Щенок

Женщина постучалась, но ответа не последовало. За дверью необычно громкие звуки: и свист, и вскрики. Слишком странно. В этом доме, сколько она себя помнит, такого никогда не было. Инара осторожно приоткрыла дверь, будто боясь прервать то, что за ней происходило. Но узкая щель не давала картину полностью, можно даже сказать — вообще не давала. Она чуть обождала и открыла её целиком. — Что… — не успев шагнуть внутрь, Инара замерла в изумлении. Картина перед ней открылась совершенно безумной: её муж сжимает розгу в руке, а на полу мальчик. Её сын. Плечи его дрожат, он всхлипывает и тихонько поскуливает, так, что едва слышно. Женщина немного вгляделась и тут же распахнула глаза. — У него кровь!.. — она в два шага приблизилась к юноше, присела около него и протянула руку к спине, но остановилась в нескольких сантиметрах: Аязу и так больно, а от прикосновений наверняка станет ещё больнее. Но, может, если совсем легко дотронуться… Мальчишка и правда дрогнул, пытаясь уйти от пальцев матери. Та с немым вопросом обернулась на мужа. Анхера к этому моменту отпустило окончательно: он не шевелился, взгляд опустил в пол, иногда переводил на окно или стену, но никак не на Инару и тем более не на Аяза. Женщину терзало желание взглянуть на обнажённую спину мальчика хотя бы чтобы в полной мере оценить серьёзность произошедшего, но она понимала, что такое зрелище для неё — совершенно невыносимо. — Аяз, милый… Тот уже стих, утёр слёзы ладошкой и глянул на мать. Нежные пальцы коснулись щеки, и он снова заплакал. — Ты можешь встать? Вставай, ну же. Инара едва держалась, чтобы не обнять его, причинив этим боль, и чтобы самой не начать ронять слёзы. Аяз всё-таки встал, и тогда мать вывела его из комнаты и передала в руки служанки. В объяснениях нет необходимости — она сама всё увидит и поймёт. Хотя наверняка уже весь дом знает о случившемся. Инара закрыла дверь. — Зачем ты это сделал? Он не ответил. Стоял, точно статуя, только взгляд отводя. Розги уже не было: откинул куда-то, пока Инара обращала внимание к сыну. — За что ты его так?.. — она подошла поближе. Анхер выдохнул и наконец посмотрел на жену. — Я вышел из себя. Был слишком зол, чтобы контролировать мысли и действия. — Но почему? Молчание после этого вопроса длилось секунд так десять. — Понимаешь ли… — голос звучал даже несколько виновато. Он рассказал о полной беседе с сыном и о непосредственной причине своего гнева, выдержал небольшую паузу и продолжил: — Нельзя быть таким, Инара, это ни к чему хорошему не приведёт. — Так ты его побил за то, что он, хм… милосердный? — откровенно говоря, она была шокирована. — Выходит, что так. Брови Анхера сузились, руки он сложил на груди, взгляд опустил. — Пожалуй, не стоило этого делать, — почти шёпотом сказал он. На это Инара лишь слабо кивнула. Аяз со служанкой не говорил, а та прикладывала смоченную в холодной воде тряпку к худенькой спине, потом намазала охлаждающую мазь и отпустила. Мальчик кошкой проскользнул в свою комнату, никому не попавшись на глаза. Не хотелось ни с кем говорить и никого видеть. Особенно отца: Аязу казалось, что их «разговор» ещё не закончен, и он обязательно продолжится. И будет завершен так, как того захочет отец. Но уже почти ночь, а в комнату ещё никто не стучался. Это было даже странно. Аяз переоделся и лёг в кровать, на живот — только в таком положении было не больно. Он почти засыпал, когда раздался стук в дверь и тихий её скрип. Аяз догадывался, кто это и старался игнорировать. Может, он сжалится, когда увидит, что сын уже спит? Шаги стихли у кровати, тяжелая рука легла на одеяло, погладила через него ноги мальчика. После некто подошёл к изголовью. — Уже спишь?.. — прозвучало совсем рядом, практически над ухом. Аяз угадал — это отец зашёл. Его голос был необычно мягким. Ответом ему стало тихое жалобное бурчание. А после Аяз приподнялся на локтях. — Лежи. Анхер положил руку на спину сына, гладя её, как и ноги до этого, через тонкое одеяло. Мальчик лёг обратно с тихим писком. — Всё ещё болит? — Угу… — хотя он запищал скорее от страха, чем от боли. Но ничего объяснять сейчас не хотелось. Отец начал поглаживать руку сына. — Послушай. Я… — он сделал короткую паузу, обдумывая, — …не хотел этого. Правда, не хотел. Мной двигал гнев. Это было ужасно неправильно… Сможешь ли ты простить меня? Аяз замер в удивлении. Он впервые видит отца таким. — Я не обижался, — прошептал он и тут уже Анхер замер в удивлении. Неужели он и правда не злится? Право, невероятной доброты человек растёт. Отец поцеловал Аяза в лоб так нежно, как только смог, произнёс тихое «спасибо», и вышел из комнаты. Незачем сейчас нагружать ребёнка речами, пусть спит.