Сrescent

      В ресторан Катлер не пошел, а взял такси до кадетского корпуса и с пропускного пункта у ворот попросил аудиенции у его начальника. По важному вопросу. Полицейская форма сделала свое дело, его пропустили и даже проводили в кабинет, но начальник встретил его без энтузиазма.       — А в чем, собственно, проблема? — подозрительно спросил он. — Какие-то претензии к детям? Можете высказать их мне, мы все уладим. Если они что-то прихватили на память...       — Никаких претензий нет, — поспешил его успокоить Катлер. — Просто хочу кое-что уточнить у той группы, которая была в участке сегодня в первой половине дня. Кто-то забыл свою игрушку у меня в кабинете.       — Передайте ее воспитателю, он найдет владельца.       — Нет, мне хотелось бы вернуть ее лично. Нужно сказать пару слов ее хозяину. Я могу зайти попозже, если сейчас не время.       — По-другому никак нельзя? — с нажимом уточнил начальник. — У них урок.       — К сожалению, — Катлер тоже добавил в голос полицейской непреклонности.       Начальник посмотрел на секретаря, потом на дежурного воспитателя, срочно вызванного в кабинет, и снова перевел глаза на Катлера.       — Все будет происходить в нашем присутствии, — предупредил он.       — Само собой. Мне только нужно, чтобы группа была в том же составе, в котором посещала участок. Это не займет много времени.       — Пойдемте. — Начальник встал из-за стола, и дежурный воспитатель торопливо открыл перед ним дверь. — Первым иду я, потом дам знать, когда можно будет зайти вам. У нас особенный контингент, а вы в форме, не хотелось бы, чтобы родители обрывали мне телефон, выясняя, почему детей на уроках допрашивает полиция. Пусть даже и такая, с которой нас связывают годы сотрудничества. Вы меня понимаете?       — Конечно, — отозвался Катлер, разглядывая корешки настоящих бумажных книг, стоявших на полках дубового шкафа.       Школа была трехэтажной, первоклассники размещались наверху, и Катлер, поднимаясь за преподавателями по красной ковровой дорожке на мраморной лестнице, чувствовал себя неловко. Кадетский корпус в его представлении виделся чем-то более аскетичным, чем вся эта показная роскошь. Впрочем, у каждого свои мысли на этот счет, возможно, толстый ковер просто хорошо глушит топот детских ног, от которого дрожит земля на переменах, акриловый мрамор прочнее пластика, а родителям приятно видеть такую респектабельность. Они ведь отдают сюда самое дорогое, что у них есть.       Из окна был виден размеченный плац, флагшток и спортивная площадка, на которой интенсивно занимался физкультурой класс постарше. Во всем остальном здании стояла тишина — шли занятия. Перед высокой дверью начальник подал знак подождать, вошел внутрь, а через минуту выглянул и жестом позвал за собой. Дежурный воспитатель остался в коридоре.       Преподаватель, который вел урок, сидел за столом, под потолком висела голографическая карта звездного неба — занятие было по астрономии.       Десять детских голов обратились к Катлеру с тем же интересом, с каким смотрели на него в участке. Но если там он был в своей тарелке, то здесь ощутил себя слоном в посудной лавке: парты были такими маленькими, что казались игрушечными.       — Господа кадеты, кто-то из вас забыл сегодня в полиции личную вещь, — весело сказал начальник училища. — Сейчас офицер Катлер покажет, какую именно, а ее владелец пусть поднимет руку. И не забудет сказать спасибо полицейскому, который потратил время, чтобы привезти ее сюда.       Катлер по его знаку торопливо вытащил оранжевого паука из кармана. Все шло по его плану, и даже если кто-то расскажет родителям о визите полиции на урок, то причиной назовет возврат игрушки.       — Вот эта вещь, ребята, — он показал ее над головой. — Кто владелец такого страшного зверя? Кто не боится пауков и носит их в кармане? Этому оранжевому парню было одиноко у нас в участке, и он очень хотел домой.       Дети засмеялись, чья-то рука поднялась вверх. Катлер подошел к кудрявому малышу и вручил ему паука.       — Держи своего друга, — сказал он. — Так и подумал, что он твой. Это же ты сказал про глаза разного цвета, когда мы разгадывали загадку? Я прав?       — Нет, — кудрявый деловито спрятал своего паука в карман. — Я говорил, что нужно проверять алиби.       — Про глаза я сказал.       Мальчик за соседней партой посмотрел на полицейского снизу вверх широко поставленными зеленоватыми глазами, в которых было любопытство.       — А можно спросить, почему ты так сказал? — Катлер развернулся и присел на корточки рядом, чтобы не давить на ребенка своим ростом. — Что имел в виду, когда упоминал об этом? Какой-то случай из фильма или комикса? Похожий детективный сюжет в книге? Или просто пошутил?       — У некоторых людей бывает две ДНК в одном теле, — просто объяснил мальчик. — Я читал.       Катлер осекся.       Ребенку было лет семь, ему, офицеру полиции, — двадцать шесть, лейтенанту Белройзу — пятьдесят два. О химерах они, взрослые люди, узнали только сегодня.       Мальчик вопросительно приподнял брови.       — Угадал? — быстро спросил он.       — Да, один из подозреваемых действительно оказался химерой, — вынужденно признался Катлер, поднимаясь и хлопая его по плечу. — Отлично соображаешь. На твоем месте я подумал бы о полицейской академии.       Начальник поспешно оттер его в сторону плечом и кашлянул.       — Мне кажется, сейчас обсуждать такие вещи несколько преждевременно, — как-то натянуто сказал он. — У вас остались еще вопросы?       — Нет, спасибо. Я выяснил, что хотел.       — В таком случае продолжайте урок, мистер Бергман, — слова адресовались учителю, но по лицу начальника Катлер видел, что тот крайне раздражен.       — До свиданья, ребята. — Катлер шагнул к выходу, спохватился, достал из кармана большую шоколадную плитку, вернулся и положил перед мальчиком, угадавшим химеру: — Вот, держи. А то пончика тебе не хватило, я видел. И если все-таки надумаешь после школы посвятить себя полицейскому делу — заходи, адрес знаешь.       — Спасибо, приду.       — Вы с ума сошли? — прошипел начальник школы, останавливаясь в коридоре на безопасном расстоянии от двери, чтобы их не услышали. — Какое еще полицейское дело?       — У парня голова работает в нужную сторону, — невозмутимо ответил Катлер. — Как его зовут?       — Это конфиденциальная информация, — отрезал начальник. — Мы не разглашаем личные данные учащихся третьим лицам.       — Я хотел бы поговорить с его родителями. Очень часто таланты ребенка незаметны для родственников, пока кто-нибудь со стороны не обратит на это их внимание. Чтобы развивать в нужном направлении.       Начальник поморщился.       — Его родственники даже теоретически не станут обсуждать полицейское будущее своего наследника. Не травмируйте ребенка пустыми фантазиями.       — По-вашему, фантазии — это плохо? — не понял Катлер. — Разве детство не для того дается человеку, чтобы мечтать, а потом, когда вырастешь, воплощать мечты в жизнь? Лично со мной было именно так. Наверняка и с вами тоже что-то подобное было, и мы стали тем, кто мы есть. Почему же у него они пустые?       — Потому что есть такое понятие, как долг, — с непонятной горечью в голосе ответил тот. — Обязанность перед обществом, если хотите.       Увидев недоумение в глазах Катлера, он уже более мягко добавил:       — Просто держите мысли относительно мальчика при себе, если не хотите испортить себе жизнь и карьеру. Поверьте, я знаю, о чем говорю.       На улице Катлер непроизвольно поднял глаза к третьему этажу — почему-то был уверен, что мальчик за ним наблюдает. Но расстояние было слишком большим, и смотрит из окна кто-нибудь или нет, сказать было нельзя.