Первые стоны моего сокровища

Захмелевший взгляд по-лисьи хитрых глаз скользил по нежной коже лица юноши. Щеки его раскраснелись от выпитого алкоголя, а расцветшая на губах беззаботная улыбка не сходила весь вечер, что мужчины безвылазно провели за распитием вина. Аскольд неизбежно притягивал к себе внимание Виланда, и тот уже не знал, из-за вина ли это или из-за необычайного очарования Романова, но он не заметил, как быстро пролетело время. Сейчас он лишь хотел, чтобы эта ночь длилась немного дольше. Желание коснуться отдавалось легким покалыванием в подушечках пальцев, мягко скользившим по небольшой расписной чашке с крепким вином, обжигающим горло и затем приятно согревающим нутро. Аскольд молча уставился на короля расфокусированным взглядом, после нескольких часов беспрерывных разговоров говорить ему уже не особо хотелось. Мягкая улыбка по-прежнему не сходила с его благородного лица, выдавая опьяненное состояние мужчины, который на все реагировал лишь тихими смешками. – Тебе уже хватит пить, - строго произнёс Гогенцоллер заплетающимся языком. – Тебе тоже, - хихикнул Аскольд. – Но я не отпущу тебя домой сегодня. Романову померещился лукавый блеск в манящих глазах напротив, улыбка его медленно сошла с лица и он с любопытством спросил: – Тогда что мы будем делать? Вдруг империя почувствовал, как его ноги что-то касается. Плавно, ненавязчиво, ведя вверх от лодыжки к подрагивающему от волнующих ощущений колену. Пристальный взгляд Дорге начал прожигать нутро Аскольда, успевшего уловить сменившееся настроение, от чего его нежное лицо заалело пуще прежнего, и он смущенно опустил взгляд. Такая реакция лишь раззадорила Гогенцоллерна, он молча поднялся и схватил тонкое запястье мужчины, утаскивая того на кушетку. – Мы лишь немного побалуемся, никто ничего не узнает, - вкрадчиво прошептал королевство, пока его мягкие губы водили по горящей от стыда щеке императора. Аскольд почувствовал, как сочные на вид губы неторопливо сминали его, настойчиво, но нежно, встречая лишь легкое сопротивление в виде напряженно сжатых губ Романова, не знавшего, куда деть себя от неловкости. Король утешительно гладил мягкие волосы, притягивая мужчину ближе. – Моё сокровище..., - Шепчет в дрожащие губы, прижимая Аскольда весом своего тела к кушетке. Романов отворачивает голову и крепко жмурит глаза, стараясь сдержать накатывающие от смущения слезы. Длинные ресницы мужчины трепещут, отбрасывая тень на зардевшиеся щеки, пока тонкая рука накрывает собственный рот в попытке удержать голос. Прежде незнакомое ему желание накрывает распаляющими тело ласками настойчивого Гогенцоллера. Он смотрит на распластанного под ним императора, опьяненный взор теперь застлан пеленой желания, а руки уверенно распахивают слои чёрно-золотых одеяний, постепенно «раскрывая» перед собой одолеваемого стыдом мужчину. – Не смотри..., - Романов тихо бормочет в ладонь, опасаясь взглянуть на Дорге и увидеть его реакцию, - не говори ничего. – Хочу видеть тебя, - король горячо выдыхает в висок Аскольда и оставляет невесомый поцелуй, - ты тоже смотри на меня, сокровище. Романов Аскольд неуверенно поворачивается к Виланду Гогенцоллеру и лицезреет, как неторопливыми движениями мужчина снимает с себя верхние одежды, соблазнительно прикусив губу. Легкая улыбка играет на его устах, пока он избавляется от одежды, не уводя пристального взгляда от изучающего его Аскольда. Дорге намеренно создает напряжение, играет и провоцирует, стараясь разжечь желание императора настолько, что тот перестанет думать о смущении. Но это первый раз для Аскольда. Его впервые целуют и впервые касаются интимных мест, впервые раздевают, чтобы доставить и получить удовольствие. Впервые кто-то берет его возбужденный орган в руку и ласкает нежными движениями, словно империя — хрупкий цветок, стебель которого можно легко повредить, если не быть осторожным. – Я хочу, чтобы ты наблюдал, - тихий ласковый голос сдавливает Аскольда в тиски, отчего-то он слушается и внимательно смотрит, как Дорге наглаживает его член, размазывая по нему вязкую жидкость. Тяжелое дыхание двух мужчин смешивалось с влажными звуками от движений руки Виланда. Задыхающийся от неверия в происходящее, империя низко опустил голову, позволяя слезам скатываться по краснеющим щекам. Невольно взгляд его упал на возбуждение Дорге. Дрожащий голос мужчины был еле слышен, когда он нерешительно задал вопрос: ㅡ А ты..? ㅡ М? ㅡ Королевство поднял голову, вглядываясь в лицо императора, тут же пожалевшего о том, что подал голос. ㅡ Ты... ты тоже, ㅡ бормоча себе под нос, Аскольд робко протянул руку к распахнутому халату мужчины. ㅡ Моё сокровище, неужели так беспокоишься о моем удовольствии? ㅡ поддразнил Доргер. Романов промолчал и осторожно обхватил сочащийся орган. Руку словно пробило током, новые ощущения захлестнули империю, прежде не касавшегося другого мужчины, но вдруг он почувствовал прилив уверенности и принялся повторять действия Гогенцоллера, стараясь принести ему столько же удовольствия. Два благородных мужчины, имеющие неоспоримый статус и репутацию, в этом наполненном пьяным дурманом и запахом предающихся утехам тел самозабвенно ублажали друг друга, напрочь позабыв обо всем, что существует за пределами этой комнаты. Припав друг к другу, словно оголодавшие странники с долгого пути, они жадно целовались, впервые ощущая такую бушующую страсть. изучая ее вместе, так рьяно и неаккуратно, накрытая горячей ладонью Гогенцоллера рука Романова сжимала два пульсирующих от возбуждения члена, беспрестанно двигаясь и меняя темп с нетерпеливо быстрого на мучительно медленный. Подгоняемый ладонью Королевства, империя тихо хныкал, все так же избегая смотреть в наполненные вожделением глаза мужчины. Лучше не видеть. Иначе потом забыть столь яркую в своей привлекательности картину Романов Аскольд уже не сможет. Холодная красота Дорге сейчас как никогда обжигала, безжалостно испепеляля остатки добродетели Аскольда, неизбежно считавшего, что Виланд отнял у него нечто ценное безвозвратно. В следующий миг, когда Королевство толкается навстречу, поворачивая к себе заплаканное от ошеломления и удовольствия лицо мужчины, чтобы сцеловать поблескивающие дорожки слез, Аскольд думает, что, наверное, хорошо, что это именно Дорге. ㅡ Сокровище, не отворачивайся. Ты должен смотреть на меня, на то, что мы делаем, ㅡ кивает на два трущихся друг об друга органа, сжимая хватку на его руке. Романов сдавленно постанывает в унисон грубому голосу короля, когда темп стремительно ускоряется, доводя два тесно сплетенных тела до пика. Громкий стон Аскольда ловит юркий язык Гогенцоллера, проскальзывающий внутрь для очередного глубокого поцелуя, теряющимся в бесконечной дрожи после яркого оргазма. Изящно выгнутое тело империи подергивалось, полностью ослабев в руках затаившего дыхание королевства. Кажется, умы их уже давно прояснились, но никто из них так и не пожалел о сделанном.