Немного о фарфоровых чашках и равнодушии

- Почему ты не пришел вчера? - Син Цю намеренно придает своему голосу игривый оттенок, звуча как бы между делом, сливаясь с воздухом душной комнаты. Пар легко покидает небольшой чайничек, стоящий на низком столике посреди помещения. Юноша с мимолетной улыбкой наклоняется чуть вперед, разливая чай по блестящим фарфоровым чашкам. Иногда Син Цю чувствует себя подобной чашкой - дорогая, выглядящая без преувеличения роскошно, но невероятно хрупкая и красиво смотрящаяся только в нужной обстановке, ведь в любой другой она будет просто неуместной. Для необходимого эффекта требуется рядом определенный сервиз под стать ей и определенные люди, которые ее точно оценят по достоинству, уделяя ей внимание только в первые минуты, после чего она становится лишь частью сервиза и чем-то обыденным, ведь спустя не более получаса ни один взгляд не будет прикован к ней с должным восхищением и осторожностью. - Прости, я правда хотел, но был занят тренировками, - голос Чун Юня звучит невероятно нежно, но когда Син Цю поднимает на него взгляд, он не может не заметить, как первые секунды глаза собеседника не выражали абсолютно ничего. Что-то внутри Син Цю словно беззвучно проваливается, разбиваясь на несколько крупных кусков его сердца - он знал, что Чун Юнь мастерски контролирует свои эмоции, знал это уже много лет, но сейчас, когда тот так ласково улыбается и так равнодушно смотрит на него, Син Цю очень старается сделать так, чтобы руки не задрожали. - Ты же знаешь, как я хочу улучшить свои навыки владения мечом, сейчас они лишь чуть выше среднего. Помочь? Син Цю молчит, будто со стороны наблюдая за тем, как на удивление теплые ладони Чун Юня забирают у него чайник, заканчивая процедуру разливания чая и ставя чайник обратно на столик. Синеволосый выпрямляется, касаясь спиной спинки невысокого дорогого кресла и смотря на то, как Чун Юнь, чуть сгорбившись, отпивает из своей чашки разбавленный чай. Почему-то внимание Син Цю цепляется за пальцы Чун Юня, который привык сидеть в гостях у своего парня и уже совершенно по-привычному держит белоснежную чашку с замысловатым узором. Глаза парня прикрыты, поза выглядит слишком непринужденной, чтобы быть наигранной или показной. Ему просто все равно. Син Цю не покидает ощущение, что он является предметом интерьера этой комнаты. Чем-то вроде проигрывателя на празднике - вроде звук есть, музыка играет, слова песни, смысл, но на минимальной громкости и в фоновом режиме. Разница лишь в том, что праздником является сидящий перед ним человек, а разговоры, происходящие в голове этого человека, его размышления, Син Цю не может разобрать, даже выключив себя. Чун Юнь ставит чашку обратно на стол, потягиваясь и как-то устало кладя голову на спинку своего кресла, устремляя взгляд сначала в гипсовый орнамент потолка, а затем опуская его на Син Цю, который слишком хорошо замечает, что его парень находится в какой-то прострации и смотрит сквозь предметы. Или же смотрит на него самого так же, как смотрит на предметы вокруг. Син Цю тошнит от обстановки своей же комнаты. - Как прошел день? - Чун Юнь улыбается, и эта улыбка предательски заставляет сердце Син Цю гореть, и его раздражает, что Чун Юнь знает это. - Превосходно, - Син Цю отвечает не задумываясь, ощущая себя автоответчиком или человеком, которому позвонили, ошибшись номером. Его раздражает, что Чун Юнь знает, что Син Цю чувствует сейчас. Улыбка собеседника становится шире, и Син Цю чувствует себя частью драгоценного сервиза. - Я скучал по тебе, - Чун Юнь слегка наклоняет голову в сторону, смотря в карамельный омут глаз напротив, в то время как Син Цю чувствует, как его достали с высокой полки витрины, чтобы протереть тряпочкой для более подобающего вида. Ложь, ложь, ложь. Син Цю хочется случайно выскользнуть из мягких рук, чтобы коснуться такой желанной поверхности сверкающего паркета. - Я тоже скучал, - у синеволосого нет желания тоже врать, и он не врет; Син Цю прикрывает глаза, словно прячась в темноте от только что услышанной лжи, сказанной самым дорогим человеком - он знает, что это точно была ложь. Он знает, что это всегда была ложь. Син Цю слышит, как Чун Юнь встает и тихо подходит к нему. Он чувствует у себя в волосах его суетящиеся от равнодушия пальцы и заставляет себя улыбнуться, пусть эта улыбка и ощущается для него самогó замысловатым узором на тонкой фарфоровой чашке с незаметной трещинкой внизу.