Окрыленные небом

      За окном стояла ночь, окутывая город тишиной и спокойствием. Люди давно уже спали, разойдясь по своим домам и квартирам. Лишь на небольшой вилле на берегу Персидского залива в больших панорамных окнах мерцал тусклый теплый свет свечи. Там, в уютной комнате на большой светлой кровати лежали два человека, полностью погрузившиеся друг в друга. Простыни были смяты, в некоторых местах открывая матрац.       — Я люблю тебя, — прошептала Оливия в миллиметре от лица Даниэля.       — Я люблю тебя, — ответил ей он, касаясь ее припухших губ снова. Она была уставшей, с растрепанными волосами и покрасневшими щеками от жара страсти, и она была прекрасна. Именно такой он любил ее больше всего: настоящей, без ужасной красной помады на губах в цвет авиакомпании «Arabia Airlines», с распущенными волосами вместо тугого идеального пучка и полностью нагая без формы бортпроводника.       Оливия вырисовывала понятные только ей узоры на его груди, а он гладил ее по волосам, периодически целуя в висок или макушку. Оба они были заняты мыслями о завтрашнем дне.       — У нас завтра свадьба. — Оливия подняла на него свои небесные глаза, в которые капитан готов был смотреть вечно. Даниэль улыбнулся, кивая. Неужели они наконец-то могут быть по-настоящему счастливы. — Меня к алтарю поведет Джек…       Она задумалась. А как бы отнесся к этому ее отец? Рад был бы он, если бы узнал, что его дочь повторяет судьбу ее родителей? Быть женой капитана — тяжелая участь, но только если ты не стюардесса его экипажа. Ты всегда с ним: и в небе, и на земле. Ты всегда переживаешь то же, что и он: взлеты, посадки, турбулентность, страх… Тот случай все еще не покидал ее голову, врезавшись в память, казалось бы, навсегда. Тогда Даниэль, вопреки всем правилам и запретам, потащил ее в другой салон, в хвостовую часть самолета и крепко пристегнул ремнями, удостоверяясь в их крепкости. Он рисковал всем, лишь бы она была в безопасности. Тогда он признался ей впервые в любви, разрушая все их старания создавать иллюзию ненависти друг к другу. Даниэль ушел обратно, оставляя Оливию, и если бы он не был таким профессионалом… не хотелось даже думать, что бы было тогда. Возможно, никто бы на том борту не уцелел. Интересно, о чем думал ее отец, падая в Атлантический океан с сотней пассажиров за спиной? Но она об этом никогда не узнает, ведь Даниэль пообещал себе, что никогда не расскажет о том, что он слышал последние слова Джона Паркера.       — Джек? — удивился Даниэль. Его рука продолжала поглаживать ее плечо. — Почему он и почему я не знал про это до этого момента?       Оливия хмыкнула, переворачиваясь на спину, обращая свой взгляд на белоснежный потолок. Пламя свечи плясало, и темный силуэт плясал вместе с ним.       — Мы подумали, что ты будешь не сильно рад этому, и решили, что лучше тебе сказать как можно позже, чтобы не было времени что-либо менять. — Даниэль, опершись на локоть, навис над Оливией, любуясь контурами ее лица. Почему-то сегодня оно было особенно красиво. — А почему он? — Мне показалось, что он единственный мужчина в нашем окружении, подходящий на эту роль. Каким-то странным образом он мне напоминает отца в ранние годы. Молодой капитан, пользующийся популярностью у девушек, харизматичный, шутливый, обаятельный…       Даниэль хмуро на нее посмотрел, сводя брови.       — С каких пор тебе начал нравиться Джек?       — Ты ревнуешь? — широкая улыбка растеклась по ее лицу.       — Нет.       — Ревнуешь, — протянула Оливия, заливаясь смехом. — Боже мой, Даниэль Фернандес ревнует свою невесту к его лучшему другу. Неужто скоро снег пойдет? — Они живут в Дубае, там не идет снег, никогда.       — Да, Ливи, я ревную, потому что что за черт? С каких пор ты стала так лестно отзываться об Арчере? Ты ведь терпеть его не могла. — Он напрягся, стиснув челюсть на столько сильно, что на его лице заиграли желваки.       Оливия привстала, касаясь рукой его небритой щеки.       — Расслабься, Даниэль, мы ведь завтра женимся, не забыл? И мне не нужен никто, кроме несносного испанца. — Она потянулась к его губам, и он позволил себя поцеловать, притягивая ее за талию так, чтобы она оказалась сверху. Пальцами проходясь вниз по обнаженной спине, капитан впивался в ее губы, все больше углубляя поцелуй. Языком проникая внутрь, ласкал, заводил, от чего Оливия тихо застонала, упираясь руками о его плечи, отстраняясь.       — Даниэль, — сбивчиво проговорила она, — завтра свадьба, нам надо выспаться.       — К черту свадьбу, я хочу тебя.       Он перевернул ее, прижимая своим телом к кровати. Снова поцеловал, грубо, напористо, затем опускаясь ниже: к шее, ключицам. Остановившись у груди, Даниэль нежно обвел языком вокруг соска, прикусывая. Оливия сильно прикусила губу, цепляясь за его волосы, сжимая. Не останавливаясь, Даниэль проделал то же самое со вторым соском и опустился дальше, касаясь губами пупка, паха. Оливия лишь тихо постанывала, желая большего. То, что вытворял этот мужчина, с ней не вытворял больше никто. Он заставлял ее желать, кричать, кусать губы до крови, и ей это приносило огромное удовольствие.       Откинув тонкую простыню, Даниэль приник к ее клитору, аккуратно втягивая его в рот, посасывая, и услышал громкий стон. Оливия изогнулась, подставляя себя ближе, требуя большего. Он начал играться языком, проникая им внутрь, разводя ее ноги шире, а она до боли сжимала его волосы, не в силах сдерживать себя.       — Боже, пожалуйста, Даниэль, — хныкала Оливия.       Он улыбнулся, продолжая ласки, прося:       — Скажи это вслух, Ливи. Я хочу слышать, чего ты хочешь.       — Войди в меня…       И он послушался. Отрываясь от ее половых губ, Даниэль поднялся, целуя ее, давая попробовать себя на вкус, и вошел в нее, резко и быстро, и Оливия громко вскрикнула от неожиданности. Проводя вдоль ее тела руками, капитан спросил:       — Ты в порядке?       — Да, — прошептала она, не в силах выдавить из себя большее, — продолжай.       Даниэль начал наращивать темп, приникая к ее губам, шее, оставляя собственнические следы. Их тела будто слились в одно, дыхание синхронизировалось, а сердца бились в такт. Они были одним целым, неразделимым, не существующим друг без друга. Оливия царапала его спину, кусала плечо, чтоб хоть немного приглушить громкие стоны, вырывающиеся из ее груди. Звонкие шлепки тел, казалось, можно было услышать с любого уголка дома. Как же хорошо, что они живут одни.       — Я люблю тебя, Ливи, как же я люблю тебя, — шептал Даниэль, находясь на пике удовольствия.       Они закончили одновременно, некоторое время проведя в одном положении, не шевелясь. Им нужно было отойти от произошедшего, выровнять сбившееся до невозможности дыхание.       Очутившись в крепких объятиях Даниэля, Оливия почти сразу же заснула, уставшая за этот длинный день и такую же длинную, но волшебную ночь. Услышав тихое сопение девушки, Даниэль тоже закрыл глаза, погружаясь в крепкий и спокойный сон.       Песчаный берег был заставлен белыми стульями, на спинках которых висели маленькие букеты голубых орхидей. Большая арка была обвита ими же, только голубые цветы смешивались с белыми и нежно-розовыми. Вся территория была увешана гирляндами, создающими теплый уютный свет, а на каждом столике с едой и напитками уже горели маленькие ароматические свечи. Солнце приближалось к горизонту. Церемония должна была вот-вот начаться, и гости начинали занимать места с двух сторон от едва заметной дорожки, которая вела к алтарю.       Оливия сидела на бархатном кресле, пока визажистка делала последние штрихи в ее макияже. Нина, которая выступала в качестве подружки невесты, пристально следила за процессом, контролируя всё и всех, лишь бы все было идеально. Она еще с самого утра заверила Оливию, чтоб та ни о чем не переживала, ведь это ее день, сегодня она невеста. Но она не могла, еще с вечера, хоть тот был и прекрасен, она была на взводе. В ее голове постоянно роились мысли о том, что что-то пойдет не так. И как бы Нина ни пыталась успокоить подругу, Оливия не могла отделаться от плохих мыслей.       — Оливия Паркер! — воскликнула белокурая стюардесса, когда визажистка докрасила губы нежно-розовой помадой. — Даже не смей сомневаться. Даниэль любит тебя, ты любишь его, сегодня ваш день и ничего, слышишь, ничего не сможет испортить его. Даже пьяный Джек с Марком.       — Джек! — вспомнила Оливия. — Где он, кстати? Осталось всего пятнадцать минут до начала церемонии, а я его последний раз видела, когда мы садились в такси. Я же надеюсь он не начинал пить?       Только Нина хотела что-то сказать, как дверь в гримерную отворилась. Джек Арчер, при полном параде, в смокинге и галстуке-бабочке с ослепительной улыбкой зашел в комнату, поправляя воротник рубашки.       — Дорогая Оливия, как бы мне ни хотелось, я не мог подвести девушку, которая вот-вот станет женой моего лучшего друга. Не волнуйся, я готов, как, кстати, и твой жених. Он уже стоит у алтаря вместе с Марком. Так что, Нина, не хватает только тебя. — Он подмигнул девушке, на что та недовольно на него посмотрела.       — Последний штрих, Арчер, и я оставляю вас с Оливией.       В руках Нина держала маленькую диадему, которую она аккуратно поместила на голову Оливии, закрепляя ею фату. Подруга подвела невесту к зеркалу, становясь у нее за спиной, и сказала:       — Ты прекрасна, Оливия. — Она обвела взглядом элегантное приталенное белое платье, расширяющееся к низу, с кружевом на груди, такие же белые туфли лодочки, ожерелье и серьги, в которых сверкали, отражая солнечный свет, бриллианты, и диадему, которая завершала образ невесты. — Твой отец бы гордился тобой.       Нина сжала плечи подруги, подбадривая, и ушла, скрываясь за массивными дверьми.       Джек, стряхнув пылинку со своего плеча, подставил локоть для Оливии, уже готовый вести ее к алтарю. К Даниэлю.       — Волнуешься? — спросил он, когда рука девушки легла под его локоть.       — Конечно волнуюсь, Джек, я не могу не волноваться. Но я хотела бы поблагодарить тебя за то, что согласился вести меня к алтарю. Я не знаю, что бы делала без тебя сегодня.       Джек на секунду поджал губы, смотря на Оливию. В его взгляде виднелось сочувствие и обещание, что он сделает все, что бы сегодняшний день стал самым прекрасным в жизни Даниэля и Оливии.       — Для меня честь стоять там, где мог бы стоять Джон Паркер. Тебе не за что меня благодарить, я лишь поступил так, как поступил бы каждый на моем месте.       — Все равно спасибо.       Снаружи заиграла музыка, оповещающая о начале церемонии, и Оливия слегка сжала руку капитана, выравниваясь. Настало время выходить.       Первый шаг был сложным. Взгляды всех гостей были обращены на них, но единственные глаза, которые сейчас были важны для нее — это глаза цвета эспрессо. Они не отрываясь следили за тем, как медленно и плавно приближается Оливия к алтарю, как Джек отпускает ее и отходит в сторону, как тонкая ножка невесты становилась на мраморную ступеньку и как ее лицо оказывается ровно напротив его и небесные глаза встречаются с его глазами, в которых искрилась искренняя любовь.       Регистратор, тихо прокашлявшись, начинает свою речь:       — Дорогие гости, в этот прекрасный день мы собрались чтобы увидеть, как появляется новая семья. Пришло время церемонии бракосочетания. Жених, произнесите вашу клятву.       — Я, Даниэль Фернандес Торрес, клянусь любить и оберегать, ценить и защищать Оливию Паркер, девушку, которую я ненавидел настолько, что эта ненависть переросла в самую искреннюю любовь. В богатстве или бедности, я всегда буду любить тебя так же сильно, Оливия, как люблю сейчас.       Едва заметно кивнув, регистратор повернул голову к Оливии.       — Невеста, ваша очередь.       — Я, Оливия Паркер, клянусь любить всегда, в болезни и в здравии, богатстве и бедности Даниэля Фернандеса Торреса. Моя любовь к тебе безгранична, хоть и год назад мне даже и подумать о таком было страшно, но сейчас я готова покорить весь мир с земли до небес ради тебя. Я буду любить тебя до самой смерти и даже после никогда тебя не забуду.       На глаза некоторых гостей навернулись слезы. На пляже собрались лишь самые близкие, и все они знали, на сколько был сложен путь Даниэля и Оливии. И все они понимали, что ради сегодняшнего дня им многое пришлось пережить. Но главное, что сейчас все происходит именно так, как должно было произойти.       — Кольца, — скомандовал регистратор, и Марк, стоявший со стороны Даниэля, достал аккуратные обручальные кольца из белого золота. На одном из них блестела дорожка бриллиантов. Даниэль взял это кольцо и, нежно взяв ладонь Оливии, надел его на ее палец. Оливия проделала то же самое сего кольцом. На лицах обоих сияла самая искренняя и счастливая улыбка. — Что ж, а теперь, если никто не возражает, молодожены, вы можете поцеловаться.       Пляж окунулся в тишину, и лишь тихий шум волн разбавлял молчание каждого, кто находился там. И Даниэль первым, не выдержал, сделал шаг, подходя к своей жене и вовлек ее в самый долгожданный поцелуй. Это был самый нежный, самый ласковый поцелуй, который у них когда-либо был. Оба сквозь него передавали друг другу всего себя, всю любовь, которая копилась с самого первого дня их знакомства. Сейчас для них не существовало никого, кроме них самих. Между ними царила полная идиллия и спокойствие.       И когда муж с женой наконец-то разорвали поцелуй, все до одного взорвались аплодисментами, обозначающими новую главу их отношений. Новую историю, которой еще только суждено быть написанной.