From Another World

Неторопливое движение автобуса слабо отзывалось в виде легкой вибрации на людях, едущих домой. Уже стемнело, образовался еле видный туман. Завораживающий пейзаж. Осаму повезло занять сиденье, а не стоять в огромной толпе людей, держась за поручни и заваливаясь на какого-то незнакомца, нередко раздраженного и вспыльчивого. А еще больше повезло, что пожилому мужчине не понравился "гадкий" вид из окна, и он согласился поменяться местами. Парень был кардинально другого мнения, он мечтательно всматривался в окно, словно боялся пропустить даже малейшую тень. Из-за быстрого движения автобуса пейзажи размывались, переливаясь от белого к темно-синему с легкими вставками темной зелени деревьев. В наушниках играет нежная мелодия с тяжелыми, колющими словами. Осаму устал. В последнее время не покидает ощущение некого упадка сил. Ну, а еще отсидеть все пары до единой и даже не прогулять историю с экономикой — мощно. А еще мощнее то, что Дазай сегодня даже не спорил с химиком и не задавал ему никаких глупых и странных вопросов. Он просто устал. Эта неделя ощущалась тяжелее многих. Осаму закрывает глаза, прислушиваясь к словам песни. «Одним существованием такого, как я, опечалены десятки тысяч человек» Он лениво открывает их, промаргиваясь. Нельзя закрывать глаза, ведь усталость накатывает с новой силой, усыпляя. А если уснуть в автобусе, то ни к чему хорошему это явно не приведет. Карие глаза цепляются за темное небо, усыпанное звездами. Если присмотреться, их мягкое свечение отличается. Одни сверкают нежно-голубым, а другие отдают красным. Ни в школе, ни в университете у Дазая не было астрономии, но он изучал ее самостоятельно, по собственному желанию. Бескрайний космос, теория мультивселенной, планеты Солнечной системы, экзопланеты. Это все звучит очень маняще. А сердце семилетнего мальчика, уставившегося в экран телевизора с передачей про возможный конец света и инопланетян, бесповоротно погрузилось в эту в буквальном смысле неземную тему. А в кудрявой голове, как кажется, на всю жизнь засел женский голос в одной из подобных передач — «Ради чего? Ради ответов на вопросы». И Осаму до сих пор таким образом усмиряет собственную бунтарскую натуру и нескончаемые вопросы в разуме вроде «для чего все это?» Прошло столько времени с семи лет, а мечта встретить инопланетную жизнь все еще живет. Конечно, с возрастом ее перекрывала мечта побывать в открытом космосе, но надежды на встречу со своим двойником из параллельной Вселенной, хоть и становились все меньше, но никуда не пропадали. «В конечном счёте все одинаково умрут. Сотворённая другими людьми "личность" разрушится» Дазай выходит на остановке, параллельно надевая пальто. Он зевает, засовывая руки в карманы. Прохладный ветер мягко колышет пушистые волосы. Улица словно мертва. Осаму даже вытаскивает наушники, чтобы собственными ушами услышать эту завораживающую тишину. Доносится едва слышный шелест листьев и травы. Его шаги были настолько громкими, словно передвигался огромный танк. Первое, что слышит Осаму, когда надевает наушники снова, — «Исчезновение такого, как я, оставит равнодушными миллионы людей. Однако что-то останавливает меня» — Ага, институт и Ацуко, - усмехается парень, продолжая идти по тихой улице. Вдруг, он вздрагивает. Вместо музыки звучит привычный рингтон. Такой стоит в каждом телефоне изначально. Нет, естественно, Осаму мог поменять его, музыки у него предостаточно, но почему-то именно этот рингтон он находил забавным. Студент достает телефон из кармана, всматриваясь в экран. «ода онет» —...и Ода тоже, - усмехается Дазай, смахивая в сторону зеленого значка для ответа. — Саму, привет! Ты чего не звонишь вторую неделю? - мужской голос на той стороне всегда успокаивал. Дазай рос с отцом, но ему всегда не хватало его внимания. В одно время он даже перестал называть его "папа". Сначала перешел в "отец", а после в "Мори-сан". После серьезного и неприятного разговора Осаму все-таки откатился в "отец". Его отцу всегда было плевать на детей. Точнее, на их внутренний мир. Он ни во что не ставил их ценности, их желания и их мнения. Главное — не "запятнить" родословную и не испортить репутацию. Оде повезло чуть больше. Он находился с отцом всего раз в месяц на несколько дней, и у того почти не было на него влияния. Тем не менее, в конце второго года средней школы отец пытался вправить ему мозги. Осаму до сих пор берет дрожь от воспоминания как он, собираясь попросить помощи с написанием одной непонятной кандзи, услышал этот ровный и холодный голос. «Ода, ты мой сын. Мне без разницы на ком я сейчас женат. Ты — моя кровь. И в тебя я вкладывал не меньше твоей матери. Не иди против своей крови, иди против своего глупого подросткового мозга, который подкидывает тебе не менее глупые идеи. Твое призвание — лечить людей. Ты хотя бы представляешь, какие слухи будут ходить об одном из лучших врачей Японии, если кто-то узнает, что его старший сын какой-нибудь механик? Слышать более ничего не желаю. Я найму тебе репетитора по биологии и ты будешь заниматься, а после сдашь ее и пойдешь в старшую школу с уклоном в ту же биологию. Я надеюсь, ты меня услышал». Да. Теперь Ода — простой механик, разрабатывающий и исполняющий в реальность почти нереальные идеи. Как же сильно это портит репутацию Мори Огая! Какой же сильный позор и стыд он испытывает, когда его старший сын представляет на выставке механизм, что опередил человеческие исследования на несколько десятков лет! Зато для Осаму Ода всегда был опорой. Именно он всегда притаскивал ему книги: романы, фэнтези, детективы... И когда Осаму исполнилось 12 лет, подарком от Оды стала огромная книга по астрономии с красивой и яркой обложкой. Ода научил его наблюдать за звездами. Ода научил его находить созвездия. Ода в буквальном смысле показал Осаму всю Вселенную — безграничную и чудесную. А на его четырнадцатилетие Ода подарил ему всю ночь на крыше их двухэтажного дома под звездами и показал другой мир. Дазай редко плакал, но в ту ночь он захлебывался в слезах, смотря на бледное пятно на небе. Галактика Андромеды. Несмотря на то, что Ода — его сводный брат, он сделал для Осаму гораздо больше, чем его родной отец. — Одаса-аку! - довольно тянет студент, невольно улыбаясь. - Извини, в последнее время преподы просто озверели. Я только сейчас домой иду. На той стороне слышится мягкий смех, а после не менее мягкий голос. Ода просит рассказать Осаму о своем дне, да и в принципе обо всем, что произошло. И Осаму охотно это делает. Разговоры с Одой всегда успокаивали и поднимали настроение. Вот он — самый близкий и родной человек Дазая. Разговор плавно переливался из темы в тему. Осаму уже успел зайти в дом, подаренный ему отцом на восемнадцатилетие. Конечно, не просто за то, что он прожил восемнадцать лет. А за то, что был хорошим — в понимании Мори, — сыном. За то, что не перечил, когда речь зашла о его будущей карьере врача. С кем подросток Осаму общался; в каких компаниях шлялся до поздней ночи; что употреблял; какие проблемы у него были; у скольких девушек дома он бывал; какие увечья и с помощью чего он их себе наносил, — все это было безразлично Мори. Главное, что когда он обратился к полностью разбитому Дазаю с «Я надеюсь, ты будешь более благоразумным, чем твой брат. Ты-то понимаешь, что твой единственный путь — стать знаменитым врачом?», тот молча кивнул от отсутствия выбора. Осаму с детства учили, что каждый правильный поступок должен поощряться. Конечно, не прямым текстом, но почти за каждое выполненное "поручение" отца ему давали какую-то сладость или покупали новую игрушку. Поэтому Дазай нутром чуял, что что-то ему обязательно будет за поступление в медицинский институт. Дом. Собственный дом, где никто не поставит ограничений. И потому первым поступком восемнадцатилетнего Осаму было завести кошку. Денег не хватало на породистую, отец сказал, что не даст денег на жалкое животное. И уже на второй день проживания в доме появилась трехцветная кошка. И как только Дазай переступает порог, все еще разговаривая с Одой, кошка кидается ему в ноги, трясь и мурлыча. — А-ацуко! - вздыхает Осаму, улыбаясь. Он садится на корточки, со всей любовью и нежностью гладя кошку. Он проводит большими пальцами по внешней части ушка, чешет голову и просто проводит вдоль всего тела. - Да-да, я слушаю. Так что с ней стало-то? И, кажется, они разговаривают вечность. От обсуждения коллеги Оды они медленно перешли к готовке. Совсем как в детстве, Ода диктует как что сделать, а сам иногда помогает. Но только теперь это дистанционно. — Саму, ты сколько добавил?! Ты сдохнуть хочешь или что?! - недовольный голос с телефона перебивает громкий смех Дазая. Трудный день превратился в абсолютный комфорт. Осаму безумно жалеет, что в последнее время у него нет сил звонить хоть кому-либо. Он почти забыл как это хорошо — разговаривать с родным человеком. В итоге, все закончилось на том, что Дазай сел есть только что приготовленный оякодон. Получилось очень даже хорошо, чего сам парень явно не ожидал. Как только братья попрощались, в доме настала тишина. До жути давящая тишь почти оглушала. Без Оды все вернулось на круги своя — скучная, невзрачная жизнь. — Одасаку... - шепчет себе под нос Осаму, нехотя кладя в рот еще один кусок курицы. Еда в последнее время казалась все отвратительней. Кофе тоже. Все становится таким отвратительным. Дазай специально для себя украшал свою комнату различными постерами любимых групп, всякими глупыми наклейками, даже гирлянду повесил, хотя только ноябрь. Это все было для создания некого утешения и зоны комфорта. Это не работает. Ему ни капли не лучше. Осаму в который раз за несколько лет жизни в этом доме пристально смотрит на ящик, в котором хранит все острое. Он заперт уже как полгода. Дазай удивленно мычит, когда чувствует что-то теплое на коленях. Что-что, а с покупкой кошки он явно не прогадал. Пусть даже беспородистой. Непонятно как, но Ацуко всегда чувствовала, когда Осаму подавлен. И в последние полгода это чувство усилилось. Она всегда прибегает к хозяину и то трется о ноги, то громко мурлычет, то ложится на него. Ладонь левой руки с нежностью ложится на мягкую макушку, трепая короткую шерстку. Осаму глубоко вздыхает, накалывая на вилку кусочек оякодона. Получилось правда вкусно, несмотря на то, что Дазай слегка переборщил со специями. Но глотать еду трудно. Иногда в голову даже приходили идеи послушать свой организм и не есть вообще. Так ведь можно умереть? Доев, Осаму ставит грязную тарелку с вилкой в раковину на десяток таких же. «Потом помою». Студент открывает в телефоне расписание пар на завтра, усмехаясь, когда видит первой физкультуру. — Мне интересно, тот, кто составлял это, реально думал, что мы встанем в полседьмого и побежим заниматься с мыслями: «Ура, как я долго ждал дня, когда смогу 80 минут бегать и кидать мячи в головы одногруппникам!» - смеется Дазай, беря в руки кошку с пола. Он несет ее в свою комнату, параллельно разговаривая с ней, словно с настоящим человеком. —...а сейчас можно поспать подольше. Встану часика в три и все сделаю... В комнате в миг загорается свет, освещая весь беспорядок. Осаму опускает кошку на пол, та прыгает на кровать. Следом на кровать ложится и сам студент. Холодно. Под одеяло забирается Ацуко, ложась клубочком под боком Дазая. Сейчас станет тепло. Лучшее времяпровождение после изнуряющего дня — сон. Осаму всегда ложился спать, как только приходил с института. Лишь изредка после того, как поест. Сон мягко забирает сознание в другой мир, оставляя тело отдыхать. Теплые объятья женщины, нежное «Все как ты любишь, мой маленький Осаму», накрытый стол и огромный торт с пятью свечками. «Ма-ам! Мне шесть, а не пять!» - недовольное от ребенка. «А что это у тебя за ушком? Дай-ка глянуть... Это ведь последняя свечка! Поставь ее на тортик сам, милый», - женщина чмокает сына в лоб. И квартира наполнена теплом, ласковыми словами, светом и сладостями. Маленький Осаму искренне радуется, когда его со смехом подхватывает на руки подросток Ода. Все счастливы. И счастлив Осаму. Идиллию прерывает громкое мяуканье и некая суетливость. Дазай нехотя разлепляет глаза, с некой тяжестью на сердце понимая, что не вернулся в свои 6 лет. Ацуко взбесилась. Она бегает по всей кровати. Ее шерсть встала дыбом, она предупреждающе шипит. — Эй-эй-эй, Ацуко, ты чего? - шепчет Осаму, пытаясь поймать кошку, однако та сбегает в другую сторону. Парень где-то читал, что животные очень восприимчивы ко всяким опасностям. Именно они предугадывают землетрясения, цунами, взрывы в вулканах... А самое главное, чего Дазай сейчас боится, — животные чувствуют чужих. Парень мгновенно включает телефон. Он быстро включает диктофон, а после прячет телефон под одеялом. Осаму медленно встает босыми ногами на ледяной пол, не с первого раза надевая домашние тапочки. — Слушай, давай договоримся? У меня отец известный, меня искать будут, - он аккуратно проходит в тьму коридора, чувствуя, как все тело дрожит. - Пацан, одумайся, я серьезно. Дазай нащупывает выключатель, нажимая на него. Свет загорается. Никого. Пусто. Осаму тяжело дышит, осматриваясь по сторонам. Ацуко бегает по всему дому, громко мяукая и визжа. Парень неуверенно движется дальше, резко заворачивая за угол и включая свет и там. Никого. Следующие 10 минут проходят очень долго и напряженно. Никого. Дазай проверил везде: под кроватями, в шкафах, в каких-то потаенных местах. — Ацуко, - Осаму плюхается на кровать, отпивая воды из стакана, - как же ты меня напугала... Сообщений о землетрясениях или чем-то подобном, что довольно часто случается в Японии, на телефоне нет. Дазай прошел дом по второму кругу, в конечном итоге вернувшись в спальню. Запись с диктофона была удалена, а свет во всем доме снова погашен. Но Ацуко не успокоилась. Теперь она забилась в угол, дрожа и шипя. Поставив стакан на тумбочку, Осаму подходит к кошке. — Маленькая, что случилось? Расскажи мне, - парень садится на корточки и берет ее на руки, однако та отвечает довольно агрессивно. Внезапно выпущенные когти больно проходятся по правой ладони и ее тыльной стороне. Только хотела Ацуко приняться уродовать левую руку, как Дазай резко отпускает кошку. Даже в темноте видна темно-алая кровь. Глаза округляются в удивлении. Ацуко всегда была ласковой и ручной. Да, она иногда проявляла агрессию, но это было очень редко, к тому же ее царапины никогда не были такими глубокими. Осаму подходит к окну. В небе что-то летит. Огненное пятно. И, что самое страшное, — оно приближается. Летит прямо в этот район. Ацуко взбесилась потому, что почувствовала метеорит? Внезапно, стало плохо. Неподавляемая паника, дрожь, тошнота и потемнение в глазах. Давление. В следующее мгновение что-то упало. Нет, не ручка, не тарелка и даже не швабра в ванной. Нечто огромное, как самолет или метеорит. Земля затряслась как при двенадцатибалльном землетрясении. Дазай быстро стягивает с кровати одеяло, надевая его на себя. Он садится на пол, подобрав ноги под себя, а после накрывает голову руками. С раненной руки стекает кровь прямо на домашние штаны, но до этого нет дела. Осаму волнуется за кошку, которую не успел взять под щит в виде собственного тела. Подползти к ней было невозможно — все безумно тряслось. Дазай замирает в шоке, когда слышит крик в агонии. Это нечеловеческий рев, громкий, пронзительный и полный искренней боли. И когда вопль затихает, в ушах звенит. Землетрясение длилось совсем не долго. Уже через пару минут все начало успокаиваться. Только с легким ослаблением, Дазай мгновенно вылезает из своего укрытия, подбегая к углу, в который вжалась Ацуко. — Чш-ш, это я, не бойся, - шепчет парень, закрыв кошку спиной. Крови на ней нет, чудно. Значит, не пострадала. Как только бедствие прекращается, Осаму мгновенно кидается к окну. Лунный свет заполняет небольшую комнатку. И Дазай готов поставить миллиард йен, что спит. Перед ним настоящий космический корабль. Он развален, какие-то его части отлетели, а какие-то горят. И он выглядит совсем как в фильмах. Осаму хватает Ацуко и бежит к двери. Сейчас ноябрь, холодно, но от упавшего, черт побери, космического корабля расходится тепло, даже жар. Дазай неверяще дотрагивается до какого-то механизма, вертит в свободной руке упавшие шестеренки. Это не сон. Все абсолютно реально. Сердце пропускает удар, когда он видит окровавленную руку прямо из-под обломков. Тот крик... Это тот, кто кричал? Осаму подбегает к человеку, хватаясь за его руку и стараясь вытащить незнакомца из-под обломков. Ладонь пронзает острая боль, а до ушей вновь доносится громкий крик. И, прислушавшись, Дазай понимает, что это собственный голос. Он уже не стоит на ногах, он упал на колени. Все тело пронзает адская боль. Она расходится волнами от кончиков пальцев ног до самого мозга, отдаваясь пульсацией.

***

Рыжие волосы мягко граничат с тьмой позади человека. Осаму чувствует, как этот человек касается его, проводит вдоль всего тела. Это повторяется снова и снова. А он не может даже пошевелиться, все расплывчато и будто затуманенно. Тот космический корабль — сон? Дазая просто вырубили, накачали наркотой и сейчас будут насиловать? Но человек продолжает мягко вести кончиками пальцев вдоль руки, останавливается на ладошке. Водит вдоль вчерашней царапины от кошки, а после брезгливо убирает руку. Осаму чувствует прикосновение двух рук на шее. Чувствует теплое дыхание... А после нескончаемую боль.

***

Осаму подскакивает на кровати, тяжело дыша. Все постеры на полу, тумбочка упала вместе с телефоном, почти все предметы, что были на столе, точно так же упали. Значит, землетрясение было. Царапины на правой руке никуда не исчезли — суета Ацуко тоже настоящая. Дазай на дрожащих ногах подходит к окну. Огромный кратер в земле, но космический корабль пропал. Просто испарился. Ацуко мирно спит на кровати, свернувшись калачиком. Живая и здоровая. Осаму прикладывает руку к разрывающейся голове. Да что, черт возьми, вчера произошло?! Парень подходит к телефону с трещиной, включая его. И, кажется, он сейчас сойдет с ума. Мало того, что 11 утра, так еще и 30 ноября. Уведомления сошли с ума, как только Дазай включил интернет. Дело в том, что Осаму возвращался из института и разговаривал с Одой 25 ноября.