Палата А5158

      Разгар лета, и в кабинете Мори Огая — главврача — невыносимо жарко: запах хлорки, которым драили санитары поверхность пола буквально полчаса назад, витал в воздухе и не хотел уходить, но Мори плохо не из-за этого. Запах безумия. Кем бы он не был, сколько бы времени не прошло с начала работы в этом месте, он не может убрать это навязчивое липкое ощущение.       — Мори-сан, палата А5158... – молодой санитар даже не успел договорить то, что произошло и происходит в ней, Мори только молча поднимает ладонь, небрежно маша к выходу. Он поднимается из кресла тяжело, с уставшим стоном, понимая, что сейчас будет. А будет то, что происходит уже на протяжении трёх лет.       "Вы считаете меня сумасшедшим, держите здесь, как будто я цепной пёс... даже не пытаетесь понять, поверить. Я вижу, вижу, вижу. Не вру, не вру, не вру!"       Именно с таким дивизом печально известный Дазай Осаму существует в палате А5158 три года, шесть месяцев и двадцать два дня.       — Здравствуй, Дазай-кун. Говорят, что сегодня ты буйней, чем обычно. — буйно – это не активно, не говорливо. Буйно – это более суровое лицо, более пронзительный взгляд, более острые слова, как лезвие, слетающие в сторону медсестёр и санитаров.       — Ты слишком часто так говоришь, Мори, не пора бы тебе посетить третий этаж этой гребанной психушки и посмотреть на настоящих "буйных" в смирительных рубашках и накачанных наркотой. — Дазай говорит это быстро, глотая некоторые слова, совершенно не делая пауз, сбивчиво и путаясь, при этом нервно перебирая пальцы.       Но глаза его... Мори до сих пор задаётся вопросом: почему они становятся всё темнее с каждым годом, они становятся всё осознаннее. Он не боится, но это настораживает.       — Послушай, Осаму, я хочу помочь тебе. — это обычная фраза, повторяющаяся из раза в раз. Он хочет потрепать плечо больному, но при взгляде на этот оскал, отдергивает руку, — Просто скажи мне, кем для тебя был Чуя Накахара.       Молчание убивает, но не так сильно, как стук ног шатена. Опять нервный тик.       — Он мёртв, но вы его найдёте, найдёте, а я не хочу искать, помогать, хочу забыть, но он смотрит и смотрит, Мори, знаешь, — тот переходит на тихий шёпот, быстро бросая слова в лицо главврачу, — Порой мне кажется, что он наблюдает за всеми вами своими пустыми мутными глазами, ох, красивыми глазами. Я бы целовал их, но он мёртв-мёртв-мёртв, а может из-за тебя вовсе? Или из-за него? Или из-за той толстой кухарки в столовой? Вы довели его, моего прекрасного малыша Чу, — смех, из-за которого вниз по позвоночнику невольно бегут мурашки, — моего малыша Чу.       Мори не любит палату А5158, в ней запах безумия достигает своего апогея.       — Мори-сан, это острый психоз, он же сам убил того рыжего паренька, мы же видели его тело, когда увозили этого психа.       — Мой милый друг, пойми же, Дазай Осаму — сплошная тайна, кто знает, что тогда было в той квартире. — Что за бред сейчас он несёт? Огай и сам не знает.       Мори помнит слова Дазая о мутных голубых глазах и сам не может выкинуть их из головы.       Лишь бы просто заснуть и забыть о палате А5158.