Lost with you

Было начало лета, их любимое время года. Тогда они могли проводить чрезмерно больше количество времени, нежели в детском саду. Они и так всё делали вместе, ходили гулять, играли, учились, обедали, приходили и уходили домой. Но во всей этой рутине, Кацуки, довольно редко находил время для своего лучшего друга. Он постоянно был занятым ребёнком. И подле него всегда были другие дети, которые тоже хотели быть для него друзьями, прямо как Изуку. Они почти с точно таким же восхищением, смотрели на его успехи. Изуку никогда не ревновал, он понимал их. Кацуки в его глазах был восхитительным, очень крутым и просто самым дорогим другом. Они были знакомы с пелёнок, понимали и чувствовали друг-друга очень легко. Поэтому он был уверен, что тоже занимает значительно важное место в сердце Кацуки. Хоть Кацуки и не показывает этого и относится иногда грубовато по отношению к нему, но он знает. И вот они идут вдоль длинной желтоватой тропинки, в их секретную палатку. Они построили её очень давно, просто как-то раз, забрели в лес дальше положенного и нашли особенное место. Солнце освещало то пустое пространство, как бы подсказывая и выделяя. Над тем самым местом, был огромнейший куст белой сирени. Настолько крупным он был, что все передние ветки висели, создавая некое подобие крыши, и закрывая участок земли от солнца. Они сразу посчитали это место удачным и присвоили его себе. На траву постелили старое покрывало, по бокам расставили множество продолговатых палок, прикрепляя их концы к друг другу. Создавая таким образом стены, и закрывая их от дождя и ветра тонкими веточками, с большим количеством листьев. Отверстие для входа закрыли порванной простынью, закрепляя её по сторонам, на мелких торчащих веточках. В тот момент, Кацуки и Изуку гордились проделанной работой и были невероятно счастливы. Наконец, дойдя до их маленького домика, Кацуки раздвинул простыню, пропуская Изуку внутрь. Тяжело плюхнувшись на пол, Мидория не выдержал и всхлипнул. – Только не реви! – Сказал Кацуки с предупреждением. – Я н-не могу... – дрожащим голосом произнес Изуку. Кацуки присел рядом и протянул ему ладошку, призывая вложить в нее свою. Немую просьбу сразу же выполнили, и его взору предстала болезненная рана. Порез был приличным, от чего Кацуки нахмурился. – Чего молчал всю дорогу? Нам теперь домой придется переться, чтобы подлатать тебя. – Я не хотел всё испортить, просто ты играл с остальными и я.. я думал что тебе не до этого. – Деку, ты что тупой? А если сейчас туда микробы попадут, тебе придется отрезать руку! – От этого громкого заявления Изуку всё-таки зарыдал. Он видел, как скривилось лицо Каччана, но ничего не мог с собой поделать. Ему действительно было страшно и больно. Дело было в его неуклюжести, каждый раз стоило ему заметно ускориться он падал. И этот случай не был исключением, ему так надоело это. Почему он не может играть нормально, как все дети? Он не хотел отвлекать Каччана, но как только тот заметил, что его друг затих, сразу же потащил его выяснять, что случилось. Потому что у Деку, была невероятная привычка молчать как партизан, когда его спрашивают о самочувствии в присутствии посторонних. – Чёрт, ну прекращай! – Заорал Каччан и взял его заплаканное лицо в руки. Изуку дернулся от неожиданности и даже затих. Кацуки никогда не нравилось видеть Изуку плачущим. Он считал что эта излишняя эмоциональность совершено ни к чему, она всегда показывала то, насколько слабым был Деку. Нависая над сгорбившимся Изуку, он вытирал пальчиками дорожки его слёз. Втайне Бакуго считал, что если Мидория продолжит так часто плакать, то слезы обязательно смоют все веснушки с лица. Это была самая милая отличительная черта его Деку. – Тише, не плачь. – Уже более мягким тоном отозвался Кацуки. На что Изуку только кивнул и шмыгнул носом. Они смотрели друг на друга и не могли оторваться. Вокруг них была волшебная тишина, которую никто не хотел прерывать. Кацуки всё ещё гладил его щёчки, на них уже не осталось мокрого места, но Изуку как-то не особо хотелось его останавливать. А Кацуки лишь смотрел на него строгим взглядом, думая о чем-то своем. – Ладно, вставай пойдем ко мне домой – выдал Кацуки, вынырнув из своих размышлений. Он отнял руки от лица Деку и поспешил встать. – П-постой, я же могу пойти к себе домой – сказал Изуку. – Нет, Деку! Я же не знаю как хорошо тётя Инко умеет обрабатывать ранки, а моя карга в этом профи. Поэтому ты идешь со мной, ясно? – Настоял Каччан. Изуку приоткрыл рот как будто желая что-то сказать, но тут же захлопнул и согласился. Не говорить же Кацуки то, что он ужасно переживает за Деку и даже на минуту не хотел расставаться с ним. А Изуку просто не мог упустить такой шанс, как побыть у Каччана дома. *** Сейчас сидя на мягкой траве Мидория поддался воспоминаниям. Каким же нежным и беззаботным было то время. Время когда они были равными. Сейчас же Изуку сидит на их том самом месте один. Воспоминая как была крепка их дружба на тот момент, и каким заботливым был Каччан. Прошло много времени, за этот период у Мидории так и не появилась причуда. Причуда о которой он мечтал, о которой они говорили с Бакуго когда были детьми. Они грезили о том что будут идти на равных, вместе будут героями и станут такими же как их кумир. Видимо этим мечтам не суждено было сбыться. Ведь после того как он рассказал об этом Каччан очень расстроился. И только чуть позже, его отношение к Изуку охладело. Кацуки всё реже и реже звал его гулять, перестал садиться с ним за одну парту, а вскоре Изуку превратился в мешающего под ногами котёнка. А после инцидента на речке, Каччан его просто возненавидел. Потом была средняя школа, куда посадили их вместе родители, в надежде что их детки найдут примерение. Но всё получилось совершенно наоборот. Там у Кацуки появилась своя свита, к которой он тоже относился с пренебрежением, но они потакали ему так что проблем не было. Изуку сильно выделялся на фоне ребят, а главным акцентом была его беспричудность. И в средней школе он узнал что такое социальное неравенство, буллинг со стороны одноклассников и нескончаемое чувство подавленности. А первый удар со стороны Кацуки он запомнил навсегда. Этот момент закрепился в его сердце и памяти, так же сильно как тот, что произошел в палатке. С тех пор они стали друг для друга никем. То самое место больше не было особенным и только Изуку приходил туда из раза в раз. В надежде, что Кацуки тоже придёт и они поговорят об этом. Он хотел знать в какой момент их дружбы всё пошло на перекосяк. А Кацуки всё не приходил, и видимо уже забыл про то что между ними было. Как же Мидория был наивен и жалок, он еще никогда так не разочаровывался в себе как сейчас. Он всё ещё сидит тут, приходит, ждёт, погружается в воспоминания, глядя на потрепанную палатку, от которой уже почти следа не осталось. Глаза начинают слезиться, Изуку быстро смаргивает их вытирая рукавом. Снова он ревёт как девочка, внутри него опять зарождается ненависть к собственным эмоциям. Иногда он хочет чтобы все чувства отключились, а теплые воспоминания забылись. Это мешает ему жить. Он и не живет, он существует, хватаясь за эти моменты из прошлого, где был счастлив. Чтобы успокоиться он гладит рукой траву, легко касаясь кончиками пальцев, так же ласково как когда-то Кацуки. Он сосредоточивается на том, что ощущают его пальцы, меняет ход мыслей и старается отвлечься. Ведь он еще не знает, что в скором будущем они будут лежать тут вместе. На той же траве, под тем же солнцем, в обнимку друг с другом. Не знает о том сколько им для этого нужно будет пройти, но они все это сделают вместе. И всё будет хорошо.