой друг. — Гэндальф странно поджал губы. — я предупреждал тебя о последствиях, которые могут следовать за тем, что ты сделал, помнишь?       Бильбо недоуменно захлопал глазами, пытаясь вспомнить, что же именно маг говорил.       — Увы, как я вижу, это только начало. Какое-то время тебя будут приследовать подобные кошмары… — он замолк, оборвавшись на полуслове.       — А потом? Что потом?       — Ничего хорошего. — только и сказал Гэндальф, разминая затекшие плечи. — я, к сожалению, никак не смогу тебе помочь. Такова твоя плата за то, что ты переступил через волю Валар.       От этих слов по телу Бильбо пробежалась мелкая холодная дрожь. В особенности от того, что Гэндальф не решился упоминать, что же за «ничего хорошего» проследует за чередой страшных снов. В голове крутились десятки возможных мыслей, начиная от каких-то галлюцинаций, заканчивая какой-то мучительной смертью. О последнем он и думать не хотел. Бильбо всегда боялся смерти, в худших ее проявлениях — тем более. А как же Шир? Вернется ли он? А хочет ли этого сам? В Хоббитоне ему явно мало кто будет рад, особенно теперь, когда неизвестно, что же с ним станется завтра. Крепко зажав в ладонях край одеяла, Взломщик спросил:       — Что со мной будет, Гэндальф? Это пройдет?       — Я не знаю. — честно ответил Таркун, понурившись. — я, честно, впервые делал подобное. Остается надеяться на снисхождение Валар и то, что они не станут долго мучить тебя. Увы, большее, что я могу сейчас сделать — задержаться здесь, чтобы понаблюдать за твоим состоянием и чем-то помочь. Все остальное, как говорится, в твоих руках.       Неопределенность. Неизвестность. Вот он — еще один страх. Что же мог сделать маленький хоббит в том случае, если даже великий волшебник Гэндальф Серый не может давать точных прогнозов и обещаний? Бильбо было боязно даже думать об этом. Осознание того, во что он вляпался, приходило медленно, и по мере нарастания мистер Бэггинс ощущал, как дурнеет его самочувствие.       Я не знаю, я не знаю, я не знаю… Почему?       Вопреки собственным же ожиданиям, он не жалел нисколько. Да, страшно. Да, больно. Да, ему хочется шлепнуться в обморок и никогда не приходить в себя, лишь бы не наставало завтра. Но Торин жив. Кили жив. Балрог их подери, он вернул их с того света! Холодных, бледных, с остекленевшими глазами и застывшим сердцем — теперь они жили! Разве это не стоит того, чтобы немножко потерпеть, подождать? В конце концов же все пройдет, даже если облегчение придет со смертью. Бильбо не был готов умирать, но, если придется… можно и попробовать. Он посмотрел на собственные ладони. Дрожащие, белые, как мрамор. Они же были испачканы кровью Короля, лежащего на льду. Они же обнимали расстроенного принца, тоскующего по брату. Они же почти остыли…       — Я зайду к тебе немного позже. Бофур ждет. — Гэндальф приподнял подол своего балахона, вставая с места. — отдыхай.       Митрандир ушел. Вместо него пришел Бофур, болезненным взглядом смотря в сторону Бильбо, глаза которого, отчего-то, пусто смотрели перед собой. Гном подошел аккуратно, присаживаясь на край кровати.       — Я слышал, что сказал Гэндальф. — осторожно начал он. — мне… очень жаль, правда. Я бы хотел тебе помочь…       Помочь. Что он мог сделать? Примерно ничего. Но Бильбо очень ценил его заботу, желание сделать хоть немного лучше. Бофур был одним из самых искренних членов их отряда, и кто-кто, а он точно умел поддержать товарища, попавшего в беду. Хоббит слабо улыбнулся, слегка кивая.       — Спасибо, Бофур. Это… очень важно для меня. — он заметил, как просиял при этих словах мориец. — я уверен, Гэндальф придумает, что можно сделать.       Воцарилось недолгое молчание. Бильбо всем своим существом чувствовал, как мнется Бофур в желании что-то сказать, да никак не мог собраться с силами. Тогда решил спросить напрямик:       — Ничего не хочешь мне сказать?       Гном странно оживился, завозившись. Бильбо не смотрел в его сторону, но, судя по звукам, понял, что он роется в своих воистину бездонных карманах. Каково же было удивление мастера-вора, когда в его ладонь вложили гладенькое изделие из светлого дерева, едва ли в ней помещавшееся. Бильбо вздрогнул, с интересом поднеся вещицу поближе к глазам. Надо же… да это же он! Бофур очень постарался, вырезая кучерявые волосы, одежду, даже шерстку на ногах и галстук, который когда-то Бильбо носил. Здесь он улыбался. С жалом наперевес, смотрел куда-то вдаль. Когда-то так было… растроганный таким неожиданным подарком хоббит восторженно улыбнулся, смотря на морийца счастливыми серыми глазами.       — Бофур, это… это так здорово! Она очень красивая. Спасибо тебе. Только вот за что?       Так и плещущий радостью похвале, Бофур улыбался в усы, несколько застенчиво отводя глаза.       — Я… вообще я начал делать ее еще давно, в походе. Вот… недавно доделал. Это просто так подарок. Тебе ведь сейчас как никогда нужно радоваться, правда?

***

      Торин окончательно поднялся на ноги уже спустя пару дней и вовсю углубился в дела королевства, которыми доселе заправлял Балин. То там, то тут мелькала копна его черных волос, и Бильбо был несказанно рад видеть то, что он все-таки жив и почти полностью здоров. Ему все еще было туго с проявлением эмоций, но, по его собственным словам, они потихоньку возвращались, позволяя улыбаться уже более искренно и разговаривать не так сухо. Король вновь обрел свою корону, как и было положено, встал на законный престол и королевство начало свой путь к восстановлению былого величия и процветания, которое когда-то его окутывало. Все было прекрасно, чего еще желать? Все радовались. Хотя нет. Не все.       В противовес ошпаренному Торину, Бильбо с каждым днем чувствовал себя все хуже и хуже. По началу ничего особенного, как и предсказывал Гэндальф — помимо кошмаров его почти ничего не тревожило. Хоббит все так же носился за Балином по пятам, помогал Ори, навещал Дори, болтал с Бофуром и Кили и все, чем он привык заниматься. Даже редкая головная боль, к которой он уже, казалось, привык, никак ему не мешала. Хуже стало потом.       Галлюцинации. Ненавязчивые вроде как были, которые он вообще за должное принимал. Часто перед тем, как заснуть, он долго вглядывался в темноту, где неспешно вырисовывались очертания неизвестных, загадочных, коварных фигур, которые, если прислушаться, могли даже что-то сказать. Бильбо не обращал внимания: конец дня, он устал, мало ли что там может почудиться, когда голова отказывается нормально функционировать? Позже видеться ему они стали все чаще. Поздним вечером порой, когда Торин выуживал свободную минутку на то, чтобы поговорить с ним, они выкуривали по трубочке на бастионе. В мраке казалось, что виднеется ему на горизонте совсем не озеро, совсем не лес, но что-то еще более неприятное. Бильбо видел эти руки, эти глаза, он видел всё и одновременно ничего. В такие моменты ему становилось дурно. И каждый, черт возьми, раз он тянулся за этим треклятым кольцом, которое силой заставляло судорожно сжимать его в пальцах.       » — Точно все хорошо? — обеспокоенный странным видом друга Торин в который раз интересовался его самочувствием. »       Но Бильбо в ответ только неуверенно кивал. Но Торин видел немного дальше собственного носа. Он уводил хоббита с холодной стены под сень теплой Горы, в комнаты, растапливал камин, садился в кресло и ждал, пока Бильбо заснет. Вместе с кем-то спать ему было не так страшно. А наутро комната становилась все так же обычна — светла и пуста. Все тени из нее пропадали.       Ненадолго, как оказалось.       Расплывчатые фигуры, такие темные, дымные, мерещились в каждом углу. Вместе Ори наводя порядок в библиотеке мистер Бэггинс нет-нет да оглянется — ему в очередной раз почудилось неладное. Расставляя книги, он заглядывал поверх высоких полок и ему казалось, что между рядами кто-то ходит. В какой-то момент он даже мог поручаться, что слышит шаги. Он едва не упал в один из таких моментов, когда, казалось бы, видение промелькнуло слишком близко, слишком быстро, и оступился. Внимательный Ори подоспел вовремя и больше Бильбо на высокие полки не влезал. Хотя просто ушибся. Но не лез потому, что боялся увидеть между полками снова что-то такое, чему рад не будет. А может, это скорее наоборот?       Они начали мерещиться все чаще и чаще. Вот, проходя по коридору в поисках Торина, Бильбо рассматривал огромные статуи — такие массивные, просто колоссальные. Любовался, ведь это так красиво. В какой-то момент он понимает, что одна из них движется. Глаз моргнул, рука дернется… Бильбо отступает назад, и кажется, что камни начинают сыпаться. Сейчас они встанут… они действительно встанут! И камни действительно посыпались.       — Narku!       Чьи-то руки крепко хватают за плечи. Хоббит вскрикивает, резво оборачиваясь, и видит перед собой озадаченное лицо Короля со сведенными к переносице бровями. Он лишь крепче стискивает стальные пальцы на плечах Бильбо и смотрит куда-то поверх него, на каменные изваяния, которые буквально секунду назад грозились сойти с положенного места.       — Ты их испугался?       — Что? — изумился Взломщик, оборачиваясь. Все стояло на месте. — я… они… аргх. Забудь. Мне показалось, только и всего.       Торин, несколько секунд смотрев то на статуи, то на хоббита, вдруг наклонил голову и приложился сухими губами ко лбу Бильбо, вызвав у него удивленный вздох. Как оказалось, он так проверял температуру.       — Ты странно ведешь себя в последнее время. — констатировал он, поджав губы. — что-то случилось? Расскажи мне.       Бильбо напрочь отказался отвечать, отделываясь тем, что «просто не выспался». По лицу Торина можно было вполне справедливо судить, что он, если и поверил, то виду не подал и лишь покачал головой, ворча что-то в духе «куда тебе тут спешить, высыпался бы вволю».       — Вот что, — выдал гном. — иди спать, бегом. Я тебе запрещаю вставать с кровати, пока нормально не поспишь.       Выбора не оставалось.

***

      В этот раз Бильбо снилась пустота. Кругом не было ничего, кроме сплошной черни… ни отзвука, ни вздоха, ни намека на то, что тут еще кто-то есть. Самое интересное, что он не видел даже своих рук. Сколько не силился, сколько не пытался разглядеть хотя бы частичку себя — он не видел ничего, кроме треклятой темени, от ощущения которой хотелось выколоть себе глаза. Бильбо попытался крикнуть:       — Эй? Я сплю?       Конечно спит. Просто он немного не понимал этого. Не понимал так же и того, почему не услышал собственного голоса. Слова его буквально канули в ничто, и ни отзвука, ни вздоха, ни намека на то, что тут еще кто-то есть. Бильбо начинал заметно нервничать. Тогда он попытался сделать шаг — и вроде как даже шагал. Но своих ног по прежнему не видел. Тогда сделал еще шаг, и еще, еще… перешел на бег. Вот он бежал. Не ведая куда, но он бежал, и не обо что было даже споткнуться, зацепиться. Эта тишина, эта темнота, это давящее чувство, что хоббит один, но в тоже время миллионы посторонних сейчас пялятся на него не покидало. И снова дышать трудно. И снова задрожали ноги. По ощущениям задрожали. Он пытался коснуться собственных колен, но руки просто промахивались. Может, их не было вовсе. Может, он вовсе ни куда и ни шел. Может, его вообще тогда нет? И нет никакого Бильбо Бэггинса.       Бильбо начал стараться брать силой — кричать. Кричать отчаянно, стараться двигаться, стараться хотя бы за что-то ухватиться, что-то почувствовать, что-то услышать — что-то! Даже тем ненавистным рукам, что тянулись за ним недавней ночью, он был бы несказанно рад. Но не было кругом ничего, и он был совершенно один. Не зная даже где. Не зная даже с кем. Может, он не спит? Может, что-то случилось?       Бильбо вроде как сел. Он думал, что сел. Он думал, что обхватил ладонями колени и плакал навзрыд, пока слезы не кончились. Он думал, что успокоился. И поняв, что даже так ничего толкового не выходит, решил просто подождать. Просто сесть. Просто ждать. Ему все равно больше ничего не оставалось делать. Как найти выход там, где его нет? Хороший был вопрос для того, чтобы задать его Гэндальфу. Если он еще сможет задать. Бильбо лег на спину. Лег, закрыл глаза, отчего ни финты не изменилось, но так было проще, и просто ждал. Так секунды превращались в минуты, минуты — в часы… и страшно. Так до безумия страшно. И снова противные легкие не хотят нормально дышать. И снова он задыхается… и снова у него какие-то проблемы! Как выбраться из места, из которого выбраться нельзя?

***

      И снова Бильбо посреди ночи просыпается в компании Гэндальфа, который, склонившись над ним, обеспокоенно ощупывал взмокший лоб. Снова ему было жутко холодно, и сквозь толстый слой одеял его все равно пробивала крупная дрожь. И снова одышка. Хоббит схватился за грудь, осознавая, что она отчего-то нестерпимо болит. И даже вздохнуть было трудно. Легкие словно сдавливало тисками, и, как не силился он их разжать, толку было мало.       Они были одни. Гэндальф, по его словам, благоразумно всех посторонних выгнал за дверь, не дав и взглянуть, что же стало причиной такому странному поведению мистера Бэггинса.       — Слышали бы вы свои крики — я подумал, что-то стряслось. Что тебе снилось?       — Ничего… точнее, просто пустота была. Это… — Бильбо вздохнул, зарывшись пальцами в кудри. — это было так страшно, Гэндальф, ты просто не представляешь. Я просто подумал…       Волшебник благоразумно остановил его жестом, призывая не продолжать дальше.       — Не вспоминай. Тяжелее будет. Сейчас просто переведи дух. — он завозился, снова вставая. — а я пойду успокою нашего Короля, пока он не извелся ожиданием.       Короля? Неужто где-то поблизости был Торин? Ох, стыд-то какой! Бильбо представлял, как, наверное, перепугался гном, слыша его песнопения. В бессилии Взломщик откинулся на спинку кровати, прикрыв глаза и массируя болящий висок, как будто кто-то чем-то его хорошенько приложил. Но стоит закрыть глаза — и встает перед глазами жуткое видение того самого ничего, что в этот раз ему приснилось. Бильбо старался не оказываться в темноте. Теперь ему будет страшно даже ложиться спать.       Дверь резко отворяется. Бильбо не оборачивает головы, уже зная, кто там будет стоять. Он слышал тяжелое дыхание, и как наяву мог представить это хмурое лицо, сведенные к переносице брови и сжатые тонкие губы. Вот шаги. Грузные, торопливые. Торин резко замирает, затем неуверенно присаживается на край кровати, потянувшись за рукой хоббита в попытке так привлечь его внимание. Бильбо оборачивается. Вскидывает брови, вопросительно глядя на монарха. Торин отворачивается. Не может заставить себя посмотреть в лицо исстрадавшемуся хоббиту, который, вроде как, и виду не подает, что страх пронизывает до костей. Ведь это все из-за него. А из-за кого же еще?       — Как ты себя чувствуешь? — туманно спрашивает он, и Бильбо, сам не зная почему, радуется, слыша в его голосе обеспокоенные нотки.       Хорошо ли он себя чувствует? Нет, определенно плохо. Мерзлота и головные боли, которые немилосердно раскалывают голову напополам, давали о себе знать, но болело только тело, а душе стало намного легче. Особенно после того, как рядом появился Торин. Торин, который снова может что-то чувствовать.       — Скоро станет лучше. — ответ уклончивый, но лучше он не придумал.       На мгновение воцарилось молчание. Бильбо было несколько трудно говорить. Король ненавязчиво придвинулся чуть ближе, со всей своей аккуратностью взяв хоббита за руку. Ледяная. Интересно, он вообще живой? Раньше Торин всегда чувствовал его тепло. Сейчас, почему-то, оно растворилось. Но не составит же ему труда помочь его вернуть в обмен на то, что Бильбо уже в который раз спас ему жизнь? Вернул ее! Какой ценой. А он, балбес, не может даже поблагодарить его толково.       — Знаешь, я… — Торин запнулся. — ты напугал меня. Я думал что-то стряслось.       — Все обошлось-…       — Не перебивай. — прервал его гном, собирая остатки покосившихся мыслей в кучу. — я в этом виноват. Ты не должен был идти на такие жертвы ради меня. — видя, что полурослик уже собрался вставить свое слово, он продолжил раньше. — только попробуй отрицать это! Я все вижу. Тебе больно.       Бильбо вздохнул. Спорить с ним бесполезно — факт неопровержимый. Но кто, если не он, попытается заставить корни упрямого пня расти в нужном направлении? Торин говорил со всей серьезностью, выражая сочувствие не словами, а жестами. Так было даже лучше: Взломщику становилось куда теплее от прикосновений.       — Нужно было воздержаться, все-таки. — фыркнул хоббит. — я сделал это осознанно. Ради тебя. Ты… это была бы ужасная смерть. Ты не должен был умирать так рано, а мне — ничего не стоит этого. Почти. Не обесценивай мои труды.       Ради тебя. Раньше Бильбо не позволял себе таких откровений. В какой же момент смог? Но с Торином ведь просто нельзя было говорить по-другому! Иначе он не поймет. Бильбо очень уважал Короля, но это его тугодумство порой переходило незримую границу. Да разве по нему видно, что он вообще способен злиться?       — Я просто не хочу, чтобы ты думал, что мне это не важно. — Торин вздохнул, помассировав болевшие глаза пальцами. Сегодня он не выспался. — никто никогда в жизни не делал для меня такого. Мне даже интересно знать, что тобой движило.       — Дружба.       Ложь. Не совсем и дружба-то это была.       Но Бильбо не осмелился сказать вслух, что на самом деле это немного не так. Нет, на самом деле совсем-совсем не так…       — И все? — странно хрипло спросил монарх.       — Верность. Несправедливость. Безрассудство. Продолжать?       Торин качнул головой.       — Menu gamut khed, Бильбо.       Бильбо никогда не понимал этот язык. Он казался ему несколько неотесанным, очень сложным для понимания и произношения. Но звучал он, без преувеличения, красиво. Не сами горы ли нашептали гномам на ухо такие красивые слова, призывая трогать слух всякого, кто удостоится чести его услышать? Бильбо нечасто слышал в свой адрес слова на кхуздуле. Гномы, по мере его освоения в их обществе, все чаще стали переговариваться на вестроне из уважения к четырнадцатому участнику похода. Потому эта фраза показалась ему любопытной. Слишком легко она сошла у Торина с языка.       — Что это значит?       — Пожелание выздоровления. — он сконфуженно прокашлялся, но лицо его оставалось невозмутимым. — еще ночь. Тебе нужно доспать. Я с тобой побуду, можно?       Сердце пропустило удар. Побудет? С ним? Зачем? Торину самому нужно выспаться. Ему-то завтра точно куда-то надо, это у Бильбо полная свобода действий: хочет — идет помогать, хочет — хоть целый день не встает, и никто и слова не скажет. Но видя, что Король уже достаточно удобно пристроился рядом, все еще держа его за руку, у хоббита не нашлось никаких возражений. Нет, наоборот — он будет последним дураком, если откажется от такого предложения! Ему наверняка остаток ночи не будут сниться кошмары. Торин их своим видом разгонит. И наконец-то он выспится.       Бильбо даже не ответил, можно-таки или нет, но уже засыпал. Торин не уходил, и хорошо. Тоже столь же безмолвно закимарил.       — Спокойной ночи, Торин. — невзначай вырвалось у мистера Бэггинса.       — Спокойной ночи, Бильбо.

***

      Лучше не становилось. Галлюцинации посещали Бильбо теперь каждым днем чаще. Доходило до того, что хоббит чурался собственных друзей. К нему вернулись те самые мелькающие, бегающие тени, что посетили его тогда, в первый раз, когда он вернулся из-за Грани. Снова они были повсюду… снова они появлялись на горизонте и исчезали в стенах. Везде, куда бы он не пошел, где бы ни находился — они сопровождали его, следовали точно по пятам. На странные шорохи шагов хоббит оборачивался, но за спиной не было никого. Торина он стал сопровождать все чаще (хотя бы из-за того, что в одиночку ходить по огромной горе он смертельно боялся), но тот думал с точностью наоборот. Бильбо стал плохо спать. Точнее, он предпочитал вообще не спать, лишь бы его не посещали кошмары, пока Гэндальф не гнал его насильно, говоря, что если проблемный полурослик не поспит — огреет его посохом по головушке.       Со временем, это зашло дальше — в тени прохожих Бильбо видел странные физиономии. Лица гномов, которых прежде хорошо знал, он время от времени перестал узнавать. А то и вовсе видеть: их просто не было. Он знал, что ему кажется. Знал, что это все не взаправду, но оттого, почему-то, становилось еще хуже. И постоянно, постоянно, везде… были. Бегали. Пропадали так же быстро, как и появлялись. Бильбо не мог их коснуться, как бы не силился. Они были быстрее, чем его руки. Видимо, это из-за них он не видел даже собственных товарищей.       Когда все доходило совсем до абсурда, Взломщик запирался в комнате, не пуская к себе даже Гэндальфа. Тихие голоса, посещавшие его раннее только во снах, выбирались наружу. Теперь, бывало, стоя в абсолютно тишине — нет-нет, да услышит едва различимые шепотки.       — Maturz!       Не понимая даже значения этого слова, Бильбо опрометью улетал оттуда, где ранее был, независимо с кем и откуда — быстрее скрыться. И подождать, пока ненавистные незнакомцы перестанут зариться на проверку его нервов. Зажимал уши, надеясь не слышать, но черт возьми…       — Maturz! Maturz!       Как от этого избавиться?       Вот так в очередной раз, уже сбившись со счета в какой, Бильбо звучно хлопает дверью, прислоняясь к ней же спиной и медленно сползая вниз. Все громче и громче они говорили по мере того, как все больше мыслей занимали в его голове. Хоббит пытался. Но они лезли сами, не слушая никаких возражений. Он много чего, на самом деле, пытался… и все его старания летели крахом с наступлением ночи. Бильбо пытался не слушать, пытался игнорировать, но тем громче становились тогда отголоски.       — Хватит…       — Maturz!       — Перестаньте.       — Burzum!       — Прекратите!       — Narku!       Бильбо плакал. Нет, задыхался. Слезы сами хлынули резким потоком, и держать их было себе дороже. Все силы уходили на то, чтобы стараться не поддаться. Он чувствовал, как они пробиваются сквозь преграду. Сквозь эти жалкие попытки не пускать. Зажмурив глаза, отчего их начало щипать, мистер Бэггинс попытался приоткрыть один — и тут же пожалел. Тянутся, тянутся… они пришли за ним. Зачем? Он с самого начала искренне не понимал, что им нужно. Бильбо буквально вжался в дверь, надеясь, что под его напором она не сломается. И рыдал, безотчетно всхлипывая, и, наверное, даже что-то несвязное говорил, надеясь, что его не будет слышно.       — Бильбо? — раздался легкий стук в дверь.       Хоббит вздрогнул. Нет-нет-нет, ну почему сейчас?       — Уходи… — негромко, но достаточно слышно выпалил он дрожащим голосом.       Воцарилось секундное молчание.       — Открывай, Бильбо.       — Я…       — Немедленно!       Делать нечего. Не открывая глаз, Бильбо на негнущихся ногах встал с пола, ощущая жестокое головокружение. Кое-как нащупал щеколду, дернул — дверь распахнулась. И моментально его подхватили крепкие руки, не давая упасть, держа надежно. Торин был в абсолютной растерянности.       Это. Все. Из-за него. Виной был только он один тому, что сейчас полурослик, содрогаясь, вцепился в него, как в спасательный круг, надеясь, что хотя бы ненадолго это сможет помочь не видеть. Не слышать. Ничего не чувствовать. Торин просто не мог отпустить его, не мог убрать ладоней с вздрагивающих плечей. Он не понимал, как ему больно. Он не понимал, как ему страшно. Он совсем ничего не понимал.       Прости меня…       Среди тысячи разномастных голосов Бильбо слышал, как быстро билось сердце Короля.       Тук-тук-тук…       Торин прикрыл глаза. Ему никогда не были в радость чужие страдания. Он никогда не хотел видеть чье-то горе… и почему же, черт возьми, нельзя его разделить? Ведь он даже не сможет представить, насколько это невыносимо: жить вот так… вот так. Как так можно? Если бы он мог — он помог. Но все, что он сейчас мог поделать, это стоять вот так вот в неподвижном ожидании, надеясь, что Бильбо отпустит — если не скоро, то это хотя бы вообще произойдет. Торин размеренно поглаживал спутанные кудри, накрепко прижав к себе, не давая возможности выбраться и, прикрыв глаза, обратился полностью в слух. Хоббит что-то ему говорил.       — Мне страшно… помоги мне, Торин. Пожалуйста…       Гном вздрогнул. Да… помочь. Ему нужно помочь. Сделай что-то! Не говоря ни слова и не давая себе отчета в действиях, Торин, глубоко вдохнув, склонился немного пониже и накрепко впился в дрожащие губы, гадая, сработает его метод или все-таки нет.

***

      Бильбо снилась Воронья Высота. Это ужасное место, которое он не забудет даже при всем желании. Темное, заброшенное, бездушное… нигде второго такого отвратительного не найти. Черные каменные стены, бесконечные слои снега, и туманы… туманы. И кругом снова пусто. Снова никого нет, даже злосчастных дымчатых силуэтов, которые тут были бы очень кстати. Бильбо идет, переходит на бег — ничего не видит. Округу окутала серая дымка. Он же знает это место… он не может потеряться. Вот ступени, которые скрываются в туманном мареве. Если подняться по ним, то… нет. Он не пойдет. Бильбо помнил, что там было. Он просто знал, что там будет. Но почему-то, сами того не ведая, ноги ведут его прямо.       Нет-нет-нет, только не туда!       Но хоббита спросить забыли. Да. Это оно. Это то, чего он боялся больше всего на свете. Это была смерть. Везде… повсюду.       Тело на теле, меч на мече, мешались черная и алая кровь, образовывая тошнотворно-противный цвет. И лед, и снег, и стены — все. Без конца и края. Металлический запах, такой резкий за счет мороза. Бильбо стало дурно. Он идет, пробирается сквозь гору мертвецов, которых, кажется, разом всех собрали в одном месте.       Ну почему именно это?..       Полурослик оступается и видит один-единственный, неподвижный силуэт, лежащий у края заледенелой реки. Опять… он бежит. Бежит, и старается не глазеть по сторонам по собственному желанию, зная, что вокруг — они все. Снова все повторяется. Это было самым нелюбимым сюжетом сна из тысячи возможных. Вот он… перед ним. И все такой же, как и был: разорвана кольчуга, в крови и ссадинах лицо, дрожат губы и вздохи прерывисты, резки. Бильбо падает, отзываются болью колени. Хватается за ладони, за раненую грудь — зная, что не поможет. Что все кончится одинаково. Но каждый раз становился все страшнее и страшнее: зная заранее, что так будет всегда и ничего уже не изменить.       Может, это и не сон?