Звездочет

Поднятые руки начинают затекать после трех минут. Даже если мухлевать, как это делает Джисон, руки жуть как болят. Каждый раз. В локте начинает будто жечь, руки отваливаются, в какой-то момент ты их вообще не чувствуешь. — Сейчас дам в руки учебник по корейской литературе, если ещё раз опустишь руки, Хан Джисон! Консерватизм в своём естественном и безобразном обличие. Почему он все ещё здесь? В «современной и такой крутой» Сеульской школе? Идёт пятая минута. Если бы не настенные часы Джисон потерял бы окончательно счёт времени, посчитав эти пять минут за вечность, состоящую из мучений. Но нет. Не так уж и долго это длилось. Если сравнивать, то это больше мучительно и унизительно, чем долго. Внезапно, интереснее настенных часов становится новенький, который никак не решался зайти в учительскую. — Привет, ты новенький, да? Незнакомец кивает и, осмотрев его сверху вниз, виновато поджимает губы. Будто бы он был причастен к наказанию Хана. — Привет.. — Тебе скорей всего сейчас скажут, что в средней школе переводиться трудно и так далее, но не слушай их, — машет головой Джисон и убирает руки за голову, согнув в локтях. — Обращайся ко мне, если что. Незнакомец, натянув улыбку, благодарит его. — Ян Чонин? — останавливается возле них завуч. И новенький кивает. — Хан Джисон! Это было последнее предупреждение! — рассеивается по всему коридору грубый голос, так что все вздрагивают от неожиданности. Руки Джисона восседают в воздухе так прямо, как ещё никогда не были. Ян Чонин, значит. Джисон хотел бы услышать и произнести это имя еще не раз.

***

Понятие «Сеульская школа» и понятие «классная» и рядом не стояли. Ничего в ней всего того, что могло включать в себя слово «классный» не было. Хан в который раз в этом убедился, когда на лестнечном пролёте пронёсся мимо него... Чонин. По поясной сумке и взлохмаченным волосам Джисон мог его узнать из тысячи. Ну и ещё по чему можно было узнать новеньких это — стикеры с обидными словами на спине. Хан, выстроив между ними дистанцию в шаг, снимал разноцветные бумажки одну за другой, пока Чонин внезапно не остановился и не обернулся. — О, Чонин, верно? Привет. — Привет, — отвечает он и его взгляд тут же спускается на стикеры в руках Хана. — Вот же ж.. опять. — Вздыхает он. Сорвав со спины последний, сжимает его в руке. — Джисон, да? Хан кивает и тоже мнет разноцветные бумажки. — Спасибо. — Только и говорит Чонин и идёт дальше по коридору. Джисону совсем не нравился его поникший вид. Из-за людей лишённых способности думать не стоит расстраиваться, — повторял себе Хан каждый раз. Хотя девиз был и не для всех, Джисон видел в этом долю правды. И хотел бы донести это и до Чонина. Ни с того ни с сего, но почему-то хотелось. Хотелось увидеть в этих лисьих глазах привычный для них когда-то блеск и мечтательность. Хану приходили на ум тысячи эпитетов и сравнений. Его тягу к Чонину хотелось объяснить чем-то невероятным, по типу того, что они магниты с разными полюсами или души, которым суждено встретиться. Именно такие чувства вызывал новенький. Джисон, дочитывая мангу с жанром постапокалипсиса, думал о том как бы побыстрее закончился этот день. Школа не была ни в коем разе приятным местом ещё по одной причине — буллинг был в порядке вещей. Ты либо не обращаешь внимание и от тебя отстают, либо даёшь отпор. Джисон не из равнодушных. Он дал отпор, естественно. Его отчасти за это и наказывают. Ведь после того случая во всех драках виноват Хан Джисон. Хотя для него-то все издевательства в прошлом… в отличие от Чонина. Джисон видел как на него продолжали клеить эти глупые стикеры, как растегивали нижний карман у портфеля. Видел и то, что Чонин особо бурно не реагировал, и по сути от него должны были отстать, но этого все не происходило. Хан даже заступился пару раз. Столько же с поднятым руками и простоял возле учительской. За драку. Просто смешно, — думает он все пять минут, а рядом появляется Чонин. Чёрные волосы, закрывающие глаза, как впрочем у всех здесь, рубашка с логотипом школы и синие брюки тоже как у всех — под копирку. Но глаза, так похожие на лисьи — они были только у Чонина. Хан заметил их в первую встречу и не мог выкинуть из головы. Да и не особо старался. У него такие красивые глаза, — думает Джисон и запрокидывает руки назад, согнув в локтях. — Перестань это делать… комплекс спасателя? — Перестать что? Чонин ухмыляется и встаёт перед ним. — Бить этих недоумков. «Как он догадался» — проскальзывает мысль в голове Хана. — Перестань из-за них расстраиваться и я прекращу. — Не из-за кого я.. — восклицает Чонин, но тут же останавливается, а у Джисон чуть ли челюсть не падает на пол. Пусанский диалект. — Ты из Пусана? — глупый вопрос, но все же. — Угу, — потупив взгляд, мычит он. — Прикольно. Мне нравится сатури, он звучит живее, довольно необычно. Немного отличается интонация. — А ещё тебе нравится с поднятыми руками стоять, — усмехается Чонин и поднимает взгляд. Джисон, не в силах что-то с собой поделать, улыбается в ответ. Если с отбыванием наказания он каждый раз будет встречать Чонина, то точно полюбит это дело. По классу раздается долгожданная мелодия. Закончился последний урок. Хан, оказавшись позади Чонина, закрывает на молнию нижний карман его сумки. «Чего все к нему прицепились» — думает он и шагает вперёд. — Помнишь что ты сказал мне тогда? У учительской, — с ходу спрашивает Чонин, будто только его здесь и ждал. Джисон, рассматривая толпу перед собой, пытается вспомнить хоть что-то. Они говорили пару раз у того несчастного кабинета, но если вспоминать всё, что он наговорил.. — Ты сказал я могу к тебе обратиться, если что и то чтобы я перестал расстраиваться из-за издевок, — не дождавшись ответа, говорит Чонин. Хан кивает и переводит взгляд с толпы на него. — Так вот, не против прогуляться? Ветер лениво раскачивал красные фонарики и разноцветные обереги. Из палатки шёл горячий пар, а приятный и такой домашних запах окутывал всех прохожих. — Твои прогулки всегда означают поесть токпокки? — смеётся Джисон, когда они оказываются у одной из такой палаток. — Да ладно тебе. Просто признай, что это очень вкусно. Джисон, сидя на лавочке и все больше приходя в восторг от диалекта, болтал ногой и неотрывно смотрел на Чонина, облокотившегося о столб. Токпокки эту атмосферу определённо дополняли. — Почему именно токпокки? — Мама часто их делала... в Пусане, — говорит он и уголки его губ немного приподнимаются. — Если хочешь, можем приходить сюда каждый день. — Что? — поднимает округленные от шока глаза Чонин. — Спасибо, конечно, но хватит и одного в неделю.. — губы Чонина трогает улыбка. Обдумывая что-то, он перемешивает токпокки в картонном стакане. — Ты отличаешься от моих одноклассников.. — В старшей школе мы скорее всего будем в одном классе. — Правда? Джисон кивает и говорит: — На один класс сократят и нас перемешают. Почему ты переехал..? Чонин запускает руку в темные волосы и проводит нервно по шее. — Ты можешь не говорить если не.. — Да не, все в порядке. Из-за института я здесь. — А ты хотел вообще? — усмехнулся Хан. Обычно люди, которые приезжают в столицу ходят с открытыми ртами и блеском в глазах. Чонин же выглядел совсем несчастно. — Нет.. а что делать, — вздыхает он. — Зачем тратить свою жизнь на то, что тебе не нравится? — Чтобы отучившись, оставшуюся жизнь делать, что нравится. Джисон задумывается, но до конца в это поверить не в силах. — Ты же понимаешь, что это не совсем так. Чонин пожимает плечами и чуть поувереннее заявляет: — Не порти мне настроение, я ем токпокки обычно чтобы его поднять, а ты... — Да-да прости, — смеётся Джисон и возвращается к началу. — Они и правда очень вкусные. Чонин смеётся и подцепляет ещё одну палочками, а Джисон замечает на его лице ямочки. По телу мгновенно разливается тепло. Я был прав, в твоих глазах всегда была искра, просто тебе нужно было об этом напомнить. Он проводил Чонина до остановки и направился домой. Холодный ветер раздувал в сторону волосы, а мысли несли его куда-то далеко-далеко, ноги вели через светофор и протоптанные тропы сами. Из головы всё не выходил Чонин. Его ямочки, раскосые глаза, сатури, что давал о себе знать при излишней эмоциональности. Чонин такой прекрасный — думает Хан и запрокидывает голову к небу. Джисон был совсем не из влюбчивых. В средней школе ему предлагали встречаться, но вежливо получили отказ. Факт отношений ради факта и чтобы потом это так между прочим в разговор вставить — совсем Джисона не интересовало. К тому же, никто и не симпотизировал особо. Никто не был настолько интересным чтобы думать о нем с улыбкой на лице, прокручивать снова и снова диалог. И Хан из-за этого не переживал. Он верил, что может встретить того самого где угодно. В будущем университете, в метро, в автобусе — где угодно. Но встретил в средней школе. И понял всю прелесть первых чувств. Незнание как правильно и как лучше иногда туманили разум, но девиз Джисона был чем-то в роде — живём один раз. Он не боялся первых шагов или слишком наивных мыслей. — Тебе необязательно, — поднимает взгляд со своего бэнто Чонин. Столовую заполнил шум столовых приборов, разговоры и очереди. По сути, обеденный перерыв это идеальное время для незаметной атаки. Никто не заметит обидчика, зато все увидят жертву. Хан самую малость переживал. — Что? Сесть на свободное место? — склоняет голову набок Джисон. Чонин выгибает бровь, но ничего не говорит, лишь подцепляет палочками рис. Джисон, довольствуясь такой реакции, тоже принимается за обед. Но переживал он неспроста. Внезапно в плечо врезается баночка с молоком. Брызги летят на лицо Чонина, но большая часть всё-таки остается на рубашке Хана. Он оборачивается в ту же сторону откуда могла прилететь баночка. Заметив хихикающую компашку на другом конце столовой, он демонстративно подбирает молоко с пола и выбрасывает в мусорный бак. — Видишь, все-таки не зря, — говорит Джисон, стирая ладонью капли молока с лица Чонина. — Встречайся со мной и они перестанут тебя доставать. — Что.. — отстраняется Чонин, округлив от шока глаза. — Что ты несёшь… Джисон пожимает плечами и снова принимается за свой обед. Он не шутил, отчасти. Компашка, любящая такие издевательства, побаивалась его. После того как поняла, что Джисон не бежит от учителей и завучей и может стоять с поднятым руками больше семи минут. — И прошу заметить, в драки я ни с кем не собираюсь влезать, — не сводя с Чонина глаз, произносит Джисон. — Эмм.. молодец? Ждёшь приз? — смеётся он. — Да. Поцелуй. — Да что с тобой сегодня.. — задумчиво произносит Чонин и отпивает сок из трубочки. — Ты вообще видел в этой «супер-современной» школе двух встречающихся парней или девушек? — Да, — честно отвечает Джисон. Как-то раз в начале сентября он застал не очень приятную сцену на крыше. Не приятную, потому что один из старшеклассников выглядел очень подавлено и печально. Он плакал и по его красным глазам было видно, что довольно долго. Другой же его обнимал и незаметно для кого бы то ни было оставлял поцелуи по всему лицу. Хан, наконец поймав себя на том, что это просто некрасиво подсматривать за кем-то, спустился с крыши. С того момента в школе он видел только одного из тех двух старшеклассников. Того кто успокаивал. Как сюжет из грустной дорамы. Но Джисон, конечно же, был против подобной романтизации. Хоть и не до конца поняв сюжета, на его душе остался неприятный осадок от увиденного. Какое-то невысказанное сожаление, рухнувшие мечты. Первая любовь.. неужели она просто обязана быть настолько грустной? — Я не видел. — Это не значит, что их нет, — подпирая рукой щеку, говорит Хан. Чонин, еще некоторое время, что-то обдумывает и после несмело кивает.

***

Из-за приближающейся аттестации они виделись не так часто, а после, когда наступило лето, вообще перестали. Чонин уехал в Пусан, Джисон погрузился с головой в музыку. Он стал ходить с знакомыми в студию, писал лирику, советовался насчёт аранжировки. И вскоре понял, что хотел бы связать с этим своё будущее. Не давала покоя мысль о том, что он может на этом жить. Заниматься любимым делом, вкладывать всего себя. Нескончаемые идеи и внезапный порыв оказывается можно было куда-то вложить и во что-нибудь реализовать. К тому же, музыка помогала расслабиться, подумать о чем-то, абстрагироваться. И это состояние было нужно ему как никогда ещё из-за приближающегося предвыпускного класса. Да и в принципе начало школы никаких положительных эмоций не вызывало. Джисон надеялся только одно — увидеть Чонина. Они не виделись так долго, но Хан не чувствовал, что они могли бы отдалиться друг от друга. Наоборот сейчас они смогут по-настоящему сблизиться. Надежды Хана на один класс были нерушимы.

***

Затянутое небо и собирающийся дождь. Они увидели друг друга издалека. Джисон жмурясь от ветра, не сдерживая улыбки, махал из конца стадиона. В белой рубашке, надетой поверх футболки с Боуи, Чонину в идеальной и заправленной рубашке. Шаблон прямиком из фильмов, так их ещё вместе посадили.

Worrying ′bout what could come

I really like it here in your arms

У Чонина обстренное чувство долга и вины, он всё делает заранее и носит с собой сменку. Джисон предпочитает все делать в последний момент, о сменке не было и речи. Большое количество мешков нервировало. Джисон каждый день просил ластик, Чонин однажды один ему такой дарит, Хан, восторженно приняв своеобразный подарок, сказал, что теперь он у него в долгу. Мама Чонина их дуэт не одобряла, мама Хана звала его в гости. Джисон приносил в школу манхвы и некоторые настоятельно рекомендовал — отдавал со словами «ты просто обязан это прочитать». В итоге утро и обеденный перерыв занимали обсуждения прочитанного. Чонин чем больше проводил с ним время, чем чаще видел его денесенную улыбку и смеялся вместе с ним, тем больше с каждым разом чувствовал. Никогда ещё он так не ценил время с кем-то. Ведь это не приносило ему привычную опустошенность и выгорание. С течением времени он все больше склонялся к тому, что друзей у него до этого и не было вовсе. Такими нелепыми и странными казались сожаления о переезде. Сожаления о том, что там в Пусане остались все его друзья. Но нет никого там нет, кроме неприятных воспоминаний и давящей атмосферы. Он все цеплялся за токпокки как за воспоминания о доме, но все оказалось мнимым. Чонин перестал ходить в ту палатку вообще, в надежде создать воспоминания здесь в Сеуле, с Джисоном. Пусан постепенно уходил в прошлое. Джисон и правда был другим. Потрясающим, но Чонин об этом ему не скажет. Слишком много внимания. С Ханом было весело. Он часто рассказывал что-то смешное, пересказывал аниме и цитировал манхвы. Чонин мог слушать его часами. Все их разговоры, все слова Джисона находили отклик в его душе и это было так ново. Чонин ещё ни с кем не общался так много и не делился с кем-то частичкой себя, никому не открывался до этого. И Чонин ещё никогда так ужасно себя не чувствовал от чужих действий. В горле стоял ком. Он в любую минуту готов был разреветься. И в ту особенно, когда Джисон развернул его на себя за локоть. Им по 17 и Чонин уже видел подобное в дорамах. — Прости, — жалобно говорит Джисон, смотря прямо ему в глаза. — Отпусти, — пытается он вырваться из хватки. — Чонин, я правда не хотел... «Да, как же!» — думает он и разворачивается по направлению в кабинет и весь запал тут же пропадает. Они сидят вместе, а к другому пересесть не получится, потому что сегодня в классе, на удивление, все. Чонин боковым зрением видел, что Джисон не слушал. Он изредка смотрел в окно, рисовал в тетради, крутил тот самый ластик, подаренный Чонином. К нему пододвигается записка. Бездействовать было сложно. Чонин переводит взгляд с доски на обрывок из тетради. Чонин тт прости меня хватит вообще дуться и пойдём сегодня ко мне Чонин, подперев рукой щеку, сверлит взглядом доску и взвешивает все за и против. Просто так он это не оставит. — Ладно, — одними губами произносит он и видит как по лицу друга расплывается улыбка. — Я знал, что долго ты без меня не протянешь. В Хана летит тетрадка, но все возмущения заглушает звонок. У подоконника Джисон набрасывается на Чонина с объятиями и предлагает сбежать с оставшихся уроков. — Нет, — резко отвечает Чонин и складывает руки крест-накрест. — Со своим Феликсом гуляй. У Хана расширяются от удивления глаза. Но предпринять он ничего не успевает из-за звонка на следующий урок. Целенаправленно пропустив всё мимо ушей, Джисон со звонком выбегает из класса и лишь на свежем воздухе становится легче дышать. Слух касаются шелест опавших листьев, холодный ветер пробирается под кожу. Наконец-то. — Жду тебя вечером. — Ох, думаю не смогу. Дела, — театрально прикладывает руку к голове Ян и вздыхает, приближаясь спиной к светофору. — Я твои дела, Чонин. Чонин собирает у переносицы брови и разворачивается к светофору.

[15:25]

@jeonginnie: :\

@hanjisung: (

@jeonginnie: -_-

***

Джисону ещё десять минут назад распластавшемуся на диване, пришлось поменять свое положение, но, должен он признать, стало ни чуть не хуже, а даже лучше. Он лежал на коленях Чонина и иногда подавал ему попкорн, под какое-то абсурдное шоу по телевизору. — Мне правда было неприятно, когда ты в последний момент отменил наши планы, ради Феликса.. Я почувствовал, что меня предали, — Чонин смотрит на него сверху вниз. Даже с приемами ненасильственнго общения, подсмотренными в блоге одного психолога, он почти уверен, что Хану все равно, ведь Ян его уже практически простил. — Джисон, тебе нравится Феликс? — Что? — приподнимается Хан и чуть позже тише добавляет, — в другом было дело… — Чонин на его слова кивает и облакачивается на спинку дивана, продолжая выпытывать из Хана подробности. — Слушай, я признаю, что неправильно поступил. Если бы я только знал, что тебя это так заденет.. — произносит он и, выровнив уровень их глаз, переставляет на спинку дивана локоть. Между их лицами оставалось совсем небольшое расстояние. Чонин бы с удовольствием сейчас замахнулся на него подушкой, но было немного не до этого. Джисон так умело уходил от тем. Чонин так и не добрался до сути. — Должен признать, ты очень милый, когда обижен. — О, будешь меня теперь чаще обижать? — показательно дует губы Чонин. — Нет, конечно, — лохматит он темные волосы. — В своем обычном настроении, ты в разы милее. Чонин закатывает глаза и падает на подушку. Смирившись с тем, что ему не докопаться до сути, он закрывает глаза. Но приходится тут же прийти снова в себя. По всему телу проходят мурашки, когда он чувствует, как Джисон кладет на его колени подбородок и обвивает их руками. — Хан Джи... — не успевает договорить Чонин, как Джисон начинает раскачивать его за колени из стороны в сторону. — Ян Чо-нин, — проговаривает он по слогам, — ты же знаешь, что дороже мне всех на све-те. — Слезь. — Нет, — отвечает Хан и в какой-то момент, завалившись на одну сторону, утягивает за собой на пол. Чонин ударяется головой и, решив приглушить боль местью, нависает сверху и начинает его щекотать. Смех Джисона звонкий, заразительный и в какой-то степени забавный, если так вообще можно описать смех. Но такой он и был. Чонин, не сдержавшись, начинает смеяться сам, в то время как Джисон, побоявшись новой атаки, наваливается на него сверху. — Я победил, — говорит он, поставив по две стороны от его головы руки. До лица Чонина считанные сантиметры и именно сегодня это ощущалось по-другому, как то, что можно преодолеть. Щеки Чонина покрылись румянцем и их сбивчивое дыхание сливалось в унисон, начиная постепенно приходить в норму. — В твоих мечтах, Сони. — Ты ведь обездвижен, а не я, — самодовольно заявляет Джисон. — А ты уверен? — говорит Чонин и, показывая свое превосходство, тянется свободной рукой к его левому боку. Джисон, как током ударившись, отползает от него. Сложившись калачиком, прижимает ноги к животу. — Ладно-ладно, ты победил. — Отлично, тогда ты идёшь заваривать чай, — заявляет Чонин и, перевернувшись на живот, тыкает ему в щеку. Джисон тяжело вздыхает, но все же поднимается.

Thank my stars

You gave my heart a home

Травы в чайнике медленно опускаются на дно, вбирая в себя кипяток, а дольки засушенного апельсина наоборот остаются на поверхности. Пар из заварника струится под потолком. Но все умиротворение, тишину и идилию на пару с чайником, внутри которого причудливые кусочки засушенных фруктов никак не могли успокоиться, нарушает один и тот же вопрос, одни и те же мысли. И все они касаются Чонина. С ним было всегда так тепло и комфортно. Джисон с трудом представлял какого бы ему было без него. Он слишком привык. Привык знать практически все о том, что будет завтра и видеть там Чонина. Джисону с каждым разом хотелось его все больше упаковать в какой-нибудь плед, дать в руки кружку чая, рассыпать по всему лицу тёплые и нежные поцелуи. Джисон слишком к нему привязался и дружбой давно это перестал считать. Чонин слишком манящий. Его неловкость, старание подыграть и тактильность, что просыпалась под вечер, разжигали в сердце Хана пожар. Чонин входит на кухню и падает на стул. Уставший, с беспорядком в волосах. Джисон, с трудом сдержавшись от каких-либо высказываний, тянется за кружками. После лишённых смысла разговоров за чаем, они идут в ванну. — Что это? — косится на зубную щётку Хана Чонин. — Ты серьёзно не пользовался такой? — с неприкрикрытой усмешкой спрашивает он. — У меня всегда была электрическая, — продолжая разглядывать совершенно обычную и невзрачную в руках друга, произносит Чонин. Джисон, усмехнувшись, выдавливает пасту со вкусом зелёного чая, сначала Чонину, потом себе. Иногда он просто поражался воспитанием в семье Ян. Они казались идеальными, хотели казаться. И от того было тошно. Выглаженные рубашки Чонина, электрические зубные щётки, всяческие запреты на то куда, к кому, с кем и во сколько. Больших усилий стоило маме Хана убедить родителей Чонина и его тётю в безопасности их ночевки. Джисон растирает по рукам пенку для умывания и мажет по носу Чонина, пока тот со всей сосредоточенностью убирал в футляр щётку. Джисон сжимает в мыльных руках его щеки и приближается к его лицу. Чонин поднимает взгляд и встречается с глазами Джисона. — Это что? — усмехнувшись, спрашивает Чонин. — Пенка для умывания, — отвечает Хан и отстраняется. Чонин с намыленными щеками тянется к тому же тюбику и выдавливает на руки. Круговыми движениями он мылит её по щекам Джисона, у которого они мгновенно загораются. Чонин в просторной футболке и в шортах. Такой домашний и мягкий. Чёлка задралась немного вверх из-за небольшого количества пены на ней. Джисон борется с огромным желанием. Даже желаниями. Когда Чонин оказывался рядом их становилось больше в разы. Они оба разворачиваются к раковине так что локти и бедра были плотно прижаты друг к другу и терлись при каждом движении. — Подвинься, — шипит Чонин. — Да куда-а, — уняв дрожь, восклицает в своей обычной манере Джисон. Чонин был так близко.. можно было бы спокойно обнять его со спины и поцеловать куда-нибудь в шею… В мыслях Хана творился хаос. Концентрация его желаний давно перестала вмещаться в эту тесную ванну. Как пены на лице не остаётся они оба все мокрые отходят от раковины. Невыносимо быть так близко, думает Хан и выходит из этой душной комнаты, но не из омута и наваждений. В расправленной кровати они включают дораму, две серии которой пропустили из-за учёбы. Но Хан уверен, что пропустит и сейчас, но по другой причине. Его рука покоилась на плече Чонина, темные волосы щекотали шею. Они довольно часто лежали так, но не так уж и часто Джисон думал о том какого это целовать Чонина. Он был к его лицу так невыносимо близко просто тысячи раз и каждый раз что-то останавливало. Он не мог решится, пока собственные мысли и чувства, которым не было предела, просто кричали и уносили его слишком далеко от реальности. Что было бы если бы мы сразу начали встречаться? Какого это пропускать его волосы через пальцы, касаться губами открытых участков кожи. Ловить улыбки и окончательно потеряться в его лисьих глазах. Какого это шептать ему откровенные слова любви, повторять какой он прекрасный, красивый. Какого это быть любимым Чонином. Совсем нечасто Джисон думал об этом. Тем более когда Чонин лежал рядом с ним. — Джисон. Хан вздрагивает из-за неожиданности и напрягается. — Тебе никто сейчас не нравится? Хан отрицательно вертит головой. Разве можно чувства к Чонину описать простым, непримечательным нравится. Он готов подарить этому фенеку вселенную. — Пообещай мне тогда, что первому расскажешь, когда это случится. Джисон улыбается, но совсем не от великой радости. — Ты до сих пор обижаешься? — спрашивает он, сквозь реплики актёров и мелодию, что играет на протяжении всей серии и разворачивается лицом к Чонину. — Нет.. просто.. — Просто что? — Ты знаешь… Феликс — осеняет Джисона. — Он мне ни в коем разе не нравится... я тогда так спонтанно отменил наши планы, потому что... — говорит Хан под внимательный взгляд, — Ликс пообещал познакомить со своим братом. Он очень крутой композитор, сам пишет музыку, аранжировку. Порой мне кажется я теряю голову, когда речь заходит о музыке… — Хан Джисон, — вздыхает Чонин и запрокидывает голову к потолку, — почему ты мне не рассказал раньше. Это же так круто. Хан пожимает плечами и касается носом открывшейся шеи. Чонин, мгновенно реагируя, сгибается пополам и ударяет его живот. — А щеки-то покраснели, — через смех дразнит его Хан и отползает. — Раздражаешь, — шипит Чонин и замахивается в него подушкой. ... я теряю голову, когда речь заходит о музыке и когда я смотрю на тебя

***

Пустой физкультурный класс с одним стулом посередине. Из окна белый свет падал на пол и колонны. О чем думали учителя, когда доверили им отнести мячи? — О, всегда мечтал это попробовать, — подходит Джисон к стулу, но останавливается в шаге от него. — Чонин, иди сюда. Ян отрывается от стены и его тут же хватают за руку. Джисон встаёт на стул, опирается одной ногой на его спинку, перенеся таким образом вес вперед. Чонин, не успев толком осознать, что происходит, сжимает руку Хана и зажмуривается от громкого звука. Стул оказывается на полу, а взбудораженный Джисон поднимает их сцепленные руки к потолку. — Кла-аасс! Как в мюзиклах. — Ага, не хватает только заунывной песни про твою несправедливую жизнь или неразделенную любовь. — Точно, — смеётся он и поднимает стул с пола. — Кем бы ты был в подростковом мюзикле? — Лучшим другом главного героя, я полагаю. — Что? Не-ет. Ты себя недооцениваешь, — Хан садится и складывает руки на спинку стула. — Тебе бы принадлежала, знаешь типо, вторая сюжетная линия. Чонин хмурится, вряд ли. — Сюжетные линии зачастую поделены между двумя людьми, которые определенно сойдутся в конце. — Ты прав, — вздыхает Джисон. Песня Хана была бы о неразделенной любви. Но они, к сожалению или к счастью, не в мюзикле, а значит и не все потеряно. Ни сценария, ни музыки на заднем плане. Все зависит от него самого. — А ты не хочешь попробовать? — встаёт со стула Джисон. — Нет, — мотает головой Чонин и отвлекается на уведомление в телефоне, но не успевает его даже открыть, как оказывается в коридоре за руку с Джисоном. И почему-то с этого момента Хан довольно часто стал брать его за руку. В толпе, когда до урока остаётся 3 минуты, а они в противоположном крыле, перед тем как разойтись у остановки и просто сидя на подоконнике на перемене. Но всё что делал Хан или только начинал было так привычно и обыденно. Вскоре становилось неотъемлемым и любимым. Чонину порой казалось, что ему нравится в Джисоне всё. Даже когда он жуть как бесил Чонина он продолжал ему нравиться. И вроде когда подобное происходит люди смело называют это любовью. Но Чонин точно не знал и не хотел строить вокруг себя ожидания и ответные чувства. Ведь он отчасти боялся этого. Первая любовь. Неужели она выглядит так? В лице Джисона. Такая шумная, спонтанная, надоедливая, но в то же время милая и утешительная. Для Чонина эти чувства как настоящее происшествие, с которым он имеет дело. Ничего не понятно, все запутано и посередине он — Джисон — настоящий антогонист, всё из-за него с ног на голову и перевернулось. Чувства просыпались постепенно, может и незаметно для него самого. Просто в один день он не мог отделаться от мысли, что хотел бы поцеловать Джисона. В другой день на совместной физкультуре он впервые увидел Хана без футболки и подвис. Кожа Джисона. Чуть смуглая, как он уверен, теплая. Широкая спина, усыпанная родинками, узкая талия. Чонин плыл. Он не был особо тактильным, но в тот самый момент хотел бы обнять его со спины. Хотел бы прикоснуться и жить в этих ощущениях дальше. Иррациональные, ничем необоснованные чувства. Чонин просто не знал как с ними справиться.

***

Приглушенный свет и относительно тихо. В крыле иностранных языков было так всегда. Чонин сидел на лавочке рядом с медпунктом и напротив кабинета английского. От части потому что тут всегда было спокойно и никто не мешал ну и потому что Джисон куда-то делся после звонка. Он говорил, что куда-то там ему надо, но в унисон с учителем, поэтому Чонин не расслышал. Учителя кстати тоже. Придётся спрашивать домашнее задание у Сынхи. Чонин, повторяя даты и термины по истории в тысячный раз, отвлекается на чьи-то шаги. — Джисон? Почему ты был в медпункте..? Хан останавливается и хотел было назвать реальную, но совершенно неинтересную причину — отдавал согласие на прививку. Но передумал. — Я был у врача, Чонин, — начинает он драматично, — он сказал у меня недостаток поцелуев. Если ты не поцелуешь меня в течение 24 часов... я могу умереть, — Джисон делает шаг вперёд и виснет у Чонина на шее. — Дурак, — ударяет он в живот. — Реальность путаешь с желаниями? Хан, не обращая на это внимания, выпрямляется и, сохраняя болезненный вид, держится за живот. Чонин знал, что удар был совсем слабым, но такой жалобный вид и быстрая смена его настроения, подталкивала на безрассудство. Чонин, предварительно оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого в этой части школы как и всегда нет, целует свою ладонь и прижимает к щеке Джисона. — Ян Чонин, что вы такое творите! — говорит он совсем тихо, приложив руку к той же щеке. — Быстро отбывать наказание у учительской. Чонин смеётся, заметив румянец на щеках. — Нет-нет, это ты у нас спец стоять у учительской.

***

Выпускной класс заканчивался экзаменами. Всю весну они собирались в комнате Джисона. Что-то конспектируя, что-то зубря, доводя знания и тесты из сборников до идеала. Хан, чуть ли не засыпая под каждый вечер в учебнике, понимает, что если бы не Ян он бы давно дочитал второй том башни бога, а не дошел бы до блока право в учебнике по обществознанию. Их подготовки были изнуряющие, долгие, но эффективные. Джисон не станет отрицать две вещи: Чонин намного работоспособнее его и следовательно из первого — в отличие от него, он до жути уставал каждый раз. Причина по которой он все ещё не иссяк и не выгорел была в Чонине. В его привычках забирать у Хана ручку, когда он что-то ему объяснял, в его "о, а ты молодец, Сони". Как это обычно бывает Джисон предлагает Чонину переночевать. Тот соглашается. Но что было необычно так это Джисон, переступивший невидимую черту — перелезвший на его половину кровати. — Хан.. — отодвигается Чонин. — М? — устроившись на чужой подушке, он тянет его за плечи на себя. — Тебе до сих пор никто не нравится? — Мне никто не нравится, — поддевает Джисон его кончик носа своим. — Думаю я просто хочу тебя поцеловать и разойдемся на этом. Чонин, хмурит брови, но все же поддаётся течению, что несёт его под властью усталости, жажды нежности и может чего-то большего. — Ага, еще чего.. куда ты от меня денешься. Джисон, приближаясь к лицу напротив, убирает с глаз тёмные прядки. — Я пошутил. На самом деле... мне кажется моя странствующая душа наконец нашла родственную и вместе с тем любовь. Чонин приподнимает уголки губ и опускает взгляд. — Всегда мечтал встречаться с музыкантом. Джисон касается губ Чонина своими и, преследуя мысль, что можно быть как-то ещё ближе, граничащую с идеей слиться во что-то одно, переплетает их ноги между собой. Тёплые ладони скользят по талии, футболка Хана, задравшись, начинала мешать. Они, приостановив весь пыл, садятся на кровать. — Насколько это было очевидно, — шепчет Джисон смотря в лисьи глаза. — Что именно? — Что я влюблён в тебя. — Ни капли, если честно, — смеётся Чонин и льнет к его плечу. — Я так привык к твоим двусмысленным фразам. Думал, что такая манера общения у тебя. Джисон смеётся и треплет тёмные волосы. — Кажется я сам себе копал яму.. а что насчёт тебя? Когда ты... — В старшей школе. Не было какого-то определённого дня, просто.. — Просто что? — мурчит Хан и целует его в щеку. — Не-ет, это неловко.. — закрывает он лицо руками, краснея ещё больше. — Чонин, хочешь услышать что-то и правда неловкое… Я буквально представлял поцелуи с тобой. — Что, — отстраняется Чонин от его плеча, — я тоже. Джисон приподнимает брови от удивления, хоть и не самого большого. У него с недавних пор начала закрадываться мысль, что его чувства взаимны. От каждого трепетного касания внутренности содрагаются. Чонин, улыбаясь вместе с ним в очередной поцелуй, ластится как кот, вызывая у Хана табун мурашек. Казалось, что комната была в катастрофическом недостатке кислорода на них двоих. Джисон стягивает с него футболку, скользит по бледной коже и рассыпает по ключицам поцелуи, пока Чонин блуждал руками по его спине. Кожа, что соприкасалась представляла из себя накаленные проводы. Ещё чуть-чуть и произойдет разряд. Желание подгоняемое первой влюбленностью витало в комнате. Свет от лампы падал на исписанные тетради, карточки для запоминания и учебники. Подсвечивал черты лица. «Определённо лучше, чем я представлял» — думает Джисон и утягивает его на свою сторону кровати. Они лежат так бесконечно долго иногда прерываясь на поцелуи. Чонин водил носом по загорелой коже, щекотал её отросшей челкой, совсем тихо посмеивался, когда Джисон целовал в кончик носа. — Чонин. — М? — Ты такой красивый, — произносит Хан, водя по его плечу, — представить себе не можешь насколько. — Не могу сказать о тебе того же, — шепчет Чонин и улыбается. Джисон дует губы и закидывает ногу на Чонина. — Имей в виду, я бы хотел услышать и от тебя что-то. Чонин прикрывает глаза и переплетает их пальцы между собой. — Не думал, что смогу чувствовать столько всего по отношению к кому-то. Джисон треплет его тёмные волосы и снова целует кончик носа.

***

— Почему над нами что-то шумит? У вас открыт проход на крышу? — спросонья бормочет недовольно Чонин и трёт глаза. — Не все в воскресенье отлеживаются в кровати. Кто-то и работает, Чонин. — Кто работает на крыше? — Трубочист и звездочет. — Вдвоём на пару? — смеётся он и переворачивается со спины на бок, всматриваясь в профиль Джисона и, когда это перестаёт быть настолько интересным, разворачивается к окну. Со спины неожиданно прижимается Хан. — Джисон, — шипит Чонин и отодвинувшимь от него, поднимается с кровати. — Что-то не так? Чонин надевает спортивные штаны и выходит из комнаты. А Джисона с облаков опускает на землю. Ну да, как он мог забыть. Чтобы Чонин был не против касаний и не превращался в колючего ёжика он должен быть уставшим и измотанным. Вроде так оно работало, потому что по утрам он был довольно холоден. По коридору разносится милая беседа Чонина с его мамой. — ...это правда, если бы не ты, Сони бы просто не спал три дня перед экзаменами, готовясь к каждому. Чонин кивает. Все это понимали. — О, доброе утро, — говорит мисс Хан слишком радостно только вошедшему. — Доброе, — бормочет Джисон, заваривая себе кофе и заливая хлопья молоком. — А ты куда надумал поступать, Чонин? — На журфак. — О, это здорово. Думаю, тебе это очень подходит. Чонин ей улыбается и отпивает из кружки чай. Сложно было сказать подходит, не подходит. Чонин просто выбрал более менее понравившийся факультет в университете, в который собирался поступать Джисон. Он пока не знал кем хотел быть. Мечты родителей о сыне враче, сразу летели в канаву, потому что Чонин перестал понимать химию после диктанта на химические элементы. Поступать в юрфак он отказался из принципа. Быть по мечтам родителей судьёй — решать судьбы людей и в принципе быть очень решительным, ответственным — было Чонину не по душе, одна мысль вызывала тревогу, он бы просто не смог. Журналистика оказалась более подходящей, звучала живее и интереснее. Но не для родителей, конечно же. «И где ты потом будешь? В старом офисе, сгорбившись у компьютера, так и проведёшь всю оставшуюся жизнь. Этих журналистов пруд пруди...» Если бы не Джисон и его поддержка, Чонин ни в жизни не смог бы им возразить. — Тебе ведь нравится литература, да? — Да, — кивает Чонин. Рядом садится Хан, ставит на стол чашку с хлопьями и кофе, совершенно невзначай проводит по колену Чонина, на что тот чуть не прыскает со смеху. Стол-то стеклянный. — Джисон, у тебя на столе моя тетрадка осталась, помнишь с такой прозрачной обложкой? Хан собирает брови к переносице, но вскоре до него доходит. Он аккуратно поднимает руки на стол и начинает есть свой завтрак. Чонин может прочитать по его губам, сорвавшееся разочарование. «Дьявол» — Джисон, не ругайся, — укоризненным тоном говорит мисс Хан, кажется, ничего не заметив.

***

Нервный июнь и половина июля. Пустые кружки от кофе, заявления в вузы разбросанные по столу. Единственная пишущая ручка оставалась на своём законом месте. Если затеряется, считай у тебя нет будущего. Чонину с одной стороны было по душе такое время. Они каждый день были чем-то заняты: вместе ездили на день открытых дверей, ездили печатать документы и заявления. День был расписан и это держало Чонина на плаву, в каком-то особенном комфорте. Он любил это время еще потому что мог побыть вне дома — вне укоризненного взгляда тёти и вне видеозвонков родителей, вне эмоционального давления от них же. — Ну значит нужно менять что-то в себе. Твой характер... он такой мягкий. Ты ведь должен будешь бороться за каждое интервью, какой из тебя журналист? Ты когда вопросы будешь задавать никто не разберёт на корейском ты или на японском разговариваешь. Ну куда тебе? Ты слишком тихий. Тебя тянет в литературу, потому что учитель хвалила? Так это просто потому что ты единственный отвечал. Спасибо за обесценивание, мам. Когда Джисон одним вечером зовёт к себе, Чонин бросает все дела и с радостью бежит к нему. Пожалуй, Джисон и расписанные по минутам дни были его комфортом и безопасной зоной. — Как это в кино принято, по непонятным причинам, последние дни своей жизни из-за неизличимой болезни герой проживает на максимум. На 180 меняет свою жизнь, путешествует. — А тут наоборот.. — Да, тут же показана очень.. мрачная? Или даже более реалистичная картина. — Ага, — кивает Чонин. Комнату освещал слабый свет компьютера. От закончавшейся дорамы до сих пор доносилась негромкая мелодия, на экране мелькали титры. — Она прожила последние 10 лет так просто… меня тоже это впечатлило. Вообще, — Чонин падает на подушку и с восхищением продолжает, — мне кажется японский кинематограф вышел за рамки эстетичного. Это слишком прекрасно. Сакура, кадры под плёнку… Хан закрывает компьютер и ложится рядом с Чонином на подушку. — Что бы ты делал если бы тебе осталось жить последние 10 лет? — Мм.. наверное то же самое, что и главная героиня. Не рассказывал бы никому, ни в кого не влюблялся. — Почему? Это все-таки жизнь.. пусть и короче, чем у других.. зачем ставить какие-то рамки? — Джисон, ну а кого будет человеку, с которым вы встречались? — Это не моя и не его вина. — Да, но.. все равно как-то не очень, — говорит Чонин и переворачивается на бок. Хан делает то же самое. Развернувшись к нему лицом он продвигается чуть вперёд и убирает с глаз прядку темных волос. — Ты сегодня останешься у меня? Он кивает, смотря куда-то вниз. — Чонин посмотри на меня, — чуть тише говорит Джисон. Если Чонин не поднимал взгляд в течение нескольких секунд это означало, что он чем-то расстроен или озадачен. Чонин просто не мог это долго скрывать, по крайней мере, рядом с Джисоном. Просто в один момент он менялся в настроении, будто снова окунувшись в то состояние на грани истерики, будто снова оказывается на краю пропасти. Хан не понимал с чем это связано, но был рад, что он даёт волю своим эмоциям хоть иногда и при нем. — Малыш, — так же шёпотом говорит Хан и придвигаясь ещё ближе, обнимает его за плечи. — Джисон.. давай как-то определим нашим отношения попозже. Просто сейчас, так много всего.. я не хочу все испортить, как то расстраивать тебя или рушить то, что есть. Джисон кивает и чуть отстраняется от него. — Тогда просто скажешь как будешь готов? Чонин мычит что-то неразборчивое и утыкается носом в его плечо. За спиной послышались всхлипы, плечо футболки скоро станет мокрым от слез, но Джисону это не было особо важно. Его волновали сейчас только родители Чонина. Какого черта они опять его доводят? — Чонин, — начинает Хан и проводит ладонью по его спине, — ты такой замечательный, ты ведь это знаешь? Ты такой сильный и я.. если честно, не встречал людей целеустремленней тебя. Ты так усердно учился весь этот год и… Джисон привык. Привык говорить то, что обычно говорят родители. Привык вселять в Чонина уверенность и напоминать ему о том, что все не напрасно, что всё, что он делает — правильно. Даже если правильности как таковой не существует, для Чонина она очень важна. Для Джисона в таком случае тем более. — Может съедемся до начала универа? — спрашивает Хан, к тому времени как Чонин успокоился и они начали разбирать кровать. Вопрос может показаться спонтанным, но Джисон долго это обдумывал и даже смотрел варианты жилья. Просто подходящего момента все не было, а конец лета приближался. — Ты правда хочешь? — неуверенно спрашивает Чонин, расправляя кровать. — Ну.. да. Чонин, ты же так часто у меня ночуешь. Если мы съедемся будет почти то же самое. И ты ведь, не собирался жить с тётей. Чонин садится на кровать. Хан был уверен, что в его голове творился как минимум хаос, как минимум мозговой штурм. — Я ни в коем случае не тороплю тебя и наши отношения.. просто в общежитие я не собирался подавать документы, а снимать квартиру одному.. как-то.. — Я согласен, — набрасывается на него с объятиями Чонин и заваливает на противоположную сторону кровати. А у Джисона внутри все до боли приятно сжалось. Он чувствовал себя так будто Чонин ему на предложение руки и сердца ответил, а не на сожительство. Как сказал бы Чонин, он опять путал реальность с желаниями. И даже если так, Хан поделать с собой ничего не мог. Слишком заманчиво. Слишком желанно. Потому что реальность как и всегда бьёт с новой силой. Потому что в реальности все становилось только хуже. На крыше школы их рубашки с одинаковым логотипом и одинаковые тёмные волосы раздувал холодный ветер. Чонин плакал навзрыд. Он запинался в словах, пытался стирать рукавом рубашки бесконечные слезы. Джисон прижимает его к себе и проводит по спине. Пытаясь успокоить, кладёт ладони на его лицо и большими пальцами стирает скатывающиеся по лицу слезы. Вчера Чонину позвонили родители и сказали срочно ехать домой в Пусан. Болезнь отца всё прогрессировала, а брат уехал на стажировку в другую страну. Билет ему взяли на завтра. Чонин боялся к какому решению придут родители, боялся, что его не отпустят обратно в Сеул, боялся, что поступить в этом году он просто не сможет. Боялся за то как бы не рухнуло всё то, что они успели создать с Джисоном. Он не хотел всё омрачать своей нерешительстью, своим подвешенным состоянием. Но в итоге все срубается на корню из-за него же. Впереди все туманно, хотя еще вчера было распланированно. Джисон, продолжая, утирать все переживания с его лица, шепотом как мантру повторял, что все будет хорошо. Со стороны лестницы слышится копошение и чьи-то быстрые шаги. Джисон грустно улыбается. Его уносит в то воспоминание, когда он в сентебре, увидел похожую картину, похожие первые чувства и сожаление в глазах обоих, разрушенные мечты. В голове мелькает мысль: «Вот как выглядит первая любовь»