Их большая тайна

      Мерлин старательно подбирал цветы: ирисы, фиалки, герань, колокольчики, душица… Почему-то ни одна из разновидностей полевых красавцев и прелестниц уже не казалась ему подходящей для букета, который он собирался подарить Моргане. Эти цветы были слишком простыми, а нужно было что-то роскошное, под стать ей. Мерлин попробовал наколдовать розы, а получилась целая охапка… ромашек. Но Моргана была довольна: она заливисто смеялась, сплетая из них венок, а вольный ветер ласково играл с ее распущенными волосами. Ее белое платье было не похоже на те платья, в которых она щеголяла по дворцу, в нем она была особенно прекрасной, неземной.              — Закрой глаза, — хитро, по-детски шаловливо улыбаясь, попросила Моргана.              — Зачем? — рассмеялся Мерлин.              — Закрой. Это сюрприз.              Мерлин послушно сомкнул веки, ожидая, что сейчас Моргана продемонстрирует ему какое-то магическое чудо, которому научилась самостоятельно, но он лишь почувствовал, как ее пальцы касаются его головы, а затем какую-то странную тяжесть на собственных волосах.              — Готово!              Мерлин открыл глаза и ощупал голову.              — Моргана, это что, ромашки? У меня в волосах?              — Тебе не понравилось? — Моргана разочарованно состроила брови домиком.              — Нет, это мило, но я ждал чего-то более… необычного, — оговорился Мерлин, сняв венок и пригладив рукой шевелюру.              — Тогда закрой глаза еще раз.              Он широко улыбнулся и выполнил просьбу Морганы. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом… Потом губы Мерлина обожгло страстным, совсем не скромным поцелуем. Он должен был удивиться, смутиться, оробеть, но принял это как должное и ответил в той же манере — жадно и чувственно, будто так и надо. Вдруг Моргана выскользнула из его объятий и все с тем же звонким смехом отскочила назад.              — Моргана, что ты…              — Догони!              Она бросилась бежать босиком по траве, собирая подолом платья капельки росы, маня Мерлина за собой, кружа ему и без того вскруженную голову. Мерлин вскочил на ноги и побежал за ней, но Моргана все удалялась, удалялась, как луна по небосклону — сколько ни гонись за ней, а она все же быстрее. Моргана останавливалась, оборачивалась, смеялась, с озорной улыбкой протягивала к нему руки, звала, а он все бежал, бежал, спотыкался, падал, поднимался и снова бежал…              — Моргана! — из его груди вырвался стон-мольба.              — Беги! Беги за мной!              Ее глаза лучились светом, и вся она светилась ярче солнца. Мерлин безумно хотел приблизиться к ней, прижаться, забрать в свои объятья и никому, никогда не отдавать, но поймать Моргану было сложнее, чем удержать песок в растопыренных пальцах.              — Мерлин, я здесь, — звоном серебряных колокольчиков звучало отовсюду, и Мерлин вдруг понял, что она скрылась из виду.              — Моргана… — потеряв всякую надежду догнать беглянку, устало выдохнул он.              Нет, Моргана не ушла далеко. Она стояла у самой опушки вполоборота к Мерлину и разглядывала что-то в своих руках. Увидев ее, Мерлин снова побежал к ней со всех ног, радуясь, что теперь она точно никуда не исчезнет.              — Моргана! — воскликнул он, развернув ее к себе за локоть.              В ее лице что-то сильно изменилось. Теперь оно было похоже на безжизненную маску, а глаза были пустыми и холодными, навевающими безотчетный ужас и тоску.              — Что с тобой, Моргана?..              Побледневшие и обветренные, но все еще красивые губы скривились в злую, хищную усмешку, обнажая белые и острые, похожие на клыки зубы. У Мерлина похолодело в груди. Внезапно он заметил, что платье на Моргане черное, ее волосы спутаны, а по пальцам сочится и капает на землю вязкая кровь. Там, где ее капли падали на землю, вырастали какие-то жуткие цветы, похожие на черные гиацинты. Эти же гиацинты были у Морганы в руке. Она протянула их Мерлину, другой, окровавленной рукой нарочито нежно проведя по его щеке и оставив на ней темно-красные следы.              — Что все это значит? — еле слышно пробормотал Мерлин, глядя в затягивающую бездну равнодушных серо-зеленых глаз.              Моргана небрежно пожала плечами, а затем расхохоталась ему в лицо. Ей начал вторить злобный мальчишечий смех — рядом как из-под земли вырос Мордред в своем холщовом плаще с капюшоном и на пару с Морганой открыто смеялся над Мерлином. Юноша проснулся в холодном поту.              Мерлин потихоньку сходил с ума. Именно так он чувствовал себя всю последнюю неделю. Услышанные им из разных источников мрачные пророчества собирались в один огромный ком, который уже с грохотом катился откуда-то сверху прямиком Мерлину на голову. Дело дошло до ночных кошмаров, и он все больше становился похожим на привидение — бледным, сонным и почти прозрачным.              — Плохо спишь, Мерлин? — поинтересовался Гаюс за завтраком.              — Ужасно, — ответил Мерлин, уныло ковыряясь в тарелке с овсяной кашей.              — Могу я спросить, из-за чего ты себя так изводишь? Впрочем, ответ я наверняка знаю. Причина в Моргане?              — Нет.              — Мерлин, врать ты не умеешь.              Мерлин машинально потрогал медальон под одеждой — дар Морганы, который она наотрез отказалась принимать обратно после того, как Таэн Нака были изгнаны.              — Когда я проводил обряд, я снова слышал о Моргане и Мордреде. Им двоим уготовано что-то нехорошее. Я не знаю, что это и как этого не допустить.              — Почему бы тебе не спросить Великого дракона? — предложил Гаюс, отхлебнув ягодный морс из кружки.              — Только не его. Дракон говорит одними загадками, а я сыт ими по горло.              — Не забивай голову пророчествами о будущем, лучше думай о своем поведении в настоящем. Ты по-прежнему даешь Моргане уроки магии?              — Да мы с ней и не видимся почти.              — Вот это правильно. А кроме того, Мерлин, Моргана птица не твоего полета. Чем раньше вы оба это поймете, тем спокойнее и счастливее будет ваша жизнь.              Гаюс поднялся из-за стола и убрал за собой грязную посуду. Мерлин хмуро посмотрел ему в спину и уронил ложку в тарелку с остывшей недоеденной кашей. На самом деле он отчаянно скучал по временам, когда мог запросто зайти в покои к Моргане и пожелать ей доброго утра, потом передать через Гвен букет полевых цветов, а поздно вечером учить ее новым заклинаниям. Теперь у него так не получалось. Из их общения куда-то ушла, испарилась прежняя легкость и непринужденность, и Мерлин толком не понимал, как и почему это произошло. Это обстоятельство вкупе с дурными предчувствиями, сомнениями и ночными кошмарами заставляло его чувствовать себя несчастным.              А работы все прибавлялось. Артур будто нарочно заваливал слугу поручениями, ведь хандра, по его убеждению, лучше всего лечится делами. Однажды Мерлин плюнул на все и, устав убираться в покоях принца, применил магию. Щетка из его рук бодро взвилась в воздух, как ретивый конь, а затем с шаркающим звуком принялась тереть пол мыльным раствором. Рубашка, которую так и не донесли до прачечной, взмахнула рукавами, полетала немного, нырнула в ушат с водой и давай в нем бултыхаться. Другая щетка старательно чистила сапоги Артура, мягкая тряпочка для посуды протирала серебряное блюдо и кувшин, и все было замечательно, пока неожиданно не заявился сам Артур. Щетки, тряпки, сапоги и рубашки упали там, где их застали.              — Мерлин! — скривился он, чуть не поскользнувшись в большой мыльной луже. — Что за бардак ты устроил?              — Это не бардак, — невозмутимо возразил Мерлин. — Это… рабочий процесс.              — Мне не нравится, что мои покои похожи на выгребную яму! Почему сапоги валяются? Почему белье не постирано как следует? Почему мои доспехи в таком состоянии, что стыдно выйти на тренировку? Почему конюшни не вычищены? Мерлин, я тебя спрашиваю!              — Потому что я не успел.              — Не успел что?!              — Вычистить их.              Артур медленно и очень глубоко вздохнул, подавляя желание прибить нерадивого слугу.              — Мерлин, а теперь серьезно: что с тобой творится? Ты что, сонной травы пожевал?              Мерлин сердито сжал губы, пытаясь сдержать рвущийся наружу словесный поток, но тут плотину прорвало:              — А никому из вас никогда не приходило в голову, что я могу устать? От того, что я слуга, у меня не выросло двух лишних пар рук! С утра до ночи я только и слышу, что «подай, принеси, вычисти», а еще есть Гаюс, у которого постоянно не хватает трав и баки из-под пиявок все время ждут, когда их вымоют! Я повар, прачка, конюх, сапожник, оруженосец, постельничий, полотер и мишень для тренировок. Благодарности я не жду — слуг не принято благодарить, но можно хотя бы не относиться ко мне как к вьючному ослу?!              С этими словами Мерлин решительно пошагал прочь, оставив Артура стоять с отвисшей челюстью. Принц закрыл рот и в полнейшем недоумении сдвинул брови.              — Что с ним?.. Его околдовали?              Не прошло и минуты, как Мерлин вернулся с пылающими от стыда ушами и, виновато глядя в пол, проговорил:              — Простите меня, сир. Так где ваши доспехи?              — Там же, где и всегда, — не меняясь в лице, ответил Артур.              Мерлин учтиво поклонился и скрылся за дверью. Артур хмыкнул и озадаченно почесал в затылке.              — Точно. Его околдовали.       

***

      Мерлин не ожидал столкнуться с Морганой в пустом коридоре, но все-таки они столкнулись. Ему показалось, что она тоже слегка осунулась за последние дни — во всяком случае, радостной и беззаботной Моргана не выглядела. Мерлин поймал себя на мысли, что ему ужасно не хватает ее искренней улыбки и теплого блеска в глазах. Моргана, очевидно, подумала о нем то же самое и участливо спросила:              — Мерлин, у тебя все хорошо? Ты выглядишь таким вымотанным!              — Конечно, миледи, я в полном порядке, как всегда, — ответил он, изобразив подобие веселой улыбки.              — Ты снова называешь меня леди, зачем? Я думала, есть важное обстоятельство, которое делает нас ровней друг другу.              — Только не в этих стенах, Моргана.              Моргана растерянно усмехнулась и отвела взгляд в сторону. Ее пальцы нервно переплетались так, будто они ей мешают.              — Значит, мы не можем быть друзьями?              — Но я ваш друг. Всегда был и буду.              — Да, да, я знаю, — спешно перебила она его, — и я очень благодарна тебе за это. Я никогда не смогу выразить свою благодарность словами, Мерлин. Но я не хочу, чтобы мое положение мешало нашей дружбе. Ты не должен думать, будто я…              Моргана говорила торопливо, взволнованно, сгибая пальцы и избегая смотреть Мерлину в глаза. Мерлин смотрел на нее, а воображение жестоко рисовало ему жуткий образ, увиденный во сне. Эти блестящие мягкие локоны, белая кожа, нежные алые губы, чистые добрые глаза и изящные руки в браслетах — что может сделать их уродливыми и порочными? Почему из всех людей злая судьба метит именно в Моргану, почему судьба всегда метит в тех, кто дорог Мерлину?              — …Я надеюсь, что ты со мной согласен, — закончила Моргана и улыбнулась.              Мерлин стушевался, поняв, что в раздумьях пропустил все ее слова мимо ушей, но виду не подал.              — Да. Да, разумеется, я согласен.              — И ты больше не будешь избегать меня?              — Я не… Что вы сказали, миледи?..              Короткое молчание и пронзительный взгляд глаза в глаза подсказали Мерлину, что он крупно прокололся. Моргана разом сникла и словно окаменела. Она двинулась по коридору мимо Мерлина так стремительно, что на него повеяло легким ветерком. Шлейф сиреневого платья всколыхнулся у нее за спиной.              — Моргана! Моргана, постой! Моргана!              Она быстрее застучала каблуками и скрылась за поворотом. Мерлин схватился рукой за голову и с досады чуть не вырвал у себя клок волос. «Идиот! — мысленно воскликнул он. — Какой же идиот!»              Моргана чувствовала себя несчастной. Она вбежала в свои покои, позабыв даже прикрыть за собой дверь. Гвиневра, увидев ее в таком состоянии, отложила белье, отобранное для стирки, и заботливо поинтересовалась:              — Миледи, что-нибудь случилось?              Моргана через силу улыбнулась ей и отошла к окну, чтобы не показывать лица.              — Все хорошо, Гвен. Если ты меня извинишь, я хотела бы побыть одна.              Чересчур ровная спина, напряженные плечи, замком сцепленные на животе руки и высоко поднятая голова лучше всего говорили Гвен о том, что Моргане плохо. Она подошла к госпоже и деликатно проговорила:              — Вы знаете, что я всегда готова вас выслушать. Если вдруг захотите поделиться тем, что на душе, я буду рядом.              Моргана повернулась к ней и после паузы заговорила:              — В самом деле, Гвен, ничего страшного не произошло. Просто я приняла доброту за любовь, а благодарность — за более глубокое чувство. Так бывает, все люди иногда ошибаются.              Гвен взглянула на нее с сочувствием.              — Но почему вы решили, что ошиблись?              Моргана виновато усмехнулась и опустила голову. Милая, участливая Гвиневра всегда стремилась ее поддержать, но даже ее Моргана не могла посвятить в ту тайну, что связывала их с Мерлином.              — Даже не знаю, на что я надеялась, Гвен. Помнишь, я говорила тебе, что иногда мы настолько нуждаемся в ком-то близком, что готовы влюбиться без памяти? Это и случилось со мной. Вернее, я не знаю, влюбилась ли или только думала, что влюбилась, но теперь я понимаю, как наивно было с моей стороны мечтать о любви. В конце концов, на свете есть вещи важнее.              — Важнее, чем любовь?              — Да. Долг и забота о тех, чье благополучие зависит от нас. Это важнее любви.              — Я понимаю ваши чувства, Моргана. Но вам не следует отчаиваться и отказываться от своей мечты. Кто знает, что приготовила для нас судьба? Если жить не ради мечты — ради чего тогда жить?              Моргана тепло, благодарно улыбнулась Гвиневре и в знак признательности пожала пальцами ее кисть. В мягко блестящих карих глазах служанки она видела затаенную боль и понимала, что служит причиной этой боли. Гвен никогда не говорила вслух о своей любви, предпочитая хранить ее глубоко в сердце, но хватало всего пары ее встревоженных взглядов на Артура, всего пары его вопросов, заданных о ней «невзначай», чтобы догадаться о том, что происходит между этими двоими. Моргана немного завидовала мужеству Гвен, со смирением принимавшей свою судьбу. У Морганы это плохо получалось. И дело было не в том, что любовь принцессы со слугой невозможна, а в том, что она не взаимна.              Восторг от раскрытия в себе магии и нежные чувства к Мерлину возникли у Морганы почти одновременно, и она с трудом могла отделить одно от другого. Мерлин сразу стал для нее особенным человеком — самым особенным из всех. С ним она училась не бояться самой себя, она постигала такие тайны своей души, о существовании которых раньше даже не подозревала. С чем можно было сравнить эту радость? Чем измерить ее широту? Какими словами выразить? Моргана больше не мыслила жизни без Мерлина, но все же жестокий мир иногда пробивал броню счастья и сладких грез, и она снова погружалась в пучину тоски.              Мерлин стал главным человеком в ее жизни, но Моргана не была главной для него. Она поняла это, когда он, стоя у самого порога смерти, не сказал ни одного слова лично для нее и о ней. Поняла не сразу, а лишь тогда, когда ужасы той ночи миновали. С тех пор будто невидимая стена выросла между ней и Мерлином. Моргана винила в этом себя: она слишком увлеклась, забылась и переступила черту, которую нельзя было переступать. Захотела большего и теперь рисковала потерять то, что уже имела — их нежную дружбу и полное доверие друг другу.              — Спасибо, Гвен, — тихо сказала она. — Ты хорошая подруга.       

***

      Когда Мерлин наконец расправился со всеми делами на день, на улице уже стемнело. Он сидел на ступенях высокого крыльца, подперев кулаками подбородок, и напряженно думал. Мимо проходила Гвен. Заметив приятеля, она приветливо ему улыбнулась.              — Мерлин! Что ты здесь делаешь?              — Гвен! Ничего не делаю, как видишь, — улыбнулся он ей в ответ.              Гвиневра поднялась к нему, подобрала юбку и села рядом.              — Моргана только что отпустила меня домой. Бедняжка, она такая грустная сегодня.              — Почему? — встрепенулся Мерлин. — Что с ней? Она тебе что-нибудь говорила? Рассказывала? Она не больна?              — Увы, от ее болезни лекарства нет. Она влюблена.              Гвен еле подавила улыбку, видя, как вспыхнул от смущения и растерялся Мерлин.              — В кого?              — Она не говорила, но и без слов понятно, в кого.              — Нет, Гвен, я серьезно. Не шути так!              — Я вовсе не шучу. Мерлин, почему бы тебе не устроить для нее свидание?              Его уши приобрели багровый оттенок.              — Мне? Свидание? Для Морганы?              Гвен задорно кивнула.              — Да ладно, Мерлин. Я передала ей столько цветов от тебя, что ими можно было бы украсить весь дворец.              Мерлин вздохнул — после стольких знаков внимания отрицать свою заинтересованность в Моргане бессмысленно. Во всяком случае, перед Гвен, которая не находила другого объяснения их сближению, кроме влюбленности.              — Представляю, что сделает Утер, если узнает, что его дочь ходит на свидания со слугой. «Что это там торчит над стеной? А, да это же голова Мерлина!» Прости, Гвен, — Мерлин осекся, поняв, что шутка вышла крайне неудачная. — Я нервничаю. А когда я нервничаю, то несу всякий бред, вот как сейчас.              — За правду не извиняются, Мерлин. Положение и вправду не из легких. Но ты можешь дать Моргане то, в чем она нуждается больше всего — надежду. Поверь, иногда надежды достаточно.              Мерлин задумчиво улыбнулся, покачав головой.              — Я тоже нуждаюсь в надежде, Гвен. Я тоже.              Ночью он снова спал беспокойно. Вначале сновидение было вполне приятным — Мерлин видел себя гуляющим с Морганой возле леса. С неба светила полная луна, Моргана бродила по опушке в красном плаще и белой сорочке с золотым шитьем. Рядом был пруд — темный, поросший камышами, навевающий тревогу пруд. Мерлина он настораживал, а вот его спутница неожиданно изъявила желание искупаться.              — Моргана, пожалуйста, пойдем отсюда. Пойдем, мне не нравится это место.              — Почему? Это очень милое место, и я хочу искупаться. Идем со мной!              Моргана взяла его за руки и с невинным смехом повела за собой. Чем ближе они подходили к берегу, за которым плескалась черная вода, тем сильнее Мерлина охватывал страх.              — Моргана, не надо. Здесь опасно, ты утонешь.              — Вздор! — капризно воскликнула принцесса. — Я отлично плаваю.              Она потянула за завязки плаща и сбросила его с плеч на землю.              — Моргана, вернись!              Продолжая звонко смеяться, Моргана с разбега нырнула в пруд. Сорочка вспузырилась вокруг нее, как колокол. Тонкая ткань быстро намокла, сделалась полупрозрачной и прилипла к телу. Мерлин в панике отвел глаза, чтобы ненароком не узреть то, что для них не предназначалось. Его мальчишеский стыд страшно развеселил Моргану. Руками она подняла целый столб брызг, долетевших до Мерлина и порядком намочивших его одежду.              — Эй, Мерлин, не стой, иди сюда! Спорим, я плаваю быстрее, чем ты?              Сердце Мерлина вновь захолонуло от дурного предчувствия.              — Моргана, я не шучу, выйди из воды!              — Какой ты скучный! — хохотала девушка. — Идем! Будешь плавать в сапогах и куртке? Они точно утянут тебя на дно!              Моргана легла на живот и поплыла вглубь водоема. Она уверенно рассекала руками темную водную гладь, оставляя за собой шлейф небольших волн и посмеиваясь над Мерлином, который все еще стоял на берегу и с тревогой наблюдал за ней. Вдруг Моргана отчего-то дернулась и начала барахтаться.              — Мерлин! Меня куда-то затягивает! Я тону! — испуганно закричала она.              Мерлин мигом скинул верхнюю одежду, прыгнул в воду и ринулся за ней. Белая сорочка служила ему ориентиром, а крики резали по сердцу — каждый.              — Мерлин!!!              Он усиленно греб руками, отплевываясь от воды, и никак не мог приблизиться к цели. Мерлин мог бы тысячу раз проклясть себя за то, что не удержал, не отговорил от глупости, что так долго стоял и смотрел, ничего не делая, но у него не было на это времени.              Моргана ушла под воду — он не увидел ее на поверхности и нырнул поглубже. Вода была такой темной, такой грязной и вязкой, что он сам едва не захлебывался, но продолжал искать Моргану в этом чертовом омуте. Чертова упрямица — неужели так сложно было прислушаться к предостережению? Мерлин злился на нее, Мерлин искал ее, Мерлин не мог допустить ее смерти. Как же он раньше не понимал, идиот, что вместе с ее жизнью оборвется и его собственная?              — Моргана!!!              Он выкрикнул это вслух и свалился с кровати. Падение вышло отнюдь не мягким, но Мерлин сейчас не обратил бы внимания и на сломанные ребра. Запутавшись в одеяле, свалившемся вместе с ним, он попытался встать, чтобы скорее бежать на выручку Моргане — ведь она тонет!              Лишь одержав безоговорочную победу над одеялом, Мерлин понял, что находится у себя в комнате. Он никуда не ходил с Морганой, и она, скорее всего, спит у себя в постели в другом крыле замка. Облегчение теплой волной накрыло сердце чародея, а затем он устало взялся рукой за голову и плюхнулся обратно на кровать. Рассудок Мерлина опутывала тревога, глубоко прорастая в нем корнями, и дальше так продолжаться не могло.              Вдруг его взгляд упал на маленькую резную шкатулочку, которую Мерлин хранил на самом видном месте, и по этой причине все время забывал о ее существовании. Радостной вспышкой промелькнула в мозгу идея.              — Да! Да! — воскликнул он, просияв лицом. — Если дракон не говорит мне того, что я хочу знать, я пойду к тому, кто скажет!