А вечера в декабре длинные.

Погода ночью была мрачной. Ветер ужасно выл. Вроде бы полнолуния нет, убывающая луна, но она так ярко светила. Облака ночью летали, и они подсвечивались от ее света. Собака чья то выла в дали. Фёдор сидел смирно и думал о чем то далёком от обычного земного мира. То о чем могут помышлять лишь люди избранные. Избранные своим проницанием в каждую деталь нашего, казалось бы "обычного" мира. Свечка горела тускло. Глаза Достоевского уже почти сомкнулись, но ветер в очередной раз громыхнул по железной крыше, не дав ему заснуть. Раздался бешенный стук в дверь. Фёдор не спешил открывать. Стук становился слабее и слабее. Когда казалось бы стучащий собирался уходить и отошел от двери, Достоевский открыл замок и дверь распахнулась. Перед ним стоял Николай. — Я уж думал не откроешь, — Гоголь слабо улыбнулся. — Ты же знаешь, я не могу вышвырнуть тебя в такую погоду, — тихо сказал Федя и жестом пригласил в дом. Закрыв за гостем дверь Достоевский пошел в свою комнату, куда уже раньше него зашёл Коля и сел на кровать. Федор расположился рядом. — Мне снова страшно, мне снова сняться те сны, мне.. Не дав договорить, Достоевский обнял его одной рукой, а второй снял резинку на косе Николая. Гоголь прильнул к нему, к его груди, слушая сердце, и на глазах появились еле заметные слезы. Федя начал расплетать косу, чтобы зарыться в волосах своими перстами. Коля начал что-то неразборчиво говорить в грудь Фёдора. А тот уже перебирал мягкие белые волосы. Сны Гоголя были о его детстве, вспоминал он это с болью. Навсегда. Навсегда хотелось бы забыть тот ужас. Как его не принимали сверстники и издевались, потому что тот был не такой как все. Они считали его фриком. Серая масса пыталась устранить яркое пятнышко. Вгоняясь в эти мысли Колю охватывала паника. А когда он встретил Федю мир сновно приобрел новые краски. Достоевский был единственным кто понимал его. Тот кто принимал его любым. Тот кто пошел бы за ним даже в ад. Мысли Николая прервал бархатный голос: — У меня есть кое что для тебя.. Парень с распущенными волосами потихоньку выпрямился и посмотрел с горечью на собеседника. Достоевский встал, дошёл до тумбочки, открыл её, достал какой-то предмет. Стоял он спиной к Коле, поэтому тот не видел что именно сейчас в руках у Фёдора. Повернувшись всем телом к беловолосому, руки были спрятаны за спиной. Сделав несколько шагов к Гоголю, брюнет достал тиару сделанную в виде венка васильков. Глаза Николая заблестели. — Это мне? — дрожащим голосом спросил он, — она прекрасна. — Рад что тебе нравится, — улыбнулся обладатель аметистовых глаз и легко, словно боясь ранить, возложил тиару на голову тому, кому её сейчас подарил, — я сам сделал её для тебя, милый мой. Беловолосый поднял голову и над ним находилось лицо Достоевского. Сердце забилось так часто, что вот-вот бы выпрыгнуло из груди. Им не нужны слова, они понимают друг друга и без них. Николай прильнул к губам возлюбленного. Тот начал отвечать на поцелуй. Целовались они так, будто боялись ранить друг друга, будто все это было не правильно, но они не могли противостоять чувствам. Оторвавшись от столь желанных губ, брюнет снова присел рядом с другом. Тот же положил голову ему на плечо. — Можно опять остаться у тебя? - поинтересовался уже уставший Коля. — Я всегда за, — ответил Федя. Свечка догорала создавая ещё более темную атмосферу. Но им было не до этого. — Мне не хватало тебя, — промолвили они одновременно и переглянулись. Теплая улыбка появилась на лицах обоих парней. Большего им было не нужно. У них еще есть целый вечер.

А вечера в декабре длинные.