Reser med händerna fulla

      Летом 85-го года Андерс направился к своей первой девушке в Йордбро. Такой же маленький пригород, в котором жили и мы, только он был совсем другой. У неё он увидел пластинку, LP-альбом, от Destruction. Как он говорил, то вымаливал у её старшей сестры эту пластинку, пока она не решилась ему всё-таки её дать на время. В тот же вечер он радостный привёз мне этот альбом. Мы бежали в комнату с проигрывателем, чтобы послушать его, но наша мама остановила нас и долго не разрешала ставить пластинку. В итоге она согласилась, но ставить её можно было только на самом минимуме от звука. Мы стояли возле проигрывателя и почти ничего не слышали, кроме скрежета иглы, которая проигрывала эту пластинку. После успешной записи альбома, я убежал в свою комнату, чтобы поставить кассету там, пока мой брат под дождь на велосипеде ехал отдавать обратно пластинку. Это оказался альбом “Sentence of Death”, от которого было много эмоций при прослушивании. Тем же летом мой кругозор из групп расширился до Venom и Mercyful Fate, а так же Bathory, зачастую с помощью Андерса, который с каждым днём всё больше и больше рассказывал мне о метале, особенно о хэви-метале.       И, может быть, благодаря ему, я узнал о Morbid, а в дальнейшем и о Mayhem. Наши вкусы в музыке, в течение всего 85-го года, стали разделяться. После своего пребывания в Норвегии, я часто звонил Андерсу, чтобы пожаловаться о некоторых вещах, которые меня мотали по всем планам. От того, что шло не так, до нехватки денег. Единственный раз, когда он мог увидеть меня вживую с группой, был случай, когда мой отец привёз нам свою старую машину. Похоже, тогда Андерс был испуган Ошетом, но не говорил об этом. После моих заявлений о том, что абсолютно все, за исключением меня, были довольно низкого роста, по сравнению со мной, он явно убедился в моей жалобе, чему я был рад.       Мне всегда казалось, что Андерс ценил меня больше, чем кто-либо другой. С ним я мог поговорить обо всём, даже о том, что меня беспокоило. Да, он никогда не мог адекватно принять нашу зловещую музыку. Нас. Mayhem. Но ведь не каждому суждено понять нас, верно? Он читал мои письма и отвечал на звонки быстрее, чем кто-то. После развода наших родителей, с каждой встречей он смотрел на меня всё грустнее и грустнее. Я не мог понять. В голове был только один вопрос: “Почему?”. Я переходил из рук в руки, словно кот. То жил у мамы, то у отца. Постоянного места жительства у меня не было после их развода. В принципе, как и сейчас… У нас сейчас практически не было денег. Мы не могли купить себе место для репетиций, квартиру или дом. Нужно было выпустить альбом или продать “мерч”, который был в магазине у Евронимуса, тогда бы мы получили деньги. А сейчас же мы тонули в полной нищете. Мы шарахались с места на место. Ни у Некробутчера, ни у Хеллхаммера, ни у меня не было дома, в то время как у Ошета была квартира с родителями. Нас спасал лишь какой-нибудь тур.       Мои частые жалобы, возможно, бесили моего брата, но другим я не мог их сказать. Некоторые звучали так абсурдно, что мои родители бы сразу же меня застыдили. И при всём том, что я говорил Андерсу, он слушал меня и отвечал на мои письма.       И то, что он сделал для меня в будущем, поразило бы меня сейчас, но, увы, это уже невозможно. Он проделал большую работу, названивая и не переставая писать на разные сайты, а так же в магазины, с просьбой удаления моего фото везде, где оно было распространено. Ошет, давая фото металлистам из Южной Америки, не подумал о последствиях, которые пришлось бы в будущем разбирать моему брату, другу и просто хорошему человеку.