Плацкарт по-фатуйски

      – Чайльд, ну реально, дай слезть, а, я жрать хочу! – Скарамучча свешивался в проход с боковой полки плацкарта, хмуря брови и стреляя воображаемыми молниями из глаз в своего соседа. Тот благополучно растянулся внизу на расправленной постели и лежал, положив руки под голову, с таким удовольствием на лице, как будто был на пляже под июльским солнцем, а не в старом вагоне плацкарта на дешевых боковых местах с душным застоявшимся воздухом. Проветривать было нельзя – по соседству с ними в четырехместном отсеке ехала милая пожилая леди, которая однажды пожаловалась на сквозняк.       – Что? Какая-то мышка пищит с верхней полки? Не слышууу, – протянул Тарталья, манерно дуя губки и растягивая гласные на какой-то свой нелепо обворожительный манер.       – Ты щас огребешь, рыжий.       – Молодые люди, не могли бы вы не выражаться, тут дети! – громко шикнула на них дама средних лет, что ехала напротив бабулечки. Ее «детьми» были двое подростков-близнецов лет по двенадцать, которые приняли в начале поездки Скарамуччу за своего сверстника из-за маленького роста, но он объяснил им, насколько мог культурно при женщинах, что ему, вообще-то девятнадцать.       – Простите нас, – очаровательно улыбнулся даме Чайльд и присел на постели.       И вовремя – еще пара секунд промедления и пятка девятнадцатилетнего соседа, который все же решил слезть, не дожидаясь согласия, использовала бы его красивое лицо как ступеньку. Не очень-то приятно.       – Сворачивай свой матрас и доставай стол, я жрать хочу, – ловко спустившись на пол прохода и обув свои фиолетовые тапки-вьетнамки, бескомпромиссно бросил Скарамучча, складывая руки.       – Ты же ел недавно, а уже дело к ночи, вредно, мой дорогой друг.       – Ой, кончай ты эту показуху, Чайльд, – отмахнулся от него раздраженно брюнет, – я не старик как ты, а молодой здоровый организм, который требует много еды. Сворачивайся давай!       – Не молодой организм ты, а пизд... пионер еще, ахахаха! – сдержал свой порыв Тарталья, обворожительно улыбаясь дамам по соседству. В отличии от Скарамуччи, он все еще пекся о своем имидже в этом вагоне, уважая мнение других о приемлемом и не приемлемом поведении в поезде. Как бы порой не хотелось нарушить запрет на мат.       – Че сказал? – завелся брюнет, но Чайльд зыркнул на него без эмоций, поднялся на ноги и скрутил-таки свой матрас в рулет, отставляя в бок. Поднял столик и уселся, подпирая рукой подбородок, на край своего кресла, что не был занят свернутым матрасом.       Скарамучча хмыкнул, присел на корточки и принялся рыться в пакете с провиантом.       – Опять будешь заваривать свою «бпшку»? – без интереса протянул Чайльд, борясь с желанием пнуть, чисто дружески, конечно, своего нерадивого соседа по голени, пока тот был внизу.       – А че, завидуешь? – ухмыльнулся тот, выуживая пластиковую коробочку с лапшой, задорно оповещающей едоков большой надписью посередине, что их трапеза обещала быть острой.       – Еще чего. Я не такой ммм... юный, как ты, поэтому мой желудок не переваривает подобную химию.       – А пирожки со станции переваривает? Ты хоть знаешь из чего ваще их та бабка напекла?       – Вкусные пирожки, и та бабушка была очень милой, – обиженно протянул Чайльд, – совсем как моя. Скучаю по бабушке.       – Только не очередной рассказ о родственниках, – бросил, закатывая глаза, брюнет, разорвал пластик на упаковке, открыл крышку и стремительно ретировался к чану с кипятком.       – Пф, – хохотнул в кулак Тарталья и с улыбкой проводил его невысокий силуэт, удаляющийся по освещенному проходу, чуть покачивающийся от движения поезда.       Ехали они уже почти полтора дня, загрузившись на станции одного отдаленного регионального городка вчера в шесть, и приехать должны были завтра вечером. Чайльду было не привыкать к командировкам, куда его, как самого красноречивого сотрудника организации частенько отправляла босс. Но вот со Скарамуччей – новым перспективным юнцом, что извел его за эту неделю крайне ловко, он ездил впервые. Все Царица: выделив дерзкого и, Тарталья не отрицал, способного мальчишку из всех новичков, приставила его к нему и попросила (приказала) обучать искусству общения, то, в чем тот был действительно плох. Ему, конечно, лестно быть учителем, вот только Скарамучча делал все как считал нужным и в грош его слова не ставил, не собираясь менять свою манеру общения. В общем, был не обучаем. Хотя Тарталья, скрепя сердце, опять же не отрицал того, что паренек обладал отличным умом, не смотря на возраст, и зоркой смекалкой.       – Двинься, – бросил Скарамучча, ставя на их столик пышущую паром пластиковую коробочку с лапшой, и подул на ошпаренные пальцы. Закрыл крышкой тару и бухнулся на свободное сиденье. Чайльд так и не понял куда ему надо было двинуться.       – Молодые люди, нужно питаться хорошо, ваши эти дошираки очень вредны для желудка! Сколько раз своим сыновьям говорила не брать с собой эту гадость, так они все равно чипсов своих набрали!       – Ну маааам! – раздалось с верхних полок дружное, на что женщина недовольно отмахнулась.       – Лучше яблоки поешьте, вот, свои, из сада везем, возьмите!       – Спасибо, мадам, – вежливо протянул Тарталья и принял из рук зарумянившейся женщины зелененькое яблочко, – я тоже говорил своему соседу питаться полезной пищей, но он меня не слушает...       – Кончай батю из себя строить, Чайльд, – встрял Скарамучча, стряхивая тапок с ноги и устраивая ногу на сиденье, – не переживайте, теть, мне с этого ниче не сделается.       Женщина неодобрительно на него посмотрела, но отвечать не стала, подбирая начатый романчик в мягкой обложке и углубляясь в чтение. Бабуля, сидящая напротив нее, задумчиво молчала вот уже продолжительное время, поглядывая то на проход, то на своих соседей, отвечая безразличием на улыбку Чайльда, когда их взгляды пересекались. Все ее вещи были убраны, матрас отсутствовал, видимо собиралась выходить на ближайшей станции. Он думал, что она так и не заговорит с ними, исключая жалоб на сквозняк, но та, к неожиданности, зашевелилась, пошарила рукой в сумке, стоящей рядом на сиденье, и достала пышный пряник с узором в виде петушка и белой корочкой глазури сверху.       – Очень уж ты, милок, моего внучка напоминаешь, – прокряхтела она, – волосы такие же черные, под горшок стриженные.       – Че?.. – оторвался от гипноза заваривающейся коробки лапши Скарамучча.       – На, милок, покушай пряничек тульский, а то худющий какой, кожа да кости.       – Эм, ну, спасибо, бабуль.       – Кушай, кушай.       Под несколько ревнивый взгляд Чайльда Скарамучча принял угощение и положил на стол. Пряник, правда, выглядел аппетитным, напоминал домашний, ручной лепки, попробовать хотелось очень. Но брюнет всем своим видом показал, что делиться не собирается. Тарталья решил попробовать очаровать старушку своими методами, может быть тоже угостит.       – А какой у вас внук? Хороший парень? – с любопытством поинтересовался он.       – Чегось? Внучок то мой? Хороший, правда дома постоянно сидит, эти ваши... мультики смотрит.       – Мой тоже мультики смотрит, – с усмешкой добавил Чайльд, протягивая руку через столик, чтобы потрепать по макушке соседа, но тут же получил по запястью крепким шлепком, – это нормально в их возрасте.       – Так вы все же его отец? – встряла в разговор женщина, отвлекаясь от книги, – но вы так молодо выглядите!       – Это я так шучу, – улыбнулся Чайльд, – я еще не такой старый, мне всего двадцать пять!       – Деверь мой в двадцать пять в тюрьму сел, – прошамкала бабуля, глядя в окно, – тоже рыжий был.       Больше пожилая леди ничего не добавила, и Тарталья, под приглушенный гадкий хохот Скарамуччи, принявшегося за свою острую лапшу, понял, что пряника он так и не получит.              За окном совсем потемнело, стекла расчертили полосочки дождя, но несмотря на это в вагоне никто спать не собирался. Неугомонные сыновья их соседки, весь вечер игравшие в планшет на второй полке, совсем расшумелись в отсутствии матери, Чайльда это уже начало порядком утомлять. Скарамучча, покончивший с сильно пахнущей приправами лапшой, с довольным видом откусывал голову узорчатого петушка на прянике и освобождать нижнюю полку явно не собирался. Тарталья устало вздохнул и уставился на соседа. Хотелось с кем-нибудь поговорить.       – Пойдем покурим в тамбур? – предложил он, незамедлительно добавив чуть тише, – работу обсудим.       – Ну лан, – согласился Скарамучча, спрятал остатки выпечки в свой пакет с едой, вытирая руки о шорты.       На ходу натягивая прихваченную с собой олимпийку и уворачиваясь от торчащих с полок ног, он двинулся за соседом по узкому проходу к двери, подсвеченной электрической лампочкой. Милая проводница в своем отдельном купе разговаривала с их соседкой, теперь стало ясно куда та ушла. Перед санузлом собралась очередь из желающих умыться, они с трудом протиснулись мимо нее. За дверью в тамбур было значительно холоднее, чем в вагоне, Скарамучча поежился, застегивая олимпийку до подбородка. Чайльд же с удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух. Им повезло, закуток тамбура никем не был занят, они встали у небольшого окошка, прислоняясь к стенке, глядя на стремительно пролетающие мимо столбы и палки темных деревьев.       – Ну, о чем ты... – не успел закончить фразу брюнет, как дверь, через которую они только что вошли, шумно открылась, и в тамбур забежали их знакомые двенадцатилетние мальчишки, заговорщически улыбаясь.       – Сигаретки не найдется? – спросил один из них, подражая взрослому, нелепой развязной походкой подбираясь ближе. Скарамучча смешливо фыркнул, приподнимая голову, стараясь казаться выше.       – Не курим, и вам не советуем, – миролюбиво отозвался Чайльд, оглядывая детей с нечитаемой улыбкой.       – Ну вы же сказали, что курить пошли! – возмутился второй мальчишка, подступая к брату, – дайте, у вас же есть!       – Не курить мы пошли, а отдохнуть от вашего ора, – посерьезнел Тарталья, тень упала на его лицо, отчего он стал выглядеть угрожающе, – еще раз повторяю, не курим и вам не...       – Валите отсюда, шпана, иначе матери вашей расскажу, пиздюлей надает, – закончил Скарамучча и с ухмылкой воззрился на детей.       Те нахмурились, хотели будто что-то ответить, но так и не открыв рта, развернулись и выбежали из тамбура, хлопнув тяжелой дверью.       – «Не курим и вам не советуем», ты как дед, – усмехнулся брюнет, поворачиваясь к соседу, – их припугнуть разок, да дело с концом.       – Богатый опыт прошлого? Мама била тапком за сигареты?       – Я в детдоме рос до тринадцати, завались Тарталья, – отчеканил он жестко. Атмосфера в миг стала осязаемо напряженной.       – Оу, не знал, – Чайльд отвел взгляд и прочистил горло, – ты вроде что-то говорил о родителях...       – Приемные, с тринадцати лет. Семья двоюродной тети. Все выяснил че хотел?       – Прости, Скар...       – Да пофиг, так че хотел по работе обсудить? – Скарамучча сложил руки, но тяжелый взгляд отвел к окну. Стало поспокойнее.       – Отчет Царице я предоставлю сам, а ты зайди лично и скажи, что хоть чему-то от меня научился, а то она будет недовольна.       – Тобой недовольна, – усмехнулся брюнет, – я-то тут причем, раз учитель не сумел ничему научить.       – Ты и не хотел ничему учиться! Послушай, мы не в школе, если босс будет недовольна, то уволит, каким бы ты способным не казался.       – Да понял я понял, совру. Но все это твое дружелюбие и вежливость мне не подходит. Умел бы улыбаться, пошел работать в макдак.       – Будто бы там платят больше, чем у нас.       – Логично. Заказы мы все выполнили успешно, с филиалами разрулили, так чего ей быть недовольной.       – Царица предполагала сделать из тебя пай-мальчика.       – Ага, мальчика-хуя... – не успел закончить Скарамучча как дверь тамбура снова открылась и на пороге показалась миловидная проводница.       – Молодые люди, через пять минут поезд прибудет на станцию, прошу освободить тамбур для входящих и выходящих.       – Подскажите, а сколько будет остановка? Мы можем выйти? – Тарталья переключился на девушку, его лицо озарила вежливая улыбка. Брюнет только закатил глаза.       – Десять минут. На самом деле это не желательно, но… Вы можете успеть выйти, если подождете здесь и сделаете это быстренько, – мягко улыбнулась проводница, зарумянившись, и скрылась за дверью.       – Отлично, куплю еще пирожков!       – Ох, Чайльд, хватит, просто хватит.       Поезд неспеша тормозил, позвякивая рельсами, движение картинки за окном замедлялось, Тарталья даже успевал считать столбы с подвешенными древними фонарями, что составляли инфраструктуру приближающейся станции. Остановка составляла всего десять минут, вряд ли их ожидал крупный город и богатый выбор чем можно было поживиться – Чайльда это не особо волновало, на самом деле, он хотел лишь выйти на свежий вечерний ветерок развеять мысли. Его вынужденный на прошедшую неделю сосед Скарамучча хоть и был потрясающей мишенью для веселых подколов, реагируя на все очень остро и бурно, даже не понимая порой, что над ним шутят, но даже такое ребячество порой утомляло, когда его было ну уж слишком много. А 24/7 находиться с человеком рядом в совместном быту и работе, и вовсе прогоняло желание спорить и ругаться, вынуждало искать общий язык, который, до сих пор, подобно свободной розетке в их вагоне, найден не был.       – Молодые люди, прошу отойдите и дождитесь, когда с поезда сойдут выходящие пассажиры, тогда сможете выйти прогуляться, – в тамбуре снова появилась проводница уже в объемной форменной курточке и прошествовала к двери выхода. Поезд уже затормозил и стоял некоторое время, она ловко повернула рычаг открытия входной двери, распахивая ее, и наладила механизм железных ступенек для схода на перрон.       В двери вагона показалось знакомое морщинистое лицо пожилой леди, их соседки, она никак не могла справится с тугой дверью. Чайльд галантно помог ее открыть и придержал полотно, когда та топала медленными шажками к выходу мимо них со Скарамуччей, держа в одной руке нагруженную сумку, в другой тоненькую тросточку.       – Давайте помогу вам спуститься! – предложил Тарталья, подходя ближе, приветливо улыбаясь бабулечке.       – Внучок, помоги ты, – проигнорировала его старушка, обращаясь к Скарамучче. Тот состроил непонимающее выражение на лице и покосился на крутые ступеньки.       – Давайте я спущу вашу поклажу и встречу снизу, а молодой человек придержит сверху на ступеньках, – разрядила ситуацию проводница, сходя вниз и принимая от бабушки сумку.       Чайльд так и остался стоять в тамбуре, пораженный внезапной нелюбовью к себе и, по-видимому, своей рыжей шевелюре, которая была явной причиной в сложившейся ситуации. Скарамучча, бросая в его сторону колкие усмешки, придерживал пожилую даму за локоть, подводя к выходу, затем с трудом удерживая (он был едва ли выше ее ростом), помог закрепиться на первой ступеньке. Миловидная проводница уже тянула руки, чтобы придержать старушку за второй локоть, и вскоре процессия была успешно завершена: бабушка стояла, опираясь о свою тросточку на темном влажном асфальте перрона, а Скарамучча с выражением лица лишнего родственника на семейном празднике стоял, засунув руки в карманы олимпийки.       – Спасибо внучок, милочка, будьте здоровеньки, выручили бабушку.       – И вам всего хорошего, – махнул небрежно брюнет, и обернулся к спустившемуся вниз соседу. Выражение его лица оживилось, он весело скривил губы.       – Я к ней и так и этак, даже не попрощалась, – обиженно произнес Чайльд, провожая взглядом сгорбленную спину старушки, – за что так не любить всех рыжих, если виноват только один?       – Интересно за что сидит ее деверь, – хмыкнул брюнет, – наверное прибил дедушку лопатой, не иначе.       – Знаешь, у тебя очень своеобразное чувство юмора.              Дело было к ночи, в вагоне выключили свет, но спать все еще не хотелось. Короткая прогулка туда-сюда по перрону взбодрила, поэтому Чайльд ворочался, не зная, как поудобнее лечь на свой матрас и устроить ноги, слишком длинные для боковой полки. Он, конечно, был рад наконец-то убрать столик и выгнать Скарамуччу на его верхнюю полку, но теперь страдал от отсутствия занятия, или даже лучше собеседника для разговора, хоть какого-нибудь, не в силах уснуть. Место пожилой леди пустовало, ее соседка уже улеглась спать, тихонько похрапывая, а сыновья той бодрствовали, забравшись вдвоем на одну верхнюю полку, и, устроив там фонарик наподобие лампочки, по-видимому, играли в карты. Чайльд не горел желанием присоединяться к ним, поэтому со вздохом поднялся на ноги и заглянул на место соседа. Тот лежал на спине, закрыв глаза, но явно не спал – это выдавали оглушительные звуки гитары в какой-то рок-композиции, слышимые из его наушников даже на расстоянии. Тарталья гаденько улыбнулся и легко ущипнул его за руку.       – Блять! – вскрикнул от неожиданности Скарамучча, подскакивая на месте и чуть не врезаясь головой в потолок. Сорвал свои наушники и с ненавистью посмотрел в глаза соседу, - какого ху…       – Тише, тише, дорогой друг, всех соседей разбудишь своей нецензурщиной, - Тарталья, не переставая улыбаться, накрыл рот брюнета ладонью, остановив словоизвержение. Впрочем, никто не проснулся, только мальчишки синхронно оторвались от своей партии и заинтересованно поглядели на них.       – Какого хрена ты меня так пугаешь, Тарталья? – откидывая с неприязнью чужую руку, все же опустил громкость своего голоса Скарамучча, хоть от испуга все еще часто дышал.       – Мне скучнооо, поговори со мной, – очаровательно протянул Чайльд, устраивая локти на постели соседа, врываясь таким образом в пространство его полки, чтобы тот никуда не делся. Рост позволял Тарталье стоять с ним лицом к лицу.       – Завали, – буркнул тот и отвернулся на бок, снова заткнул уши наушниками.       – Ну Скааар, – протянул Чайльд, поддел темную прядку волос и потянул, за что получил смачный шлепок по руке.       – Ну че тебе надо? – сдался брюнет и повернулся к нему, – между нами нет никакой дружбы, чего бы мне хотеть с тобой говорить? Не наговорился за неделю?       – Я думал мы подружились. Впрочем, не важно, – отмахнулся он, будто совсем не был задет словами, – как думаешь, кто к нам подсядет на освободившееся бабушкой место?       – А мне есть дело? – взбрыкнулся Скарамучча.       – Просто представь, интересно же.       – Да мне пофиг, пусть хоть кто занимает.       – Даже бывший моряк, который будет все время рассказывать о своей службе и глушить водку с сушеной рыбой?       – Разве что, кроме этого. Одного балабола на вагон хватает.       – А мне представляется, – не заметив и этих слов, продолжил Чайльд, мечтательно глядя в окно за спиной Скарамуччи, – что это будет милая юная студентка художественного вуза, которая робко вызовется нарисовать мой портрет, ведь я такой красавец! Или славная пожилая чета, что угостит пирожками или даже подарит баночку соленых огурчиков из своих запасов, и расскажет интересные истории про своих многочисленных родственников.       – В твои мечты закралась ошибка, Чайльд, – бескомпромиссно прервал его брюнет, – пара стариков не поместиться на одно свободное место.       – Тебе лишь бы в моих расчетах усомниться, – обиженно ответил Тарталья, впрочем, тут же оживившись, – хм, а давай ставки сделаем!       – На что? – вздохнул Скарамучча.       – На то, кто к нам подсядет! Чисто символические сто рублей.       – Это же пальцем в небо тычок.       – Не хочешь?       – Двести.       – Ладно...       Забившись на то, что, спор будет действителен, если завтра утром на какой-нибудь из крупных станций к ним по соседству подсядут новые пассажиры, Скарамучча, все-таки выпнул соседа спать, снова включая музыку и отворачиваясь к окну. Чайльд, уложив голову на согнутые руки, с улыбкой предвкушал знакомство с дружелюбной студенткой-художницей, и удивлялся скептичности брюнета, поставившего на мужичка средних лет, что будет рассказывать о своей жизни, распивая спиртное. У них в вагоне уже был такой, в шести местах от них, к счастью, тот практически не навязывал никому свою компанию и спал почти с самого обеда. Снаряд в одну воронку дважды не падает, всегда думал Тарталья, не сомневаясь в проигрыше соседа. С теми мыслями и уснул.              Проснулся от громкого шарканья чьих-то ног под самым ухом и стука опускаемой полки. Разлепив глаза и пощурившись от света из окна, он различил прямо перед своим лицом худую руку с синими рельефными венами, что свисала с верхней полки. Поборов шальное желание дернуть за нее и свалить владельца на пол, Чайльд одумался, до конца рассеивая дрему, и расценил, что подобное будет уже слишком по отношению к Скарамучче. У них, конечно, очень «дружеские», отношения, как успел напомнить ему вчера сосед, но травмировать его за это не хотелось. Тарталья же не злодей какой-нибудь. Так, красивый и успешный лучший работник месяца.       Впрочем, оставлять такой шанс на безобидный дружеский подкол он не хотел, поэтому повернулся, чуть свешиваясь с постели, нашарил рукой под сиденьем черный пакет, служивший им мусоркой и, зацепившись взглядом за яркий ярлычок, аккуратно выудил оттуда использованный чайный пакетик на веревочке. Проверяя, что никто на него не смотрит, лег обратно и закрепил бумажный ярлычок в руке Скарамуччи так, что тот держался на его согнутых пальцах, а тонкая веревочка спускалась меж них: на ней повис обмякший пакетик с заваркой. Оценив еще раз картину современного искусства, что он сотворил, Тарталья усмехнулся качающемуся от движения поезда пакетику чая в руке спящего соседа, и искренне улыбнулся новому дню с предстоящим возвращением домой. Он ужасно соскучился по своей уютной квартирке на окраине столицы, по своим милым хомячкам, о которых сейчас заботились самые благонадежные из его друзей, и, в конце концов, по младшему брату, которого на днях должны были привезти из деревни, где он пробыл все лето. Чайльд жутко соскучился по его веселой мордашке и даже купил ему в командировке игрушку. Поэтому он не даст сейчас даже толике необоснованного сожаления от окончания сожительства с вреднейшим товарищем омрачить его настрой.       Шаркающие шаги послышались снова, и он оглянулся, заметив, что в четырехместном отсеке рядом с ними произошли изменения: на свободной, занимаемой вчера бабушкой, нижней полке уже лежал матрас и стояла чья-то сумка. С предвкушением он было хотел подергать за руку и разбудить Скарамуччу, чтобы вместе рассудить кто из них по прогнозам оказался ближе к истине, но решил повременить, пускай сосед проснется сам, оценит сначала его шутку, а он и в одиночку может рассмотреть нового пассажира. Шаркающие шаги стали совсем громкими, и Чайльд оглянулся – из прохода за его головой вышел грузного вида мужчина в коричневом пиджаке под цвет к таким же брюкам, в черных, но видимо не очень новых туфлях, что и издавали этот шаркающий звук, и он даже был при галстуке. Вид у мужчины без сомнения был представительный и серьезный, он напоминал, по меньшей мере, депутата или крупного бизнесмена, и Чайльд вздохнул, мысленно решая, что они оба оказались не правы насчет того, кем будет их сосед: мужчина в пиджаке опустился на то самое место по соседству с ними и поставил свою сумку на колени, принимаясь вытаскивать вещи.       Решая, что теперь точно пора вставать и начинать новый день, Тарталья тихо поднялся, взял с собой пакетик с щеткой, зубной пастой и расческой и двинулся в сторону санузла в начале вагона, не забыв умилиться примятой подушкой ангельской моське спящего Скарамуччи. Вот уж точно самый великий обман века. Хотя, если вытряхнуть из этого паренька весь сложный характер, и убрать гадкую ухмылку, вечно гуляющую на еще совсем юношеском лице, тот вполне мог сойти за пай-мальчика, как хотела Царица. Ну, в параллельной вселенной. Чисто гипотетически.       Приводя себя в порядок неспеша и расчесывая нуждающиеся в скорейшей мойке рыжие вихры перед зеркалом, он чуть было не пропустил фееричное пробуждение своего соседа. Будучи еще в проходе, но не слишком далеко от своего места, его чуть не сбила пробегающая парочка детей, внезапно вынырнувшая из-за спины, совсем еще малышей. Видимо, они играли в догонялки и увлеклись настолько, что прямо около их со Скарамуччей места бегущий от водилы ребенок споткнулся, и с громким визгом шлепнулся на колени. Тут же появился недовольный отец малыша, потеснив Чайльда в проходе, поднял на ноги рыдающего ребенка и за руку увел того в конец вагона. Скарамучча, тем временем, дернулся, просыпаясь из-за визга прямо под ним, заспанно поморгал, походя на ничего не понимающего котенка, затем чуть нахмурился, сгибая руку, что наверняка покрылась мурашками из-за висячей позы. Нахмурился еще сильнее, поднимая ладонь к лицу, рассматривая размякший чайный пакетик на веревочке, пытаясь понять, что это значит. Тарталья не выдержал и прыснул со смеху, брюнет, словно между ними была незримая ментальная связь, обернулся на него, безошибочно находя на расстоянии пары мест, и на его лице отразилась гримаса сильнейшей неприязни. Чуть привстав на постели и взяв пальцами многострадальную заварку, он без зазрения совести метнул ее прямо в Чайльда, тот даже не отступил – был уверен на все сто, что сосед не попадет в него с такого расстояния, ждал, когда чайный пакетик жалко упадет перед его ногами. А затем почувствовал чавкающий шлепок прямо по лбу своей улыбающейся физиономии. Скарамучча заливался высоким смехом, неприлично громким для, вроде как, взрослого парня, а Тарталья ощутил постыдное фиаско, вместе с оборачивающимися на него взглядами пассажиров, и совсем немного неприятное чувство влаги на лбу, что отдавало запахом мусорки. Что ж...       Пришлось умываться второй раз, благо туалет никто занять не успел. Снова вернувшись к своему месту, под новый приступ хохота Скарамуччи, он обратил внимание, что на него поглядывает хорошенькая молодая девушка, выглядывая из-за стенки, разделяющей четырехместные отсеки. Он и вчера мельком видел ее, она всю поездку тихо сидела с блокнотом и что-то писала, или рисовала, он не понял. Чайльд дружелюбно улыбнулся ей, думал, что она смущенно скроется от него, но девушка, к удивлению, встала и подошла к нему. Роста она была небольшого, поэтому смотрела на него как-то грустно, задрав голову.       – Извините, пожалуйста, – робко начала она, поправляя волосы, – не могли бы вы…       – Попозировать для портрета? – с обворожительной улыбкой предположил он, наполняясь уверенностью.       – Что?.. Нет, – замялась она, неуверенно поглядывая в сторону окна, – не могли бы вы попросить вашего сына быть потише, у меня болит голова, я хотела бы поспать.       – А?.. – Чайльд застыл с разочарованным блеском в глазах, чувствуя полнейшее негодование внутри, – неужели я и правда выгляжу таким старым?? Я ведь еще совсем молодой!! Этот тип не мой сын!       – Бать, скоро мы приедем? – Скарамучча выглянул с верхней полки, скаля зубы в ухмылке, очень плохо справляясь с подавлением хохота, – че у нас на завтрак, бать?       – Ох… Он умолкнет, можете спать спокойно, девушка, – произнес Тарталья с печальным вздохом, видя, как встревоженно выглядела она, – и он не мой сын, хоть и выглядит, и ведет себя как детсадовец.       – Сам ты детсадовец, рыжий, – ответил брюнет, тыкая пальцем ему в лоб, – и приколы твои ущербные.       – Вовсе нет!       – Хахахахахаха, – в их диалог встрял новый участник, грузный мужчина по соседству залился басовитым смехом, - какие вы, орлы, смешные! Вот уж веселые у меня соседи будут!       Тарталья обернулся на голос и далеко не сразу понял, что за столиком в четырехместном отсеке рядом сидел совершенно тот же мужчина, которого он видел с утра: ведь он выглядел совершенно по-другому! Представительный коричневый костюм, выглаженная рубашка и галстук сменились на серую, потрепанного вида футболку, а брюки того же цвета на шорты с карманами в защитных цветах. Он с удовольствием отрывал руками кусочки копченой курицы, что лежала на столе на газетке, и добродушно смеялся, глядя на Чайльда. Женщина, что занимала соседнюю с новым пассажиром койку, неодобрительно подглядывала на него, явно находя предыдущее соседство более приемлемым, в отличии от сыновей – те с интересом выглядывали с верхних полок.       – Здравствуйте, – собрав мысли в голове, вежливо поздоровался Тарталья, – меня зовут Чайльд, это Скарамучча, мой коллега, вовсе не сын.       – Да я понял, – широко улыбнулся тот.       Их было завязавшуюся беседу прервал цокот каблучков проводницы, внезапно появившейся около их места и остановившейся рядом с Чайльдом, она мило ему улыбнулась, однако обратилась не к нему, а к женщине, их соседке.       – Позавтракали? Идемте, я покажу то, о чем вчера говорила.       – Идемте, – оживилась женщина, обрадованная возможностью уйти на время, – дети, не безобразничайте и не надоедайте никому, я уйду пообщаться.       – Ага, – бодро ответили хором мальчишки, с интересом пуще высовываясь с верхних полок.       – Что ж, раз пока мы никому не мешаем, – их новый знакомый вытер руки от курицы и полез в свою сумку, – может по пивку, орлы?       И извлек на стол упаковку из четырех жестяных баночек.       – Чайльд, – с издевкой в голосе позвал Скарамучча, – гони двести рублей, я выиграл.       В ответ он только устало вздохнул, разочаровываясь в этом замечательном утре, которое было настроено явно не в его пользу.              Тарталья принял предложение, решая, что с баночки пива за завтраком ему ничего не будет, к тому же новый сосед любезно угостил его еще и сочным беляшом, по заверениям вылепленным его тещей, от такого он отказаться точно не мог. Он пересел на место к мужчине, и тот завел диалог о строительстве своего коттеджа в родном поселке, который, по-видимому, и ездил смотреть, а Скарамучча, отказавшись от компании, небрежно убрал матрас Тартальи в сторону, поднял столик и принялся завтракать очередной лапшой быстрого приготовления.       – Так вот я и говорю рабочим, материалы заказаны, привезены, монтируйте! А мне их бригадир отвечает, мол сечение маленькое у стропил, надо перезаказывать. А я что сделаю, мои деньги уплачены, все делается как в проекте, значит правильно! Много они знаю, эти строители.       – Да уж, – поддержал Тарталья, откусывая большой кусок беляша, в строительстве он не понимал ровно ничего, поэтому просто поддакивал и вставлял общие фразы.       – Вот именно, набрали непойми кого, фирма-то вроде хорошая, а все равно, – мужчина с досадой махнул и отпил пива, – проект дорогой заказывал у знакомого архитектора, он уж побольше этих знает!       – Идиотское мнение, – цыкнул сидящий неподалеку от них Скарамучча и закатил глаза, наматывая на пластиковую вилку длинную вереницу лапши.       – Чего ты там, орел, говоришь? – оглянулся к нему мужчина. По его лицу было не понятно услышал ли он сказанное.       – У рабочих больше опыта, – брюнет повысил голос, – не слушать их тупо. А дороговизна проекта и личные связи еще не говорят о компетентности архитектора.       – А ты много в стройке понимаешь, Скара? – встрял Чайльд теперь с интересом поглядывая на соседа. Впервые без недовольства за это утро.       – С шестнадцати лет на стройке работал пока учился. Уж побольше вашего знаю, – гордо заявил он, сперва дуя на горячую лапшу, потом осторожно кладя в рот.       – Каков наглец! – мужчина радостно оживился, – то есть ты заявляешь, что рабочий на стройке понимает больше архитектора?       – Нет, – Скарамучча повторно закатил глаза, словно его слова переврали, – но они по опыту могут видеть ошибки в проекте.       – Не понимаю вообще, чего они прицепились с этими стропилами. Разве есть разница на что укладывать крышу?       – Ох… – брюнет, кажется, уже не выдерживал. За все время их командировки Чайльд выявил этот его недостаток при общении: когда Скарамучча был уверен в своей правоте, он не терпел разжевывать ее другим, считая, что все и так очевидно, становился жутко раздражительным и заводился с пол оборота, - недостаточное сечение у стропил при неизменном шаге приведет к распиранию стен. Если хотите, чтобы трещины пошли через парочку лет, валяйте, кладите.       – А ты много знаешь, молодец, – Тарталья так же вывел не очень приятный для своей гордости, но действенный метод борьбы с чрезмерной вспыльчивостью коллеги в таких случаях. Похвала всегда безотказно его остужала, хоть Чайльд соврал бы, если сказал, что произносить ее было очень просто.       – Пф, – еще раз закатил глаза Скарамучча, но заметно успокоился и сделался как-то живее. Перевел все свое внимание на еду и накрутил вилкой еще порцию лапши.       – Наверное, мне стоит обговорить это с другом, – задумался новый сосед, отпивая глоток пива, и дружески подпихнул Тарталью локтем, – а коллега твой не промах, а?       Чайльд проигнорировал его и откусил еще кусок беляша.       С верхней полки послышался шум, двое братьев-близнецов, до этого с интересом подслушивающих их, решили слезть в низ. Один уселся на место своей матери, убрав ее книжку за сетчатую полку, другой нагнулся, доставая из-под стола пакет с едой. Вытащил пачку чипсов и уселся рядом с братом. Оба явно хотели поговорить, хотя слишком заметно опасались Чайльда напротив из-за вчерашней стычки в тамбуре. Он этому только хмыкнул, незаметно ухмыльнувшись.       – И вы, орлята, тоже пива хотите? – с радушной улыбкой предложил мужчина, поднимая свою банку. Скарамучча оглянулся на него с круглыми глазами.       – Хотим! – в один голос ответили мальчишки, пододвигаясь к столику.       – Да я же пошутил ну, хахахаха, – рассмеялся мужчина, кажется, довольный произведенным эффектом, – малы еще!       Дети же его шутку не оценили.       – Дядь, – несколько лукаво обратился к нему один из близнецов после, – а хочешь сыграть в карты?       – Ой нет, – весело отмахнулся тот, – с азартными играми я завязал, лучше просите этих орлов.       Чайльд со Скарамуччей переглянулись, последний криво улыбнулся, чуть наклоняя голову на бок.       – И во что вы, шпана, играете? – с легким пренебрежением спросил он.       – В дурака на деньги, – ответил второй брат, недовольно прищурившись, – но с тобой играть не будем, ты при проигрыше денег не отдашь.       – Слышишь, Скара, тебя дети бесчестным назвали, – встрял Чайльд, все еще жуя беляш.       – С чего это вы решили? – его явно задели эти слова, он аж поднялся с места, глядя с наездом – я не кидок какой-нибудь! И не проиграю. Давай раздавай!       – По-моему твоего коллегу взяли на понт, – тихо шепнул мужчина Чайльду, тот в ответ хихикнул и кивнул с широкой улыбкой, – сам не присоединишься?       – Лучше посмотрю.       А смотреть было на что. Скарамучча переместился к близнецам и те резво включились в игру, поставив по мятой пятидесятирублевой бумажке. Брюнет забавно хмурил брови, смотря в свои карты и с небывалой вовлеченностью делал ходы, воспринимая игру прям-таки очень серьезно. Было видно, что он старается произвести эффект профессионала, как и всегда при работе, и это его качество, также обнаруженное Чайльдом за неделю командировки, очень умиляло.       Когда только Скарамучча устроился к ним в офис, Чайльду он сразу не понравился. Вел себя вызывающе гордо, строил умника, хотя, отчасти, небезосновательно, но до раздражающего пафосно, не признавал авторитетов, кроме Царицы, и много грубил – Тарталья сразу отметил его огромное «ЧСВ» и скверный характер. Через какое-то время ему стало жаль новичка, ведь ни о каком нормальном общении с коллективом речи и быть не могло, Скарамучча словно дикий еж кидался во всех колючками и держался отстраненно по одиночке даже на коллективных собраниях. Как брошенный на улице котенок, подумал тогда Чайльд и решил попытаться его приручить, хоть это решение и выглядело, как очевидный мазохизм. Все же он по своей природе всегда отличался любовью к трудностям и вызовам судьбы, а это – настоящий «Форт Боярд» испытаний для его навыков коммуникации! Поначалу Скарамучча выеживался и на него, не ставя ни в грош, но потихоньку начал привыкать к частому присутствию Тартальи на обеде и в перерывах, и смягчился до безразличия. После этого Чайльд понял, за что Царица вообще согласилась взять брюнета на работу: за всей этой жестокостью скрывалась непревзойденная хитрость, гибкость в поиске путей решения проблем и способность провоцировать людей на угодные ему поступки. Хотя в течении знакомства с ним, он понял, что тот делал это непреднамеренно, и ужаснулся мысли, что пойми Скарамучча свой талант, стал бы пугающим манипулятором. Еще Тарталья отметил его ум и смекалку, и удивлялся, почему тот не пошел учиться в университет с такими данными. Хотя спрашивать не стал.       Во всех своих проявлениях брюнет был непонятен и противоположен Тарталье, от этого интересовал все больше. Отчасти он был даже рад, когда Царица, видя, что с новым сотрудником общается хоть кто-то, отправила их в совместную командировку, чтобы повысить продуктивность совместной работы. Это был интересный опыт, и Чайльд даже не почувствовал себя нянькой, как предполагал заранее: девятнадцатилетний Скарамучча был полностью самостоятельным, ну, исключая общение с коллегами. Тут ему Тарталья помогал, хоть тот и не признавал его помощь. Но вместе с этим и минусы от поездки имелись: периодически он чувствовал себя уставшим от частых бытовых споров.       – Я выиграл! – воскликнул один из братьев избавившись от всех карт на руках, – давай пятьдесят рублей, как обещал!       – Тц, на, – недовольно скривившись, протянул купюру Скарамучча, – просто повезло.       – Не правда!       – Я отыграюсь, раздавай!       К тому моменту, когда на свое место вернулась мать близнецов и наругала их за азартные игры (мальчишкам еще повезло успеть убрать денежный выигрыш в карман, женщина не знала, что те, до кучи, играют на деньги), Скарамучча проиграл двести рублей, выигранные до этого в споре с Чайльдом. Лицо у него было недовольным, а когда Тарталья в утешение ему мечтательно сказал «не везет в картах, повезет в любви», зыркнул в ответ совсем хмуро.              Поезд неумолимо катил уже в сторону конечного вокзала, проезжая по территории, не столь отдаленной от столицы: проводница дала отмашку пассажирам, что бы те собирали свое постельное белье и несли сдавать ей. Скарамучча возился с простыней, раскорячившись на четвереньках на верхней полке, отказавшись, чтобы Чайльд помог ему, хоть ему и хватало роста достать стоя. «Ты просто выпендриваешься, шпала!» только бросил тот и полез враскорячку собирать свои вещи. Утащили они белье первыми, и проводница мило попросила их перетаскать пару матрасов. Брюнет хоть и с недовольной миной, но помог и был куда сильнее, чем Тарталья себе представлял, поэтому справился со своей частью быстро: все-таки многого он про него еще не знал и, наверное, еще узнает не сразу. Выполнив поручение и запихав все свои вещи в сумки, они молча сели друг напротив друга за столиком и уставились в окно на сменяющиеся пейзажи родной природы с тонкими белыми березками, дубами и бесчисленными полями. Ну, по крайней мере, родной для Тартальи – он и все его многочисленные родственники жили в столице, исключая очень дальних прабабушек и прадедушек, которых он не особо знал, хотя хотел бы. Все детство и юность он проводил в гостях у своих ближайших бабушек и дедушек в не слишком отдаленных районных поселках, где он все время гулял с друзьями по лесам, поэтому от картинки за окном его заволокло радостное предвкушение возвращения в родные края, в место, которое он всегда называл домом.       – Интересно как там Синьора, добралась ли до офиса, – завел от скуки разговор Чайльд, не отводя взгляд от окна.       – Эта фифа летела на самолете, конечно, добралась, – с толикой завести ответил Скарамучча, складывая руки и откидываясь на спинку кресла, – почему мы вообще едем дешевым плацкартом?       – Ее отправили куда дальше, чем нас, она бы дней пять ехала на поезде, - брюнета не слишком утроил этот ответ, он фыркнул, – к тому же она в любимицах у босса.       – Позерка.       – Сказал, кхм, ты, – Чайльд хихикнул в кулак, но тут же снова отвернулся к окну. Пока до Скарамуччи не дошло сказанное, завязал другой разговор, – слушай, не спрашивал, а ты местный?       – Не-а, из поселка, ты такой не знаешь, – к удивлению, сразу ответил ему парень, принявшийся теперь крутить на столике свой телефон, совсем разрядившийся, как понял Тарталья.       – А в столице как оказался? – ровным тоном продолжил расспрос он, не желая спугнуть нежданную открытость.       – Приемная семья привезла.       – Хорошие люди? – ввернул он, надеясь, что не испортит диалог.       Брюнет не поднял на него глаза и не изменился в лице, но ответил.       – Замечательные.       Больше Тарталья не лез, посчитав это пиком откровенности между ними, не желая портить момент, и оставшийся недолгий путь до вокзала они просидели в молчании, но не таком неприятном, какое было между ними в самом начале командировочной недели. Чайльд с гордостью даже похвалил себя за настойчивость и способность сблизиться даже с таким сложным индивидом.       Столица встретила их моросящим дождиком, Чайльд улыбнулся своей предусмотрительности взять зонтик. Подождав своей очереди на выход из вагона, он солнечно улыбнулся и помахал на прощание проводнице и выходящим за ними следом мужчине, снова переодевшимся в представительный костюм, и женщине с сыновьями-близнецами. Те помахали в ответ и пожелали хорошо добраться до дома. Он влился в поток людей, закрыл зонтом Скарамуччу, которого сначала и вовсе потерял из вида в толпе, потому что тот натянул неброскую куртку с капюшоном и ушел заметно вперед. Они дошли до здания вокзала и зашли в теплое помещение, пестрившее с непривычки бесчисленными огоньками ламп и рекламных вывесок. Чайльд с удовольствием почувствовал, как соскучился по такой цивилизации.       – Ну что ж, дорогой друг, вот наше путешествие и закончено, – драматично продекламировал Тарталья, стряхивая капли воды с зонта на пол, – я так привык к твоей компании за эту неделю, теперь буду скучать!!!       – Пф, – это все что ответил брюнет на его признание. Стащил капюшон и вынул из кармана телефон.       – Ну, давай хоть обнимемся на прощание! Мы с тобой ведь так долго не увидимся, не отрицай, ты тоже будешь скучать по мне!       – Чайльд, в понедельник на работу, – Скарамучча посмотрел на него как на дурака.       – Два дня, это такой долгий срок… – у Тартальи было отличное настроение из-за возвращения домой, поэтому он хотел взять все от этого прощания и как следует подразнить товарища.       – Лучше дай мобилу, такси вызвать, – брюнет будто и не замечал его энтузиазма, – у меня телефон сел.       – Обнимешься со мной на прощание, дам.       – Ну нет, – скривил лицо Скарамучча, оборачиваясь в поисках какой-нибудь возможности позвонить, не унижаясь. Однако вокзал был столь огромен, что найти какие-нибудь телефонные аппараты, если такие вообще еще существовали, не представлялось возможным, а просить незнакомцев позвонить было… затруднительно.       Чайльд словил его растерянный взгляд и улыбнулся.       – Ладно, я же, все-таки, твой друг, а друзья должны помогать друг другу безвозмездно.       – Хватит это повторять, – он протянул руку, слегка отворачивая лицо, будто просит подачку, – давай мобилу.       – Ох, держи, – Тарталья протянул смартфон и с улыбкой хмыкнул.       Когда-нибудь тот перестанет отрицать и выпускать свои колючки в его адрес. Поймет, что они уже друзья, хоть и своеобразные.       Сам не понимая откуда возникли такие мысли, Чайльд принял протянутый обратно телефон и стрельнул смешливым взглядом.       – А волшебное слово?       – Иди нафиг.       – Как грубо.       Смартфон в руке завибрировал, и он прочитал вслух короткое уведомление, что возникло на главном экране.       – Ваше такси, белая дэу нексия ожидает вас на парковке перед вокзалом. А ведь быстро приехали, ты глянь!       – Это же вокзал, машины тут партиями дежурят, – Скарамучча повесил сумку с вещами через плечо и развернулся к выходу из помещения.       Чайльд подхватил свою и спешно двинулся следом за едва ли не ушедшем от него по-английски товарищем. Он добьется сегодня от него хоть какого-нибудь внятного прощания, или же он не Чайльд Тарталья!       – Вот только до машины провожать не надо, это выглядит жутко, – кинул, чуть оборачиваясь, Скарамучча, выходя из-под козырька входной группы под моросящий дождь.       – Промокнешь же, – Тарталья потряс своим зонтом, намекая.       – Я не школьница из аниме, чтобы мне зонтик держать, не сахарный, не растаю.       – А жаль, будь мы в аниме, ты бы звал меня сэмпаем.       – Завались, Тарталья, – в своей наплевательской манере с хмурым смешком бросил Скарамучча, – все, покеда, отцепись уже от меня, старый дед.       – Хорошо, пока-пока, сыночек! – пока брюнет с круглыми от наглежа в свой адрес глазами оборачивался к нему, Чайльд сделал молниеносный выпад и потрепал его по голове, растормошив волосы на макушке широким движением руки в нечто похожее на гнездо.       Не успел Скарамучча закончить свое громкое и очень нецензурное ругательство, из-за которого половина ожидающих своего транспорта под козырьком вокзала пассажиров обернулась на них, Тарталья уже отпрыгнул от брюнета, покатываясь со смеху, и шустро ретировался подальше, в противоположную сторону, далеко ровно настолько, чтобы не получить поставленный удар в бок от своего товарища. Уже спровоцировав однажды (до челюсти в тот раз Скарамучча не достал, поэтому бил ниже), синяк под ребрами проходил долго, поэтому испытывать судьбу еще раз не хотелось.       – Сам, обниматься не захотел! – утирая слезы смеха от картинно возмущенного и ощетинившегося, ну точно уличный котенок, Скарамуччи, с торчащими во все стороны прядями, в след крикнул ему Чайльд с безопасного расстояния. Это точно было лучшее завершение этой поездки.       – В понедельник получишь, понял, рыжий?!       – И я буду скучать по тебе!!!