Сквозь тьму и звезды

Большая темная туча, словно предвестник надвигающейся ночи, закрыла лес своей тенью. И хотя деревья еще не окрасились в по-ночному черные цвета, их силуэты уже расплылись в прохладном вечернем воздухе. В лесу было тихо. Ни чуть слышного дуновения ветра, ни человеческого говора, казалось, в мире не осталось больше никого. И лес замер в потоках времени огромным, недвижимым собором с тысячами колонн и массивной крышей размером с небо. Пустой, забытый собор. Хрустнула ветка. Энн никогда не понимала импульсивных людей, а ведь ей частенько приходилось их наблюдать. Однако сейчас, когда она быстро продвигалась по извивающейся между деревьями тропинке, девочку бросало в жар от злости. Каждый ее шаг был настолько резкий, что Энн двигалась рывками. Она сжала руки в кулаки, будто этот незатейливый жест хоть как-то мог охладить пылающее внутри возмущение. В настоящий момент она жила лишь своей яростью, всё происходящее казалось далеким и бессмысленным, лишенным каких бы то ни было красок. Ей было не до созерцания лесного пейзажа, нет, она не хотела видеть эту реальность. Энн шагала между деревьями, и ее тонкая фигурка, энергично двигающаяся вперед, резко контрастировала с их застывшей невозмутимостью. Однако даже самый прочный камень размывает вода, и наконец безмолвное спокойствие леса охватывает и Энн. Неожиданно для себя она открывает простую истину — тут холодно, и этот холод понемногу успокаивает ее. Девочка замедляет шаг, а затем и вовсе останавливается, оглядываясь вокруг, словно в недоумении. Затем, истратив последние искры гнева, она прислоняется спиной к дереву. Лес хранит молчание. Слишком многое происходило под его ветвями, чтобы проблемы девочки заставили шевельнуться хоть одну из них. Энн вдыхает отрезвляюще свежий воздух, и, хотя эмоции оставляют ее, мысли неустанно множатся и повторяются в ее голове. События недавнего прошлого болезненно режут изнутри, задевая самую чувствительную ее часть, — это люди зовут душой? Бабушка говорила, что души нет. «А что будет, когда ты умрешь?» — спрашивала маленькая Энн. Бабушка смеялась и отвечала, что тогда и узнает. «Узнала ли ты, бабушка? Есть ли там хоть что-то?» — Энн усмехнулась, хотя ей совсем не было весело. Бабушка наверняка узнала. Она всегда была такой уверенной, такой сильной, кто, если не она, способен докопаться до самой сути смерти? Бабушка, которую за спиной называли Леди Купюр, — женщина решительная и целеустремленная. Энн хлюпнула носом и попыталась сосредоточиться на таком знакомом образе. Тогда, быть может, терзающие мысли уйдут, и она вернется…домой. Да. Энн схватилась за эту идею. Бабушка была… Умной. Она была перекупщиком, и Энн всегда восхищали ее навыки. Бабушка быстро находила подходящий товар и, несколько секунд всматриваясь в его характеристики, кивала девочке. Вскоре они уже осматривали автомобиль, и бабушка беседовала с его хозяином. Как она была хороша! Энн даже не надо было вникать в суть разговора, чтобы понять, кто одерживает верх. Вот бабушка надменно подняла бровь, вот сверлит владельца товара уверенным взглядом, улыбаясь своей победе. Да, она всегда знала, что надо говорить, чтобы люди тебя слушали. Энн вздохнула и посмотрела на землю, покрытую слоем хвои и опавшей листвы. Было так темно, что она едва различала отдельно лежавшие ветки. «Теперь и я должна быть сильной.» Энн думала, что эта мысль приободрит ее, но она лишь заставила уходить все глубже на дно. Перед глазами встала навечно впечатанная в память картинка: бабушка в гробу. Бабушка, больше похожая на свою тень, нелепую, слабую копию. Восковая кукла с тонкими, старческими руками. Мертвая. Тогда рядом стоял дядя, вспомнила Энн. Упитанный, с красным лицом, он не напоминал ее даже отдаленно. Его семья согласилась взять девочку под свое крыло и оформила опекунство. Всё это казалось таким неважным. Энн не могла даже думать о новой жизни, она должна была остаться в прошлом, должна была быть верной бабушке. Из-за чего же она так злилась? Энн закрыла глаза и осела на землю. Дядя хотел, чтобы она думала о хорошем. «Нужно оставить ее в прошлом.» Вот, вот что ее разозлило. Непонимание. Ложная забота. Никто не уделит ей нужного внимания, никто не отнесется всерьез. Слова были слишком грубыми, чтобы передать глубину ее боли, а по-другому общаться люди не умели. Энн неуютно поежилась. Холод пробирался даже под теплую кофту. Неожиданно для себя она поняла, что чувствует беспокойство. Она почти боялась шевельнуться. Нечто следило за ней. Она заметила его не сразу, даже после того, как оглянулась вокруг, ведь этот силуэт напоминал одно из деревьев. Сквозь уже высохшие слезы Энн уставилась на высокое, уж слишком высокое существо в деловом костюме. Это…не могло быть человеком. Его непропорционально длинные конечности…их было определенно больше, чем следует. Энн охватил неизвестный ей раньше первобытный ужас, нечто настолько кошмарное, что все ее мысли остановились, исчезли. Появилось странное желание сжаться, исчезнуть тоже. Похоже, это кричали последние ее частицы человеческого желания жить. Но нечто иное, гораздо более сильное — боль от этой самой жизни заставила ее поднять взгляд выше. У существа не было лица. Именно это добило ее. Девочка уставилась на лишенное каких бы то ни было черт лицо. Это завораживало, Энн могла поклясться, что время перестало существовать. Существо тоже смотрело на нее, она чувствовала это, и осознание того, насколько они сейчас близки, напугало Энн. Невидимый поток смел все оставшиеся мысли, что-то инородное наполнило ее голову, сковало тело, заморозило разум. Проникло в самые глубины сознания. Ей показалось, что вся жизнь пронеслась перед глазами стремительной лентой событий, и каждое из них переживалось ей в тысячу раз больнее. И Энн плакала, плакала внутри, кричала от переполняющих ее страданий, но лицо ее оставалось невозмутимым. Внезапно она поняла, что боль исчезла. Девочка пережила всю её. Зияющая рана на душе затянулась, и Энн ощутила нечто невероятное. Спокойствие. А потом она умерла. *** Нет-нет, это место не напоминало дом даже отдаленно. Небольшой потерянный городишко со старой застройкой. Грязные, узкие улочки, суетливые прохожие и неухоженные газоны — всё это жутко раздражало Джеффа. Он чувствовал, что теряется в этом месте, теряет самого себя. Теперь он жалел, что оставил брата, и к его обычному раздражению присоединилось ноющее чувство одиночества. «Не стоило оставлять этого придурка одного, — Джефф нервно усмехнулся и бросил взгляд на какого-то бродягу, ошивающегося рядом. — Никакая месть не стоит того, чтобы обнаружить дома его полусгнивший труп.» Эта мысль на какой-то момент заставила его помрачнеть еще больше. Однако спустя мгновение в его поле зрения вновь попал тот ночной гуляка, и Джефф отвлекся от цепочки тревожных размышлений. Воровато оглядываясь, неизвестный ковырялся в замке продуктового со вполне очевидными целями. Широкая, искренняя улыбка перекосила лицо Джеффа, когда он понял, что этим вечером мир станет чуть чище. И когда он выскользнул из тени за спиной горе-медвежатника, в его руке тускло сверкнуло лезвие. — Ты можешь сказать последние слова, дружище, — мурлыкнул Джефф, прижимая нож к горлу обмякшего от страха человека, — я не стану смеяться над твоими попытками оправдаться слишком сильно. Человек дрожал всем телом, сохраняя молчание. Джефф разочарованно дернул бровями и почти был готов перерезать тому глотку, когда бродяга неожиданно выпалил: — Я не хотел! Это всё чёртов Голден! *** Он действительно любил лес. Он ясно ощущал шелест молодых листьев на ветру, тонкие птичьи голоса, нежный, едва прорезавшийся сквозь ветви луч солнца. Мирные, умиротворяющие места в глуши или же общественные парки — для него это не имело разницы. Лес был прекрасным местом, полным жизни и энергии, каким бы мрачным он не казался. Лес заслужил уважение. Он был когда-то сильным соперником и достоин восхищения хотя бы за это. Древние энергии пропитали лес до самых кончиков корней, уходящих вглубь. Он часто приходил в трепет от одного лишь осознания, что когда-нибудь эти силы подчинятся ему. Но не сейчас. Но не в ближайшее время. Он давно забыл свое имя. Произошло слишком многое, чтобы это потерянное слово имело хоть какое-то значение. Быть может, оно никогда и не существовало. Его удивляло, что люди так часто повторяли свои имена за мгновения до проигрыша. Нет, они никогда не ценили его действий по достоинству. Они рыдали, корчились на земле, словно жалкие пародии на огромных червяков, и цеплялись за бессмысленный набор букв, повторяя его вновь и вновь. Но это было в порядке вещей. Слишком разные, чтобы понять друг друга. Он принял это, как единственную истину. Уважая их попытки победить, он щедро дарил им последние мгновения, чтобы осознать происходящее. Да, он любил лес. И ему нравилось, когда лес видел редкие проявления его силы. Но иногда он всё же уходил. В такие моменты лес наскучивал, и он создавал свой собственный мир. В тот день его коллекцию пополнила маленькая драгоценность. Лес осуждал его. Его осуждал весь мир. Черт возьми, иногда это действительно разочаровывало. Когда его окутала привычная темнота, он почти почувствовал что-то. Маленький комок чувств, свернувшихся внутри, отголосок старого я. Раньше он называл это грустью. Звёзды появились не сразу. Понемногу, одна за другой, они зажигались в кромешной тьме, вспыхивая сияющими сгустками света. Они пели для него. Все они любили его. Это успокоило его, как и всегда. Поэтому он не стал создавать новый мир, а осторожно окинул их взглядом. Такие прекрасные, такие близкие. Он знал, что никогда не сможет стать таким же сияющим и чистым, но этот факт совсем не пугал. Он был тьмой, а это значит гораздо больше. Новое приобретение тоже было здесь, и он обратил на нее взор. Звезда задрожала. Ее свет слабо мерцал, и этот страх рассердил его. Он не мог точно сказать, в чем причина странных перепадов тех внутренних энергий, что люди называют чувствами, но ему и не хотелось искать объяснений. Сегодня просто был плохой день. Звезда пострадала. Она пострадала, когда он почти разорвал ее суть, мгновенно разрушив и собрав воедино. Она пострадала во имя его гнева, но, очнувшись от боли, склонилась перед ним, полная благодарности. Только тогда он успокоился и отпраздновал свою маленькую победу. Контроль был восстановлен. *** Джефф недоверчиво поглядывал на нервно спотыкающегося рядом человека. Тот представился Энди и рассказал душещипательную историю о местных богатеях, нечестно отнявших его дом. Эта бессвязная история не могла не вызвать у Джеффа улыбку, но, услышав, что особняк совсем не охраняется, убийца почувствовал небольшой интерес. Город находится в плачевном состоянии, а ведь именно его благосостояние входит в обязанности мэра. Джефф поморщился, представив очередного недополитика, намертво вцепившегося в свою золотую жилу. Дом впечатлил его. Всё еще дрожа, Энди рассказывал, что в сейфе должны быть непредназначенные для чужих глаз бумаги, которые уличат мэра во многих преступлениях. — И почему ты считаешь, что я вообще захочу туда лезть? — с улыбкой поинтересовался Джефф, не сводя пристального взгляда с бродяги. — Не всегда стоит тыкать палкой в гнездо гадюки. — О, не думаю, что простой убийца стал бы слушать мои бредни, — усталая, почти незаметная полуулыбка. — Я думаю, вы… Энди уставился на землю, некоторое время глядя в никуда. Но когда он поднял глаза, они горели неожиданно появившейся решимостью:  — Я думаю, вы хотите справедливости! И готов предоставить всю информацию, что имею. Я… — взгляд бродяги на секунду потускнел, — почти проник туда в прошлый раз. Джефф почувствовал возбуждение. У него давно не было так быстро разворачивающихся убийств. Приходилось месяцами выслеживать, компрометировать, наблюдать. Большую часть работы выполнял брат, за что Джефф был несказанно ему благодарен. Но иногда его тяготила чрезмерная осторожность, и он ненадолго уезжал, туда, где можно как следует развлечься. Да, этот город идеально подходит для нескольких заслуженных убийств. На улицах повисла тишина, присущая глубокой ночи. Особняк стоял чуть вдали от основного скопления более скромных домов, в огороженном частым забором парке. Аккуратно выложенные камнем дорожки, подстриженные кустарники. Тихая, спокойная ночь. Идиллия мирной жизни. Джефф не издал ни звука, осторожно открывая окно второго этажа. Кабинет был лаконичен: дорогой рабочий стол, монитор, вешалка в углу и небольшой сейф, встроенный в ящик стола. — Мне…нужно время, — по нервной нотке в голосе было видно, что Энди очень волнуется, но он старался держаться решительно. — Могу вскрыть его минут за десять. Джефф лениво кивнул ему и неспешно двинулся по коридору. Он никуда не торопился. Богатая обстановка комнат поражала воображение. Обилие бесполезных, излишних украшений, деталей дизайна быстро наскучило убийце. Он двигался к гораздо более значимой цели — жизни одного ублюдка. Однако, когда Джефф проходил мимо небольшого комода, его взгляд зацепился за блеснувшую в полутьме коридора цепочку. Когда он, нахмурившись, подхватил ее, то удивился тому, насколько она холодная. Джефф пришел к выводу, что это больше похоже на подвеску — на металлическом кружке было искусно выгравировано дерево, прорастающее из символично изображенного человеческого тела. Картинка завораживала, пробуждала желание вглядеться еще пристальнее, увидеть каждую деталь. Неожиданно Энди негромко его окликнул, и Джефф машинально засунул подвеску в карман. Кабинет был завален бумагами. Они белым слоем покрыли пол, хаотично выброшенные из ящика. Энди сидел там же, тихо, но безостановочно смеясь. Ветер, залетевший в открытое окно, шелестел листами, гонял их по комнате в безумно медленном танце. Ящик беспомощно повис на креплениях, вырванный со своего места резким движением. — Всё…всё это… Чертов ублюдок! Энди не мог перестать улыбаться, пораженный и бесконечно довольный. Он хватал бумаги, перебирая, осматривая их и вновь бросая на пол. — Он делал всё, чтобы держаться на этой должности… Неудивительно, что ему это удавалось… Я даже представить не мог! Джефф улыбнулся тоже. Он увидел достаточно, чтобы вынести приговор. Дверь распахнулась. Хозяин подоспел вовремя, усмехнулся Джефф. Дуло пистолета смотрело прямо на застывшего от неожиданности Энди. Тот улыбнулся нервной, вымученной улыбкой и поднял руки. В его глазах было осознание своей обреченности. А потом послышался выстрел, и грузное тело мэра с грохотом рухнуло на пол. Джефф опустил руку с зажатым в ней пистолетом. — Ты же не думал, что я отправился штурмовать чужие владения с одним ножом, да? *** Когда он вернулся в старый мир, его встретило темное небо. Огромное, усыпанное звездами полотно. Он был доволен и спокоен, он любил ночь. Иногда ему казалось, что и здесь он может стать с темнотой единым, и тогда, быть может, он полюбит этот мир. Но эта мысль не задерживалась у него слишком долго. Он привык смотреть на ситуацию со всех сторон и оценивал каждый вариант. Хотя иногда идеи были абсурдны, он уделял внимание и им. Так или иначе, не все они воплотятся в реальность, так почему стоит себя ограничивать?.. В этот раз он решил продолжить сбор. Ночь еще не кончилась, и можно найти немало ценностей. Он искал, погрузившись в себя, почти не уделяя лесу внимания. Привычная задача с колебаниями энергии. Он так сосредоточился, что охватил куда большую территорию, чем обычно, и теперь с сожалением понял, что не хочет отправляться далеко в этот раз. Он просто не был готов к резким переменам. Глубокая ночь в этом лесу вполне устраивала, и не хотелось даже принимать во внимание другие места. Внезапно он обнаружил кое-что поблизости. Тяжелые переживания. Ужас и радость так близко друг с другом, столкновение двух крайностей. Он знал, что скоро кто-то из них пропадет, и в этот момент он захотел там присутствовать. Его привлекали такие эмоции. Иногда он тоже хотел их ощутить. Это было одной из абсурдных идей. ***  — Ха, похоже, лишившись оружия, ты растерял изрядную долю решимости, да? — Джефф пнул валяющееся на полу тело, больше похожее на огромный мешок, чем на скрючившегося от боли человека. — Неужели ты не хочешь использовать эти бумажки, чтобы отбиться от меня с помощью закона? Ну, вперед. Мэр затрясся, схватившись за пропитанную кровью штанину. — Прошу… — Ох, так ты просишь меня…о чем же? — Джефф поднял выроненный мэром пистолет и задумчиво осмотрел его. — Быть может, ты хочешь очиститься? Стать лучше? Убийца задумчиво уставился в потолок. Трясущийся от страха человек перед ним снова умолял и корчился на полу, усыпанном следами его преступлений. Очередное ничтожество, Джефф давно перестал считать от скольких подобных тварей он избавил мир. В какой-то момент это перестало иметь смысл. Взгляд убийцы привлек Энди, нашедший небольшую кладовку со множеством бутылей. Горючее. Джефф уставился на мэра, моментально поняв дальнейшие действия. — Дружище, пожалуй, ты прав. Мне стоит дать тебе шанс, — его внезапно наполнила радость предвкушения. — Ты можешь изменить свою судьбу, великий политик. Всё, что тебе надо, — Джефф приветливо улыбнулся, — успеть открыть дверь. Мэр пробовал отбиваться, когда он затаскивал его в кладовку, но это скорее походило на бессмысленные трепыхания умирающей рыбы. — Не стоит так волноваться. Мы же тебя не убили, ты относительно цел, — Джефф посмотрел на искалеченную ногу и не смог сдержать усмешки. — Относительно. — Энди, дай ему отмычки. *** Особняк загорелся быстро, этому поспособствовало обильно разлитое почти по всему этажу горючее. Пламя облизывало оконные рамы с лопнувшим стеклом, брызгалось снопами искр, ревело и медленно пожирало особняк. Джефф и Энди замерли темными фигурами перед огромным, пышущим жаром костром. Здание все еще сохраняло форму, но теперь уже напоминало жилище огненного бога, прекрасное и пылающее. — Он все же не смог открыть дверь. Прости за потерянные инструменты, — вздохнул Джефф. Он впал в прострацию, глядя на огонь, но чувствовал нечто огромное, неумолимо приближающееся. Отчаяние. Он захотел закричать, схватиться за волосы, воткнуть нож в чужое пульсирующее сердце, бежать, нестись со всей скоростью… Что угодно, лишь бы не бездействовать. — Я…никогда не был так счастлив, — вдруг произнес Энди, задумчиво глядя на пламя. — Теперь я действительно понимаю тебя. Убийства куда более эффективны, чем все законные меры… Энди поднял голову. — Человек, терроризирующий этот город долгие годы, мертв. И это вышло так быстро. Ни выборы, ни жалобы не приносили никакого результата, — взломщик сделал паузу. — Но это принесло. Джефф вопросительно посмотрел на Энди, ожидая продолжения. Намечалось что-то любопытное. — Я хочу присоединиться к тебе. Ты делаешь то, что действительно меняет мир и это…невероятно, — Энди широко улыбался, а в его глазах отражалось пламя. — Я тоже хочу нести справедливость. И думаю…ты идешь по верному пути. Джефф ответил ему улыбкой и мягкими объятиями. — Конечно! Конечно, конечно да! — он чувствовал, как взломщик взволнован. Эти слова многое значили для него, и Джефф ценил такую искренность. Он действительно может стать неплохим напарником, верным и честным, способным на всё ради общих идей. Ходек вздохнул. Энди все еще улыбался, когда Джефф вытащил из его груди нож. — Конечно. Однако есть один момент… Я работаю один. Джефф оттолкнул от себя бездыханное тело и беззлобно усмехнулся: — Но приятно было иметь с тобой дело. Хотя тебе не стоило грабить магазин, это совсем не справедливо. Несколько секунд убийца молчал, будто ожидая ответа. — Нельзя противоречить собственным убеждениям, дружище, они — единственный наш ориентир, — наконец рассеянно добавил он. И Джефф вновь уставился на горящий дом. Особняк разваливался, чернел. Теперь почти невозможно было поверить, что когда-то он был красивым. С удивлением убийца обнаружил, что он плачет. — Блять! Блять… Он вытер стекающую по лицу горячую жидкость. Потом попробовал засмеяться, понадеявшись, что это поможет избавиться от назойливого, почти физического ощущения скуки и бездействия. Вышло настолько жалко, что вскоре он рассмеялся по-настоящему. И смолк. Джефф привык полагаться на свои чувства. С момента…происшествия он многое узнал о своем теле. Оно всегда могло быть чуть лучше: быстрее, сильнее, выносливее. И если кто-то пристально за ним наблюдает, то тело не станет его обманывать. Он моментально определил направление. Это показалось ему несколько странным: было четкое ощущение невидимой связи между ним и кем-то, стоящим между деревьев. Джефф двигался плавно, но все его тело было напряжено. Вовремя исчезать и всегда быть готовым к драке — первое, чему он научился, когда стал убивать. Он пристально вгляделся в деревья и заметил его. Высокий, даже слишком, человек в деловом костюме. Джефф почти улыбнулся. Какой-то случайный прохожий отвлек его от горьких чувств? Такое было для него в новинку. Обычно приступы не прекращались так быстро и тем более не… Стоп. Нечто заставило его снова вглядеться в наблюдателя. Да, из его спины торчало несколько лишних конечностей, и это развеселило Джеффа. Он абсолютно никак не мог объяснить происходящее, и это наполнило его ожиданием чего-то невероятного. Его сердце стучало так громко, что заглушало треск пламени, и вопреки здравому смыслу Джефф крикнул: — Чего ты застыл? Если хочешь погреться, так подходи! — он рассмеялся над своей шуткой, глядя на мир словно сквозь мутное стекло. На мгновение ему показалось, что существо бросает ему вызов, и он ощутил это в голове. Джефф не мог устоять на месте. Он весь превратился в слух, ожидая от существа хоть какого-то движения. Ничего. Убийцу переполняла бурлящая смесь любопытства и эйфории, и он сорвался с места и зашагал к длинной фигуре. И это действие заставило существо пошатнуться. Оно нерешительно качнулось, а потом исчезло. Джефф замер, так и не дойдя до цели. Он напряженно всматривался в то место, где только что стояло нечто, и не мог перестать улыбаться. Пошел дождь. Он падал на догорающие развалины особняка, и пламя затихало. Он огляделся, будто в недоумении, и пошел в сторону города окружным путем. Его лицо было спокойно, но если бы его мысли, кружащиеся вокруг увиденного, можно было бы передать мимикой, то это был бы безумный смех. Светало.