Ореада Эхо

      Голые ветки взрываются щебетом зимних птиц: их покой в чаще леса потревожил крупный, хоть и довольно глупый хищник. Он выпрыгивает вверх, клацает пастью, стараясь достать до привлекательных хвостовых перьев синицы, защищающей своё гнездо. Рядом бредёт крупный серый волк, довольно скалится в сторону племянника: вспоминает своё первое обращение. Альфа тоже обратилась и теперь внимательно принюхивается к зимнему воздуху: выбирает направление для прогулки.       Мускусный запах волков перебивает слабый запах трёх людей: младшие сёстры пока не освоили оборот и потому останутся с Лорой неподалёку от дома. Что конечно им вовсе не мешает бесится по-волчьи: окунать друг-друга в снег, с огромным удовольствием забрасывая горсть сопернице за шиворот и покусывать чужие уши, пальцы. До тех пор, пока Лора не выпустит клыки и не зарычит тихонько. Девчонки замирают, как будто испугавшись, а потом Малия вновь, с самым невинным видом, бросает снежную пыль в тёмные кудряшки Коры.       Чёрный волчонок смеётся, вывалив набок язык. Запах азарта, веселья так сладко вплетается в запахи снега, влажной древесной коры, прелых листьев под снегом, где едва слышно шуршат мелкие грызуны. Уши волка торчком: он внимательно слушает шорох травинок под лапками проснувшейся на перекус полевой мыши и её частое дыхание. Тяжёлые лапы не привыкли к подкрадыванию и волчонок вспугивает жертву. Та шустро убегает по проложенным в земле тоннелям.       Озадаченный подросток провожает её ушами до тех пор, пока над лобастой головой не вскрикивает победно Малия: — Попался! — её покрасневшие маленькие ручки бросают вверх снег, орошая чёрную шерсть, но волку не до этого.       Дерек падает на бок, громко скуля от боли. Эхо слов сестры будто прокатывается по нервным окончаниям и он пытается закрыть уши не предназначенными для этого лапами. К брату подлетает Лора и обнимает его за шею, поглаживая между глаз. — Что с ним?! Что такое?! — малышка испугалась настолько, что даже упала коленками в снег и теперь в её глазах медленно нарастает паника. Она покраснела, скривила рот и Талия ещё успела подумать: «О нет», прежде чем по лесу пронёсся её громогласный рёв.       Дерека пронзила новая порция боли и он вывернулся из рук Лоры, громко подвывая. — Малия, тише, пожалуйста! — увещевала сестру Кора, прижимая её к себе. — Дерек ещё не привык к новому слуху, ему больно когда громко, поэтому, тс-с!       Закат окрасил небо в багряный и снег под елями кажется алым продолжением той агонии, что прокатывает от головы до кончиков лап. Для Дерека это слишком. Он воет, пытаясь заглушить боль, успокоить колотящееся в ужасе сердце.       Внезапно он чувствует настойчивый толчок чужих мыслей в голове и пугается лишь сильней, отталкивает, одновременно отталкиваясь лапами и пускаясь наутёк в сторону леса.       В той стороне уже взошла луна, проглядывая сквозь стволы деревьев и волк бежит за ней, не отводя янтарных глаз от серебристого блюдца в небе. Постепенно боль уходит и уши его заполняет иное: песня, едва слышная, но такая ласковая, что последовать за ней кажется великим благом. И ничего кроме этой песни больше не существует. Она взывает к волку внутри и тот выходит вперёд, будто занимает положенную ему по праву нишу.       Снег хрустит и проваливается под лапами чёрного волчонка: он по грудь валится в сугробы, а после вновь выбрасывает своё тело вверх, восторженно фыркая паром. Сзади кричат какие-то люди, воет знакомый голос. Альфа. Волчонок на секунду спотыкается, глядит назад, дышит влажно. И вновь бежит дальше, игнорируя приказ. Это его первое полное обращение и лунный свет мягко ложится дорогой, ведёт волка туда, где ему самое место.

***

      Небо над головой почернело, звёзды выступили на нём словно яркие родинки, но ярче всего светит полная луна. Она заботливо прокладывает путь для своего заблудшего ребёнка (или наоборот, заманивает всё глубже в лес?), сглаживая цвета вокруг серебристой пылью.       Волчонок выдохся ещё пару часов назад, но все равно упорно перебирает лапами вперёд. Что-то зовёт его голосом звёзд, что-то настолько сильное, что заглушает даже голод и жажду, не позволяя повернуть назад.       Он тяжело выступил из тени деревьев на залитую лунным светом поляну. «Это здесь», — кричит чутьё и волк из последних сил скачет к деревянному домику, откуда тянет сладким запахом дыма и трав. Он нерешительно мечется под окнами, затем ступает на порог и в то же мгновение дверь дома распахивается перед испуганной мордой.       В проёме, спиной к свету, стоит человек, высокий и стройный, но человеком почти не пахнет. Странный аромат ласкает чувствительный нос: не запах даже, а будто эмоция. Яркое солнечное чувство восторга, сладкой нежности и пряной неги. — Кто у нас тут? — спрашивает человек игриво и волк мгновенно подхватывает, подвывает. Голос незнакомца звучит так тягуче и сладко, что все его существо просит упасть на спину, подставляя ласковым рукам беззащитный живот. — Какой милый волчонок, — удовольствие прокатывает волной по позвоночнику, до самого хвоста, что теперь метёлкой мечется по деревянным ступеням.       Дереку всё равно, как выглядит он сейчас со стороны, и кто вообще этот человек. Всё, что занимает в данную секунду обе его сущности, и волчью и человеческую — желание оказаться ближе к источнику этих эмоций. Упереться носом в колени, локти или шею. Там, где запах концентрируется сильнее всего, может даже лизнуть языком, чтобы прочувствовать его вкус, наверняка такой же умопомрачителньный.       Волчонок переступает с лапы на лапу, подвывает тихонько и лижет нос, чтобы усилить обоняние ещё немного. — Какой хороший, — усмехается человек, присаживаясь рядом. — Ну, заходи скорее.       Волк проскакивает внутрь тёплой комнаты, топчется мокрыми лапами по плетёному ковру и улыбается, вывалив язык. Он добрался, он смог! Всё вокруг теперь будто радостно приветствует полуночного гостя: от потрескивающих в жаровне поленьев, до слабо покачивающихся под потолком странных изделий с перьями. Человек проследил за взглядом волка и поделился: — Это ловцы снов. Помогают поймать дурные сны и пропускают хорошие. Нравятся? — волк согласно фыркнул. — Мне тоже, хоть и толку от них мало, — улыбка на лице человека на мгновение становится более жёсткой, кривой, но тут же возвращается в прежнее состояние.       Он падает расслабленно на единственный предмет мебели — коричневый диван, и призывно хлопает по подушке рядом с собой. Волка хватает только на то, чтобы подойти ближе и положить на него морду, рядом с бедром незнакомца. Он не удержался и ткнул носом в хлопковую ткань брюк. Человек положил руку между ушей зверя, будто делал так миллион раз до этого, и спросил любопытно: — И как тебя зовут? — Дерек пытается ответить, но получается только: «Вуау-ваф» и он разочарованно захлопывает пасть. — Ох, точно, тебе наверное неудобно говорить. Ты ещё не умеешь обращаться назад, верно? — ответом ему стало утвердительное ворчание. — Не против, если я помогу тебе? — волк любопытно поднимает морду, подставляясь под настойчивые руки. — Может быть немного больно, в первый раз, — шепчет он доверительно, слегка наклонившись, — но ты потерпи, ладно?       Первое, что замечает волк — это изменение запаха. Руки, пахнущие лавандой, вдруг начинают тянуть снегом и становятся на пару градусов холоднее. Всё вокруг застывает, даже сквозняк, до того свободно гуляющий полом.       От кончиков длинных пальцев по коже ползут вверх чёрные надписи: знакомые руны с незнакомыми завитушками рядом, и когда они достигают век, сомнения совсем уходят — перед ним не человек. Не бывает у людей таких ярких золотых глаз. Белки покрылись чернотой, а торчащие иголками волосы зашевелились, словно под прикосновением шаловливого ветра. На миг зверю показалось, что он оказался в руках самого хозяина леса, о котором много лет назад ему рассказывала сказки Лора, но боль, пронзившая позвоночник, прервала мысль.       Он задёргался в обманчиво хрупких руках. Хватка оказалась настолько сильной, что волк лишь вытянул шею, упираясь четырьмя лапами в пол, соскребая лак с половиц когтями.       Когда казалось, что больнее горящих изнутри костей ничего быть не может, он заговорил: — Вернись, — взгляд уткнулся раскалённой иглой между волчьих глаз, пронзая до самого затылка. Голос, ранее ласковый и глубокий, сейчас казался лавой, прокинающей в уши.       Эхо, данного существом, слова прокатилось в черепной коробке, как бильярдный шар, ломая кости черепа изнутри. — Вернись, — повторяет не-человек.       Вернись. Вернись. Вернись, — вторит ему эхо в голове.       С каждой волной фантомного звука жар понемногу затихает, пока совсем не сходит на нет, и Дерек вдруг осознаёт, что крепко держит чужие руки, вонзая ногти в запястья. Руны ушли туда, откуда появились. Глаза незнакомца тоже вернулись к обычному янтарному оттенку и только запах остался таким же непонятным: солнечный восторг, пряная нега. Взрослый запах, не смотря на то, что парень напротив выглядит его одногодкой. — Кто… ты? — хрипло спрашивает Дерек, облизывая искусанные губы.       Парень улыбается ярко, будто не он недавно показывал оборотню шаманские фокусы, и хмыкает: — Можешь звать меня Стайлз. Настоящее имя всё равно не выговоришь, — Дерек хмурится, но кивает коротко. — Теперь я хотел бы узнать твоё имя, волчонок. — Дерек. — Просто Дерек, и всё?       Молодой оборотень сомневается, постепенно возвращая человеческое сознание на место, но всё же отвечает. Почему-то не может не ответить: — Дерек Хейл. Моя стая живёт неподалёку. — О, это замечательно, Дерек. Надеюсь, они не слишком беспокоятся о тебе, — Стайлз перехватывает руки подростка и тянет вверх, на себя.       Дерек моргает быстро, отмечая странные детали: он сидел всё это время на полу, обнажённый. Теперь он сидит на коленях у странного существа со странным именем Стайлз, всё так же обнажённый. Он понимает, что что-то неправильно, но не может сопротивляться. Запах вокруг становится гуще. В нём появляются приторно-сладкие нотки амброзии, созвучные чарующему голосу. — Кто ты? — повторяет он свой вопрос, в этот раз приглядываясь повнимательнее. Но не замечает абсолютно ничего странного во внешности напротив. Совсем ничего, кроме своего положения в чужих руках, которые до сих пор даже не преступили порог приличий, касаясь только ладоней подростка. — Я понимаю, о чём ты спрашиваешь, но давай притворимся, что мой прошлый ответ тебя полностью устроил? — Стайлз говорит с вопросительной интонацией, хоть на самом деле, уже знает единственно верный ответ. Дерек смотрит в янтарные глаза, слышит сладкий голос, задыхается, кивает. Конечно он кивает.       Парень слегка ёрзает на месте и рука Стайлза ложится ему на шею, ласковым прикосновением выбивая дух. Дерек смотрит испуганно и получает в ответ лишь улыбку, смешинку, в разрезе лисьих глаз. — Сколько тебе лет, волчонок? — Ш-шестнадцать. — Вот как, — тянет Стайлз, поглаживая чувствительный загривок, отчего по спине пробегается гигантский табун мурашек. — Зачем же ты пришёл ко мне так рано? — Э-это не я… не сам. Ты звал меня, — улыбка существа становится грустной. — Ты не смог бы найти меня, если бы не захотел. Твоё появление стало для меня сюрпризом. Наверное, волк испугался чего-то? — Дерек ответил неуверенным кивком и складочка между бровей Стайлза слегка разгладилась. — Он пришёл ко мне в поиске защиты, безопасности, но его человек ещё не готов заплатить должную цену. — Я могу! — возразил Дерек, подаваясь вперёд. Луна всё ещё действует на него странно, одурманивая запахом чужой кожи и он сдерживается, чтобы не прижаться к мягкой шее, покрытой родинками. Изо всех сил отгоняя от себя воспоминание ночного неба с россыпью таких же звёзд, он трясёт головой и вновь повторяет: — Я заплачу, раз пришёл сам! Может быть чуть позже, мне нужно вернуться за брюками, в которых остался кошелёк, но моя семья довольно богата…       Поток слов прервал смех, прыснувший из Стайлза, как перезвон весенних колокольчиков, танцующих после дождя и Дерек вновь прервался, заслушиваясь. Из его горла вырвался жалобный скулёж и он подался вперёд, едва не утыкаясь в чужое лицо, но вовремя себя одёрнул. — Ох, волчонок, ты не понимаешь, о чём говоришь, — Стайлз улыбается лукаво, слегка приближается, и взгляд его становится до того смущающим, что Дерек вдруг чувствует прилив жара к щекам. — Я беру необычную плату с тех, кому помог. — И ч-что же это? — храбрится Дерек, хоть и слышно дрожь в голосе. — Единственное, что могут дать мне люди. Единственное, что действительно ценно для меня, — Хейл вздрагивает, когда существо касается невесомо его спины, пробегается пальцами вдоль позвоночника, вынуждая прогнуться в пояснице. — Эмоции, чувства. Лишь они имеют значение. Только через тело другого существа я могу почувствовать удовольствие, радость, любовь, страх. Насытиться ими, впитать в себя, отгоняя апатию от сердца, до следующей встречи с заблудшей в лесу душой. — Значит, нужны только чувства?.. Как это работает?       Становится сложно сохранять лицо и Дерек моргает часто, глядит куда угодно, только не в колдовские омуты глаз напротив. Наверняка это какая-то магия, но желание сопротивляться ей напрочь отсутствует. Какой в этом смысл, если с каждой секундой всё сильней накатывают желания иного толка: коснуться молочной кожи с россыпью родинок за ухом, провести губами от родинки на щеке до уголка губ и почувствать учащённое дыхание напротив. О боги, это единственное, что сейчас кажется действительно важным для ослабленного луной разума. — Ничего такого. Только лишь время до рассвета, когда твоё тело будет полностью принадлежать мне. — Что будет после рассвета? — Дерек тяжело сглотнул, ожидая ответ. — Ты вернёшься домой в целостности и сохранности, вот и все, — ухмыльнулся Стайлз так, будто они обсуждали пустяковую шалость, а не странный магический обряд по оплате труда. — Тогда я согласен, — выдохнул Дерек, укладывая дрожащие ладони на чужие плечи. — Боишься? — голос Стайлза стал ниже, в нём появились ледяные нотки. — Н-нет… — Врёшь?       Дерек опустил голову ниже, буквально по сантиметру приближаясь к чужой коже. Его всего потряхивает и причина этому — невероятное возбуждение, которое приходится контролировать. Альфа много лет учит их контролю, но это первый раз на памяти подростка, когда его панцирь разбирают по кусочкам столь стремительно, и столь желанно. Он приблизился к шее Стайлза настолько, что мог почувствовать кончиком носа жар, исходящий от него.       Стук сердца и дыхание давно стали громче потрескивающих в жаровне углей и вьюги за окном. Волчонок чувствует отголоски человеческих эмоций — стыд, за своё желание, смущение, из-за обнажённости тела, но абсолютно все перестаёт иметь значение, едва его губы касаются чужой шеи.       Сладость кожи ударила в голову жарким огнём и Дерек застонал, прижимаясь порывисто всем телом, выгибаясь в нежных руках. Он мимо воли выпустил клыки и заметил их лишь тогда, когда легонько прикусил нежную кожу. — Прости… прости, я… — залепетал он испуганно. — Всё хорошо, — чужая рука принялась нежно поглаживать по спине. — Ты не причинишь мне вреда. Но я хотел бы услышать ответ на свой вопрос.       Дерек сглатывает громко и поднимает глаза, сталкиваясь взглядом с янтарными смешинками. — Нет, не вру. Я не боюсь тебя, совсем… меня пугает только то, с какой радостью я бы отдал тебе своё тело на больший срок, — он сказал это и покраснел, но взгляд не опустил. — Что ж… — помедлил Стайлз, опуская руки ниже, лаская ямочки на пояснице, — этот ответ меня вполне устраивает.       Дерек рвано выдохнул, когда маг перевернул их и оказался сверху. В обнажённую спину впились иглы холода, и оборотень вдруг понял, что они оказались снаружи. Пары секунд хватило на то, чтобы осознать: вьюга утихла, над головой раскинулось чистое, чёрное небо… но созвездия ему незнакомы. Поджилки затряслись от накатывающего волнами холода.       Сталз прижался к нему, всем телом и ткань его одежды вдруг показалась слишком шершавой, неприятной. Волчонок не смог остановить колотящую его дрожь и вцепился пальцами в рукава рубашки. — Г-где м-мы?.. — Т-шш, так надо, — шепчет существо, и голос его вновь тяжёлый, властный. Так сильно похож на голос альфы, когда та отдаёт приказ. — С этого момента и до тех пор, пока солнце не взойдёт, ты должен подчиняться моей воле, — говорит он ласково, но сила заполняет каждый звук в словах. Стайлз отклоняется назад, садится оборотню на бёдра и Дерек чувствует под хлопковыми штанами возбуждение такое же сильное, как и у него. — Тебе не придётся делать что либо, просто позволь мне сделать всё, что я захочу. Договорились?       Ему некомфортно на грани боли: спина будто перестала чувствовать холод, пропуская его вовнутрь сквозь мясо и кости, заполняя внутренности льдом. И всё равно рот наполняется слюной от неземного зрелища растрёпанного, бледного парня в свете звёзд, многократно отражённого от снежных вершин. Он облизывает удлиннившиеся клыки, сглатывает тяжело, кивает и сквозь сжатые в судороге зубы цедит: — Делай, что захочешь.       Стайлз подаётся вперёд, накрывая ладонью голубые глаза и в то же мгновение лёд опаляет кожу спины — Дерек кричит от боли, пока ожог не сменяется на ощущение горячего, мокрого тепла. Ладонь с глаз упала на быстро вздымающуюся грудь и он, сквозь набежавшие слёзы видит ещё более удивительную картину: обнажённый Стайлз, восседающий на его коленях с видом обожравшейся валерьяны кошки, а вокруг самый настоящий природный бассейн с горячим источником, в таком же незнакомом лесу, как и горы до того.       Дерек сжимает губы, пытаясь справится с колотящимся в горле сердцем и больше не задаёт вопросов. Понимает: бесполезно. Вместо этого он тянется вперёд, порывисто обнимает разгорячённое тело бесконечно загадочного существа. Он думает: «Наплевать на всё», и просто наслаждаемся моментом.       Стайлз стонет в ответ и опрокидывает волчонка на спину, на гладкие камни в неглубокой воде, проводит короткими ногтями по крепкой шее, и дышит с Дереком в унисон. Он чувствует во влажном воздухе всё: от горькой капельки страха до тягучего сексуального желания и вдыхает эту смесь, облизывается жадно.       Когда руки Стайлза сменяют его влажные губы, Дерек не может сдержать жалобный скулёж. Выцеловывая невесомо, вылизывая за ухом одни только ему ведомые дорожки, он спускается всё ниже, как и стоны оборотня. К нему ещё никто не прикасался так. О, он конечно знал, что такое физическая близость и даже целовал одноклассниц. Но никогда раньше никто не вызывал такое желание покорно подставляться под ласки.       Длинные пальцы сомкнулись на запястьях под водой, а пунцовые губы продолжили свой путь между грудных мышц волчонка, до солнечного сплетения и выраженных сейчас кубиков пресса. Стайлз вдруг поднял глаза, подмигнул лукаво и длинно лизнул по животу. Его язык оказался холодным и влажным, словно подтаявший кубик льда — от удивления Дерек застонал, подавая вверх бёдрами.       Магу определённо понравилась такая реакция, потому что язык принялся дразнить, дотрагиваясь то тут, то там до смуглой кожи. В хаотичности появилась логика, когда Дерек заметил, куда именно подбирается шаловливый язык. Он был готов, когда холодные губы обхватили сосок и лишь вздрогнул немного, зашипел сквозь зубы.       Самым восхитительным оказалось мгновение, когда холод отпускат чувствительную кожу и место, где раньше касался лёд, горит в пламени наслаждения, согреваясь от тёплого пара вокруг.       Вдоволь наигравшись с набухшими сосками, Стайлз продолжил движение вниз, целуя невесомо внутреннюю часть бедра, ощущая дрожь возбуждённого до предела тела. Член рядом с его щекой так призывно вздрагивает, стоит лишь вывести узор языком под коленкой, но — ещё рано. Он хочет распалить волчонка ещё больше, до горячки, до безумия и поэтому опускает вдруг ласки ещё ниже и лижет чувствительную пятку.       Дерек дёргается вверх, но не может увернуться, крепко прижатый сильным телом ко дну. Он может лишь смотреть жалобно, умолять не делать такого больше, но смешинки в глазах убивают всякую надежду на спасение.       Язычок, такой длинный, что возникают странные ассоциации с жирафами из передачи про животных, пробегается кончиком вверх, до большого пальца, обвивает его и Дерек вновь дёргается невольно от щекотки, не выдерживает, просит: — Стой!.. — но Стайлз, будто только этого и ждал, лишь увеличивает интенсивность ласк.       Обхватывает губами палец, прикусывает, посасывает и теперь у Дерека ассоциации совсем другие. Он видел такое только в фильмах определённого жанра и выражение лица мага сейчас такое же, как у тех девушек, с наслаждением сосущих член парня за кадром. Он не может оторвать взгляд от влажных губ, мелькающего, уже тёплого, языка и умоляет: — Пожалуйста… — сам не зная, чего. С каждым взглядом, с каждой секундой щекотной ласки жар становится невыносим, и он вновь стонет, громче. — Пожалуйста… Умоляю… Стой…       В этот раз ему везёт больше и Стайлз слушается. Отрывается от своего занятия, облизывает свои восхитительно мокрые от слюны губы и опускает их на головку пунцового от возбуждения члена.       Дерек откидывается назад, без возможности вдохнуть. Волчонка выгибает от удовольствия и Стайлз слизывает его жадно, с горячей кожи, как сливки с тёплого яблочного пирога. Он трётся щекой о бедро, довольно мурча под нос и вновь вбирает в рот пряную плоть, почти до конца, но не совсем. Волчонок сам дёргается вверх и вбивает свой член в горло любовника.       Стайлз отпускает его и смеётся хрипло, но даже так, со слезами в уголках глаз, его смех кажется самым мелодичным звуком во всём мире. — Полегче, парень, — просит он с улыбкой. — Давай договоримся: я отпускаю твои руки, но взамен ты не таранишь моё горло своим гигантским буром. — Ох, прости, да… да, ладно, — когда руки волчонка оказываеются на свободе, он первым делом стирает слёзы с бархатной кожи и гладит пострадавшее горло. Просит хрипло. — Можно? — и Стайлз кивает в ответ.       Вкус губ оказывается таким же странным, как и всё происходящее, но слишком сладким, чтобы силой воли было возможно от них оторваться. На мгновение в сознании мелькает мысль, что неправильно называть это существо магом, даже про себя. Слишком… божественным ощущается его присутствие. И даже если вдруг, Стайлз окажется вовсе не такого порядка сущностью, для него, сегодня, сейчас… он не меньше чем бог.       Пухлые губы обхватывают его более уверенно, чем он мог бы мечтать, а рука с длинными пальцами ложится на мокрый от слюны член, ласкает волнообразно, сжимая пальцы по очереди. Волчонок стонет, но не двигается, как обещал.       Грудь вдруг вспыхивает болью — он открывает глаза испуганно, и всё-таки дёргается, разрывая поцелуй. Вдоль груди оказались прочерчены четыре алые полосы, а причинившая боль рука теперь невесомо поглаживает каждую по очереди. Прямо под нежными прикосновениями следы исчезают так, будто их не было и вновь вспыхивают, от резкого движения вниз. Волчонок выгибается, открывая беззащитную шею, ощущая разом слишком много, чтобы назвать это однозначно болью или удовольствием. И вновь экзекуция повторилась: на коже остались яркие алые следы пытки, от шеи до самого паха.       И когда последний след был залечен, правый сосок накрыли губы, а в левый впились жестокие пальцы, выкручивая его. Жалобный скулёж отбился эхом меж высоких камней. Будто в отместку губы сменились острыми зубами, оттягивая оба соска, одновременно с настойчивой лаской внизу. Жар опалил сознание и в следующее мгновение Дерек излился в руку тяжело дышащего Стайлза.       Он, будто завороженный опустил потяжелевшее тело на камни и спустился вниз, лизнул длинно всё ещё зажатый в руке член, вызывая новую волну стонов, просьб и даже абсолютно жалких угроз мести. Вдоволь наигравшись Стайлз взглянул из-под длинных, русых ресниц и приказал: — Тихо, — и волк мгновенно замолчал, лишь поглядывая обиженно на мучителя. — Перевернись, — прозвучало со совсем иным вайбом.       Скопившиеся в теле Стайлза чувства, ощущения, намерения прорвались в приказ, вышибая из груди Дерека дух. Он поспешил выполнить просьбу и принял совершенно развратную в своей простоте позу. — Ох, малыш, ты кажется даже не понимаешь, насколько прекрасен, — поведал Стайлз уже обычным своим голосом и через мгновенье толкнулся языком в сжатую дырочку ануса. — Ох-х, — только и смог сказать Дерек, оборачиваясь удивлённо назад.       В этом месте ласки ощущались совсем иначе и оборотень даже удивился, насколько это оказалось приятным. Стайлз определённо вознамерился свести с ума, потому что одно его горячее дыхание на собственных ягодицах уже претендовало на самое интимное событие в жизни волчонка. Он смущённо прижал горящую щёку к предплечью и вздрогнул всем телом, когда язык вдруг стал менять температуру каждую секунду. Холод, жар, снова холод — вокруг дырочки, на пояснице, ниже, по нежной коже под ягодицами и вновь в самом чувствительном месте между половинками.       Волчонок заскулил и едва не упал на бок от интенсивности ощущений, но сильные руки успели подхватить. Одна впилась в бедро, а вторая легла на вновь твёрдый член. Почувствовав расслабленную слабость тела в руках, Стайлз ввинтился языком чуть глубже и волчонок, о боги, легко его впустил, совсем не сопротивляясь, лишь подаваясь навстречу сводящим с ума ласкам.       Язык с каждым толчком потихоньку увеличивается в размере, растягивая тугую дырочку, а затем изворачивается и толкается кончиком вниз, стимулируя бугорок простаты. Резкий, настойчивый жар от такой ласки мгновенно становится главным центром удовольствия и Дерек невольно насаживается бёдрами назад. Смотрит умоляюще через плечо, кусает собственное предплечье до боли, чтобы удержать уплывающее сознание хотя бы ненадолго.       Тишина вокруг кажется пустой, потому что влажные звуки, которые Стайлз создаёт своим языком, буквально оглушают. Впиваются в одурманеный разум яркими вспышками стыда, и поверх всего — счастья, от того, что Стайлз касается его. Касается, так развратно.       Пробиваясь сквозь туман, он шепчет: — Пожалуйста, хватит… достаточно… я больше не могу…       Слишком сильно, слишком много, всего — слишком, но всё ещё мало. Стайлз улыбается, обнимает волчонка обеими руками, прижимаясь щекой к нежной пояснице, лижет коротко ямочку прямо перед собой. Он уже насытился сполна и теперь готовится насладится последним, самым сладким кусочком десерта, так доверительно разложенным перед ним.       Ладонь ложится обжигающей болью на ягодицу, заставляя волчонка крикнуть от неожиданности. Стайлз придержал дрожащие бёдра, наслаждаясь видом проступаюшего красного отпечатка на гладкой коже. Язычок вновь толкается внутрь, отстраняется и другую ягодицу обжигает крепкий удар. Ощущения настолько напоминают ту, самую первую, секунду в горячей воде после купания в ледяном сугробе, что чувство обжигающей боли спускается по проторенной дорожке, вниз, скапливаясь жаром.       Стайлз вновь шлёпнул по первому следу, буквально выбивая последние крохи сознания совершенно новыми ощущениями. Дерек прогибается в пояснице, выставляя зад выше, ожидая следующего удара, который всё равно оказывается в неожиданном месте. Правое бедро опаляет жаром, и уже через секунду — левое тоже. Колени дрожат так сильно, что разъезжаются по гальке вбок.       Дерек дышит тяжело, прислушиваясь к оголоскам уходящей в воде боли и потому не успевает сообразить, что происходит, когда в выставленный зад проникает что-то. Он начинает понимать, что именно, только когда к первому пальцу толкается второй и сгибается внутри, жёстко лаская простату.       Скулёж вырывается сам собой в такт твёрдым толчкам изнутри. Один, второй, третий, четвёртый… ощущений слишком много, Дерек задыхается, сползая с локтя в воду, захлёбывается, но другая рука жёстко хватает его за загривок, заставляет выгнуться, выпятить зад ещё больше и вдруг, над ухом раздаётся тихое: — Хороший мальчик.       Эхо нежности, страсти, сытости податливым телом — всё разом прокатывается по нервам Дерека и взрывается внизу живота ошеломительным оргазмом.       Он изливается, даже не прикоснувшись к собственному члену, но осознаёт это, только когда белёсые капли растекаются причудливым цветком в воде перед ним. Грубая ранее рука на затылке держит теперь нежно, под подбородок. Гладит большим пальцем по скуле. А вторая обнимает поперёк живота, прижимая спиной к горячему, твердому телу.       Томное наслаждение, всё ещё перекатывающееся где-то внизу, потихоньку заполняется благодарностью и волчонок оборачивается назад, пытается заглянуть в янтарные глаза ещё разок, но видит лишь плечо, покрытое россыпью звёзд. — Спасибо, — шепчет он хрипло и сам не понимает, за что именно благодарит. За ласки, за заботу или может, за то, что Стайлз позволил ненадолго окунуться в собственную сказку. Он чувствует лёгкое прикосновение губ к своей макушке и тёплое дыхание. — Забудь.

***

      Снег под ногами настолько глубокий и пышный, что провалился до самых колен. Дерек моргает дважды и смотрит наверх. Синица, заливавшаяся своей утренней трелью, замолкла и зыркнула в ответ подозрительно. Приподняв бровь, оборотень фыркает: «Какая обидчивая», и идёт вперёд. Босые ноги мёрзнут, но жар от тела достаточный, чтобы не замёрзнуть быстро.       А меж деревьев уже виднеется крыша семейного особняка и приветливый дымок над ним. Дядя, чувствуя приближение племянника, выбегает на порог. Глядит обеспокоенно и в то же время, с облегчением: вернулся.       Он встречает подростка на полпути, заставляет накинуть куртку и смотрит так, как умеет только он: насмешливо и строго одновременно. — Ну и где носило твою пушистую задницу? — Я… — Дерек начинает говорить, и замолкает. Он пытается вспомнить. Но не помнит совершенно ничего. Смотрит испуганно. — А я не помню.       Дядя треплет его по плечу, успокаивает: — Это ничего. Так бывает после первого обращения. Просто луна в этом месяце слишком интенсивная. — Луна… Да, наверное…       Дерек оборачивается, глядя сквозь лес, из которого только что вышел, и совершенно не может вспомнить как. Встряхивает головой и вновь идёт по знакомой с детства дорожке, к дому.       Луна это, обращение, или что-то иное… Волчонок чувствует изменения в себе. Почти незаметные, как ускользающий из поля зрения призрак, но они есть. Он чувствует себя странно повзрослевшим. Чувствует себя… волком.       Мысль настолько самодовольная, что даже Дерек не может воспринять её всерьёз. Он протирает глаза, пытаясь скрыть смущённую ухмылку и вдруг замечает что-то на запястье. Круг, рассечённый десятком нитей и перо, словно продолжение едва заметной голубой вены. Он трёт рисунок большим пальцем, но тот не стирается. Как будто это… татуировка?!       Он поднимает взгляд и понимает, что дядя всё это время наблюдал за ним. Он смотрит так, словно понимает что-то такое, что Дереку недоступно и… качает головой. Возникает дежавю, как будто отсутствие ответов уже становится нормой.       Что бы ни произошло этой ночью, ему остался на память лишь красивый, но бесполезный ловец снов.       Дерек вновь опускает взгляд на запястье. Сердце странно пропускает удар. Что ж, даже если он не получит ответы сейчас, у него впереди много полнолуний, чтобы самостоятельно отыскать их.