Схрон

      Двухэтажное бетонное здание, отдалённо напоминающее череп, постепенно проступало между деревьев. Оно было явно недостроено: неприглядный серый каркас голыми пустыми коробками смотрел в пасмурное небо, кое-где торчали тронутые ржавчиной штыри. И что здесь, посреди леса, собирались построить? Корпуса для детского лагеря или турбазу? Что бы то ни было, оно явно не случилось, оставив после себя только заброшку.       На опушке, как и в лесу, трава ещё не успела намокнуть, но в воздухе явственно пахло дождём.       — Пришли, — коротко сказал Рейзор, не замедляя шаг и даже не оборачиваясь. В свежей лесной тишине ему не требовалось хоть сколько-нибудь повышать голос, чтобы быть услышанным. Хотя если честно Казуха услышал бы даже шёпот.       За несколько шагов до здания Рейзор зашёл на разбег и прыгнул вперёд и вверх, ухватившись руками за угол бетонного фундамента, нога в грубом ботинке на шнуровке впечаталась в надземный край, Рейзор ей оттолкнулся, подтянулся выше и влез внутрь. Послышалось шуршание подошв, после чего к Казухе спустилась рука. Он уцепился за руку и зашарил глазами вокруг в поисках выступа, от которого можно было бы оттолкнуться, но Рейзор просто втянул его сам. Не то чтобы Казуха был тяжёлым, но он все равно не думал, что дети в восьмом классе должны быть такими сильными. Рейзор отряхнул руки друг об друга, после чего, показав на всё место сразу, негромко сказал:       — Схрон, — и двинулся куда-то вглубь комнаты.       — И много у тебя таких? — поинтересовался Казуха, следуя за ним по грязно-серому полу, покрытому песком, каким-то мусором и сухими листьями.       Рейзор принялся загибать пальцы.       — Семь.       Казуха уважительно хмыкнул. По такой же бетонной, как и всё здесь, лестнице они поднялись на второй этаж, повернули вправо и зашли в пустой дверной проём. За ним была комната — бетонная коробка из трёх стен: вместо четвёртой не было ничего — просто лес. В комнате было удивительно чисто — ни мусора, ни листьев видно не было, хотя, конечно, в чистой одежде садиться не стоило. Рейзор кинул на пол свою кофту и кивнул Казухе устраиваться, а сам ушёл куда-то назад. Начинало накрапывать.       Рейзор вернулся с охапкой сухого хвороста, старых газет и разломанных веток и скинул всё в кучу недалеко от Казухи, потом порылся в сваленных в углу походных рюкзаках, достал тёплую флисовую кофту, набросил ему на плечи и занялся маленьким костерком. Кроме рюкзаков в комнате ничего не было.       — Что ты там хранишь?       — Еда. Снаряжение. Сухая одежда.       — О, я думал это просто убежище, чтобы скрываться от дождя. — мягко прошелестел Казуха. — Готовишься к апокалипсису или зачем столько всего?       Рейзор абстрактно махнул рукой в сторону дождевой стены.       — Уходить в лес.       — Мне казалось, ты не нуждаешься в таких вещах: питаешься тем, что даст земля, управляешься своим телом так, как люди правят инструментом или орудием, не боишься ни града, ни стужи и можешь преодолеть что угодно, полагаясь только на себя самого. Или уют не чужд и волкам?       Рейзор задумчиво нахмурился и замолчал. Ему нередко требовалось время, чтобы сформулировать свои мысли (или он просто не хотел отвечать). Никому из них это не мешало. Они оба любили молчать. Они оба любили слушать дождь.       Они начали общаться больше вынужденно, по стечению обстоятельств: Казуха приехал в этот город по программе обмена студентами, а Лиза предложила жильё, как один из представителей университета. Рейзор без возражений уступил гостю свою кровать — не то чтобы он ей часто пользовался: спал в основном на верёвочном гамаке, который сам повесил в той же комнате, поскольку на кровати было слишком мягко, да и не хотелось сбивать привычку спать на деревьях. Ни Рейзор, ни Казуха не были особенно общительными, так что подружились не сразу, но накрепко, как братья. У них внезапно нашлась роднящая общая любовь к лесу и тишине. Рейзор водил новоприобретённого соседа по местным лесам, показывал лечебные травы, а Казуха взамен существенно разнообразил музыкальный вкус Рейзора и научил его играть на гитаре.       — Учитель, — после долгих раздумий подал голос Рейзор. После этого, указывая на рюкзаки за спиной, продолжил: — Медицина. Запасы, — он нахмурился сильнее, подбирая слова. — Дома нельзя — грязь, — Рейзор отвёл взгляд и сказал уже тише: — и если друг.       Казуха вдруг что-то понял и расспрашивать не стал. Вместо этого он поднялся с места, отряхивая штаны.       — Могу я осмотреть рюкзаки? Интересно, что там.       Рейзор только кивнул, не поворачиваясь в сторону Казухи. Выглядел он задумчиво.       В рюкзаках нашлось несколько комплектов тактической спортивной одежды, рядом стояли три пары берцев: одни заношенные и ещё две совсем новые. Некоторые запасы провианта, фиолетовые зубные щётки и расчёска, не совсем ясно для какой цели — Казуха ни разу не видел, чтобы Рейзор расчёсывался, разве что иногда он доставал листья из косматых вихров. За рюкзаками в нескольких пледах и правда нашлись свёртки с какой-то травой и чёрно-синие ягоды в пустых алюминиевых банках. Для гитары тут, наверное, будет слишком сыро.       Когда сумерки уже опустились, ласково прикрывая тёмные верхушки деревьев, Рейзор потушил костёр, чтобы не привлекать насекомых светом. Постепенно становилось холоднее и хорошо было бы уже скоро возвращаться к Лизе. Они уселись на краю каркаса этажа и просто смотрели на небо, по очереди отпивая какой-то явно не магазинный сок из двухлитровой бутылки, которую Рейзор тоже достал из рюкзаков. Вкус был Казухе не знаком: чем-то напоминал черноплодную рябину, но в то же время ею не являлся.       — Не останешься? — спросил Рейзор. Откуда-то Казуха знал, что речь не о ночёвке в заброшке.       — Не могу, — просто ответил он. — Но я надеюсь приехать ещё, — он задумался, — может через три или четыре года.       Рейзор по-собачьи встрепенулся и остро, но уверенно уставился куда-то в горизонт.