Станцуем?

Дерево посреди деревни Цинце было любимым местом Синцю. Под ним он любил предаваться страстям очередной книги, наслаждаясь удобством травы под собой и твёрдости ствола за спиной. Чунюню тоже нравилось это место хотя бы за атмосферу спокойствия и наличия приятного тенька в полуденную жару. И пускай делать ему было нечего в отличие от Синцю, но он все равно неисправно соглашался на приглашения и отсиживался тут до самого вечера. Иногда Чунюнь клал голову на плечо Синцю, невидящим взглядом окидывая страницы книги, и просил зачитать что-нибудь вслух, — нужно же как-то прерывать тишину и отвлекаться от собственных мыслей. Он прослушивал много отрывков: от глупых любовных романов до стихов из разных регионов. От Синцю любое предложение звучало лаконично, изящно, поэтому Чунюнь не смел жаловаться на содержание. Чунюнь мог переплетать пальцы их рук, мог просто брать ладонь Синцю и рассматривать маленькую мозоль от тренировок с мечом или неосторожный порез от бумаги. Чунюнь мог рассматривать лицо Синцю: всегда полностью сосредоточенное на книге, не замечающее внимания из вне. Пожалуй из-за возможности побыть с таким усердным читателем и исчерпать потребность в тактильности, а Синцю приучил его к тактильности, Чунюнь продолжал сидеть вместе с ним под этим деревом. Даже своего рода тренировка для усидчивости. Между прочим, важный навык. — Сегодня облачно… — начал Синцю, отрывая взгляд от книги и засовывая потрепанную закладку между страниц. — Именно поэтому я всё ещё сижу здесь, — деловито кивнул в ответ Чунюнь, прокручивая в руке палочку от мороженого. — Я тут читаю какую-то дворцовую драму с пышным балом… И главные герои танцуют вальс, — поделился Синцю, постукивая свободной от книги рукой по подбородку. — Пожалуйста, избавь меня от подробностей их поцелуя, если он там есть. Мне хватило на прошлой неделе описания фонтейнского поцелуя… — поморщился Чунюнь, вызвав у Синцю весёлую усмешку. — Нет-нет, я не к этому веду, — покачал головой он, вовсе откладывая книгу рядом с собой на землю. — Мне очень понравилась сцена, где они танцуют. Так ярко описана, знаешь, словно ты — одно из действующих лиц. — Классно, — попробовал представить Чунюнь, наблюдая, как Синцю встаёт и стягивает с себя пиджак, отбрасывая его в сторону книги. — Погоди… — Станцуем, дорогой? — подмигнул Синцю, поправив манжеты своих пышных рукавов и протянув руку сидящему. — Я не умею, — запротестовал Чунюнь, отстраняясь от руки подальше. — Я тоже, — понимающе кивнул Синцю, вряд ли говоря правду. — Будем не уметь вместе? — Если мы не умеем, будет ли в этом хоть какой-то толк?.. — Не попробуешь — не узнаешь, милый. Давай, не стесняйся, — продолжал уговаривать Синцю настойчиво, одаривая Чунюня настолько молебным взглядом, что хотелось свернуться калачиком и скрыться от него. Чунюнь помялся ещё с минуту, всё же поднимаясь на ноги и подходя ближе к Синцю. Он был уверен, что кто-то вроде Синцю умел танцевать что-то настолько банальное как вальс. Но Чунюнь слишком был далёк от этого, поэтому также он был уверен, что сейчас произойдёт сцена из разряда «он не умел танцевать и отдавил партнёру ноги». — Ты неприлично настойчивый, ты знаешь? — скривился Чунюнь, предоставляя свои руки во власть Синцю. Мистер Настойчивость лишь рассмеялся, располагая одну руку Чунюня себе на плечо, а другую укладывая на свою вытянутую. — Именно поэтому я активный актив в наших отношениях, дорогой, — усмехнулся Синцю, приобнимая Чунюня за талию. — Теперь я буду считать «раз, два, три», а ты постарайся следить за моими движениями. Он умел танцевать, Чунюня так очевидно обманули. Чунюнь глубоко вздохнул, опуская взгляд под ноги. Синцю уже начал отсчитывать, пока что медленно, делая пробные шаги, чтобы было проще подстроиться. В первое время Чунюнь ломал голову, сведя брови к переносице и пытаясь найти хотя бы какой-то принцип в движениях. Правая нога ведущего, Синцю, вперёд, его левая нога назад, поворот. Правая нога возвращает к левой, а левая к правой. Затем правая нога к левой ведущего, поворот, и ноги снова вместе. К своему же удивлению, Чунюнь быстро подстроился, переставая путаться в ногах на шестом повороте. — Молодец, — улыбнулся ему Синцю. — Ускоримся? Чунюнь продолжал путаться временами, но уже увереннее соответствовал Синцю, не отставая. Они крутились возле дерева, под тихий гул ветра и чёткий счёт ведущего. Чунюню нравилось в процессе рассматривать довольное лицо Синцю, наблюдать за его лёгкими движениями, за движением рукавов его рубашки. Синцю был весь создан для танца. Счёт вскоре сменился на напевание Синцю, а к простым поворотом добавился прокрут. Чунюнь сперва чувствовал себя сбитым столку, но Синцю твёрдо ловил его в свои объятия, продолжая вести как ни в чем не бывало. Чунюнь действительно приловчился, но тело продолжало оставаться в состоянии напряжения. Синцю чувствовал это и лишь усмехался. Время вокруг них будто бы остановилось, пока они смотрели друг другу в глаза и все кружились, кружились, кружились. Момент одиночества на двоих. Постепенно уменьшая темп, Синцю переместил руки на шею Чунюня, мягким давлением притягивая его к себе и оставляя поцелуй на губах. — Ты такой сосредоточенный. Мы не духа изгоняем, а просто танцуем. — Я же говорил, что не умею, — вздохнул Чунюнь, приобнимая Синцю за талию, тыкаясь в чужую щеку губами. — Я стараюсь. — Мне с тобой и так бы танцевать понравилось, — засмеялся Синцю, прищуривая глаза. — Я буду заставлять тебя чаще. Губы Чунюня тронула улыбка, и он прикрыл глаза, выполняя свой дневной план по получению тактильного контакта. Синцю слегка покачивал их обоих, руками зарывшись в волосы и перебирая пряди. — Кстати, книга была про политику и не более, я только что выдумал сюжет, получается. Ты моя муза, дорогой. Чунюнь не помнил ни одного дня, когда бы Синцю не солгал ему в угоду своих желаний.