Клетка золотая

      Лань Сичэнь неспешным шагом возвращался в свои покои. С утренними обязанностями на сегодня уже было покончено и до обеда осталось немного свободного времени, которое он решил провести за медитацией в ханши. Однако, войдя, он застал своего супруга за купанием, чему приятно удивился.       — Сичэнь, здравствуй.       — Здравствуй, Усянь. Я ожидал, что ты вернешься с охоты только к вечеру.       Вэй Усянь усмехнулся, откидывая с лица тяжëлые влажные пряди, и поднялся из бочки.       — Ходячий мертвец с соседнего кладбища поднялся, я на дорогу до деревеньки больше времени потратил, чем на его упокоение. Даже не торопясь вернулся так быстро, но отчëт ещë не начинал. Ты же потерпишь до завтра, глава Лань?       Ехидство звенело в голосе Вэй Усяня, и Лань Сичэнь не мог не заразиться этим безрассудным весельем, открыто улыбнувшись мужу.       Однако угасло оно тоже вмиг. Вэй Усянь, успевший уже вытереться и просушить волосы ветряным талисманом, одевался, стоя спиной к супругу, слой за слоем, в положенные для ГуСу белые одежды, взамен черных, что он позволял себе носить лишь на ночных охотах. С такого ракурса Сичэнь увидел у основания шеи супруга бордовый след. Пару мгновений и отметка спряталась под воротником одежд и рассыпанными по плечам волосами.       Лань Сичэнь молча опустился на циновку, принял подобающую позу и прикрыл глаза. Вскоре Вэй Усянь покинул жилище, оставляя мужа медитировать в покое. Но о каком покое могла идти речь? След на бледной коже словно наяву стоял перед глазами, он сам бессчëтное количество раз оставлял такие же следы на этих плечах, шее, каждый раз после извиняясь перед супругом за свою несдержанность в страсти. Вот только близости между ними не было уже давно. Сичэнь и сказать-то затруднялся насколько. По всему выходило, что уже более полугода так точно. Но ведь и до этого близость стала редкой и сдержанной. И он даже не удивлялся этому, почти пятнадцать лет брака, они уже не восторженные юноши, впервые познавшие страсть, и жадные до чувственных удовольствий. Пыл спал с приходом опыта, а дни стали наполнены трудами и заботами, отказы из-за усталости или попросту отсутствие из-за ночных охот никогда не казались подозрительными.       И вот результат. А ведь Усянь красив, четвертый средь их поколения, но харизма и весëлый, открытый нрав легко превознесут его и над надменным Цзинь Цзысюанем, и над нелюдимым Лань Ванцзи, и что уж там, даже над излишне неземным Лань Сичэнем.       Вэй Усяню не составит большого труда найти себе хоть любовницу, хоть любовника. Хоть среди именитых заклинателей, хоть из приглашëнных учеников, хоть и вовсе среди горожан и обывателей. В тот же самый Цайи мужчина ходит довольно часто, и имеет множество знакомств, будучи приветливым со всеми, от торговок локвами и хозяина винной лавки до господина управляющего.       Лань Сичэнь шумно выдохнул, пытаясь унять ураган страстей в своëм сердце, и уронил лицо в ладони. Ну чего Вэй Усяню не доставало? В мужьях красивый и достойный глава великого ордена, на его выходки, проказы и даже темные эксперименты смотрящий сквозь пальцы. Сыт, одет, любой каприз исполнят только пожелай, в мире известен и знаменит за силу и талант.       Всего этого было недостаточно? Захотелось большего? Чего? Интрижки и случайной связи с неизвестно кем? Или неслучайной? А один ли раз это случилось? И если нет, то был это кто-то один или целая череда неизвестных любовников?       Колокол прозвонил к обеду, но сил, чтобы подняться у Сичэня просто не было. Он давал мужу всë, что только мог, всë, чего тот желал. А платой стала измена. Глава ордена чувствовал себя жалким и ничтожным, растоптанным в грязи. И все, что он мог сейчас, на что хватило его сил, уйти, зарыться с головой в работу, не позволяя себе думать и чувствовать. Только не сейчас, к этому он ещë не готов.

***

      Как бы не мечтал Лань Сичэнь об обратном, но кошмарное видение не оказалось сном. Вечером, убедившись что супруг уснул, он отогнул ворот ночных одежд и нашëл на прежнем месте бледный жëлтый след сходящего кровоподтека. К утру не осталось и его. Тело заклинателя и более серьезные раны излечивает в кратчайший срок, а уж царапины и засосы не продержатся и суток.       Но горечь предательства крепко въелась в сердце нефрита, заставляя внимательно вглядываться в собственного мужа при каждой встрече. И к ужасу находить временами всё новые и новые свидетельства измен. Редкие засосы, синяки и царапины, иногда и укусы, прятались под одеждой. Однажды и вовсе пришлось узреть алые, зацелованные губы супруга. А значит и признать, что его любовник обитает в Облачных Глубинах, поскольку по дороге от городка у подножья горы все следы уже успели бы исчезнуть.       Сичэнь, казалось, уже полон уксуса, но понимание того, что кто-то из соклановцев тоже предал его, словно прорвало какую-то незримую плотину в его душе. Ведь кто бы из адептов это не был, он точно знал, что ласкает мужа своего главы. Лань Сичэнь принял жестокое, но справедливое решение, согласное правилам ордена и отправился на встречу со старейшинами.       Даже живя в Гусу столь долгое время, Вэй Ин так и не перенял ни местного уклада жизни, ни режима дня. Этот день исключением не был, просыпаться ранее полудня он и не планировал, однако настойчивый стук в дверь внëс свои поправки.       Растрëпанный ото сна мужчина накинул на плечи вечернее, светлое одеяние, чтоб уж не открывать дверей в нижних одеждах. На пороге его встретили двое молодых адептов с серьезными и даже суровыми выражениями на лицах.       — Вас приказано немедленно доставить к храму предков.       — Подождите, я сейчас оденусь и выйду.       — В этом нет необходимости. Можете идти так.       Вэй Усянь порядком изумился, следуя за молодыми людьми. Чтоб его вызывали к храму предков, излюбленному месту наказаний клана Лань, не позволив даже одеться, а простоволосого и едва ли не полуголого. Нехорошие подозрения терзали душу.       Во дворе храма ждал глава ордена и несколько старейшин, среди которых был и хмурый Лань Цижэнь. Чуть в стороне стоял адепт, держащий в руках крупную шкатулку темного дерева, о содержимом которой Вэй Усяню было известно. Лишь один раз он видел еë и еë содержимое: дисциплинарный кнут, когда проявивший безрассудство юный адепт едва не лишил жизни своего соученика и был наказан двумя ударами этого страшного кнута. Теперь же явно по его душу достали столь суровое орудие. И в этом он немедленно и убедился, ведь конвой принудил заклинателя опуститься на колени.       — Вэй Усянь, — сурово проговорил Лань Цижэнь, оглаживая свою бородку и глядя на него сверху вниз. — Ты обвиняешься в супружеской неверности.       — И что же послужило доказательством? В чужой постели меня не ловили, это уж точно. — он не шутил, не дурачился и пусть немного дерзил, но был сосредоточен и серьëзен. И не на миг не был удивлен. Не так станет вести себя безвинно обвиненный. И не так обычно вëл себя Вэй Усянь в попытке избежать справедливого наказания за свои проделки.       — Я видел следы на твоëм теле. Следы оставленные не мной. — дал ответ его муж.       Вэй Усянь на это только кивнул, а Лань Цижэнь на мгновение прикрыл глаза, сбылось худшее, заговорил снова:       — Ты признаëшь своë преступление? — Усянь лишь молча кивнул. — С кем предавался ты блуду?       — С тем кого я люблю так, как никогда не любил своего мужа. А имя я не назову, не спрашивайте. Мне известно, что иначе он встанет здесь же и примет равное моим, число ударов.       Лань Цижэнь лишь кивнул на эти слова. Вполне ожидаемо. Принять наказание в одиночку, не позволив пострадать другому, это ли не в духе Вэй Усяня. Он не отпирается, не лжет, не бежит от заслуженной кары. И как бы Лань Цижэнь не недолюбливал этого нахала, но за столько лет научился уважать некоторые его стороны. Хотя такого непотребства как измена никогда не ожидал.       — Десять ударов. — Сичэнь же напротив, лишь сильнее разозлился, и озвучил максимальное наказание предусмотренное в ордене. — Назови имя и каждый получит вдвое меньше. Ты сильный заклинатель, выдержишь и пять, и десять, но подумай о своëм любовнике: после пяти он может, даже сможет отправиться в изгнание на собственных ногах, но выживет ли он после десяти?       В ответ на это Усянь лишь горько улыбнулся, вновь покачав головой:       — Если я промолчу, он не получит ни одного.       Гнев застилал глаза Лань Сичэня, мешая ему думать и планировать. Сейчас ему было плевать на неизвестного любовника, его можно найти и позже. Сейчас он хотел только крови, крови своего мужа, подлого изменника.       Усянь же был спокоен. Его не страшила жестокая расправа, впервые за долгое время он мог не лгать, не притворяться, наконец освободиться от угрызений совести, точивших его уже несколько лет. Он скинул верхний халат, единственное, что успел накинуть, встав из постели, а после снял и нижнюю рубаху, оставшись только в светлых тонких штанах. Скоро их пропитает кровь.       Вэй Усянь почти равнодушно смотрел как один из адептов достаëт из шкатулки тяжелый и темный кнут. Внезапно за спиной послышались шаги и окрики, гравий прошуршал под ногами явившегося и двор на недолгое время погрузился в молчание.       — Что ты здесь делаешь, Ванцзи? — холодно спросил Сичэнь у брата. Что дальше, бросится защищать изменника? Ванцзи и раньше бывал излишне лоялен к своему другу. — Ты должен был отправиться на охоту.       — И я почти ушëл, когда А-Юань догнал меня и рассказал о происходящем.       — Можешь идти, мы накажем этого виновного и без тебя.       — Нет. Виновных здесь двое.       И под шокированные взгляды всех присутствующих он несколькими быстрыми движениями скинул часть одежд, оголив спину и опустился на колени.       Вэй Ин смотрел в янтарные глаза и словно спрашивал: зачем? В ответ Лань Чжань чуть заметно улыбнулся и взял его за руку. Они стояли на камнях перед храмом предков клана Лань, полунагие и виновные, но их сердца были спокойны, а руки сплетены.       Гнев клокотал в крови Лань Сичэня, стучал в ушах. Его дыхание сбилось, и внезапно мужчина выхватил кнут из рук адепта и вложил всю свою силу и злость в удар. Он впервые прикасался к дисциплинарному кнуту, в отличии от своего брата, отвечающего за наказания в ордене и специально научившемуся орудовать им. Он страстно желал причинить боль, и первый же удар рассек кожу на спинах коленопреклонных мужчин. Сичэнь бил яростно, с сильным замахом, и длинный кнут послушно ложился на обе спины, хаотично, порой накладываясь на более ранние отметины. Сичень не слышал ничего вокруг, кроме собственного сердца стучавшего, казалось, прямо в ушах, не видел ничего, кроме окровавленных спин перед собой.       Внезапно руку его перехватили, крепко сжав запястье.       — Довольно, Сичэнь.       — Дядя. Они получают справедливое наказание, согласно установленным правилам.       — Справедливое наказание кончилось три удара назад. Довольно.       Лань Сичэнь выронил кнут из руки и перевел взгляд на брата и мужа. Двое самых близких людей разом предали его. А теперь стоят тут на коленях, покрытые кровью, дрожащие от пережитой боли, но не раскаявшиеся, по-прежнему держащиеся за руки. Он подошëл ближе, грубо схватил Усяня за плечо и с силой оттолкнул Ванцзи. Тот, не сумев сохранить равновесия от внезапного толчка, повалился на землю, ещë больше пачкая кровью светлую насыпь двора. Лань Сичэнь взглянул на него холодно и приказал:       — Приставить охрану к Цзинши и Ханши, оба под арестом. Уведите этого.       Сам же, он грубо встряхнул плохо соображающего Усяня и повел к собственному домику. Его не слишком волновали взгляды окружающих, не волновал спотыкающийся муж.       Ворвавшись в Ханши, Сичэнь грубо швырнул Вэй Усяня на кровать, уткнув лицом в простыни и прижав сильной рукой за загривок. Дернувшийся было заклинатель, только и сумел, что повернуть голову, чтобы не задыхаться. Резким движением супруг сдернул с него пропитанные кровью штаны, а после, ничуть не заботясь о чистоте собственных неснятых одежд, грубо вошëл в его тело. Вэй Усян был в силах только скулить от боли в изувеченной спине и от грубого, жесткого соития, с нежеланным мужчиной. К счастью, мучения его длились недолго, и вскоре его поглотила тьма забытия.