What's eating you?

— Армин, это пиздец глупо, — слова «глупо» и «Армин» обычно несочетаемы, но этот случай, определённо, исключительный, — мы не можем просто уйти. Машины нет, помнишь? — обнадёживающий блеск не покинул его глаза, всё такие же яркие и смелые, какими они были, когда он впервые посвятил меня в свой план. Эти же глаза закатываются, будто я должен уметь читать его мысли. К сожалению, моего айкью на несколько десятков пунктов не хватает, чтобы когда-либо достичь нужного уровня понимания парня рядом со мной. — Я знаю, что у нас нет машины. Ты вообще слушал? — честно говоря, он потерял меня на слове «уйти», потому что, во-первых, мама убила бы меня. Однако меня совсем не должно удивлять, что Армин предлагает план великого побега из этого городка. Никто из нас никогда не смел заходить так далеко за границы Шиганшины. Моя мать не относится к любителям отпусков, а здоровье дедушки Армина заставляет его быть рядом с ним, — я приму слюну, стекающую с твоей нижней губы, как «нет». Это малоизвестный факт, но Армин Арлерт на самом деле язвительный маленький ублюдок. Я подношу тыльную сторону ладошки ко рту, чтобы вытереть невидимую паутинку слюны. Армин тихо хихикает, пока я продолжаю избавляться от нереального врага на своем подбородке. Опуская руку и прищурив глаза, я пытаюсь бросить на него самый выразительный посылающий к чёртовой матери взгляд, на который только способен. Это имеет совершенно противоположный эффект. Я хотел достичь того, чтобы он ползал в моих ногах, а не увеличения громкости смеха. Сука блять. — Прости, Эрен. Не думал, что ты поверишь, — от широкой улыбки у него появляются гусиные лапки у глаз, и я действительно хотел бы дальше разыгрывать обиду, но это физически невозможно. Тыкаю умника в плечо, он заслуживает хотя бы такого проявления жеста доброй воли от меня. Я наслаждаюсь лёгкой гримасой, украсившей его черты, молча благодаря мою госпожу Карму, — в любом случае, мы могли бы поехать на автобусе. Это не так дорого, — и если слово «уйти» не сбило меня с толку, то слово «деньги» определённо сбило. Я не уверен, что Армин просто ожидает, что я волшебным образом достану из ниоткуда стоимость проезда, потому что в последний раз я ходил на работу примерно никогда. — Я на мели, Армин. Чёрт, я думал, ты должен был быть моим умным другом. Он цокает себе под нос, игриво подталкивая меня в плечо. — Вообще-то, я твой единственный друг, Эрен, — я открываю рот, чтобы возразить, но он перебивает меня, — и Микаса не в счет. Она твоя сестра, — грёбаный белокурый гриб. Хотя на самом деле я не могу с ним спорить. Мы были неразлучны с тех пор, как я спас его от тех хулиганов на детской площадке. И под его спасением я имею в виду, что позволил выбить из себя всё дерьмо, пока он с криками убегал. Союз, созданный на небесах, не иначе. Я, вспыльчивый и полный излишней бравады; Армин — затворник, воплощение кротости во плоти. Мы защищали друг друга… окей, я защищаю его. Но я никогда не акцентировал на этом внимание. Он мой лучший друг, а это так, всего лишь должностная инструкция к должности. Чёрт, я знаю, что если бы мы поменялись ролями, то Армин не стал бы думать дважды, когда речь зашла бы о спасении моей задницы. Он тоже это терпеть не может. Чувствовать себя таким бесполезным. И, чёрт возьми, каждый раз, когда мы украдкой берём пару бутылок красного вина моей мамы, он говорит мне об этом. Но это нелегко принять; потому что часть меня очень хочет дать ему понять, насколько я сам несовершенен. Я тот, кто позволяет отморозкам следовать за ним домой. Я тот, кто позволяет чмошнику из школьной футбольной команды запихнуть его в шкафчик. Я тот, кого нет рядом, когда у него появляется очередной фингал. Если кто-то ни на что не годен, так это точно я. Не бедный, невинный мальчик с блестящим умом. Не слушайте меня, я становлюсь чрезмерно сентиментальным. Блять, я бы такого не вынес. — Ты маленький поганец, знаешь это? — ухмылка, появляющаяся на лице, говорит мне, что он точно знает, что я имею в виду. Меня подмывает нанести ему ещё один удар, но я помню, что на Армине легко остаются синяки. И ему, честно говоря, не нужно добавлять очередные в свою нынешнюю коллекцию. — Но что бы ты без меня делал? — указательный палец, направленный в его сторону, выражает мои мысли по этому поводу. Он усмехается, — однако я говорю серьёзно. Мы можем это сделать. Уехать из Шиганшины. Увидеть океан. Боги, Эрен, ты можешь себе представить? — у меня есть довольно хорошая картина: большую часть нашего детства мы провели, уткнувшись носом в энциклопедию, впитывая картинки глубокого синего моря, — интересно, действительно ли воздух пахнет солью? Держу пари, что так оно и есть. А ещё, держу пари, он восхитителен, — улыбка растягивает мои губы, когда он продолжает высказывать свои умозаключения. Ни за что и никогда не скажу это вслух, но как же я завидую Армину. У парня была одна из худших раздач карт, которые жизнь вообще может преподнести человеку. Родители погибли в жуткой автокатастрофе, дедушка слабеет день ото дня, а вишенкой на торте является то, что половина школы считает его грушей для битья. Но он так чертовски оптимистичен. Аж до тошноты. Я знаю, что в этом мире нет ничего, что могло бы испортить это. За этими полными надежды синими глазами скрывается мальчик, который просто хочет, чтобы хоть раз в жизни всё было хорошо. И как же я завидую. Он может сохранять добродушный вид, в то время как я решаю послать этот мир далеко и надолго только потому, что кто-то ушёл из моей жизни. Я слаб. Насколько же тщетны мои старания прикрыться за образом мужества и отваги, я чертовски слаб. — Если ты не хочешь втихую улизнуть, то я могу спросить разрешения у твоей мамы. Я просто подумал, что ты оценишь мою попытку преступить закон, — слова привлекают внимание к лицу Армина, всё ещё выражающему уверенность в плане. И подождите… вот же язвительный малец. — Да, Армин, потому что это сделает нас новоиспечёнными копиями Бонни и Клайда, — он сдерживает смех, прикрываясь ладошкой, — и я не мечу в уголовники, ты, засранец, — смешок, который он изо всех сил старался остановить, всё же вырывается наружу. — Это пока, — не могу ничего с собой поделать, когда моя рука снова толкает его маленькие плечи. Чёрт, с каких это пор Армин стал таким острым на язык? Ну нет… он всегда был таким, я просто находился в отрицании, думая, что он кормит бездомных котов и никогда не ругается матом. Но, подождите, действительно ли Армин кормит бездомных, кого я обманываю? — Как скажешь, — слова выходят более резкими, чем мне бы хотелось. И тут меня сбивают с ног, обхватывая туловище поперек в подобии объятий. — Да! Спасибо тебе! Да, да, да! — улыбка сама собой украшает моё лицо, когда я наконец обнимаю его в ответ, — клянусь, это будет стоить того, Эрен. Обещаю, океан будет красивее, чем на любой из тех картинок. Я клянусь, — голос так и сочится надеждой, что я даже начинаю жалеть, что не согласился раньше. Это не какая-то напускная радость. Это нечто истинное, нечто чистое. Настоящее счастье. — Ладно, Армин, прекрати. Ты душишь меня, — руки, обвивающие меня, начинают постепенно ослабевать, пока я полностью не освобождаюсь из восторженных уз Армина, — но при одном условии, — лазурные глаза оживляются, наполняясь необоснованными опасениями. Но я уже пообещал, а Эрен Йегер держит слово… обычно, — мы не скажем моей матери. Я не могу вспомнить, когда она последний раз позволяла мне что-то такое, — о да, она разозлится, если узнает. Чёрт, она будет в ярости. Но я должен помочь воплотить его мечту в жизнь, не так ли? — и мы должны дождаться следующей недели. Завтра нам с Микасой нужно провести время с Гришей. Армин быстро кивает, излишне взволнованный, чтобы чувствовать разочарование от озвученного срока ожиданий. Я вижу знакомый знак «стоп» и понимаю, что здесь наши пути расходятся. — Звучит заманчиво, Эрен. Боженьки, я так рад. Спасибо тебе ещё раз. Ты самый лучший друг, что когда-либо у меня был. Типа, ты даже понятия не имеешь, как много это значит для меня, — думаю, что имею. Он начинает двигаться по тротуару к своему дому, махая мне рукой на прощание, — и не забудь подготовиться к завтрашнему тесту! — м-да, Армину нужно больше верить в мои способности к прокрастинации. Я получаю зачёты благодаря моей интуиции, ну. Светлая макушка исчезает вдалеке, совсем теряясь из виду с каждым шагом. Наконец, он совсем пропадает из поля зрения, и я воспринимаю это как знак продолжать свой путь домой. Засунув руки в карманы брюк, я уже предвкушаю лицо Микасы, когда сообщу ей о новости. Вероятно, это будет нечто среднее между недоверием и предостережением. Но я знаю, что она согласится присоединиться. Она разделяет нашу мечту насчёт океана. Океан, да? Я улыбаюсь, думая о разбивающихся о берег волнах, о чайках, выпрашивающих еду у гуляк на пляже, о солнце, палящем высоко-высоко и жарком воздухе. Да, океан.

***

Он забился в угол, направив на меня нож, будто я один из монстров, пытающихся пробиться в дверь кафетерия. Это не тот Армин, что всегда на три шага впереди. Это не тот Армин, которому пришлось пережить апокалипсис, чтобы наконец понять собственную значимость. Этот Армин снова в положении заведомо проигравшего, добавьте к этому ужас от наличия ходячих мертвецов. Пистолет Леви всё так же устремлён в его сторону, рука не дрожит, пока он смотрит поверх дула. И он, блять, убьёт его, не так ли? Если блондин не справится с приступом страха, то Леви нажмёт на курок. И будет чувствовать себя виноватым, бесчеловечным. Но он сделал бы это, если это гарантирует спасение моей жизни. Однако Армин не стал бы пытаться причинить мне боль. Он не убил ни одного человека за всё то время, пока я был рядом. Может, что-то успело измениться. Может, из-за моего ухода Армин сократил очередь в отдел убийц. Может, это объяснило бы непрекращающуюся дрожь в руках, потухшие лазурные глаза. — Леви, — мужчина смотрит на меня краем глаза, не опуская оружие ни на сантиметр ниже, — брось пистолет, — требование заставляет его повернуть голову в мою сторону. С выражением полного замешательства на лице он ищет ответа на вопрос, какого лешего наша защита должна быть ослаблена. Я ничего не говорю, решив слегка кивнуть ему головой. Какое бы подтверждение он ни искал, оно содержится в этом движении, и он начинает медленно опускать ствол. Однако это не успокаивает Армина, нож всё ещё прижат к груди. Я хочу подойти к нему и физически выразить, как сильно я по нему скучал, но боюсь, что оружие, направленное в мою сторону, не позволит мне претворить в жизнь задуманное, — Армин… — услышав своё имя, он заметно напрягается, голубые глаза расширяются от ужаса. Его нижняя губа дрожит, пальцы на рукояти ножа тоже, — Армин… — я пробую ещё раз, молча умоляя, чтобы на меня наконец посмотрели без неотвратимой паники в глазах. Я зря надеялся, потому что вместо ответа получаю лишь хаотичное мотание головой влево и вправо. Он пытается что-то сказать, но его рот двигается как у рыбы на суше. И это чудовищно. Мне нужно знать, что с ним случилось. Что случилось с остальными. Микаса, Жан, Конни, Саша. Где они, чёрт возьми, находятся? Одно ясно, что где-то не здесь. Микаса не позволила бы Армину докатиться до такого состояния. Но когда они разделились? Рассматривая дрожащего в углу мальчика, я почему-то сомневаюсь, что получу какие-либо ответы. — Кто он? — голос Леви эхом разносится по кафетерию, на мгновение отвлекая меня от Армина. Он выглядит, как будто ничего так не хочет, как направить свой пистолет обратно, пальцы нерешительно постукивают по чёрному металлу. Но он доверяет мне. Он доверяет мне. И если я скажу ему, что Армин не представляет угрозы, он мне поверит. Армин не представляет угрозы. Так ведь?  — Мой лучший друг, — слова доносятся шёпотом, не совсем правдоподобно; потому что это не тот человек, который потратил бы часы, пытаясь убедить меня, что косатка может съесть акулу. И я хочу схватить его за плечи и трясти до тех пор, пока он не вспомнит, кем он когда-то был. Но я не могу. Единственное, что позволит мне его нож — это возможность наблюдать за его медленным ментальным угасанием, — мой лучший друг, — повторяю я в надежде, что слова волшебным образом убедят хотя бы меня самого, что с Армином всё в порядке. Что Армин всё тот же ясноглазый мальчик, которого я знал. Но это бесполезно, они лишь больше укрепляют очевидное. Леви полностью расслабляет руку, больше не сжимая пистолет, как тиски. Он знает. Он знает, что здесь что-то совершенно не так. Но как мне сказать ему? Как передать, что этот дрожащий мальчик перед нами раньше был совсем другим? — М-м-мёртв, — голос в углу вновь переключает моё внимание на владельца, — м-мёртв, — мёртв? Мне требуется всего секунда, чтобы понять значение этого слова. Мёртв. Он видел, как меня укусили. Гипотетически говоря, он был свидетелем моей гибели. Никто не выживает после укуса. Никто, кроме меня. И Армин не в курсе, так? Блять, я же стою здесь, будто долбаный призрак прошедшего рождества. Однако, что сделано, то сделано. Я уже испортил наше великое воссоединение, никакого другого исхода уже не будет. Потому что я пришёл сюда с оружием наперевес. Нацелил его на Армина. Ну, Леви так сделал. Так что он не поверит ни единому моему слову. Скорее всего, он думает, что я какая-то ебанутая галлюцинация, господь свидетель, такие вещи не редкость в наше время. — М-м-мёртв, — одно и то же слово, и, возможно, Армин просто пытается убедить себя в том, что он видел несколько недель назад. Но он ошибается, ведь я стою прямо перед ним. Я протягиваю дрожащую руку, разминая пальцы в попытке притянуться ближе. Но ноги отказывают, будто пристыли к дешёвому линолеуму на полу кафетерия, я всё ещё слишком потрясён, чтобы попытаться сократить расстояние между нами. Он будто находится за много километров от меня, хотя вот он, сидит максимум в десяти метрах. И, каким-то образом, я чувствовал себя ближе к нему, когда бежал в тот лес, подальше от ходячих, которые пытались обратить меня в одного из своих. — А-Армин, — подождите, почему я заикаюсь? Почему я дрожу? Почему чувствую на щеках тепло? И я знаю ответ; но полностью отрицаю его, загоняя как можно дальше в самые глубины своего разума. Потому что я этого не хочу. Не хочу принимать то, что вижу прямо перед собой. Нахуй принятие, эта мерзость не сделала для меня ничего хорошего. — Н-нет. М-мёртв. Не н-настоящий, — он подтянул коленки ближе к груди, плотно прижав их к себе, — м-мёртв, — я не в силах описать ту мучительную боль, что клокочет сейчас у меня в груди. Му́ка? Гнев? Безнадёжность? Я делаю короткий вдох, наконец осознавая. Безнадёжность. Я прожил с ней всю мою жизнь. Теперь, похоже, мне придётся испытать вновь это ощущение. Оно рикошетит внутри меня, распространяясь подобно яду по моему телу. И антидота нет. Мне суждено наблюдать за этой сценой человеческого безумия, разыгрывающейся прямо у меня на глазах. Образ будет выжжен на моей сетчатке до тех пор, пока божество наверху наконец не решит, что я больше не стою таких хлопот. Слипшиеся от крови светлые волосы, впалые щеки, покрытая пятнами грязи кожа. Всё это навсегда останется в глубинах моего сознания. И никакое подобие ментального отбеливателя не вычистит эту картинку из моей головы. Думаю, это просто очередное проклятие, которое даровала мне Фортуна за предыдущее проявление храбрости. Иллюстрации. — Армин, это я, — мои ноги, наконец, начали меня слушаться, и я сделал пару шагов в его направлении, — это Эрен, — дыхание блондина замедляется, пальцы только сильнее сжимаются вокруг рукоятки ножа. И, возможно, я был неправ. Может, я смогу пробиться к нему. Моё сердце заходится в безжалостном ритме, я почти могу его услышать. Подхожу ближе и ближе, пока практически не могу рассмотреть белые искорки, танцующие на его голубых радужках. — Эрен, — я останавливаюсь, поворачиваясь к мужчине, зовущем меня по имени, — ты уверен в этом? — что это за вопрос такой? Конечно, я уверен. Он что, ожидает, что я оставлю Армина здесь? Позволю ему продолжать страдать в этом эпицентре кошмаров? Если так, то Леви знает меня не так хорошо, как я думал. Я оставляю его вопрос без ответа, он разжигает все виды неуместного гнева во мне. Вместо этого я продолжаю свой путь к Армину. — Это я, Армин, — на моем лице появляется натянутая улыбка, уголки губ поднимаются в такт движению. И всё сожаление, вся печаль спадают с моих плеч, потому что я нашёл его. Чёрт возьми, я нашёл его. Улыбка становится шире, обнажая зубы между моих розовых губ. Я наконец-то смогу вернуть свою семью, да? Всё будет так же, как и раньше… ну, добавьте одного угрюмого коротышку. Чёрт, как же я скучал по ним. Невыносимо сильно. И мне потребовалось увидеть одного из моих товарищей, чтобы осознать степень этой тоски по ним. Я снова протягиваю руку, она всего в нескольких сантиметрах от съежившегося парня. Я так близко. Я просто… — Отойди от м-меня! — мои глаза расширяются, кисть инстинктивно отдёргивается назад. Армин поднимается на ноги, колени слегка дрожат, — т-ты не Э-Эрен! Держись п-подальше! — слова не остаются незамеченными, заставляют меня стоять там и чувствовать себя как парень, которого подставили на выпускном вечере. Подавленным. И я не знаю, что делать, потому что чувствую, что не должен верить угрозам Армина на слово, он слишком слаб, чтобы причинить мне реальный вред. Но что потом? Что произойдет после того, как я разоружу его после того, как я сломаю его защиту? В его глазах я выгляжу очередным монстром. Я никогда не был бы Эреном. Эрен, которого он знал, умер в том супермаркете. Но я не могу оставить его. Я не могу оставить его. Потому что у меня нет никаких сомнений в том, что мой уход будет означать его смерть. И чёрт возьми, если я позволю ещё одному товарищу погибнуть из-за меня. Только не снова. Не Армин. Итак, я снова тянусь вперёд, молясь, чтобы на него снизошло озарение, и он понял, что я ему не враг. Синие глаза встречаются с зелёными, и на секунду я замечаю его. Проблеск надежды. Тот проблеск, который говорит мне о том, что Армин всё ещё где-то там. Что он знает, что это действительно я. Но это не так. — Н-нет! Отойди от м-меня! — он замахивается ножом в мою сторону, вынуждая отскочить назад и упасть на пол. Я слышу звук возводимого курка и моё сердце уходит в пятки. Леви собирается пристрелить его, не так ли? Блять, Леви собирается убить его. И Армин тоже это понимает. Нож выпадает из его рук, глаза распахнуты от страха. Лезвие лязгает об пол, резонируя. Но я не обращаю на него внимания. И на Леви тоже не обращаю. Всё моё естество сосредоточено на Армина. Мальчика, которого я никогда не видел настолько напуганным. Мальчика, который когда-то был моим другом. Мальчика, который выбегает из кафетерия. Мальчика, который выбегает из кафетерия. — Армин, подожди! — я поднимаюсь с колен, перебирая идеи, как же мне его остановить, — Армин! — он исчезает на кухне, светлая макушка сворачивает за угол. Я не жду, пока Леви последует за мной, и просто бросаюсь за ним. Блядь, блядь, блядь. Он безоружен, слаб и не в себе. Если его заметит ходячий, то убийство будет проще, чем отобрать конфету у ребёнка. Я держусь за край стены, когда врываюсь на кухню, поспешно осматривая столешницы в поисках признаков жизни. Это моя вина. Ёбтвоюматушку, если бы я послушался Леви и не навязывал Армину своё присутствие, ничего бы не произошло. Мы бы, наверное, сидели сейчас в зале кафетерия, делились бы историями и проклинали апокалипсис на чём свет стоит. Но ты не думаешь, Эрен. Ты никогда, блять, не думаешь. В кои-то веки я согласен со своей совестью. Звук металлических кастрюль, падающих на пол, привлекает моё внимание к вращающейся двери. Я, блять, убью Армина, когда он попадётся мне в руки. Подождите, нет. Это был ужасный подбор слов. Сначала я обниму его. А вот после можно и убить. Если и есть какое-то утешение, которое я извлекаю из этого, так это то, что Армин не сможет убегать от меня в том же темпе долго. Он выглядит совершенно разбитым, и это ещё мягко сказано. Я знаю, что его тело не позволит продолжать гонку. Крик эхом разносится в воздухе, будто Фортуна решила внятно ответить на мой запрос. И моё сердце замирает. Нет. Нет. Нет. Это не он. Это не Армин. Мне хочется смеяться, потому что Фортуна не может быть такой жестокой. В смысле, блять, я буквально только что встретился с ним спустя долгое время. Не может быть. Ни за что. Всё не может так закончиться. Не для нас. Это не он. Это не Армин. Металл двери кажется слишком холодным под моей ладонью, но в гробу я видал эти предупреждения. Я знаю, что с ним всё в порядке. Армин — та ещё маленькая проныра, и я сильно сомневаюсь, что он наткнулся прямо на ходячего, даже находясь в таком состоянии. Может, он споткнулся о кастрюли или сковородки, вот же недотёпа. И, эй, это объяснило бы громкий хохот. Видите, я во всём разобрался. Это не он. Это не Армин С ним всё будет хорошо. С Армином всё будет хорошо. Я открываю дверь. Хотел бы я вернуть всё вспять. Героизм, браваду. Жаль, что я не смог тогда уйти от Марко. Мы все знали, что он мёртв. Мы все знали. И я снова был бы со своими друзьями. Мы бы горевали, но это сделало бы нас сильнее. Этого бы больше не повторилось. Никто бы больше не погиб. И, может быть, я всё равно встретил бы Леви. На этот раз с ним были бы Фарлан и Изабель. И сначала мы бы ненавидели друг друга, как и раньше, но в конце концов, это дало бы свои плоды. И все были бы счастливы. Мы были бы счастливы. Тварь впилась зубами в шею Армина, вгрызаясь в мышечные волокна. Мы были бы так счастливы. Я никогда не был метким стрелком, но сейчас попал этому уроду прямо промеж глаз. Нам не пришлось бы ни о чем беспокоиться, чёрт возьми. Армин валится с ног, истекая кровью. Хех, ещё и новые зомби. Но, нахуй этих ребят. Я бросаю пистолет и бегу к Армину. Потому что мы были бы счастливы. Я прижимаю ладонь к месту укуса, изо всех сил пытаясь остановить кровотечение. Мы были бы так счастливы. Я не узнаю исступлённый голос, вырывающийся из моей груди: — Всё хорошо. С тобой всё будет хорошо, ты слышишь меня? Всё хорошо, — тусклые синие глаза не отрываются от моего лица. Даже когда его пульс замедляется. Даже когда кровь начинает пузыриться между этих тонких, бледных губ. И я начинаю смеяться. Это истерика. Моя грудь вздымается, я стараюсь захватить больше воздуха, но смех сбивает ритм, — у меня иммунитет, Армин. Разве это не ёбаное безумие? Я спасу тебя. Я, блять, спасу тебя. Мне просто нужна игла, и тогда с тобой всё будет хорошо, понимаешь? Всё будет хорошо, — до этого момента я не замечал, как трясутся мои руки, окрашиваемые в багряный тонкими струйками крови, — боги, мы посмеёмся над этим позже, да, Армин? Представь их лица, когда мы расскажем. Он задыхается, кровь хлещет всё сильнее. Прерывистые слоги пробиваются сквозь жидкость, вытекающую из его рта. Он пытается что-то сказать, но это глупо. Во всяком случае, ему следовало бы беречь свои силы. Бог свидетель, ему они понадобятся после того, как всё это закончится. Я пытаюсь остановить его своими словами, пытаюсь убедить его быть сильным: — М-мы собираемся увидеть океан, п-помнишь? — почему я снова заикаюсь? Я же знаю, что с ним всё будет в порядке. Эрвин сам сказал мне, что я — противоядие. Так почему же я заикаюсь? — Н-н-не… — его веки трепещут быстрее, чем свеча на ветру, отбрасывая тень на бледнеющие щёки, — н-н-настоящий. И мир останавливается. Всё обрушивается на меня одновременно с его последним вздохом. Всё. И я кончился. Моё лицо искажается чем-то мрачным; и плотина прорывается, слёзы текут по моим скулам стремительными потоками. Я не могу оторвать глаз от трупа подо мной, всё ещё тёплого и практически дышащего. Рыдания душат меня, горло сжимается от всепоглощающего горя. — Ар-рмин… — кровь продолжает стекать между моих пальцев, служа напоминанием о роковой ошибке. О моей ошибке. Я не слушал. Я, блять, не слушал, — Арм-м-мин… — будто он откликнется, будто он мне ответит остроумной шуткой, на которую у меня не будет шансов ответить. Но всё, что я получаю в награду — это ледяной, мёртвый взгляд. На его лице начинают появляться мокрые пятна; и я осознаю, что источником влаги служат мои слёзы, свободно падающие на фарфоровое лицо, — у нас есть… — я не могу закончить предложение, потому что не хочу признавать его гибель, — мн-не жаль… Мне т-так жаль, Армин, — я опускаю голову ему на грудь, позволяя печали захватить моё тело. Это совсем не похоже на утрату Марко или Майка. Эта боль — нечто совершенно иное. Она исходит из моего разума и быстро спускается к сердцу, сдавливая его, как питон свою жертву. Это Армин. Мы провели бок о бок восемнадцать лет, бродя по Шиганшине, стремясь к океану, но оказались в грязи. А теперь его нет. Его нет. Блять, что же я наделал? Ты убил его, Эрен. Я задыхаюсь из-за слёз, осознание моего преступления душит меня, как мстительная жена подушкой. Звук отводимого назад спускового механизма отвлекает меня от скорби. Я поднимаю голову и вижу это. Блестящее, чёрное и направленное дуло пистолета прямо в голову Армина. Я догадываюсь, что это значит. Что Армин, может и мёртв в этой жизни, но совсем скоро перевоплотится в другой. И собираюсь ли я это остановить? Его образ с пулей в черепе почти так же отвратителен, как и то, что я вижу сейчас. Внезапно я перехожу в режим матери-медведицы, защищая останки, будто это мой ребёнок. — Не смей, блять, прикасаться к нему! — я не могу ясно мыслить, слишком поражённый горем. Леви замечает это, бросая на меня растерянный взгляд. Но мне всё равно, насколько безумными звучат мои слова, насколько безумными выглядят мои действия. Почему я не позволяю Армину подняться в небо? Нет, я не сумасшедший. Просто эгоистичный. Я не хочу принимать его смерть, да? Не хочу осознавать, что порчу всё, к чему прикасаюсь. Что следующим будет Леви, смотрящий на меня стеклянным, отрешённым взглядом. Но мне так жаль. Мне так чертовски жаль. Я знаю, что этого недостаточно, но он заслуживает того, чтобы услышать эти слова. Если это единственное, что я могу дать Армину, то пусть будет так. Но подождите. Это не совсем так. Я могу закончить его мучения до того, как начнётся обращение. Обеспечить ему вечный покой вдали от этой адской дыры. Я снова встречаюсь взглядом с Леви, пытаясь смягчить выражение чистейшего яда, сочащегося из моих глаз. Знаю, что он в замешательстве и не понимает, почему я оттягиваю неизбежное. И, честно говоря, я сам не знаю ответа на этот вопрос. Я ищу свой пистолет, и волна тошноты накрывает меня, когда мои пальцы соприкасаются с холодным металлом. Пистолет кажется таким тяжёлым в ладони, пока я поднимаю его в воздух. Я должен быть тем, кто сделает решающий выстрел. Из-за меня его убили. Это моё наказание. Но я опоздал. Потому что вместо ожидаемых тусклых голубых глаз я вижу пару серых, затуманенных глаз, полных голода. Его челюсть начинает медленно двигаться вверх и вниз, зубы стучат, как чёртов оркестр. Сухой стон срывается с его бледных губ, глаза устремлены на меня. Но он новобранец в армии нежити, поэтому его движения неуклюжие и нескладные. Руки тянутся ко мне, он пальцами впивается в мои предплечья, пытаясь найти опору. Он выглядит таким изголодавшимся, таким жаждущим. Я почти испытываю искушение позволить ему полакомиться мной, потому что я действительно не заслуживаю лучшего отношения. Однако это не то, чего бы хотел настоящий Армин. Поэтому я поднимаю пистолет. Мои руки дрожат, когда я прижимаю дуло к его черепу, и я не могу сдержать рыданий, которые вырываются наружу. Я не могу справиться со спазмами, сковывающими моё тело. Так стараюсь нажать на курок, но палец соскальзывает. Наверное, это от дрожи, но опять же, может быть, мой разум так показывает мне, насколько я на самом деле слаб. Что я даже не могу спасти Армина в загробной жизни. Я настолько жалок. Блять. Моя ладонь скользит по его лицу, потому что я не могу продолжать смотреть в эти безжизненные глаза. Те, которые раньше были так полны грёбаной жизни. Проходят секунды, и Армин начинает лучше ориентироваться в новом обличье. Я должен решиться. Я не могу позволить ему оставаться в таком состоянии. Пальцы ещё раз находят курок. Я твой единственный друг, Эрен. Я начинаю давить на него. Что бы ты делал без меня? Ещё немного. А ещё, держу пари, он восхитителен. Я слышу хлопок, и тело обмякает на моих руках. Смотрю на него сверху вниз, зрение размыто от ещё невыплаканных слёз. Его челюсть отвисла, глаза остались широко открытыми. Он выглядит как образцовый зомби. И заслуживал гораздо больше подобной участи. Он заслуживал всего мира, всей вселенной. И я разрушил его мечту. Я всё испортил. Пара сильных рук хватает меня за щёки, поднимая лицо и заставляя обратить взор на пару стальных глаз. Я ожидаю жалости, может быть, гнева; но то, что получаю, нечто совершенно другое. Понимание. Потому что он знает, что я чувствую. Потому что два его лучших друга были убиты на его на глазах. Потому что это то, что мне нужно. Он обхватывает моё тело руками, прижимая к себе изо всех сил. Бросив последний взгляд на Армина, я прильнул к Леви и уткнулся к нему в шею как последний трус, кем я и являюсь. Ты самый лучший друг, что когда-либо у меня был.