Соль и Железо

Наверное за столько времени пользования этими коридорами Рейнира должна была уже привыкнуть к холоду и промозглости царившей здесь. Тёплый халат нисколько не помогал. Скорее всего будь на ней плотное платье, а не ночная сорочка, холод не так сильно лизал бы кожу. Но она не могла рисковать, и допускать в покои горничных после ужина. Никто не должен ее искать. И лучшее, что пришло в голову — это сослаться на усталость и приготовиться ко сну раньше. Путь до покоев Деймона был короче, чем если идти обычными коридорами. Его комнаты находились западнее, и примерно на полпути до королевского крыла. Раньше она часто ходила этой дорогой. Могла пройти коридор с закрытыми глазами. Но с отъезда Деймона ходила здесь лишь однажды. Интерлюдия: чуть больше трёх лет назад. Все снова рухнуло после объявления о помолвке отца с Алисентой. Впечатление было такое, словно всего случившегося ранее было недостаточно. Словно пеклу было мало. И необходим был ещё и добивающий по жертве. Рейнире хотелось ощутить присутствие и поддержку дяди. Чтобы его руки укутали ее в объятия, и защитили от всего. Целостность и безопасность так необходимы, когда от души отваливаются целые куски. Но дяди рядом не было. Единственное место, что хранило его присутствие — это покои принца. В тот день, идя туда, она не представляла, что сделает этим себе только хуже. В покои не заходили с самого отъезда Деймона, и там стоял немного затхлый воздух. Ощущение пустоты дыхнуло намного сильнее. Но это было мелочью, по сравнению с тем, что принцесса почувствовала, когда присела на постель Деймона, и ее окутал его запах. Сердце снова разбилось на куски. Всхлипы было невозможно сдерживать. Она обещала себе, чуть ли не клялась после похорон матери, что не будет больше плакать. Что обратит своё сердце в камень, и схоронит все свои чувства. И пекло, она правда старалась! Все прошедшие месяцы она была сильной, хотя на неё взвалили бремя наследницы. Несмотря ни на что она старалась. Слушала, что о ней говорят по углам замка, или даже намёками на малом совете, и держалась. Даже поддержала отца в необходимости выбора новой жены... Пока не узнала кто это... Но оказалось, что это все пустое. Не настолько серьезное, как то, что человек, который был необходим — отсутствовал. Оставался только его запах. Рейнира взяла подушку, и прижала к лицу. Вздохи давалось делать все труднее. Она задыхалась от спазмов, что сжимали грудь железными клешнями. Остатки его запаха проникали в легкие, и оседали на волосах. Этого было так чертовски мало. Так, пекло, не хватало. Она заползла под одеяло, и сжалась маленьким комочком, обнимая подушку. Запах дяди стал сильнее, и, закрыв глаза, можно было попробовать вообразить...что это он рядом, что это его она обнимает. Рейнира плакала несколько часов. В голос. До криков, стонов и воя в подушку. До хрипоты срывая голос. Вместе со слезами выплескивая все, что накопилось за эти месяцы. Да, данное себе обещание она не смогла сдержать; боли было слишком много, чтобы ее заглушить. Единственное, что было в ее силах, это не показывать слабости при дворе. И не терзать себя, приходя в покои человека, которого там не встретишь. Сердце болезненно кольнуло от тяжёлых воспоминаний. Ей не стоило погружаться в такие мысли. Очень многое она захоронила с того года... Сейчас Деймон здесь. Он больше не... Главное он здесь. Отец верит ему, и она не позволит снова прогнать его. Рейнира нащупала на стене знакомую нить. Та начала гнить от сырости, но все ещё держалась. Один из самых первых ее путей... Интерлюдия: почти шесть лет назад. Рейнира на ощупь пробиралась по широкому туннелю, стараясь следовать указаниям дяди, и не свернуть не в тот коридор. Он несколько раз показывал путь к своим покоям, но одна она шла впервые. Было уже за полночь, и просто так из комнат ей не выйти. А Рейнире очень хотелось поговорить об их предках. Этим вечером она снова зачитывалась об Эйгоне Завоевателе и его сёстрах, затирая страницы книжки до дыр. Принцесса сама сменила уже три свечи, чтобы не ложиться спать. Правда, до этого она обломала парочку, и теперь их осталось слишком мало, чтобы можно было ещё потянуть с задуманным. Кусочек про отношения между братом и сёстрами она читала очень внимательно. Ей не совсем были понятны некоторые вещи: Зачем Эйгон взял себе вторую жену? В книге это объяснялось, как: «на Висенье Эйгон женился из-за долга, а на Рейнис из-за любви». Если это правда, тогда зачем было жениться на Висенье? Она прирожденная воительница, разве ей нужен был этот брак? Эти вопросы не давали оторваться от книги, но дальше ничего не объяснялось. Как же ей уснуть, если навязчивые мысли так и крутятся в голове? Выбор был один. Нужно обратиться к человеку, что знает ответ на любой ее вопрос. К дяде. Поэтому, тратя последние свечи она, надеясь не заблудиться, стала искать его покои. Это заняло много больше времени, чем, когда он вёл ее за руку, но, в итоге, она пришла в правильный коридор. Потратив ещё минут пять на поиск нужного камня, Рейнира наконец приоткрыла проход. Принцесса была миниатюрной и смогла протиснуться в узкий проем [чтобы открыть его шире, у девочки просто не хватало сил]. По всей комнате горели свечи. Сладкий дым поднимался к потолку, и клубился там. Запах был слишком густой, такой не идёт от обычных свеч. Когда она оказалась в тёплой комнате, Рейниру начала бить дрожь. Зубы стучали, кровь шумела в ушах, она больше ничего не слышала. Ей уже было все равно, зачем и почему она сюда пришла. Хотелось только тепла. И под одеялко. Рейнира уже сделала шаг в сторону камина, когда наконец обратила внимание на звуки в комнате. За перегородкой, что ограждала кровать от остальной комнаты, доносились странные звуки, и хлопки. Она посмотрела на кровать, но там дяди не было. Звуки шли с другой стороны ширмы. Рейнира полагала, что разбудит дядю своим появлением [он конечно поругает ее, но как всегда выслушает]. Наверное даже хорошо, что он не спит... Принцесса прошла дальше в комнату. От любопытства ладони вспотели, она вытерла их о ночную сорочку. Сначала она увидела темноволосую девушку, что лицом уткнулась в диванную подушку, и издавала неразборчивое мычание. Девушка была голой, и от понимания этого, кровь прилила к лицу принцессы. Над ней возвышался мужчина. Тренированные мышцы перекатывались в полумраке. Отсветы, потрескивающего камина, падали ему на лицо, и тело. На волосы, что становились жидким золотом в тёплом свете, вместо привычного серебра... Дядя. Он тоже был голым, и это он создавал те странные хлопающие звуки. Что-то в этом было красивое и завораживающее. Как свет играл на их телах, как капельки пота проделывали свои дорожки, высыхая по пути. Рейнире стало уже не холодно. Кончики ушей горели, и она облизнула, вдруг пересохшие, губы. Рейнира застыла. Она просто не могла сдвинуться с места. Ну не окликивать же ей его? А возвращаться в свои комнаты с пустыми руками было как-то грустно... Легких шагов не должно быть слышно на толстом ковре. В этой картине вообще много, чего «не должно быть». Темноволосой девушки в замке. Деймона трахающего шлюху в своих покоях. Племянницы у него за спиной... Он почувствовал ее присутствие. Это пробилось даже сквозь туманящееся сознание и желание разрядки. Не прекращая движений принц обернулся. Встретился взглядом с темными, в полумраке, глазами. Девушка под ним застонала, глуша прорывающиеся звуки в ткани подушки. Мышцы влагалища сжали его член. Достаточно сильно, чтобы ему это понравилось. Наверняка достаточно, чтобы он финишировал следом... А он смотрел на свою племянницу... Которая, какого-то пекла оказалась в его покоях. Именно сегодня. Именно сейчас. И смотрела ошалевшими глазами, которые не отрывались от него. С серебряными косичками, что подали на грудную клетку. С раскрасневшимися щеками, что ярким пятном выделялись на коже, цвета молока. Со своими приоткрытыми губами, что увлажнял маленький язычок. А он смотрел на свою племянницу, и кончал в шлюху под собой. Наверняка, обычного человека, обуял бы стыд, неловкость и смущение, возможно даже злость. Но принц не попадал под категорию обычных людей. Никогда. Дело было даже не в происхождении и положении в обществе. Дело было именно в нем самом. Поэтому, когда он вытащил обмякший член, и сверкая голой задницей пошёл за полотенцем, его накрыло больше усталостью и каким-то странным весельем. «Пекло, принцессе уже не сидится на месте. Что будет, когда она повзрослеет?» Завернув бёдра полотенцем он направился к племяннице. — Skoro syt issi ao kesīr? — Nyke... Nyke māstan... ao naejot ivestragon nyke nūmāzma Aegon se Rhaenys. — Nopāzma, drēje, dārilaros? Ziry iksos deep bantis sir. — Ēdan daor ēdrugon. Деймон потёр усталые глаза, из груди рвался смех. Пекло. Весь произошедший фарс из-за истории предков. Кто-то должен выпрыгнуть из угла и объяснить ему весь этот сюр, прежде чем он снесет им головы за несмешные шутки. — Sȳz, ñuha zaldrītsos. Kesan tatagon se kesi ȳdragon tolī. Sagon kesīr. «А я выведу Мисарию из замка, пока караульные не сменились...» Мисария была шлюхой, но слишком долго пробыла с ним. Поэтому, хоть и молча, но посылала искры недовольства в его сторону. Его это мало волновало. Их регулярный трах проходил на его условиях. Когда Деймон выпроводил шлюху, и вернулся в свои покои, поговорить с племянницей не вышло. Рейнира заснула, положив ладошку под щеку. На губах был отблеск улыбки. Зрелище было настолько милым, что у Деймона не поднялась рука будить племянницу. Он укрыл ее одеялом, и сам лёг рядом с ней. Сейчас Рейнира понимала, ч т о дядя делал тогда. От этого по телу прошлись обжигающие мурашки. Принцесса тряхнула головой. Второй раз она теряется в воспоминаниях. Нечего думать о пережитом. У неё было достаточно времени для этого. Сейчас ей следует поторопиться, погружения в прошлое и так задержали ее. Да и...ноги уже стали подмерзать. Предвкушение и нетерпение горели в ней, подгоняя вперёд. Сладкая щекотка поселилась в животе с момента, как она получила послание. Откровенно говоря, ей не хотелось переставать чувствовать то, что вызывал у неё дядя. А кому хотелось бы? Единственное, что огорчало, так это предлоги для этого, и страх, что все закончится. Рука легла на знакомый камень и открыла проход. Ровным счетом ничего не изменилось за эти пару дней. Но Рейнира чувствовала, будто все становится другим с каждым днём. Не в комнате. Между ними. Деймон сидел в кресле близ камина. Расслабленный. Такой уютный и домашний в этой отталкивающей обстановке... — Я тебя заждался. «Пекло. Прошло даже больше времени, чем я полагала...» — Я же пришла. Деймон недовольно посмотрел на неё, а после по лицу расползлась усмешка. Ничего хорошего она обычно не предвещала. Он поднялся из кресла, и сделал пару шагов в ее сторону. — Подойди. Не будем тянуть время. Пора начинать твои уроки. Рейнира смущенно опустила глаза. Ей стало жарко под его взглядом. Подмывало по привычке закусить губу, но ей хотелось получить свои поцелуи. А для этого надо следовать правилам дяди. Теребя манжеты халата, она подошла к нему. [Точнее сказать подлетела, но это определение недостойно принцессы] Полшага. Ухмылка Деймона стала шире, приоткрывая ровные белые зубы. — Начнём с проверки материала. Покажи мне, что ты умеешь. Можешь повести. Рейнира смотрела на него, от недоумения сдвигая брови. Деймон закатил глаза, поражённый недогадливостью племянницы, взял ту за руку и провёл ее пальцами по своим губам. Наконец поняв, что он имел ввиду, Рейнира хотела рассердиться на дядю. Просто так. Просто потому, что он придумал такую заковыристую формулировку. Но кожу на кончиках пальцев, от прикосновения к его губам стало покалывать. И она вдруг осознала: что он ей сейчас позволяет все. Без ограничений. Ее рука поглаживала немного грубую кожу щеки, скул, челюсти. Спустилась к изгибу шеи. Там кожа была мягче и нежнее. Короткие пряди щекотали руку. Простых прикосновений становилось мало. Рейнира крепче ухватилась за дядю, и потянулась к его губам. Даже не поднимая головы, он все ещё был слишком для неё высок. Она не могла дотянуться до его лица. Он знал это. С улыбкой смотрел за ее потугами. Рейнира свободной рукой опёрлась о надежный торс. В надежде, что это поможет сократить оставшийся сантиметр. Не вышло. Деймон со смешком опустил голову ниже. И Рейнира неуклюже, стукнулась своими зубами о его. Коснулась сухих губ, неуверенно проведя по нижней языком. Деймон не помогал. Стоял, словно неживой. А Рейнира замерла от нахлынувших ощущений. Волоски по всему телу откликнулись на прикосновение. Она медлила. Старалась совладать с переизбытком чувств. — Плохо, принцесса, — Деймон выдохнул это ей в губы. Шепотом. Но таким тоном, что она оглохла. Потерялась. И ноги не выдерживали такого напряжения. — Слишком медленно. Учись. Демон прижал ее за талию к себе. Вздох застрял где-то в горле. Вторая рука легла ей на шею, зарываясь в серебро волос. Таких блядски прекрасных, словно лунный свет. И мягких...такие только у неё...ничто материальное не может с ними сравниться. Только ласковый ветер. Только перья облаков. Он не начинал с мягких поцелуев. Точно не тянул как она. Его язык сразу, по хозяйски, ворвался к ней в рот. Она стояла...только и могла, что крепко держаться за него. Потому, что иной опоры у неё не было. Разум — все, что от него осталось — разлетался на тысячи мелких кусочков. Плавился, под жаром его языка. И это было прекрасно. Так чертовски-невероятно-прекрасно, что она готова была умереть в этот момент. Кому нужен был воздух, если он был рядом? Зачем ей способность дышать, качать легкими кислород, в котором не было его? Запах. Вкус. Прикосновения. Все обжигало. Проникало под кожу, оставалось там и устраивалось как дома. Словно все это и раньше было частью её самой, но по какой-то глупой причине отделилось. Невероятно непонятной причине. Потому, как это точно не по ее инициативе. Она бы не отпустила такую важную часть себя... И она умирала. Распадалась на кусочки. Сгорала в драконьем пламени, и не было на свете ничего более живого. Его язык занимал все прос... Просто в с е. Во рту. В сознании. В мире. Вся ее сущность сжалась до ощущений его языка. Его движений. То как он вылизывал ее изнутри. Переплетался с ее, хотя она едва могла им пошевелить. Проходился по небу, зубам. Рейнира таяла, только и могла, что стонать ему в рот. Похабно и откровенно, совершенно не сдерживаясь. Бессознательно цепляться и все сильнее впиваясь в него пальцами. Потому, что между ними было все ещё много пространства. Потому, что он находится все ещё далеко от неё. Не в ней. Не частью ее. До сознания лениво доползала мысль: «Если такое блаженство от поцелуя, то не удивительно, что мужчины пропадают в борделях...» Он трахал ее языком. Глубоко. До самого основания. До невозможности продохнуть. До долбанной драконьей сущности. И ее, поначалу тихие, стоны и всхлипы были ему ответом. И это блядски сносило крышу. Весь его пеклов самоконтроль, что тренировал годами. Он как мальчишка заводился от одного поцелуя. Такого мокрого, жаркого, в пиздец каком узком рте. Он вылизывал ее, и ему с каждой секундой становилось все больше мало ее. Мало ее губ. Мало ее стонов. Мало хрупкой фигурки, что прижимается к нему. Всего этого было недостаточно. Он хотел, чтобы Рейнира — от одного лишь поцелуя с ним — кончила. От одного ебаного поцелуя. Чтобы, блять, ей больше в голову не приходило целовать кого-то другого. Чтобы если такое и произойдёт, она помнила, что никто не сравнится с ним. Руки сильнее сжали в кулаке ее волосы, натягивая, до лёгкой боли. И ей это все нравилось. Нравилась смесь боли и удовольствия. Новые грани неизвестности. А у него стояло от того, какая она льнущая к нему, жаждущая, и готовая пекло на все. И он бы сделал так, чтобы она была готова на все. Лишь бы он не останавливался. Из головы напрочь выпал момент, когда они оказались у стены. Похуй. Какое это имело значение? Что могло иметь значение, кроме племянницы, что ловила каждый его вздох? Которая тянулась к нему с широко распахнутым ртом, а ее влажный язычок сплетался с его, и вырывая из груди его стоны. Руки ползли к подолу халата приподнимая подол, и закидывая стройную ногу на своё бедро. Ближе. В глазах помутнело, когда она, пытаясь придвинуться ближе, потерлась о член через грубую кожу брюк. Сжал ягодицы поверх ткани. Не устоял. Потерся пахом о ее промежность. Всхлип вырвался у неё из груди. Деймон уже не доверял себе. Если он не остановится, то просто вытрахает племянницу прямо у каменной стены. Жестко, несдержанно. Не так, как ей нужно в первый раз. И это блять единственная связанная мысль, что удерживала его на поводке. «Блятьпеклоебаныйврот... Контроль. Контролируйсебясука... Ебанный контроль...» Сдерживается. Заталкивает желание трахать ее до потери сознания в дальний уголок. Обещая себе, что сделает это, но позже. Приходит в себя. Немного отстраняется от неё и смотрит на такую охуительную покорность в ее лице. На обкусанные им губы. На блеск слюны, что размазана по подбородку. На огроменные глаза, что подернуты... нет, это блять не намёк, а чистая, всепожирающая п о х о т ь. Такая, пекло, отчетливая, что он готов послать все свои добрые намерения в бездну. Возможно ей даже не будет так больно. Возможно она намокла достаточно для него... «Сука. Нет. Не думай. Нельзя. Прекрати. Фу, блять, ты не станешь ее сегодня трахать» Ему казалось он ощущает на кончике языка вкус ее возбуждения. Хотелось ткнуться в изгиб ее прекрасной шеи, и вдыхать. Дышать только ею. А ещё лучше между ног. И спать там, всю свою проклятую жизнь. «Пекло! Ты, что блять, сосунок который впервые добрался до дырки, и не терпится наконец вставить?!» Рейнира смотрела на Деймона, и не понимала, как столько времени прожила без всего этого. Без его языка. Без его рук. Без него самого. Это мысль была настолько оглушающей — насколько правильной. Это был конец. Провал. Зависимость. Ведь она не понимала, в каком мире сможет прожить без него. Она тупо смотрела на дядю, и задыхалась от красоты на его лице. Такой феерически совершенной, что ноги становились мягкими. Рука лежащая у него на загривке, напряглась, притягивая обратно. Ей хотелось ещё. Больше. Деймон вывернулся, и сделал шаг от неё. Второй. Рейнира устояла, хотя хотелось броситься к нему, потому, что расстояние, все больше увеличивающееся, было слишком огромным. Оно не для них. Рубеж был пройден. Черта проведена, и обратной дороги не было. По крайней мере, не для неё. Она не даст ему уйти. — Вот каким должен быть поцелуй, — в его самоуверенную ухмылку, не поверил и сам Деймон. Он отходит и наливает себе воды. Чертовой воды. Так как, блять, не уверен, что если расслабится хоть на мгновение, то не выдержит и выдерет, выебет, вытрахает свою охуеть какую взрослую племянницу. Деймон уверен, если его сейчас закинуть на Север, то все в округе будет таять, от крови, кипящей в жилах. «Как пекло продолжать ее «учить»? И не выебать через пять минут?» Дилемма достойная истинных философов. И он, конечно же, как самый отъявленный мазохист, садится в кресло и зовёт ее к себе. — Теперь попробуй повторить. Рейнира подходит, как зачарованная. Смотрит на него сверху вниз, даже сидя он не намного ниже ее. «Так и должно быть», — мелькает в голове. Распаленная, она действует уже не так неуверенно. Все ещё стоя, положила руки ему на широкие плечи. Медленно продвигаясь к основанию шеи, ключицам. Следила за его реакциями. Пыталась понять... Как понравится больше? Более легкие прикосновения? Или до темных отметин на будущее утро? Где кожа чувствительнее? На шее. Где ещё не заживший ожог. Она проводит по неровным, сморщенным узорами кончиками пальцев, и чувствует, как дыхание Деймона становится тяжелее. Перенеся свой вес на его плечи, упираясь коленом в обивку кресла, наклоняется ближе. Проводит мягкими губами по огненной отметине. Легонько. Рейнире не хотелось причинить боль. Проводит языком по солоноватой коже, и слышит сдавленный стон. Испуганно отстраняется. — Я сделала тебе больно, дядя? Деймон отрывисто качает головой. Его рука ложиться ей на талию и с силой давит, приказывая сесть на него. Рейнира усаживается. Колени обхватывают его бедра, и ноги разъезжаются, делая их ещё ближе. Настолько, что сквозь халат и неглиже, она чувствует его жар. Вздох вырывается изо рта, и оседает на его губах, которые были так близко. Одна рука зарывается в волосы. Сильно. Крепко. Готовая, держать его до последнего, если он решит дернуться от неё. Вторая поглаживала изуродованную кожу. А ее губы уже нашли его. Втянули в себя посасывая. Заново вбирая в себя его вкус. Недостаточно. Ее язычок уже проскользнул между зубов. Она коснулась его языка, и простонала ему в рот. Деймон расслаблялся с каждым вздохом. Действия Рейниры, конечно, были ему приятны, но они были ещё мягкими. Он давал ей возможность наиграться. В то время, когда своё вожделение смог, наконец, взять под контроль. Его руки лежали у неё на талии. Крепко держали, но он не позволял себе давать им волю. Контроль хоть и был, но был хрупким, как первый лёд. Под ласками Рейниры он мог провести вечность. Никогда прежде ласки не были ему приятны. Все, кто его касался, стонал под ним; все это было отрепетировано. Все было по четкому плану. И хоть Деймон знал, что на самом деле, доставляет партнершам удовольствие, ему претили эти долгие поцелуи, касания, сама идея прелюдии. До того, как он впервые возлёг с женщиной, он не влюблялся. Не испытывал этих детских желаний держаться за ручки, и целоваться тайком в садах. А после того, как открыл для себя радость секса, тем более презирал эти нежности. Они не приносили яркого удовольствия, так зачем тратить на них время? Но от Рейниры это было, до боли в паху, искренне. Все исследования, попытки, пробы, были внóве для неё. Эта мысль скорее не возбуждала, а скапливала тепло в его груди. С болезненной нежностью заставляла смотреть на племянницу, и подавлять желания плоти. Вся такая розовая, тёплая. Каждым действием разжигая своё внутреннее пламя. Обрастает уверенностью, когда ей удаётся вызвать у него реакцию. Он немного поддаётся ей. Иногда в поцелуе перехватывает инициативу. Делает намеки в каком направлении стоит двигаться. Она изучает его. Прислушивается к откликам тела, и повторяет манёвры. Превосходная ученица. Шум за дверью привлёк его внимание, в то время, как Рейнира полностью растворилась в поцелуе и ласках. Дурное предчувствие, неожиданным страхом взметнулось в груди. Мгновение. И он спихнул Рейниру со своих колен, на пол, к ногам. Секунда. Дверь без разрешения открылась. — Принц-регент, я пришёл... — Какого пекла ты ввалился в мои покои без разрешения? — Если бы не Рейнира, сидящая у него в ногах, то герольд уже собирал бы свои зубы с пола, за подобную выходку. — Принц-регент, я должен... вы должны знать... — вестника сильно сбивал с мысли убийственный взгляд Деймона. Принц, обернувшись перегнулся через подлокотник кресла, и мысленно сдирал кожу с мальчишки. — Королева начала рожать. Эмм...точнее, у неё отошли воды. — И? — Пекло, его голосом можно было обещать самую мучительную кару на земле. Герольд протолкнул ком в горле: «Лучше бы я пошёл виночерпием к лорду Стронгу». — М-м-моя обязанность сообщить об этом известии всем членам королевской с-семьи. — У него почти получилось сохранить пристойный вид. Хотя с каждой секундой возрастало опасение, что мочевой пузырь с ним будет в ссоре. — Пшел вон, пока не познакомил тебя с Караксесом. — Мальчишка, кланяясь, пятился за дверь. Вновь зазвучавший голос принца на стойкость проверял его способность не падать на колени. — И не смей беспокоить сон принцессы такой ахинеей. Понял? Если кто-то это сделает, шкуру спущу с тебя. — Д-да, Ваша милость. Прошу меня извинить. — Гонец, со скоростью ветра, скрылся за дверьми, не желая испытывать терпение скандального принца. Деймон посмотрел на Рейниру. Весь разговор она сидела в том же положении, в какое он ее столкнул. Голова племянницы была между его коленей, и тёплое дыхание, даже сквозь плотную кожу брюк, посылало недвусмысленные импульсы ему в пах. Шальные мысли начинали появляться на задворках сознания, пока Рейнира не подняла на него глаза. Злые. Недовольные. — Зачем ты это сделал? — Ты, моя милая племянница, смотрела на себя в зеркало? Никто бы не поверил, что ты у меня вышивкой занималась. Я же говорил, не будешь соблюдать осторожность — твоим мужем стану я. Без твоего права на выбор. Рейнира поднялась с пола и отошла к трюмо. Она поморщилась. Дядя был прав. Скособоченный халат, растрепанные волосы, и ее горящие щеки. Если бы это описание дошло до отца, то он прихромал бы сюда, даже в его скверном состоянии. Эта картина вызвала у неё истерический смешок. Рановато нервы сдают. — Но, если ты хочешь всем объявить... — Деймон подошёл к ней со спины, мягко перекинул волосы с одной стороны на другую. Дыхание опалило кожу. — Если хочешь всем заявить о своём будущем муже, то мы можем... — его губы обхватили мочку ее уха, слегка потягивая, — можем прямо сейчас пойти в тронный зал, и объявить во всеуслышание... — Рейнира сильнее изогнула шею, давая бóльшую площадь для ласк, — мы сядем на трон, ты у меня на коленях... — Деймон спустился ниже, губами находя бешено колотящийся пульс. Горячий язык коснулся нежной кожи, и протяжный стон сорвался с губ Рейниры. — И все будут знать, кому ты принадлежишь. Его губы втягивали в себя кожу, слегка прикусывали, а после зализывали языком... Боги, его язык! Он вырисовывал на ней разнообразные узоры, и медленно подводил к окончательной потери рассудка... Но ей надо было... Пекло, ч т о «ей надо было»? Она пыталась...ухватиться за мысль, что билась на краю сознания. Но до неё добраться было труднее, чем...чем... Очередной стон вырвавшийся из неё, прервал формирование предложения. Черт. Сознание прощалось с ней, и она превращалась в безвольную куклу... Но как же это было хорошо. Рейнира откинулась на крепкую мужскую грудь, и держалась за руку, что перехватывала ее в талии... Такая большая и сильная. Белёсые полосы от ее ногтей, оставались на светлой коже. — Мне надо уходить...в покои... «Да-а... Ох... Я смогла это произнести... Я же произнесла это, верно? Губами, а не мысленно...», — хотя язык и тело были определённо не согласны с ее намерениями. — Думаешь? Деймон не собирался ее больше задерживать. Их уроки на сегодня были закончены. Был пекло какой огроменный риск, что он бросит ее на свою кровать, и уже никуда не отпустит, если они продолжат эти игры. Но, семь преисподней, как ему нравилось дразнить ее. — Угу, кто-то может прийти в комнаты... — Ты же слышала. Я с них кожу сниму... Будет новое седло для Караксеса... Пекло, это было: «фу». Но как же она любила эту черту в характере дяди. Он не пустословил. Если говорил что-то — то выполнял. Свою мрачную репутацию заслужил не только похождениями в Блошином конце, но и исполнением самых жутковатых угроз. Поэтому, ещё не сыскалось того самоубийцы, что открыто перешёл бы Порочному принцу дорогу. — Могут послать другого, — Рейнира вырвалась из пелены...из-под чар Деймона, и с усилием отошла от него. — Я-я пойду. Она старалась вернуть себе невозмутимость. Королевскую холодность. Поправила халат, чьи рукава были перекошены, и спадали больше к локтям, почти открывая грудь. Пыталась привести в более приличный вид волосы, чтобы они не стояли дыбом, словно после полёта на Сиракс с незаплетенной косой. Ей все это удалось. Но она посмотрела на дядю. Нужно было уходить, иначе...она понятия не имела, что будет в этом «иначе», но знала, что «иначе» должно случиться не сегодня. Напоследок. Преодолев расстояние она клюнула его в подбородок. Хотела в губы, но с ее ростом, без его помощи было не дотянуться, а вторую попытку себе не позволила. — Доброй ночи, дядя. *** После того, как Рейнира ушла все тело горело и болело. Ей не хватало его прикосновений. Да, даже, просто его нахождения рядом. Она с час ходила по покоям, пытаясь остыть и прийти в себя. Вино и травы, что всегда были в комнатах, на всякий случай, помогли успокоиться, когда колокола уже отзвонили полночь. И только тогда она смогла уснуть. Лучше бы она не просыпалась на следующий день. Почему она не могла проспать двадцать часов? Ей не хотелось этого дня. Этого утра. И как бы она не пыталась остаться в царстве снов, к обеду даже желудок стал с ней бороться. А по замку разносились пронзительные крики. Рейнире не хотелось этого слушать. Не хотелось быть в замке. Когда родился первый ребёнок Алисенты, ее не было не то что в замке, в самой Королевской гавани. И она была этому благодарна. Все это слишком напоминало о родоразрешениях матери. Все крики и беготня слуг...только навевали мрачные воспоминания, в которые она совсем не хотела окунаться. И сейчас наскоро наполняя желудок, она спешила исчезнуть. Полеты на драконе будут лучшим избавлением. А перегонки с Караксесом, растормошат обленившуюся Сиракс. Только Деймона нигде не было видно. Совета сегодня не было. Даже слуги не видели его с раннего утра. Это волновало и печалило. Очередной крик пронёсся по коридорам. «Пускай шатается где угодно, я не собираюсь задерживаться в замке ни мгновением дольше» Деймон не прятался от Рейниры. Он взрослый самодостаточный мужчина. Слишком много чести. Но неожиданно он вспомнил, что давненько не выходил в город. Точнее в бордель. Примерно четыре года. А трахал женщину ещё до ранения, что приковало его на долгие недели к постели. А ему нужна была эта разрядка. Даже если закрывая глаза он будет представлять племянницу. Любимые бордели были на своих местах. Хоть Мисарии давно не было там, это не уменьшило узнаваемости в глазах остальных работников. Спонсирования в прошлом делали его желанным гостем, для которого всегда есть лучшая комната, и лучшие девочки...любых форм и размеров. Деймон решил начать с танцовщиц. Он сидел в кресле, следил за их плавными, выверенными движениями. За подачей, с наиболее привлекательной для него стороны. Было красиво. Смотрел и пил. Хотя ему катастрофически не хотелось перебивать вкус Рейниры чем-либо. Вообще трахаться он предпочитал на трезвую голову. Но стоило ли врать себе, что сегодня у него это получится? Он закрывал глаза. Потому, что видения были лучше реальности. Ее губы, что аккуратно спускаются все ниже. Серебряные волосы, лежат на спине, и несколько прядок, кончики которых спадали, щекоча его кожу. Снова ощущает под пальцами шёлк ее волос. Запах сладкий как цветы, и свежий, как небесные просторы. Он все ещё чувствовал ее вкус во рту, вино не могло ее стереть... Ощущал гладкий язычок на обожженной коже... И от этих воспоминаний готов был кончить. От пекловых воспоминаний. А на шлюху у него не вставал. Максимум на половину. И это был полный пиздец. Потому, что он не хотел никого, кроме неё. Хотел вдыхать только ее запах. Чувствовать на коже только ее губы. Слышать только ее стоны и вздохи. Ощущать, как она притягивает его к себе, потому, что желание слишком велико, чтобы быть вдали. Как трется о него, словно кошка, просящая ласки. И ее блядское непонимание какие именно древние инстинкты движут ею, только ещё больше заводило его. Он бы трахал ее сутки напролёт, пока не насытится ею настолько, что сперма просто перестанет вытекать из него. Только после этого он бы сделал передышку. А потом снова, по кругу. Брать ее спереди и сзади. И видеть, как глаза от оргазма становятся пустыми. Как она молит его не останавливаться и продолжать трахать ее, как самую опытную шлюху, а не принцессу, что недавно переступила порог созревания. Слышать, как она срывает своё горло от стонов, которые отлетают от каменных стен в замке. И пекло, все должны будут знать, кто имеет наследницу королевства. И насколько ей хорошо. И смотреть. Смотреть на ее прекрасное лицо, и запоминать каждую черточку в пик наслаждения. Видеть каждое трепетание ресниц, и бессвязно бормочущие, искусанные им, губы. Направлять ее, когда она пытается взять его член себе в рот. И сука, с первого раза у неё, наверняка, не выйдет так, как ему нужно. Но они блять будут практиковаться, и в один день она возьмёт его полностью, и будет течь от этого как последняя сука. Трахать до полного отупения. Ее и своего. Сделать ее своей, и чтобы никакой, блять, лунный чай не помешал ему заделать ей наследника. Он будет терпелив, потому, что это она. Она такой же дракон, и со временем не будет ясно, кто кого трахает. И это будет охуенно. Она станет невероятной. Настолько, что он без стыда начнёт поклоняться ей, как какой-нибудь богине. Его богине. Которой он все покажет. Научит искусству секса. А после отымеет куда только сможет. Взрастит себе под стать Порочного дракона. И трахаться будет только с ним, потому, что это ее первостепенная задача. Она — для него. Е г о. Все эти годы... Все вело именно к этому. И думая об этом, он не понимал, как можно было быть таким конченным идиотом, раз не понял все раньше. Да. Она — была его. Всегда. Его маленький дракон. С того момента, как Визерис стал королем, и Деймон просил об аннуляции брака с Ройс. Он даже не консумировал брак с этой овцой, так почему она должна была оставаться его женой? Его корежило, даже в мыслях, ставить ее имя и факт их брака рядом, в одном предложении. Ему отказали. Но хотяб брат позволил остаться в Красном замке, и тогда он впервые за долгое время увидел свою племянницу. Капризную. Избалованную. Мелкую соплячку. Она не помнила прежние их встречи — была слишком маленькая. Но как только, Деймон немного обосновался в замке, стала ходить за ним по пятам. В первую же неделю она потребовала [ей было пять и она требовала!], чтобы он подарил ей подарки за все предыдущие ее именины. И бонусом, он должен был прокатить ее на Караксесе. У Деймона тогда и правда мелькали мысли, о случайном недосмотре за надоедливой мелочью. Ну, а что? Драконы ведь такие непредсказуемые! Он не дал бы ей погибнуть, но пёрышки бы ей общипали. Конечно, он не стал, после долгих размышлений, делать этого. Брат позволил сбежать из долины, а ему не больно-то хотелось туда возвращаться. Подарки он ей все же принёс. Надеялся, что после, добившись желаемого, племянница перестанет увиваться за ним хвостом. Увидев сияющее личико малявки, в груди что-то сдвинулось. Дарить оказалось приятно. Тогда он ещё не мог припомнить: когда делал что-то подобное последний раз... Может до смерти отца? Скорее всего даже раньше... А мелкая, оказывается, тоже, припрятала для него подарок. Один. Маленького дракончика. Почти копия Караксеса. Она ещё хвасталась, что почти без помощи покрасила его в красно-чёрные цвета. Он едва помещался на двух ее ладошках, а в его руке выглядел маленьким... Визерис тогда дал все метрики мастеру, по просьбе принцессы, но она наотрез отказывалась говорить отцу зачем ей это [Визерис догадывался, но не будет же он портить удовольствие единственной дочери]. Этот дракончик пережил с ним даже Ступени. Правда, какой-то идиот смахнул мини-Караксеса со стола, и его крылья обломились. Но это поправимо. Рейнира, без сомнений, всегда была драконом. Кровь как никак. Но именно за тот случай он стал называть ее: мой маленький дракон. С тех пор принцесса перестала его откровенно раздражать. Он даже начал делиться историями из своих скитаний по миру, а она слушала это с открытым ртом, что всегда забавляло его — наставницы поругали б за подобное поведение. На Караксесе он прокатил ее только через год. И она визжала от восторга, сделав дядю глухим на одно ухо. Дарить что-то по приезде стало своеобразной традицией. Деймон мог отсутствовать дни, недели, или даже месяцы, но неизменно что-нибудь привозил для племянницы. Ее искренняя радость при встрече и неподдельное восхищение были как дуновение свежего ветерка знойным летом. Больше его никто так не привечал в этом замке, даже брат, с которым они ссорились, год за годом, все чаще. Его репутация темнела. Мрачных взглядов в его сторону становилось все больше. А Рейнира продолжала сиять при виде любимого дяди, невзирая на шепотки. Многое изменилось, как это бывает, в один непримечательный день. Он даже не помнит, что послужило причиной той крупной ссоры с Визерисом. Возможно, он негативно отзывался о его правлении. Или о совете с Отто во главе. Пекло, он не помнил причину. Но прекрасно помнил, как в королевские покои вбежала принцесса, и, сверкая упрямыми глазами, стала защищать его. Братья настолько опешили, что просто замерли посреди бурного конфликта. Ей не было тогда и восьми. Но она с таким рвением и упорством доказывала свою точку зрения, что на миг взрослые почувствовали себя неразумными детьми. Топая ногами и тыча пальцем в братьев, принцесса заставила их помириться. А после с истинно королевским высокомерием, сказала, что ее долг на этом исполнен, и она будет очень зла, если ее любимые дядя и отец не сдержат своих обещаний. В тот день, они с братом хохотали, до боли в животе. Тот смех, взаправду, окончательно примерил их после тяжёлой ссоры [жаль, что не навсегда], и Визерис долго восхищался своей дочуркой, говоря, что та пошла в Эймму. Эта ситуация бесповоротно покорила сердце Деймона. Он знал, что не даст никому причинить вред его маленькому храброму дракону. Такому безрассудному, что порой слишком походил на него самого. С тех пор она стала — его. Нечто сокровенное, чем он не хотел делиться. И теперь, спустя годы, это стало чем-то большим. Чем-то, что оплетало всю его сущность колючими тернями, оковывая внутреннего дракона не хуже цепей. И это раздражало до седьмого пекла. Раздражало от вынужденной оглядки на неё, от того, что порой не может провести день, не думая о племяннице. Это бесило до чертиков. Он не хотел, чтобы что-либо имело над ним контроль...власть. Он — дракон. Он никому не подчиняется. Война на Ступенях подвернулась, как никогда, вовремя. Он ухватился за возможность «показать себя», вернуться в стихию, где ему самое место. Но Деймону и в кошмарах не виделось, что избавления для него нет. Что там — образ племянницы будет уже не так сильно раздражать. Что он начнёт скучать по ней. Вертеть в руках маленького дракона и думать, как она могла измениться за эти годы разлуки. Возвращение было ударом под дых. Он увидел как она похорошела. Очень сильно. Такая невообразимо прекрасная, что сны казались дешевыми подделками. На охоте он не удержался, и решил показаться раньше времени. Счастье и радость на ее лице стоили такого риска. А через несколько дней после приезда она пришла к нему с просьбой. Тогда он четко осознал, что маленький дракон повзрослел, и выпускает когти в то, что ей хочется. А Деймон хотел — ее. И это сводило с ума. Она ведь не очередная девка, которую можно взять, не заботясь о последствиях. Принцесса. Его племянница. Кровь от крови. Конечно он может ее соблазнить, это бы не стало проблемой, малышка хочет удовольствия. Но ему этого было мало. Он хотел ее всю. Каждую частичку тела. От первого до последнего вздоха каждого дня. Быть в ее мыслях, чтобы его часть всегда была с ней. Пресловутого траха ему было недостаточно. Не с Рейнирой. Он всегда играл по крупному. И именно поэтому он пил, не первый час, в борделе на Шелковой улице, прогнав всех шлюх, которые пытались доставить ему удовольствие. Фееричное духовное возвышение Порочного принца. — Так вот вы где, мой принц. О, прошу прощения. Принц-регент. Мне следовало сразу идти сюда, а не в чертов замок. Только лишний крюк сделал. В комнаты, вразвалочку, зашёл мужчина немного старше тридцати. Чернильные волосы отрасли лёгкой волной, и доставали плеч. Нос был несколько раз сломан, но видимо знающий человек правильно его вправил, и он не был скошен в сторону. Этот человек определённо любил подраться. Мелкие шрамы на лице только подтверждали данный вывод. Самый примечательный пересекал правую бровь и, четкой линией, спускался к углу челюсти, лишь чудом не задевая глаз. Одежда была в пыли, но это нисколько не гасило задорной ухмылки у него на лице. Он был ни высоким, ни низким; поджарым, но не худым. Про такого сказали бы: юркий прохвост, что больше полагается на ловкость. Однако, обилие оружия на его теле, говорило, что тот не прочь пустить его в ход. А подобное разнообразие намекало, что пользоваться тот умеет не одним лишь мечом. Одним словом — наёмник. — Остаётесь приверженцем старых традиций? — Ричард? Какого пекла ты тут делаешь? — Ты сам послал мне письмо. — Послал, и не ожидал тебя раньше, чем через неделю. — А я люблю удивлять, — мужчина прошел вглубь комнаты и развалился в соседнем кресле. — У тебя ж семья. После трёх лет отсутствия, я думал, ты будешь дольше сопротивляться возвращению в Королевскую гавань. — В отличие от вас, Ваша милость, я пробыл с этими спиногрызами больше месяца. Ещё немного и меня бы самого выперли из собственного дома. — А твоя жена? Неужели она не рада была тебе? — О-о, да-а, она была мне очень рада. Только вы забыли, она не моя жена, а моего почившего брата. — Но имеешь ты ее, как свою. — Лающий смех вырвался из груди черноволосого. — У нас взаимовыгодное сотрудничество, — Деймон скептически поднял брови: «Серьезно?», — Ну, правда. Она ещё молода, у неё есть свои потребности. Не откажу же я своей невестке в ма-аленьких просьбах. К тому же, в мое отсутствие она воспитывает моего сына. — Где же мать ребёнка, раз ты возвращался не к ней? — Блять, командир. За столько лет нашего приятельство, вы могли бы лучше слушать мои истории. — Если бы я запоминал все, что ты говоришь, то не смог бы выплыть из той кучи отходов, что твой язык на меня вываливает. Очередные звуки, смахивающие на смех, заполнили комнату. — И ведь не поспорить с этим. — Ричард потянулся к пустому бокалу, чтобы плеснуть себе вина. — Кейла, что родила от меня, оставила ребёнка на пороге. Скандал был на всю деревню. Как же, внебрачный ребёнок — позор. Жениться на ней я не мог, да и не хотел, если честно. Тогда, только-только прошёл траур по брату, и мне нужно было содержать двух племянников, вместе с Вестой. Деревня наша была добротной, но прокормить пятерых, мне одному было не под силу. Вот я и подался в наемники. А Кейлу сосватали, сразу после родов, куда-то на Север. Можно было отдать мальчика в монастырь, но тот уже, в два дня отроду, был похож на меня... рука не поднялась. Потом перебивался работой в столице, пока не повстречался с вами. Дальше вы и так все знаете... Когда Визерис назначил Деймона Командующим Городской стражей — это стало потрясающей новостью. Если бы не одно «но» — они были в кошмарном состоянии. Большинство не просто пропивали своё жалование, но и позволяли себе в пьяном виде патрулировать улицы. Это если до этого доходило дело. Некоторые принимали взятки ото всех, кого можно и нельзя, и, к моменту, когда он стал командующим, улицы столицы были самым небезопасным местом в шести королевствах. Деймон не бросил это казалось бы безнадёжное дело, а с садистским рвением принялся за работу. Из полутысячи человек, что состояли тогда на «службе» он выгнал взашей практически всех. Оставил около сотни, что были не столь испорчены, и из которых можно было слепить что-то достойное. После разослал, через глашатая, весть, что идёт набор в городскую стражу, что приглашаются все наемники, бывшие солдаты — все, кто умеет пользоваться мечом. Ричард был одним из первых, кто откликнулся на предложение. Он виртуозно владел короткими клинками, и знал приемы, что даже Деймону не доводилось встречать. В нем был потенциал, который можно было взрастить, и сделать из того профессионального убийцу, если бы нашёлся подходящий учитель. Естественно Деймон не дал ему уйти. С каждым днём к нему стекалось все больше людей. Старые и молодые, дезертиры чьей-то войны и совсем зелёные. Которые то он брал, кому-то отказывал. За первый месяц Деймон восполнил тех людей, что выгнал ранее. Он гонял их до седьмого пота и наиболее опытные ему в этом помогали. Деймон мог положиться, в военном опыте, только на троих. Как в старой легенде, это оказались разные по возрасту мужчины, которые соображали каждый в своей области. Владели они тоже разным оружием. Казалось бы, для городского патруля Деймон слишком старается, но ему так не казалось. Он вымуштровал себе целый полк и не собирался останавливаться. Ему нравилось командовать ими. Видеть уважение и подчинение на их лицах. И то, как с каждой луной они становились все более похожими на армию, а не на разношерстную кучку людей. Он заставил их заслужить золотые плащи. Носить их как знак чести и гордости, как сделала это Висенья Таргариен с Белыми плащами. — Значит ты рванул в столицу на службу? Рассчитываешь на двойное вознаграждение? — В точку командующий. Если вы помните, то ещё до Ступеней, мне пожаловали замок. — Это небольшое поместье, не замок. — Он слегка поморщился от такого сравнения. — Ты разве не должен был уже туда переселиться? — Для меня - это замок. У нас в деревне, если у тебя есть мансардный этаж в доме, то ты уже холёный обжора. Это вы, Ваша милость, всю жизнь жили в апартаментах, размером с несколько домов. — Деймон безразлично пожал плечами. С фактами не спорят. — А касательно смены места жительства. Каким образом Веста бы содержала его? Если бы меня кокнули на войне, у неё не хватало бы тех запасов серебра, даже для года проживания там. Нужны слуги, а для этого деньги. И вот! Я здесь. — Можешь не беспокоиться, получишь причитающееся. Я тебе накину ещё за заслуги на Ступенях. Сможешь швыряться золотом. Довольный Ричард попивал вино, пока не услышал последнюю фразу. Не осевшее вино пошло носом, пока он хрюкал от смеха. — Меня ведь до сих пор так зовут — Золотой Риччи... — От услышанного улыбка стала расползаться по лицу Деймона. — Они так и считают, что прозвище я заработал потому, что вы меня золотым осыпаете. Теперь уверуют окончательно. — Бля-ять, мы были пьяны в дрова... — Деймон наконец засмеялся. — Так то лучше, командир. А то, когда я пришёл, от вашего лица молоко скисало. — Утирая мокрый нос рукавом куртки, Риччи наполнил себе новую порцию. — Кстати, что послужило причиной? Если эта цель не для вас, могу сам замарать руки, но, учтите, плата вперёд. — Не нужно никого убивать. «Да принц чертовски информативен сегодня» — Тогда все дело в женщине. Все ведь всегда сводится именно к ним. — Риччи оглянулся, словно только сейчас заметил несостыковки в интерьере. — Минуточку... — чёрные брови сошлись на переносице, — а где девочки? Я же в бордель пришёл, верно? Хэ-эй, разве так встречают в гостеприимной столице? Принц, что за беспредел? — Отъебись со своими шлюхами. Хочешь трахаться? В соседних комнатах целый гарем. — О-о, теперь точно все дело в женщине. Так что ж вы ее не поимеете и не успокоитесь? Порочный принц раньше не отказывал себе в удовольствиях... Ричи было забавно наблюдать за насмешливо самоуверенным принцем. Обычно идущий против всех рамок приличия, сейчас он сидел мрачнее септона, посреди оргии. — Или она вам недоступна? Кто эта железная леди? Я уже готов пред нею склониться. — Ричард заржал от взгляда, которым его наградил собеседник. — Это точно не Ройс - ты ее ненавидишь. Королева? Не-е, Эймма умерла же несколько лет назад. Ваш брат взял другую в жены, вы желаете новую матерь королевства? Наверняка, если бы Деймон съел лимон, то его лицо искривилось не так сильно, как от подобного предположения. «Я и Алисента... Нахуя мне эта благонравственная овца?» Его даже передернуло от подобных мыслей. — Видя вашу реакцию, очевидно нет. Не хотите делиться? — Молчание было ответом. — Ла-адно. А где Мисандрия, вроде...? Она всегда поднимала вам... настроение. — Она больше не продаёт себя. Но я и не хочу ее видеть. — Правда? А они, что, так могут? Я думал это пожизненное...ну, или пока они не залетят от какого-нибудь знатного господина. Деймон посмотрел на своего приближенного, который вроде бы не проявлял ранее признаки идиотизма, и думал... — Бля, ты идиот? — Ой, кажется, не только подумал. — Если только немножко. Но вы всегда можете осветить мой скупой ум вашей высокородной мудростью. Принц закатил глаза. Как бы он не ворчал, но ему нравилась эта непосредственность от Ричарда. Тот всегда ходил по границе дозволенного. Чутко ощущал, когда нужно уносить ноги от своего командующего, но при этом не выказывал излишнего страха или раболепия, которого Деймон терпеть не мог. — Вероятность, что шлюха из борделя забеременеет мала. Как по-твоему, постояльцы, что сюда захаживают, думают о том, чтобы вытащить свой член из скачущей на нем девки, или продолжают ее трахать? И это, если они вообще в трезвом уме, а не напились, или накурились чего покрепче. — Ну-у, — Риччи вытянул губы трубочкой, и постукивал по ним пальцем, как бы размышляя над таким нелегким вопросом, — ду-умаю... любой постоялец, продолжает трахать то, что купил. — Именно. Травы для лунного чая дороги, средняя шлюха не может позволить себе таких постоянных трат. Поэтому, в каждом публичном доме есть свой мейстер. Только он без цепи. Это может быть ученик кого-то, самоучка, или тот, кого выгнали из цитадели. Чем элитнее бордель, тем лучше у него лекарь. Он проводит им какую-то операцию, после которой иметь ребёнка почти невозможно. Это практически обязательная процедура для девочек, допускающихся к работе. Деймон отпил вина, смачивая пересохшее от длительного диалога горло. Туман в голове рассеялся с появления Риччи в комнате, сейчас оставалась только небольшая легкость. Вспоминая все эти детали, которые он когда-то узнал от Мисарии, думал: скольких бы бастардов смог заделать, если бы не эти предосторожности... — Некоторые, конечно, могут отказаться, но это, в основном дорогие девочки, которые могут позволить себе регулярно принимать лунный чай. Ну, это только в особенных домах. Кто из лордов поверит в то, что один из этих отпрысков его бастард? Через этих женщин порой и десяток человек в день может пройти. К тому же, если кто-то обременится, то это убытки для сводника. Хотя... Я слышал, что есть мужчины, которым нравится трахать девушку, с ребёнком в животе. А кто-то даже пьёт молоко у них из груди... Деймон был не тем человеком, которого можно удивить разнообразием в постели, но от подобных желаний...даже ему было не по себе. — Блять, фу, это же мне теперь в кошмарах будет сниться. Понял я, понял. Бордели защищаются от неразрешенных атак. «Пекло, лучше бы не спрашивал. Как на беременных смотреть после этого...» — На пороге мы потоптались, пройдём наконец внутрь. Как обстоят дела в городе? — Смотря, что именно. Королевской стражи после моей отставки практически нет. Все, кто был под моим началом, ушли за мной на Ступени. Преступность не так высока, как семь лет назад, но вся чернь шевелится и потихоньку выползает из под полов. — Будем устраивать чистку? — Это тоже, когда подъедут остальные. Твоя основная задача — это проверка Белых плащей. — Да ну! Я буду муштровать белоплащников? Всех этих сынков знатных семей? Я? Простой деревенский парень? — Ты уже давно не «простой деревенский парень». Ты — Золотой плащ. Мой заместитель. Необходимо проредить это бесполезное стадо, и, наконец, сделать из них показательную армию королевства. — Да вы меня балуете, Ваша милость. Смотреть на их кислые лица — это как подарок на именины, который ты не ждал. — Я бы не радовался на твоём месте. Через неделю батальон из них отправится на контроль Ступеней, пока начнутся строительства. Тебе нужно отобрать наиболее годных. — Воу, командующий, а вы ждали меня позднее? Батальон! Я по вашему за три ночи смог бы что-то сделать? — Я целиком и полностью верю в твои способности. На самом деле...подходящих не так много, как хотелось бы верить... — Принц поморщился от досады. — С оставшимися будем работать уже все вместе. Старик и Счастливчик должны прибыть к началу турнира в честь Ступеней. — Грандиозная попойка? Это я всегда «за»! Мы же так и не отпраздновали. Ты то в отключке валялся неделю, прежде, чем отослать нас по домам. Эхх. Кружка эля за победу точно не может считаться «празднованием». Звон колоколов пробился сквозь стены в изолированный мирок борделя. Голоса и музыка, что наполняли все заведение, разом смолкли. Целую минуту стояла гробовая тишина, пока возгласы радости не пронзили напряжённую тишину. Деймон сильнее сжал ножку кубка, оставляя на позолоченной меди следы своих пальцев. Радость для королевства. Королева родила.