Мой Пит

Вот уж никогда не думал, что еще раз когда-нибудь окажусь в этой палате. Раздражала тогда, продолжает и сейчас. Слишком светлая, яркая. Разве палата может быть такой? Это же аналог подвала в нашем доме. Только там цепи, а тут капельницы. Суть то одна – сковать волю, подчинить страхам, причинить боль – как моральную, так и физическую. Само нахождение тут вызывает рвотные позывы. Сколько мне еще тут находиться? На сколько меня еще хватит? Прошло уже четыре дня с того вечера. Четыре бесконечно долгих дня. И две остановки сердца. Одна в операционной, другая – спустя пару часов после операции, уже тут, в палате. Удивительно, но тогда, во время второй остановки, я был спокоен и расчетлив. Пистолет надежно зажат в руке и словно ждал, когда прозвучит фраза: Время смерти…помню, в тот момент, смотрел даже не на Пита в окружении бригады врачей, а на часы на стене. Должен же я был знать точное время своей смерти. Не пригодился. Возможно, пока не пригодился..врачи говорят, что опасность практически миновала, но не уверен, что они говорят правду. Боятся. Ох уж этот липкий страх – он повсюду. Врачи, мед.персонал, телохранители – все боятся входить в палату. Ну и пусть, плевать. Страх привычен, он давний мой спутник. Четыре долгих дня. Бесконечно долгих, бесконечно одиноких, бесконечно страшных. За все эти дни, я так и не смог заставить себя переодеть ту рубашку. Каждый раз хотелось ее сорвать с себя и сжечь вместе со следами крови. Но не мог поднять руку и стянуть ее с себя. Как-то Пит сказал, что ему нравится снимать с меня рубашки, дескать возбуждает это и навевает приятные воспоминания и с тех пор, каждый вечер и не только, перед тем как идти спать и не только спать, Пит собственноручно снимал с меня одежду. Приятная традиция, которая прочно укрепилась в сознании. Хотя привычке этой от силы пары месяцев. Так что просто жду…жду, когда наконец-то смогу избавиться от нее и крови, которая буквально прожигает дыру на теле. Удивительно, что всего за пару месяцев, прожитых вместе, у нас появился целый ряд привычек и традиций. Например, каждое воскресенье, сидя на балконе, мы решали, что бросим курить с понедельника. Вот буквально, догорающая сигарета, одна на двоих, будет последней. Но наступал вторник..редко среда, и один раз даже четверг…и, сидя на том же самом балконе, с удовольствием затягивались. Опять одной сигаретой на двоих. А потом еще и еще одной. Курить с ним, прижимая его тело к себе, отдельный вид кайфа. Теплый, мягкий, такой восхитительно нежный. Еще Питу нравилось есть приготовленную мной еду. Особенно лапшу. Повар из меня так себе, но Пит каждый раз, видя меня с миской получившегося адского пекла, истекал слюной. Искренне не понимал, как это все можно есть, но раз ему нравилось, то пусть ест. Не жалко. А пока ел – сидел у меня на коленях с моими руками под его майкой. Должен же и я был получать физическое удовольствие от всего этого. Но он и не возражал, а один раз даже заявил, что, конечно, было вкусно, но было бы еще вкуснее, если бы я держал его еще крепче. И не только поперек груди, но и было бы не плохо, если бы и внизу сжимал..почему бы, спрашивается, и нет. Четыре дня..долгие четыре дня, которые слились в один бесконечный день ожидания. С каждым днем, с каждым часом – отчаяние, граничившее с безумием, все нарастало. И пусть врачи засунут в жопу себе все уверения, что опасности нет. Раз нет – чтож вы так трясетесь то? И раз все хорошо, почему он еще не пришел в себя? Почему все еще лежит на кровати, окруженный десятками приборами, с капельницами, с датчиками и прочей медицинской хренью? Ведь все же хорошо же..первого и единственного врача, который заявил мне, что все хорошо и надо успокоиться, я впечатал лицом в стену. И пару раз попинал ногой для верности. Больше желающих успокаивать меня не было. Телохранители были снаружи палаты. Вот ведь бестолочи бесполезные. Когда... если... Пит придет в себя, лично заставлю отвечать каждого, кто был на той встрече. Под конец третьего дня, единственный у кого еще хватало духу появляться передо мной – был Кинн. Всегда приходил один, оставлял свою свиту за дверьми. Давно ли ты мне доверяешь настолько, что не боишься, что я тебя убью? Хотя к нему, как не странно, у меня претензий было меньше всего. Когда меня охватила паника, он первый среагировал и врачи оказывали первую помощь уже спустя минут пять, после того, как Пит потерял сознание. Кинн и не пытался втянуть меня в разговор. Видимо понимал, что я не в состоянии сейчас что-либо говорить и принимать хоть какое-то участие в делах. Просто рассказывал, что происходит. Люди Тана, те кто выжили, сидят в подвале нашего дома. Кому повезло больше – по частям отправились в качестве подарка Тану в Сингапур. Отслежены буквально все члены семьи Тана – начиная от ближайших родственников заканчивая дядями-тётями, внуками и даже правнуками. Пока просто отследили. Решения по ним ждут от меня. Рассказал про концерт Кима – обидно, я точно знал, что Пит хотел на него сходить и я даже купил билеты для нас. Макао под присмотром. Брат, прости..не могу пока говорить..даже с тобой. Тем более с тобой. Не хочу видеть ненависть в твоих глазах за то, что не уберег и не смог защитить. Будь сильным и храбрым, мой маленький брат. Порш ожидаемо пьет. По фигу. Пусть сопьется уже. Танкун – окончательно сошел с ума и пытается договориться с Греем, что если он позволит тому сожрать Элизабет, то он пообещает, что Пит очнется…господи..откуда ж в нем такие тараканы то..какие ветра у него в башке, если он пытается договориться с нашим котом? Пит подарил мне его на выписку из больницы. Сказал, что сначала думал купить ежа, но раз они имеют наглость дохнуть как мухи, то пусть будет котик. Грей оказался на редкость умным кошаком. Особую гордость у меня вызывало то, что он выучил несколько команд и еще тот факт, что у Танкуна на него была сильнейшая аллергия и он начинает отчаянно чихать даже от небольшого количества шерсти. Помню, один раз, я специально распихал шерсть Грея в карманы своего пиджака и в задние карманы джинсов Пита и в таком виде мы пришли на семейный ужин. Танкун тогда, кажется, вычихал все, что можно было и никто никак не мог понять, в чем причина. Ну почти никто. Питу достаточно было посмотреть на меня и паззл сошелся. Помнится тогда от его гнева меня спасло только то, что не дошло до отека Квинке. Самую поганую новость Кинн отложил напоследок. Сказал практически вскользь, уже в дверях палаты. Дни, бесконечные дни. Сколько они еще будут длиться. Сколько мне еще вариться в котле страданий и переживаний. Где же спасенье? Когда уже можно будет просто жить и дышать, а не вслушиваться в звуки медицинских приборов. От раздумий меня оторвал звук открывающейся двери в палату. Даже не глядя на вход, я точно знал, кто это. Вот и догнали меня поганые новости Кинна. - Крис, подожди за дверью. - Наверное, это первые слова, которые я произнес за эти дни. Поэтому голос звучал как-то хрипло, а звуки с трудом складывались в слова. После того, как услышал звук закрывшейся двери, повернулся ко входу и глядя в удивленные глаза проговорил – Знаете…а я ведь долгое время не мог понять, кто ж так капает на мозги моего Пита.