Их маленький секрет

— Как можно терпеть твою ужасную и черствую натуру? — воскликает архитектор, драматично вздергивая голову. Он скрестил руки на груди, всеми силами пытаясь показать негодование, переводя между тем дыхание, чтобы не порушить их спектакль смехом. Прямо сейчас Кавех и его супруг, Аль-Хайтам, разыгрывают сцену на потеху всей библиотеке Академии. Никто их об этом не просил, да и по большей части их дуэт лишь мешает большинству, однако этот маленький ритуал крайне важен для создания, как говорит секретарь, «правильного образа» Все началось более года назад. Когда после огромных испытаний и письменных демагогий они наконец могли спокойно вздохнуть в официальном браке. Афишировать было некому, да и никто и не подозревал двух сумерцев в настолько крепкой связи, из-за чего для большинства это осталось секретом. Не привыкший к лишнему вниманию ученый умалчивал любую личную информацию, а Кавех лишь влюбленно вздыхал, держа в секрете свою «главную тайну». Несмотря на это у них все было более чем хорошо. Не отличаясь от других женатых пар, они проводили время вместе, готовили друг другу подарки, вместе ужинали, а после тяжелого дня в тишине сидели в обнимку, наслаждаясь исключительно обществом друг друга. Кавех часто засыпал на груди Аль-Хайтама, пока тот читал очередную заумную книгу, а после тот лишь шуточно напоминал о произошедшем, целуя любимого в нос утром. От всех чувств к ученому у архитектора приятно щемило в груди от нежности. Он хранил глубоко под сердцем все прикосновения больших теплых рук, приподнятые уголки губ, слова, наполненные нежностью и посвящённые только ему. Поначалу, как только пара поняла неосведомленность об их положении, они шутки ради продолжили все умалчивать, вылавливая друг друга на улицах города ради быстрых поцелуев в тени. Однако в скором времени все изменилось. Из игры их скрытность перешла в необходимую осторожность. Дела академии все сильнее начинали уходить в тень. Непонятные вложения, пустые комнаты, что держались зачем-то, и много сырья, приходившее и уходившее непонятно откуда и куда. Насторожившийся секретарь сразу озаботился о безопасности Кавеха, создавая легенду, от которой у последнего всегда выступали слезы от смеха. Ох, это он, потрясающий архитектор, что был нагло обманут и втянут в долги, вынужден страдать от ужасного сожительства с мучителем и садистом из академии. Кавех. И прямо сейчас они продолжают. Пустяковая недостычка. Созданная лишь для поддержания образа недругов, что вынуждены жить под одной крышей. — О, так я тебе так не нравлюсь? — уточняет безучастно Аль-Хайтам. — Именно! — не отрицая, громко подтверждает блондин, желая максимально показательно хмурить брови. — В таком случае можешь переезжать, — добивает ученый. В его глазах промелькнула искра, которую любой неведущий человек мог понять как хитрость, однако только Кавех распознал его попытку не засмеяться. Сам начиная давить улыбку. — Человек в такой ситуации, а ты готов его бросить на произвол судьбы? — добивает блондин, возмущенно оборачиваясь и ретируясь, чтобы скорее скрыться от надвигающегося приступа смеха. Их разговор продолжится только дома. «Вынужденный» сосед устало сидел на диване, пока Кавех неспешно готовил ужин. — Еще пару минут и будет готово, — спокойным, мягким голосом говорил он, заглядывая через арку в зал, — только не спать, — предупреждает Кавех. — О нет, я никогда не усну голодным, — приоткрывая глаза отвечает Аль-Хайтам, вставая и чуток потягиваясь. — Что ни день, то завал просто, вместе с этим расследованием еще, — устало бубнит он, полностью снимая с себя образ «вечно серьезного и ответственного секретаря». — Однако все становится только сложнее и сложнее, — проговаривает он, обнимая со спины любимого. — Все идет в пику, а после начнется неминуемый спад, — добавляет архитектор, наливая в две тарелки горячий суп. — Осталось лишь потерпеть до его начала, — потершись щекой о серые волосы, заканчивает блондин. — А пока время ужина. Аль-Хайтам лишь усмехается, целуя в шею своего супруга и ловя небольшую дрожь от столь приятного действия. Их спокойный вечер продолжался, скрывая за ссорами и криками тихие признания в любви и поцелуи.