Галилео семь

«Энтерпрайз» покинул орбиту Тауруса, это совершенно точно. Вопрос только в том, как далеко он успел уйти. Насколько он знал Кирка, капитан вряд ли станет спешить. А значит, есть шанс. Пусть и мизерный, но все же есть. Но даже если звездолет и не успел покинуть этот сектор, они все равно не смогут подать им сигнал. Передатчик не работает, а в зоне Мурасаки, если он не ошибся со своими расчетами, возможности сканирующих устройств звездолета весьма ограничены. Даже если они и смогут теперь засечь взлетевший шаттл, на приборах он будет выглядеть как маленькая светящаяся точка, как астероид, которых в этом секторе пространства хватает. Вулканец в очередной раз окинул взглядом полетную консоль. Сигнальные лампочки тревожно подмигивали. Тридцать минут, автоматически отметил Спок. И тут он замер. Всегда есть решение, как сказал он мистеру Скотту, повторив слова, услышанные однажды от Кирка. Всегда ли?! Вулканец потянулся к полетной консоли. Его руки с невероятной скоростью залетали над кнопками. – Мистер Спок!!! – раздался над ухом возмущенный вопль Скотта. Инженер судорожно вцепился в подлокотники кресла, стараясь не вылететь при внезапно начавшейся болтанке. Пассажиры встревожено загалдели. – Что случилось, в чем дело? – раздались из пассажирского отсека возмущенные и испуганные возгласы. Болтанка прекратилась так же внезапно, как и началась. – Он сбросил и поджег топливо, – выкрикнул Скотт. – Но оно нам нужно, чтобы поддерживать орбиту, – выпалил Бома, приподнимаясь. – Вы с ума сошли?! – Возможно, мистер Бома, – спокойно ответил Спок. – Сколько у нас осталось времени? – спросил Маккой, сжимая побелевшие пальцы испуганной девушки. – Сход с орбиты начнется, как только у нас закончится топливо, – уже более спокойно ответил инженер, сверяясь с показаниями датчиков. – Я бы сказал, примерно через шесть минут. Инженер оторвался от консоли и со странным выражением удивления и догадки уставился на вулканца. – Это был сигнал бедствия?! – скорее утвердительно произнес инженер. Спок едва заметно кивнул. Инженер отвел глаза и уставился на главный экран. Слева от челнока медленно проплывал мрачный шар Тауруса. Справа в легкой дымке туманности по-прежнему сияли далекие звезды. Лишь некоторое время спустя Скотти еле слышно добавил: – Это было похоже на вспышку, мистер Спок. Замечательный ход. Возможно, оно того стоило. Окаменевшее лицо Спока ничего не выражало. – Возможно, – так же тихо повторил вулканец, не сводя взгляда с экрана. Он затылком чувствовал сердитые взгляды людей. Он ощущал их раздражение, но выбор сделан, решение принято. Оставалось только ждать и... надеяться? Спок внутренне содрогнулся. Надежда нелогична, мысленно повторил он. Вулканцы отвергали понятие надежды, заменяя его точными расчетами и прогнозами. А согласно его собственным прогнозам, шансы на то, что «Энтерпрайз» все еще поблизости и что он заметит их, стремительно приближались к нулю. Трезвая логика в такой ситуации говорила только одно: им не выжить, и единственное, что могут сделать люди – выбрать, какой смертью им умереть: сгореть при аварийном сходе с орбиты или же пасть от рук аборигенов на поверхности Тауруса. Выбор невелик. И все же... И все же он продолжает действовать вопреки скупой статистике цифр. Он продолжает... надеяться? Но это же нелогично... – Время, мистер Спок, – спокойным голосом произнес инженер. Спок бросил короткий взгляд сначала на него, потом на приборную панель. Данные на информационных табло гласили, что «Галилео», подхваченный притяжением планеты, накренился и пошел на снижение. На главном экране шаттла изображение звездного поля сместилось, открыв взгляду людей планету. – Вот и все, – прокомментировал инженер. Спок бросил на него мимолетный взгляд. – Они нас не заметили, – мгновение спустя ответил вулканец, всматриваясь в изображение на экране. – Да, не заметили, – подтвердил Скотт. В салоне повисло тягостное молчание. Секунды летели одна за другой. С каждым мгновением шаттл трясло все сильнее. Сигнальные огни на главной консоли тревожно замигали, отмечая как одна за другой отказывают системы корабля. Коротко взвыла сирена угрозы схода с орбиты, но Скотт одним точным ударом ее вырубил. Спок молчаливо согласился с его решением. Не было нужды слушать эти завывания, возвещающие о том, что они и так знали. Одна из вторичных консолей заискрила, и оттуда повалил едкий черный дым, но сработала система пожаротушения. Люди закашлялись, а Маккой неодобрительно проворчал, что, прежде чем сгореть, все они просто задохнутся. Проигнорировав слова доктора, Спок попытался отрегулировать систему климат-контроля. Очистители воздуха на потолке коротко взвыли и тоже испустили дух. – Что и требовалось доказать, – надсадно кашляя, прокомментировал Маккой. – Кто-нибудь, откройте форточку. Спок промолчал. Теперь не было смысла играть в непонимание. Спок прекрасно понял слова Маккоя. Что ж, таковы земляне: шутки и ирония помогают им справиться со своими страхами. Вслед за очистителями отключилась и сама система климат-контроля. Внутри шаттла начала повышаться температура. На обзорном экране на фоне приближающейся планеты показались первые всполохи пламени: загорелась обшивка. Топлива для маневра не оставалось. Впрочем… Спок сильно сомневался, что, даже будь у них топливо, они смогли бы благополучно приземлиться. При первой экстренной посадке «Галилео» получил несколько незначительных на первый взгляд повреждений внешнего корпуса. Они позволили шаттлу взлететь без особых проблем. Но вот посадка… Плотная атмосфера Тауруса не оставляла им ни малейшего шанса. Дышать становилось все труднее. Температура в шаттле перевалила за сотню, что вкупе с дымом и недостатком кислорода стало просто невыносимо. Люди молчали, разговаривать было трудно, да, впрочем, что еще можно было сказать? Об эмоциональный щит Спока, как волны бушующего океана, бились чувства окружающих его людей. Такого вулканец еще не испытывал. Обычно, чтобы почувствовать это, ему нужно было прикоснуться к человеку. Вулканец осторожно ослабил свою защиту. Страх, обреченность и… надежда. Опять надежда. Это странное чувство ощущалось в воздухе как нечто материальное. «Странные существа, эти земляне, – в который раз подумал Спок. – Они умны, расчетливы, хладнокровны, но в безвыходных ситуациях, когда логика говорит, что пути нет, что все кончено, они все равно продолжают надеяться». Сколько раз, стоя рядом со своим капитаном, он говорил себе, что выхода нет? Но Джим Кирк, этот упрямый человек, всегда умудрялся выворачиваться. Как? Это для вулканца всегда оставалось загадкой. Интересно, а что бы придумал в этой ситуации капитан? Спок медленным взглядом обвел своих спутников. Их осталось только пятеро. Пятеро из семи, отправившихся в этот полет. Пятеро в обреченном шаттле. Мистер Скотт смотрел на пламя, лижущее обшивку шаттла. На его лице была мука, такая, словно не обшивка, а он сам уже корчился в языках пламени. Старшина Мирс, потерявшая от жары сознание, безвольно обмякла в своем кресле. Бома, смуглый кучерявый астрофизик, всегда столь эмоциональный, встретил взгляд своего начальника с легкой ноткой вызова. Спок перевел взгляд на Маккоя. Доктор сидел в своем кресле, откинув голову на спинку. Крупные капли пота катились по почерневшим от копоти щекам, глаза его были закрыты, но доктор был в сознании. Почувствовав на себе взгляд вулканца, он приоткрыл глаза. – Я выиграл, мистер Спок, – тихо произнес Маккой, облизывая пересохшие губы. – Возможно, это было последнее, что вы сделали в своей жизни, но это был человеческий поступок, несмотря на то, что вы всю жизнь упорно отрицали свою человеческую половину. Спок на мгновение задумался, потом кивнул. – Пожалуй, вы правы, доктор, – произнес он после минутного молчания, снова поворачиваясь к экрану. – Совершенно нелогичный поступок. – Я это и имел ввиду, – кашляя, выдохнул доктор с вымученной улыбкой на губах. Секунду спустя шаттл забило мелкой дрожью. Спок по привычке отметил, что на этот раз скорее всего выключились стабилизаторы, потому что шаттл начал медленно переворачиваться. Потом еще один рывок, и одновременно с этим в кабине погас свет. Жара усиливалась. Спок чувствовал, как от этого жара трескается кожа. Все кончено. Оставались считанные секунды. После того как «Галилео» войдет в плотные слои атмосферы, поврежденная обшивка вспыхнет как порох, и челнок ярким болидом прочертит болотное небо Тауруса на удивление аборигенам. В угасающем сознании вулканца промелькнула последняя мысль: какой уникальный опыт. Очаровательно.