только не смейся

мягкая, но немного шершавая от прикусываний внутренняя поверхность губы чуть покалывает под давлением передних зубов. феликс нервно колупает отклеивающиеся стразы кошки на груди его толстовки (бесстыже безразмерной, поэтому грудь толстовки — это, на самом деле, зона от его солнечного сплетения до пупка, и если бы не мягкая, утепленная рубашка снизу, холод бы серьезно поистрепал его выпирающую ключицу). его глаза широко раскрыты и почти не мигая смотрят уже довольно продолжительное время на одного человека, и его ресницы мокнут жалобно от жёстких порывов осеннего, пыльного ветра. ладонь перед его глазами возникает неожиданно, и он с испуганным всхлипом моргает, ощущая тянущую и пекучую сухость под веками. — перестань пялиться и подкати уже к нему, — закатывая глаза, бормочет чонин, небрежно плюхаясь на лавочку рядом и прижимаясь холодными укрытыми джинсой ногами к ногам феликса. тому становится ещё холоднее, и он вздрагивает. — ты-то что здесь забыл, — феликс указательными пальцами потирает глаза, и болезненное и усталое шипение пробирается в тон его голоса, пугая даже его самого своей усталостью. чонин сочувствующе, но коротко похлопывает его по плечу, и феликс даже с закрытыми глазами чувствует, что на лице у него отвращенная и слегка неловкая гримаса. — когда пара отменяется за десять минут до начала, можно ожидать, что половина группы, что не любит опаздывать, придет, хоть и зря, хён, — феликс наконец-то промаргивается и смотрит на друга с абсолютным неверием в глазах. чонин строит оскорбленную мину. — да, поэтому я здесь, и мне теперь два часа сидеть в универе. ты тут при чем? ты приходишь на пары к середине, — чонин на это морщится, но не отрицает. вместо этого на его юной и довольно нежной, когда тому этого хочется, мордашке возникает мечтательное выражение, и феликс округляет усталые глаза. — зато хван хёнджин не любит опаздывать! — голос феликса внезапно оживляется, он щелкает пальцами над своим ухом в духе "эврика!", складывая пазлы воедино. — вы пришли вместе! значит, он у тебя ночевал, или ты у него, но неважно, инни, — феликс с ногами забирается на скамейку, локтями упирается в торчащие из позы лотоса коленки, укладывает голову на свои ладошки и блестит глазами. — рассказывай. мне. все. чонин по привычке закатывает глаза, но его энтузиазм пробивает нарочитое безразличие, и он зеркально отражает позу феликса, всё ещё источая мечтательность. — мы смотрели аниме до полуночи и ели абсолютно отвратительно сладкий кокосовый торт, потом собрались спать, но провалились и разговаривали обо всем подряд до четырех утра, — выдыхает чонин, прикрывая розовые щёки ладошками. — и я поцеловал его на ночь. в щёчку, — добавляет шепотом, и феликс чувствует исходящий из него жар неловкости и первой влюбленности даже за добрые полметра, что их разделяют. феликс низко мычит и широко улыбается. — это так мило, инни, — бормочет и чуть щипает младшего за коленку. — нет, не мило, хён, я чувствую себя так, будто мне пятнадцать. это глупо, — чонин в раздражении тянет себя за челку, на что феликс чуть смеётся и ещё раз щипает костистое колено. — брось. ты ему нравишься. или ты хочешь на первом же свидании испробовать все позы для секса? чонин шипит на него и шлёпает по руке, а затем обиженно гладит коленку. но задумывается. прикусывает губу. — я знаю парочку, — тихонечко шепчет, но тут же отчаянно стонет и закрывает в очередной раз лицо, — но когда он рядом, я даже таблицу умножения больше не знаю! ужасно! феликс поддерживающе оглаживает его плечо. — если бы это было так, вам бы не о чем было бы разговаривать до четырех утра. и тебе не обязательно действовать быстро и уверенно, чтобы у вас все получилось. все же прошло хорошо? чонин улыбается и кивает. феликс отвечает тем же, хватая ладошки младшего в свои и ликующе ими трясет. — сегодня на ланче мы с тобой сидим с хенджином и его друзьями, между прочим, — добавляет чонин, и феликс останавливается. о нет. — о нет. он же, вроде, с ли минхо дружит. нет. нет-нет-нет... — чонин хватается за его руки, не давая ему убежать, и тут же включает свои щенячьи глазки, тоненько выстанывая "пожалуйста, хен" абсолютно капризной тональностью, пока феликс пытается оттолкнуть младшего и встать. — не заставляй меня сидеть с ним за одним столом, я умру, — просит жалобно, но чонин не сдается. — хе-е-е-н! он не такой страшный, как ты себе напридумал! они с джинни лучшие друзья, и он много про него рассказывал, и это отличный шанс прекратить заглядываться на него издалека. феликс стонет и прячется за капюшоном толстовки. — ликси-хен, я обещаю, все будет отлично. ну хотя бы попробуй. я не заставляю тебя с кем-то там общаться, можешь на ли минхо вообще не смотреть, но ты мне нужен, — чонин давит на слабые места, обхватывая ладошками его алеющее лицо и заглядывая в испуганные глаза. — мне нужно понравиться друзьям моего возлюбленного! и мне нужен ты на случай, если вдруг они меня возненавидят и мое сердце будет разбито! ты оставишь меня, одного, с людьми, которых я абсолютно не знаю? феликс давится очередным стоном. — ты просто используешь против меня мою тревожность! это не честно! ты очаровательный, инни, ты им всем понравишься, и ты, — феликс обвиняюще тыкает к его грудь, — прекрасно об этом знаешь! чонин опять — о-п-я-т-ь — закатывает глаза и опускает ладони с его щек. — чего ты боишься, хён? — абсолютно серьезным тоном уже говорит чонин. — да, ты мне не "нужен" с ними в том плане, что тебе действительно не обязательно идти, если ты правда не хочешь, но мне хочется, чтобы ты был со мной. ты часть моей жизни, и если меня начнет засасывать в другую компанию, я был бы очень рад утащить тебя за собой. феликс вздыхает. понимает причины чонина быть таким настойчивым. и он хочет. в его голове даже начинает маячить страх, что если он не попробует вписаться в компанию вместе с чонином — через несколько недель чонина у него просто-напросто уже не будет, его распрыскает пульверизатором дружбы по новым знакомым, и он позабудет об одиноком закомплексованном феликсе, как о старой игрушке. феликс упрямо стряхивает с себя эту мысль, понимая, насколько она несправедливая, и что чонин никогда не забросит его — даже сейчас с энтузиазмом пытается его включить во все аспекты своей жизни. проблема в том, что феликс чувствует себя абсолютно неконтролируемым рядом с ли минхо. и очень не хочет находиться с ним в одном пространстве. одна мысль об этом заставляет его живот нервозно скрутиться. — я просто не хочу снова опозориться перед ним, как в тот раз, когда я рухнул прямо ему на колени в концертном зале, — он стонет и закрывает глаза основанием ладошек. они все ещё пекут от сухости. — а ещё он такой красивый, что я не могу на него не смотреть, и все сразу заметят, что я пялюсь на него абсолютно глупыми и безнадежными глазами. — феликс, вообще-то смотреть на людей, признавать их красоту и даже влюбляться — не стыдно и не преступление, — возражает чонин, но феликс только завывает и утыкается ему в плечо. — стыдно, когда у тебя нет никаких шансов. а ещё стыднее, когда это компания. знаешь, что происходит в компаниях, инни? — действительно расстроенно бормочет феликс, и чонин вопросительно мычит, не зная, что делать с руками, что чешутся как-то успокоить. — тебя начинают дразнить! чонин все же приобнимает друга и тяжело вздыхает. — да, в компаниях, бывает, дразнят, хён, в основном любя, но если ты думаешь, что я позволю кому-то тебя дразнить, ты ошибаешься, хён-и. вряд ли кто-то заметит так сразу твои глаза-сердечки и вряд ли кто-то будет настолько бестактным, что сразу же начнет тебя смущать, не подружившись с тобой хоть немного. феликс перекатывает эту мысль немного в своей голове и заставляет себя успокоиться. может быть, все действительно пройдет хорошо. и он сможет показать человеку, который ему очень нравится, что он может не только спотыкаться, витая в облаках своих влюбленных фантазий. ян чонин никогда так не ошибался. это феликс понимает сразу же, как чонин проталкивает его в кафетерий, пока он старательно прокручивает слова чонина о том, что все пройдет отлично. что все НЕ пройдет отлично, феликс осознает, когда в попытке расфокусировать свое внимание, чтобы не показаться неловким дурачком, чуть ли не садится мимо стула. на секунду в лице чонина видится то же самое осознание, когда феликс панически смотрит ему в глаза. — привет, джинни, — чонин отвлекается довольно быстро, убедившись, что феликс не собирается никуда падать, и целует своего парня в щёчку с уже зарекомендовавшим себя мечтательным выражением лица. — привет, незнакомые мне хёны, — он не дожидается, когда хёнджин начнет его представлять, и сам добродушно им машет рукой, падая на стул между феликсом и хваном. — ну привет, очаровательный бойфренд, — говорит чей-то весёлый голос, и феликс чувствует себя совсем не в своей тарелке. он даже глаза на них поднять не может. — джисони, не завидуй, — шипит хван. — да, я очаровательный бойфренд. а это мой самый лучший друг, — чонин хватает феликса за руку, и ему приходится поднять глаза, потому что чонин машет в приветственном жесте его запястьем, и феликс конечно антисоциальный интроверт, но не настолько, чтобы позволить чонину говорить за него все это время. он наверняка уже кажется всем вокруг неприлично тихим и грубым. феликс натягивает дружелюбную, но смущенную улыбку, осторожно выдирает свое запястье из цепкой хватки чонина и неловко машет сам пару раз. — я феликс, — он душевными муками заставляет себя остановиться дружелюбным взглядом на каждом из сидящих перед ним парней. джисон, что говорил ранее, тоже улыбается ему смущённо и также интроверно кивает, и судя по всему не видит смысла представляться, раз хёнджин его уже упомянул, и феликс чуть расслабляется, видя в нем родственную душу. — со чанбин, можешь звать меня хён, феликс, — феликс чувствует, как его улыбка подрагивает. о нет, экстраверт. ещё один. ему протягивает руку мощный на вид и улыбчивый самый что ни на есть выползший из пинтереста химбо, и феликс не может успокоить дрожь в пальцах, когда неловко тянется своей ладошкой, чтобы в акте вежливости пожать её. окружающие не виноваты в том, что он хочет окуклиться от любого социального взаимодействия. — приятно познакомиться! это минхо и сынмин, если они тебя обижают, можешь обратиться ко мне. феликс сквозь зубы нервно смеётся и одаривает вежливыми кивками остальных. у чанбина теплая и немного липкая рука, и феликс нервно вытирает собственные вспотевшие ладошки об джинсы, уговаривая себя не возвращаться к разглядыванию собственных коленок и царапин на столе. неловко. неловко. неловко и феликса почти тошнит от того, что он не знает, как себя вести, и такое ощущение, будто никто из присутствующих тоже не имеет и малейшего понятия. на некоторое время все отвлекаются на чонина, спрашивают о его специальности, просят пересказать их историю встречи с хенджином с его перспективы, и феликс даже немного подуспокаивается, потому что внимание больше не устремлено полностью на него, но люди в этой компании — как добродушно с их стороны — видимо, не любят оставлять кого-то надолго без внимания. — ты учишься с чонином, феликс-щи? — феликс бледнеет, когда слышит чуть скрипучий, но в то же время бархатистый от сопутствующего ему везде флёра самоуверенности голос. — ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты любишь падать людям в ноги и, судя по всему, пялиться на людей и думать, что они этого не замечают. — хён! — шипит джисон рядом, но минхо смотрит феликсу прямо в глаза, а сам феликс понимает, что побледнел только для того, чтобы освободить место для новой, более жаркой крови в области его естественно неестественного румянца. он чувствует сердцебиение в своих ушах, и абсолютно не понимает, что ему отвечать, и часть его на такое вообще не хочет отвечать, и ян чонин был неправ — если никому, кроме, очевидно, минхо, не было понятно, что феликс вкрашился как маленькая девочка, то сейчас наверняка все все понимают, особенно по его алым щекам и панике в глазах. ян чонин был неправ, и феликс больше никогда не будет доверять ян чонину. он только пришел, и его уже дразнят, и никто иной, как сам объект его безнадежной — и происходящее только подтверждает всем, что она именно безнадёжная, вытирая феликса при всех лицом об этот факт — влюбленности. красота. его молниеносный кризис прерывается покашливанием чонина. феликс обиженно на него смотрит, словно пытаясь выразить все свое убийственное огорчение его предательством. — минхо-щи, а вам всегда так сложно удержать свое эго, или это работает только когда на обратном конце взаимодействия настолько очаровательный мальчик, что павлиний хвост сам веером встаёт? феликс открывает рот. чонин мягко ему подмигивает. спустя долгую секунду молчания напряжение лопается, и яркий многоголосый хохот разбивается об феликсовы ушные раковины. — мне нравится твой бойфренд, хёнджин-а, — сквозь истерику чуть ли не шепчет на полусорванных тонах джисон, откашливая последние смешки как запыхавшаяся гиена. феликс непонимающе оглядывает всю компанию и останавливается на лице того, кто это все начал. ли минхо не выглядит злым или издевающимся. он даже кажется немного смущенным — только румянец не на его покрытом тонким слоем тональной основы лице, а на шее и кончиках ушей. он показательно закатывает глаза, напоминая этой привычкой чонина, а затем сталкивается взглядом с феликсом. он с ровным лицом пялится на него, и феликс сжимается внутри себя маленьким беззащитным комком, а затем взрывается на миллионы болючих и колких кактусовых иголок, потому что ли минхо подмигивает ему, абсолютно не меняясь в лице. он готов умереть прямо сейчас. прямо в эту секунду. он уже не слышит, что говорят вокруг, просто судорожно хватается за свой рюкзак и неловко встаёт, игнорируя направленные на него взгляды. он пытается вежливо улыбнуться, насколько это возможно. — простите, ребят, у меня очень маленькая социальная батарейка. увидимся! — бормочет, очень коротко окидывая взглядом сидящих за столом ребят, но по-настоящему ни на кого из них не смотрит — его взгляд расфокусирован, а ноги и руки устремлены только на побег. он осторожно треплет макушку нахмуренного чонина и ретируется быстрым шагом, минуя поворот в нужный корпус и сбегая с пар прямо домой. дома он разрешает себе побыть тем, кем так стыдится казаться. влюбленным, уязвимым, и абсолютно себя не контролирующим — он падает на кровать, вытаскивает из-под кровати заныканную пачку водорослевых чипсов, и солит их своими стыдливыми слезами. он не любит новые компании. он вообще не любит компании. его компания когда-то закончилась очень плохо — аутингом на всю старшую корейскую школу и насмешками и феликс не знает, почему чонин вдруг решил, что это хорошая идея. ему стыдно и горько и колется под ребрами. он не хотел подходить близко к ли минхо. кто в здравом уме захочет, чтобы из его чувств делали публичное посмешище? его грудину давит едкое разочарование. феликс знает, что там, где люди не видят ничего особенного, он видит настоящую катастрофу. он знает, что любит делать из мухи слона. а ещё он знает, что ли минхо — не его человек, по крайней мере потому, что он никогда не вписывался в понятие безопасного. ли минхо — недостижимая, недоступная, уверенная в себе вершина. никогда не станет жалеть чувства других людей. у феликса от этого осознания сердечко трещит по швам. ли минхо — красивый и очень сильно ему нравится. но он никогда не станет относиться к нему как к хрустальному. никогда не посмотрит на симпатию феликса как на что-то, что стоит с трепетом охранять. никогда не станет возиться с его вагончиком травм и уязвимостей. феликс не хотел в этом убеждаться. и ему всё равно пришлось. инни, 15:45 хён-и? ... хён-и, ты расстроился?

феликс, 15:50

оставь меня в покое, пожалуйста

инни, 15:50 хён, ничего страшного не случилось

феликс, 15:51

как скажешь

феликс тыкается головой в подушку и втягивает в себя сопли. от слов чонина стало только хуже, и он не может перестать чувствовать себя неправильным. не понимающим. если ничего страшного не случилось, почему у феликса так сильно колет в груди? почему так больно придавливает к кровати разочарование в себе и во всех остальных? почему так сильно хочется, чтобы кто-то позаботился о нем, почему так выворачивает наизнанку ощущение, что все вокруг его только жалеют и на самом деле втихую ненавидят? почему так хочется отмотать время, чтобы никогда не засматриваться на ли минхо, чтобы не отвлечься на длину его ресниц, не споткнуться о чей-то портфель, не упасть задницей прямо на его коленки? инни, 15:55 прости, хён-и прости, если это напомнило тебе о случае в школе я не знаю как убедить тебя, что это совсем другое, я разговаривал с ними ещё и они правда не стали бы над тобой смеяться но мне все равно плохо, ликси-хён прости:(

феликс, 15:56

спасибо, что вступился за меня

со мной не должно быть так трудно общаться

инни, 15:57 ХЁН, С ТОБОЙ НЕ ТРУДНО ОБЩАТЬСЯ агрх, я не умею в слова, хён но я очень сильно тебя люблю и ты понравился ребятам феликс оставляет эти сообщение неотвеченнымми, упрямо укрывается почти полностью своим любимым мягким одеялом, настроенный спрятаться от всего мира до самого утра. новый день в универе не встретил его кошмарными образами и перешептываниями. никто не смотрел на феликса, как на белую ворону, никто не смеялся над ним, пряча жалостливые улыбки за сложенными ракушками ладонями у ртов. это почти успокаивает феликса, когда он оседает в огромной лекционке, на пред-предпоследнем ряду, и утыкается лицом в свои сложенные на столе руки. он устал спать, но только так может перестать хоть на секунду думать. представлять, как минхо ходит и всем рассказывает — представляете, ли феликс в меня влюбился! вот дурачок. аудитория шумит. спустя десять минут преподаватель так и не появляется, и колупание в расписании говорит феликсу, что практичку у этого же лектора вчера отменили. он раздражённо вздыхает, огорчённо думая о всех тех часах, что мог бы провести дома. — этот кан хванджэ явно не хочет отрабатывать свою зарплату, насколько я слышал, он даже не на больничном, — раздается рядом с ним голос ли минхо и феликс сначала игнорирует его, потому что — зачем ли минхо с ним разговаривать? но он чувствует, как сидение рядом с ним немного вибрирует от тяжести, и рядом шуршит снятая ветровка, и осторожно поднимает голову, чтобы столкнуться лицом к лицу со своим личным кошмаром. минхо чуть ему улыбается, и феликс снова прячет голову в руки. он не будет ничего делать или говорить. он устал. он устал, и минхо красивый, и если он снова скажет что-то, что прямиком рухнет камнем на сердце феликса, он просто не выдержит и расплачется прямо тут. неважно, кем это его сделает — инфантильным, истеричным, глупым. он просто устал. — хэй, — его плечо осторожно трогают, но феликс упрямо пыхтит в свой локоть. — мне было сказано, что... у тебя некая история с публичным унижением. и мне теперь необходимо объяснить тебе, что я совсем ничего такого в виду не имел. грудная клетка расширяется, впуская в себя воздух, а затем замирает, и феликс зажмуривается до звёздочек. обида на чонина вспыхивает очередной волной. неужели он всем рассказал? — что инни сказал? — бормочет, чуть испуганно выглядывая одним глазом. минхо выглядит растерянно, и феликс хочет в клубочек свернуться ещё сильнее. он ненавидит, что его не понимают. что ему приходится объяснять себя. что ему так сложно не смотреть на жизнь сквозь призму того случая. — ничего! ничего не сказал, просто... объяснил, что ты можешь не понимать, когда с тобой шутят. отлично. теперь минхо его жалко. феликс попал в какой-то замкнутый круг, где хочет, чтобы к нему относились с осторожностью, но не хочет, чтобы его жалели. — отлично, теперь тебе меня жалко. круто, — выдыхает феликс и снова прячется всем лицом в рамку из своих рук. рядом с ним тяжело вздыхают. феликс старается не обращать внимания, но аудитория постепенно пустеет, когда преподаватель так и не приходит, и минхо зачем-то остаётся. — жалость и уважение границ других людей это разные вещи. мне жаль, что я перешёл твою, даже если я о ней не знал. я не буду врать, я язвительный и саркастичный, я люблю пошутить, но если бы это приносило дискомфорт всем моим друзьям... в чем был бы смысл, если бы все мои друзья были несчастными рядом со мной? конечно же я бы не стал шутить, если бы знал, что это что-то, что реально может сильно задеть. феликс осторожно переваривает сказанное. — в старшей школе парень, который мне нравился, пошутил, что я веду себя так, будто влюбился в него, — внезапно выдает феликс, чувствуя, что теперь его голова навсегда приклеилась к его рукам. он ни за что ее не поднимет — не теперь, когда глаза щиплет от слез. — когда я не посмеялся над шуткой, он догадался, что так и есть. на следующий день вся школа знала, что я гей. он продолжил делать вид, будто мы друзья, но продолжал шутить о том, каким дурачком я являюсь, раз влюбился в него — самого натурального натурала. он думал, мне будет так легче смириться с его отказом. только он никогда мне так и не отказал в лицо, он просто высмеивал мои чувства при любой возможности, — феликс чувствует, как его плечи дрожат, и без студентов аудитория кажется оглушающе тихой для его осторожных слез. тишина растягивается, и феликс начинает жалеть, что вообще решил рассказать. ему просто захотелось объяснить — смотри, я не просто так себя так веду. пожалуйста, поверь мне — я не капризный и не глупый, мне правда больно и страшно. мне больно и страшно — потому что у каждого есть способность снова сделать то же самое, и у тебя — в первую очередь. пожалуйста, скажи мне нет, просто скажи нет — только не смейся. феликс старается незаметно вытереть нос о толстовку. — я не хотел прозвучать так, будто... будто ты ведёшь себя неправильно и мне некомфортно, феликс. я реально не против того, как ты на меня смотришь, и то, как ты свалился на меня... это было даже мило. я не имел в виду... — минхо делает перерывы между предложениями, словно ищет слова, и феликс неловко шмыгает носом. — посмотри на меня, м? голова отказывается отрываться от рук. феликс трясет головой. — я заплаканный, — шепчет, и минхо тихонько прыскает. — я слышу. все равно посмотри на меня. осторожные руки тянут его плечи, чуть разворачивая, и феликс протестующе хнычет, но поднимает расстроенное лицо. ли минхо мягко вытирает покатившуюся по его щеке слезинку костяшкой указательного пальца и опадает уверенной тяжестью рук на его плечи. — феликс, я бы никогда не стал смеяться над тобой за то, что я тебе нравлюсь, — минхо смотрит на него серьезно, ищет глазами что-то в его лице, словно не знает, как ему это доказать. — хотел ли я тебя смутить? да, признаю, — он чуть прикусывает губу и давит небольшую улыбку, — потому что мне нравится, как ты выглядишь, когда замечаешь, что я смотрю на тебя в ответ. ты очаровательно краснеешь, твои веснушки становятся ещё ярче, и ты похож на маленького котёнка, — к концу предложения минхо скатывается в чуть ли не раздраженный шепот. — очень несправедливо то, насколько это мило. так что да, я пытался тебя смутить. но я совсем не хотел, чтобы ты расстраивался и убегал, я не знал, окей? феликс чувствует, как по его щекам снова бегут слезы, и он самостоятельно пытается стереть их, размазывая влагу по лицу. — ты не... не против? — осторожно спрашивает, и чувствует себя очень глупым. — феликс, я не то, что не против, я очень доволен тем фактом, что я тебе нравлюсь, так понятно? — минхо чуть трясет его за плечи, заглядывая ему в глаза, и феликс не видит в них насмешки, не видит за ней спрятанного страха сказать нет. он просто видит минхо. наверное, впервые. не закутанного в заранее разочаровывающую кошмарную гримасу. — я не шучу, — добавляет, и приподнимает брови, словно спрашивая — веришь мне? — было бы грустно и неловко, если бы я тебе не нравился. потому что ты мне — очень. воздух трудно глотается, но феликс старательно вбивает в себя вдох. смотрит на смягчившееся лицо, которого никогда не видел за фасадом уверенности, и, кажется, верит. — хорошо, — феликс чуть зашуганно шепчет, и минхо расползается в улыбке, обнажая крупные передние зубы. — хорошо, хён, — поправляет минхо и мягко приглаживает растрёпанные от лежания на руках волосы на висках феликса. в животе от этого расползается недоверчивое, но теплое чувство. — хорошо, хён, — чуть увереннее повторяет феликс. он не знает, куда себя деть. у него никогда такого не было. он привык, что влюбляться — это ставить себя под удар, и сейчас чувствует себя очень уязвимым, но минхо смотрит на него с нежностью и пониманием, и феликсу страшно, но хочется узнать — как это, по-другому. когда над тобой не смеются. когда твои чувства — не обуза. — я не то чтобы очень тактильный человек, но у меня есть свои исключения, — минхо чуть опускает глаза на пару секунд, а затем смотрит с чуть ли не лукавой улыбкой. от нее феликсу на секунду становится не по себе, он словно ждёт, что ему скажут, что его развели, но минхо чуть ерзает, подгибая под себя ногу, и двигается ближе. — хочешь стать исключением? минхо чуть разводит руки, приглашая в объятия, и феликс, несмотря на всю шутливость в голосе старшего, глупо, как болванчик, кивает, и будто бы ждёт дальнейших инструкций — которые поступают в виде подбадривающего движения пальцами, заманивающего в широкое кольцо рук. феликс настороженно прижимается к чужой груди, но, когда ладони осторожно смыкаются на его лопатках, обмякает, как тряпичная кукла, довольно выдыхая и ощущая теплый подбородок на своей макушке. минхо ласково гладит его спину и воздушно смеётся. феликс издает мягкий вопросительный звук, но минхо только качает головой, словно не хочет произносить свою мысль вслух. а затем вздыхает и передумывает: — сынмин сказал, что я должен попробовать вести себя с людьми так, как я веду себя со своими котами, если я хочу быть более эмоционально доступным человеком. я не думал, что это реально сработает. феликс улыбкой чувствует мягкость акрилового свитера и тепло живой груди. а ещё под его ухом часто-часто бьётся сердце минхо. и от этого очень спокойно. в этот раз феликс не садится мимо стула. его для него учтиво отодвигает минхо, и феликс всё ещё очень смущается, но старший не отпускает его руку, за которую вел из злосчастной аудитории в кафетерий, и она даёт ему стабильность ровно сесть и даже толику уверенности не прятать глаза. рядом с ним снова компания. и ему потребуется время, чтобы чувствовать себя с ними в безопасности. но чонин смотрит на него лучезарно и довольно, никак не комментирует их с минхо сцепленные руки, а лишь показательно делает то же самое с одиноко лежащей на столе ладошкой хенджина, заставляя того слегка заглючить перед тем, как сжать ладонь в ответ. — ещё одна парочка. отвратительно, — сынмин садится рядом с феликсом и хмуро смотрит на их сцепленные ладошки, лежащие мирно на бедре спокойного как удав минхо. — йа, ким сынмин, — немного угрожающе — но с доброй улыбкой — тянет минхо, покрепче сжимая пальцы феликса, — я то же самое скажу в следующий раз, когда мы все соберёмся вне универа у чана в квартире. удобный случай точно попадется. сынмин закатывает глаза, но затем смотрит на феликса и улыбается серебристыми брэкетами. и в его лице нет ни капли насмешки. — феликс-а, — мурлычет минхо громко, привлекая внимание остальных, — ты так в прошлый раз ничего о себе не рассказал, — компания оживляется и джисон согласно кивает, дружелюбно укладывая свое щекастое лицо на широкое плечо чанбина. — а мне очень хочется знать о тебе все. например, целуешься ли ты на первом свидании? — хён! — джисон возмущается, но давит широкую улыбку. по их дружному кружку прокатывается теплое воздушно-смешливое дыхание, и феликс впервые не стесняется того, как алеют его щеки. — не могу знать, — честно отвечает, — я ни разу не пробовал. хёнджин, кажется, пищит, а чанбин в каком-то детском восторге барабанит ладошками по столу. минхо мягко гладит его пальцы. — надо это исправить, — минхо говорит со всей серьёзностью и похоже кивает какой-то своей мысли. мягкое чувство безопасности медленно обволакивает пространство вокруг них, и феликс чувствует себя свободным. он позволяет себе коротко засмеяться. — может быть, кто-то задаст реальные вопросы? если их продолжит задавать минхо-хен, мы узнаем слишком много лишнего, — предлагает сынмин, устало отмахиваясь от возмущённого "ким сынмин". — феликс, ты не в корее родился? — я австралиец, — феликс принимается с незнакомым ему прежде чувством рассказывать о своей жизни. может быть, нет ничего страшного в том, что он чувствует. может быть, не для всех его чувства — шутка. может быть, он сделан не из хрусталя, и минхо прав — у него есть свои границы. феликс не целуется на первом свидании. он целуется на втором, когда вокруг нет людей, когда на них никто не смотрит — потому что он всё ещё боится. но в безопасности, в своей комнате, за просмотром его детской гиперфиксации, окружённому теплом осторожных рук и запахом приготовленных минхо французских гренок, ему не страшно. над его неопытностью и уязвимостью не смеются. его мягко, кончиками пальцев, направляют, его губ касаются медленно, почти невесомо и нежно, и его восторженный, тоненький при всей глубине его голоса всхлип, когда минхо ласково проходится языком по внутренней кромке его разомкнутых губ, встречается лишь чувствующейся в поцелуе улыбкой и полушепотом: — какой же ты котёнок...