Loyalty and despair

      Визерис. Мёртв.       Каким счастливым он чувствовал себя тем утром, когда проснулся рядом с Рейнирой. Поцеловав её округлый живот, он направился навестить драконов. Он наблюдал за тем, как Бейла и Рейна спорили с Джеймсом и Люком о выражениях на валирийском. Держал маленького Эйгона и кормил крошку Визериса. Это привычное и домашнее счастье испарилось в один миг, когда на пороге появилась Рейнис.       Визерис мёртв.       Эта сука убила его.       Ощущения тяжести Тёмной сестры в руке, казалось ему правильным. Звук оголения стали был также идеален, как и звук от пронзания плоти и костей, словно нож скользил по маслу. Это единственное, что было правильным на его взгляд, он сжимал рукоять, выкрикивал команды, готовился к кровавой войне. Сталь рукояти болезненно впивалась в руку, когда он слышал крики Рейниры из их спальни.       С этим ничего не поделаешь. Да и что он мог сделать? Он на секунду замешкался в коридоре, прежде чем проклял самого себя за пустую трату времени. Пока он медлил, враги уже были у ворот, лезли сквозь секретные проходы, летели на своих драконах, чтобы сжечь их всех живьём. Перед глазами он увидел лица своих детей. Так много лиц. И все они мертвы. Он видел своего брата. Мёртвым. Видел свою жену. Мёртвой. Он собрался с силами и ушел, хотя его сердце колотилось и разрывалось на куски, слыша, как она снова и снова выкрикивает его имя.       Нет времени останавливаться Рейнира, твоё место там, а моё здесь.       Караксес появился перед ним неожиданно. Могучий змей визжит на него, оторвавшись от Сиракс, что плакала в унисон со своей всадницей. Их вопль сотрясает основание Драконьего Камня. Всё что у него есть, это его меч и ярость, хотя человек способен сделать многое, обладая даже такой малостью. Он укрепляет оборону, посылает воронов, изучает карту для разработки их стратегии, угрожает всем и каждому, кто в этом нуждался, и воссоздает своё виденье верности, когда ничего другого не остаётся.       После всего этого, эгоистичное создание, каковым он всегда был, вернулось к Рейнире, чтобы представить проделанную работу, как акт покаяние. Но не слышно было тихого воркования над новорождённым, в комнате тихо, как в склепе. Она сидела на полу, её ночная рубашка была пропитана кровью, а волосы промокли от пота. В их спальне пахло смертью. Хотя она сидела к нему спиной, он мог услышать её плач. Их ребёнок. Их дочь. У них уже было наготове имя для неё, они надеялись, что родится девочка.       - У неё будут волосы цвета серебра, и она будет совершенной, невыносимой и крайне избалованной.       - Хмм, немного похоже на её мать - поддразнил он, лаская её увеличившийся живот.       - Я как раз собиралась сказать, что она будет похожа отца. Их поцелуй был нежен, и он снова взял её той ночью, чувствуя возбуждение от её вида, беременной его ребенком. Его Рейнира. Его семья.       Висенья. Они собирались назвать её Висеньей. На него сразу обрушилась вина за то, что оставил её там одну, печаль от потери ребенка, скорбь от смерти Визериса и неведанное ему чувство страха от перспективы увидеть своих детей убитыми Хайтауэрами. Он распадается на берегу, вдали от них, гадая, будет ли лучше, если он просто позволит волне смыть себя. Но они нуждаются в нём, поэтому он собирает себя заново, позволяя морю забрать его слёзы и снова берёт рукоять Темной сестры. Его семья нуждается в защите.       Он снова почувствовал себя живым, когда увидел её в короне. Корона Визериса, Джейхериса, а теперь её, Рейниры - символ их семейной истории. Он преклонил колено первым, хотя и прежде поклонялся ей неоднократно. В их постели, он называл её королевой бессчётное количество раз, обещая, земли, драгоценности и богатства. Он будет её завоевателем, а она будет его владычицей. Это не должно было происходить так. Она должна быть на Железном троне, хотя его сердце захлестнула гордость, когда окинув взглядом Драконий Камень, в её фиолетовых глазах замерцало тысяча огней.       Это притупило чувство отчаяние, которое он чувствовал, наблюдая за тем как их дочь сгорала на костре и видя пред собой лишь сломленную женщину. Она не удостоила его взглядом, ей это не нужно. Её взгляд был направлен только на огонь.       Вот только печаль, кажется, поглотила её полностью. Он наблюдал за ней, за тем, как она осторожничает, избегает конфликта, играет в Визериса, хотя должна была быть Рейнирой. Куда подевался его маленький дракон? Куда делось её пламя? Она подвергает сомнению каждый его шаг, дёргает за поводок и призывает к порядку. Он надеялся, что она заставит Сиракс поджарить Отто Хайтауэра и его ничтожных предателей живьём на том мосту, но всего лишь один листок бумаги заставил её забыть про весь гнев.       Всё, что он видел пред собою - это лицо Визериса со следами непрекращающейся боли. Его брат мёртв по вине этих узурпаторов, а она просто позволила им уйти? Он прикусил язык, сдерживая себя от вопроса, неужели она позабыла своего отца так быстро.       Но дела стали хуже, когда она начала склоняться к предложению о мире. Мир? В такое время, как это? Он сорвался на неё, зная, что не должен, но сил больше не оставалось, он больше не мог игнорировать ту ярость, которую она пробуждала в нём своим чёртовым призывом об единение, когда война уже была на пороге. Он хотел разорвать мир на части, а она играла в дипломатию.       - Перспектива войны тебя будоражит? - спросила она, когда советники покинули комнату, украдкой поглядывая на них. Перед своими союзниками, особенно перед ними, он не мог выглядеть слабым. Его лицо искривилось от ярости.        - Мы не можем преклонить колено перед Хайтауэрами, они украли то, что твоё по праву рождения - неужели ей было всё равно? Все эти годы, проведенные в статусе наследнице, она была готова отбросить из-за бессмысленной бумажки и пустых обещаний от женщины, которая убила Визериса. Ему пришлось отказаться от дальнейшей борьбы, когда его заменили ею.       - Если бы ты мог занять Железный трон, не насаживая голову Отто Хайтауэра на пику, ты бы занял?       Он хочет сказать «да», хотя он бы насадил голову Отто на пику ради забавы. Он бы выставил её на всеобщее обозрение перед целым городом. Он бы показал его шлюхе-дочери и нудным внукам гниющую, кровоточащую плоть. Он бы отдал тело на съедение Караксесу и помочился бы на то, что останется.       - Ты не злишься? - Он должен был спросить, потому что в её глазах нет огня, куда же он подевался?       - Я должна объявить войну, потому что злюсь?       Да, он хочет завопить, но её лицо выглядит скептически.       - Потому что твой долг, как королевы, подавить мятеж, - гнев закипает внутри него. Почему она не видит, что враги приближаются? Она подошла ближе, понизив голос.        - Ты же знаешь, что моя клятва выходит за рамки наших личных амбиций - он нахмурился, о чём, черт-возьми, она говорила? Меж бровей залегла глубокая морщинка, когда он посмотрел на неё сверху вниз - Песня льда и пламени, – она говорила так, как будто это было очевидно.       - Что?       Разве сейчас время для песен? Сейчас время для огня и крови, стали и драконов. Она на секунду растерялась, но затем продолжила.       - Грядущая война с тьмой на севере. Сон Завоевателя, - его лицо искривилось в отвращении. Гребанные сны? - Визерис рассказал мне об этом, когда провозгласил наследницей.       В одно мгновение он увидел Бейлу мертвой, она сгорела заживо. Рейна - мертва, меч пронзил её в живот. Джейс - мёртв, в его тело вошло тысяча стрел. Люк - мёртв, пасть дракона разорвала его надвое. Эйгон - мёртв, сломлен пополам. Крошка Визерис - мёртв, забит дубинками. Визерис мёртв. Он был отравлен на своем троне. Рейнира – убита, ножа Алисента Хайтауэр нанесла ей удар ножом в спину. Он срывается, прежде чем успевает подумать и хватает её за горло, охваченный яростью, предательством, гневом и отвращением. Что хорошего в мечтах, когда они трупы. Он просто хотел, чтобы она его услышала. Чтобы прекратила говорить. Хотел, чтобы она увидела волков у их двери, что ревели и выли всю ночь.       - Мой брат был рабом предзнаменований и предвестий. Всему что придавало его никчемному правлению подобие цели.       - О чем, чёрт возьми, ты говоришь?        - У меня был сон, о мальчике, моём сыне, в короне Завоевателя.       Его брат взглянул на него с блеском в глазах. Деймон уставился на него в замешательстве. Мечты дурака.        - Сны, проклятия, пророчество, нет ничего более реального, чем плоть и кровь, брат.       - Именно сны спасли Таргариенов от гибели.        - А драконы дали нам власть в Вестеросе - парировал он с раздражением. В самом деле, корона Завоевателя.       - Что такое сила дракона против силы пророчества?       - Если это твой способ назвать меня наследником, то ты плохо с этим справляешься, - Визерис качает головой и отворачивается от него.       - У Эйммы может быть ещё один сын.       - Что тебя неприятно в том, чтобы я был твоим наследником? Всё королевство меня уже считают им, а ты до сих пор цепляется за старые мечты. Позволь мне быть рядом, учиться у тебя. Мы можем править королевством вместе.        - Сын в короне Эйгона - пробормотал Визерис сам себе, рассматривая валирийскую сталь своего кинжала, поворачивая его так, чтобы на него падал свет. Он был безнадёжен. С таким же успехом он мог воткнуть этот кинжал в его спину.       - Пока у твоей жены не появиться настоящий сын, вы все увязли со мной - прорычал он, разворачивается и направляется обратно в город, шелестя золотым плащом. Наследник для всех, кроме своего брата.       Рейнира задыхается, широко распахнув глаза. Но он не может остановиться, его снедают воспоминания и года пренебрежения. Изгнание за изгнанием, оскорбление за оскорблением. Визерис выбрал Отто, а затем Лионеля. Но никогда его. Выбор в пользу нарождённого ребенка, в её пользу. Он что-нибудь значил, для кого-нибудь из них? Он чувствует себя эгоистично и жалко. Он ненавидит себя и всех вокруг.       - Мечты не сделали нас королями, драконы сделали.       Он прижал её к себе, её рука сжала в кулаке его камзол. Он чувствовал устойчивое биение её сердца на кончиках своих пальцев, оно едва было похоже на трепет испуганной добычи. Он хотел обладать, контролировать, повелевать ею, и в тоже время ничего из этого его бы не привлекло в ней. Она всегда была дикой, неукротимой, сделанной из чистого драконьего пламени. Желать от неё всего этого означает желать кого-то другого, а не Рейниру.       Когда гнев спал, его накрыла холодная волна отвращения к самому себе. Он отпустил её, и она начала хватать ртом воздух. Он сделал ей больно? Ему снова послышалось эхо её криков, когда она звала его ранее этим днём, вызывая в нём вал тошноты и сожаления. Он посмотрел на свою руку, так словно та предала его. Рейнира наблюдала за ним, и он услышал исходящий от неё звук удивления.       - Он никогда не говорил тебе, так ведь?       Буря завладела им. Печаль, гнев, ярость, горе. Но больше всего, осознаёт он, ревность. Что ещё за песня льда и пламени? Ещё одно предсказание его, так называемого, брата-мечтателя. Он очень хотел узнать. И ненавидел себя за это. Расскажет ли она ему теперь? Он больше не мог оставаться в одной с ней комнате. Он нашёл Джейса, напомнив ему о его обязанностях, пока самого Деймона не будет. Он схватил парня за плечи и ещё раз напомнил о грядущей угрозе.       - Куда ты направляешься?       - Есть кое-что, что нужно сделать.       - И это кое-что, важнее, чем защита твоей королевы?       На вопрос наглого мальчишки он не отвечает, лишь повторяет ему распоряжения, пока тот не кивает ему головой, теперь Деймон может идти. Караксес не спешит подходить к нему, им обоим не хочется уходить. Он и Сиракс свернулись вместе, когда Деймон подошёл к их гнезду и посмотрел на них с раздражением и завистью. Наконец, после того, как он дважды призвал его, Караксес подчинился и они взлетели. Деймон выкрикивает в ночь, пока дракон извергает огонь, делая это снова и снова. Он нашел покой в обрушившемся на него ливне.       Когда они приземлились, он заснул на спине дракона, а проснувшись, они снова взлетели. Выслеживая Вермитора, он думал о ней. Сейчас, когда пламя внутри него погасло, не осталось ничего кроме мыслей и воспоминаний.       Была ли она уж так не права? Когда желала мира? Если бы это был кто-то другой, вместо грёбанных Хайтауэров, взбесился бы он так? Он задаётся вопросом, будет ли она, когда-нибудь, смотреть на него как раньше. Вспышка страха и удивления в её глазах отпечатались в его памяти. Никогда его жестокость и ярость не была направлена против неё. Интересно, проклинает ли его Визерис, из могилы, за то, что он сделал с его дочерью.       Он рассчитывает, что добудет для неё дракона. Не яйцо, не дикого дракона и не кого-нибудь новорождённого. Он добудет для неё дракона правителя, дракона-короля.       Он приползет к ней на коленях. Он позволит её рукам обхватить его шею. Он будет молить о прощении. Он вспоминает лица его семьи. Тёплые улыбки. Вспоминает их летнее время на пляже. Представляет себе их смех. Слышит рёв их драконов, извергающих огонь и поющих в воздухе. Иногда, когда он смотрит на Драконий Камень и видит, как они кружат над ними, он думает о том, что это могло бы быть новой Валирией. Он добудет для неё подарок и будет молить свою королеву о прощении.       Отец. Мёртв. Висенья. Мертва.       Той ночью она лежала в кровати замёрзшая и одинокая. Она прокручивала воспоминания о Деймоне, о его горящих глазах и мрачном выражении лица. На протяжении всех этих лет, будучи наследником, он никогда не знал правды. Не о сне Завоевателя, не о тьме на севере. Он вовсе не был наследником. Не по-настоящему. Она дотрагивается к своей шеи. Боли не было, его хватка была достаточно крепкой, чтобы заставить её замолчать. Но угроза была и теперь она гадала, перечеркнёт ли этот момент шесть лет счастья.       Те последние шесть лет, когда он обнимал её, смеялся с ней, танцевал и любил её. Сотрёт ли это, его лицо, с улыбкой к её сыновьям? Сотрёт ли это, звук его голоса, когда он называл её «моя любовь»? Усталость одолевала её, но без него в постели было холодно. Делает ли её желание быть с ним даже сейчас, слабой. Она обняла себя руками, но ощутила лишь пустоту. Мёртвый ребенок. Потерянная дочь. Дочь, которую она так отчаянно желала, потеря которой заставила её плакать. Что такое для неё королевство в сравнении с собственным ребёнком?       Она думает о своей матери и обо всех тех потерянных детях и гадает, сможет ли она, когда-нибудь, почувствовать себя целой. Как её мать проходила через это столько раз? Сон, наконец, пришел к ней, но был наполнен тёмными, призрачными фигурами. Лицо Деймона, в клубах дыма, он держал за руку девочку, с бледной кожей и серебряными волосами. Её отец улыбался ей и притягивал в свои объятия,       - Чудесная работа, дорогая.       Он прислонился лбом к её лбу. Он выглядел молодо, и корона ему шла, а её мать сияла позади. Она проснулась вся в слезах.       Следующий день длился долго, со всеми этими планированиями, встречами, обсуждениями. Без вмешательства Деймона, дела на заседаниях движутся более гладко, но он не выходил из её головы ни на одну секунду. Её тело двигалось само по себе, мысленно она всё ещё оплакивала свою потерю. После прибытия Лорда Корлиса и его заявления о верности им, Рейнира ищет своей рукой его, но быстро одёргивает себя, ведь его здесь не было.       Она направляется к Сиракс и гладит шею своего дракона, ощущая себя чуть сильнее в её присутствии. Джейс предостерегал её несколько раз, - что делало его похожим на Деймона - об опасности на открытом воздухе, с которыми она может столкнуться. Она лишь улыбнулась на это и продолжила гладить Сиракс, в её присутствии она немного пришла в себя. Может ли она чувствовать Караксеса? Позови его, Сиракс.       Она позволила военному совету поглотить себя снова. Они продумывают каждую возможную атаку и засаду, вычисляют каждый нюанс, который может им помочь, просчитывают каждую вероятность. Сейчас, с разбитым сердцем на тысячу кусочков, она задумываться о том, как Джейс и Люк выйдут из затруднительного положения. Должна ли она была отправлять их? Конечно, они были уже мужчины, но все ещё слишком юными.       Голова шла кругом, мысли не давали ей покоя. Она хваталась то за одно то за другое, но ничего не помогло её расшатанным нервам. Она играет с кольцами на своих пальцах, пока не замечает его, входящим в комнату. Её сердце затрепетало, и их взгляды встретились, когда он подошел ближе. Она ожидает небрежного замечания, полуулыбки и что-то похожего на извинения. Но его брови нахмурены и выглядит он хуже, чем в ночь своего ухода.       - Деймон...       Его рука опустилась на её руку, и она почувствовала себя хрупкой. Случилось что-то плохое. Случилось что-то ужасное. Он отвёл её от людей в комнате, держа крепко, но нежно.       - Рейнира, произошло нападение.       - Что?       - Люк мёртв, - говорит он серьезно, тихо себе под нос. Она смотрит на него в ужасе и его глаза отражают опустошении на её лице. - Люди на берегу бухты Кораблекрушителей видели, как Арракс упал с неба. Эймонд и Вхагар были там. Они не смогли найти тело.       Что? Её сердце снова разбилось. Если вчера оно разбилось на куски, то сейчас превратилось в пыль. Ничего не осталось. Она чувствовала огонь от очага, и ей захотелось оказаться прямо в этом пламени. Её сын. Её мальчик. Его милая улыбка. Она помнит день, когда он родился. Помнит радость на его лице, когда он впервые оседлал Арракс. Она помнит, как он боялся отправляться в Штормовой Предел от их имени, от её имени. Этого не должно было произойти. Родители не должны переживать своих детей.       Страдания пожирают её изнутри, кажется, что у неё вовсе нет кожи, и она позволяет тяжёлым каплям слёз течь по её лицу. Гораздо позже она будет рыдать на плече у Деймона, и проклинать имя Хайтауэров, и сводного брата, убившего её сына. Она распускает мужчин в комнате и уверенно подниматься по лестнице. Мы должны были насадить их головы на пики. Мы должны были опустошить Королевскую Гавань. Мы должны были сжечь их всех. Что такое сила пророчества против потери сына. Кому нужно единение? Ей нужна месть. Потрясённая от горя и тоски, ей хочется кричать и выть, хочется высушить океан, чтобы найти тело её погибшего мальчика. Чтобы сжечь его?       Ничего не осталось.       Она стоит в их спальне, молча, закипая внутри. Свёрнутый лист на её столе выглядит сейчас как жестокая насмешка. Привязанность что была, исчезла, Алисент? Какой друг будет посылать своего сына, чтобы тот убил племянника? Она кривит рот, отвратительный братоубийца. Она слышит, как входит Деймон, его шаги она распознает всегда. Берёт лист бумаги. Принцесса Нимерия и ройнары. Подносит его к свечке и позволяет слезам пролиться еще больше. Не из-за дружбы, которая сгорела в одночасье, в тот же миг, когда она узнала о смерти сына. Это было погреблено. Это были слёзы из-за собственной глупости. Собственного выбора.       - Он погиб из-за меня.       Деймон подошёл ближе. Она взглянула на него, он выглядел таким же разбитым. Единственное, что утешает её сейчас это знание, того, что она может разделить свое горе с ним.       - Это не твоя вина. Нам нужен был Штормовой Предел - он отводит взгляд, его лицо наливаться кровью - Я должен был быть здесь. Это я должен был отправиться туда.       - Боррос Баратеон ненавидит тебя, - говорит она прямо, крутя в руках старую страницу книги. - Я должна была предположить, что они отправят кого-то в Штормовой Предел, - свеча напротив поглощает кончик страницы, превращая его в золу и пепел в её руке - Ты был прав.       - Рейнира, - он сокращает расстояние между ними, нежно кладёт руку на бедро.       - Я хочу голову Эймонда. Я хочу смерти для Вхагар, – огонь обжигает её палец, и она роняет последний кусочек предложения о мире от Алисенты. - Мой отец мёртв. Моя дочь мертва. Мой сын мёртв, - она говорит и её голос надрываться на последнем слове.       Она смотрит на него, пока его взгляд сосредоточен на другом предмете в её другой руке. Она планировала подарить это их дочери. Массивную цепочку из валирийском стали, инкрустированную мелкими рубинами. Часть их предков. Подарок Деймона ей, сделанный много лет назад. Его пальцы одной руки касаются замысловатых узлов и выкованного узора, а другой она позволяет ему вытереть слезы с ее лица.       - Я не должен был уходить.       - Я рада, что ты вернулся, - он смотрит на неё, как загнанное животное. Она чувствует его прикосновение к своей шее и вспоминает ту ночь, которая сейчас кажется такой далекой, хотя прошло пару лун.       - Я не должен был...       - Визерис никогда не рассказывал тебе.       Он закрывает глаза и качает головой.       - Я никогда не верил в это. Не в пророчества. Не в вещие сны. Даже если бы он попытался, я не стал бы его слушать, - она кивает, чувствуя, как его рука опускается на её руки.       - Это был не его сон. Эйгон Завоеватель грезил об объединение королевства против врага на севере, - он мягко хмуриться, проводит по линиям на её руке и тихо дышит.       - Ты в это веришь?       - Отец верил. Это выгравировано на его валирийском кинжале. Надпись видна только, когда лезвие окутано пламенем. Я думала, что принимаю правильное решения, как королева, - она отводит взгляд, высвобождая руку, и падает на их кровать, чувствую на своих плечах всю тяжесть прожитых лет. Он следует за ней, забирает ожерелье из её рук, и наклоняется, чтобы снова одеть его ей на шею. Это кажется правильным, идеальным. Деймон садится рядом с ней и снова берёт её за руку.       - Ты приняла правильное решение, - она смотрит на него с удивлением, наблюдая, с каким трепетом он её держит. - Я был зол. Я видел только этих змей. Мне было наплевать на всё остальное.       - Но сейчас я хочу мести, - ни о какой справедливости речь не идёт. Могла ли она подумать, что её подруга способна на хладнокровное убийство. Что ж, её сыновья явно не сдерживали себя. - Я хочу его смерти, Деймон. Я хочу Люка. Хочу, чтобы он вернулся. Сын за сына. Все барьеры, которые её сдерживали и не давали распасться, начинают трещать по швам. Со слезами на глазах она позволяет ему обнять себя, и этот момент красноречиво говорит обо всем, что они потеряли за последние две луны.       - Они заплатят - шепчет он, согревая и гладя её волосы. - Огнём и кровью.