Белая гортензия

      Сознание быстро потухло от перенапряжения и резкой трансформации. В забытье и неудобной позе провалявшись под корнями дерева до самого заката, ты очнулась. Тело вялое, но уже больше походило на себя прежнее, только вены необычного цвета сильнее просвечивали бёдра, медленно двигаясь, словно жили своей жизнью под кожей. Твоя юката пришла в негодный вид, достать бы одежду потеплее, на улице резко начинало холодать. Всё это вторил внутренний голос, пока ты, словно взлохмаченная пьяница вылезала из своеобразной ямки меж травы.         Бумажные фонари у поместья еле освещали этот маленький участок начала лесополосы, ты вяло отряхнулась и покинула нагретую колыбель, бездумно ступая к родному свету. Одернула себя только как заприметила двух женщин с вёдрами, хихикающих и весёлых. Они в сумерках неторопливо приближались ко входу, к вратам культа. Довольно необдуманно, в такое то время.         Словно зверь спрятавшись за поворотом, ты выглянула из угла, стараясь всмотреться в чужие лица, услышать, о чём они разговаривают. Если тебя сейчас увидят, будет не очень хорошо, ты ведь можешь лишиться работы за неподобающее поведение. То, что уже ни о какой работе и речи не должно было быть, пока не думала, возможно даже не хотела думать.         Как женщины завернули в палисадник, быстро прокралась внутрь и, чувствуя страх, скользящие от шеи к спине и желудку, на голых мысочках побежала к своей комнате. Топот наверняка слышало немало народу, потому как позади послышались недовольные вздохи и скрипы пружин в матрасах. Вернувшись к своему уголку, который тебя угораздило пробежать, ворвалась туда и тихонько задвинула сёдзи. Теперь ты в безопасности, можно перевести дух.         С телом продолжали твориться небылицы, казалось вот-вот оно покроется чешуйками или вовсе распадётся на мелкие-мелкие кусочки. Кожа зудела и местами даже шипела, будто эмоциональное состояние влияло на новый облик. Это убивало. Особенно животная потребность отдаться голоду и броситься в объятия инстинктов и, рванув обратно за пределы комнаты, наброситься на первого встречного.         Так ты металась от угла к углу, еле перебирая ногами, прикладываясь к стенке и сползая вниз. Мелкая дрожь била пальцы, отдавая электрические импульсы в нервные окончания, вязкая слюна подступила к подбородку. Утирая её тыльной стороной ладоней, что ещё не успели намокнуть, ты тихо заплакала, не находя влаги на глазах. Просто не выходило, тебя выворачивало ничем, всё плотно засело глубоко внутри, все силы уходили на неосознанное поддержание человеческого знакомого облика, только и всего. Но ощущалось просто отвратительно. Хорошо и “нормально” было только во сне. Желудок крутило судорогой, что за прожорливость.. А ведь недавно ты голыми руками пожирала грязное мясо, сырое, разваливающееся и кровоточащее. Дикое желание жрать что-либо всё же поутихло, заглушаемое привычными людскими рефлексами.         Отмахнувшись от образов и пытаясь вернуть то призрачное ощущение безопасности и забытья, ты с грохотом валишься на наспех расстеленное постельное бельё. Поджимаешь измазанные ноги. Не забыть бы переодеться после. Боль затрагивает и голову, заставляя щуриться на вскружившийся домашний алтарь. Тебя начинало укачивать, но боль к тому моменту потихоньку отступала.         Определённо болезненный опыт. Ты была уверена, что навела достаточно шуму в поместье, не произнеся ни слова вслух. Звучит красиво, пускай на деле оказалось тем ещё дерьмом на вкус. Мыслить здраво не вышло, оставить ли на потом важные решения? Конечно нет, даже когда все соки из тебя остались выжиты в землю и разодранную обивку, ты приподнялась. Никакого второго дыхания, лишь привычная последовательность действий.         Подъём, скрип дверцы шкафа в тишине, нарушаемой редкими звуками с улицы. Скинув ошмётки одежды, даже не утрудила себя попытками стереть грязь, нацепила простенькое походное кимоно, не заморачиваясь с цветами, лёгкие новенькие таби, что натянула в полудреме, и обувь. Кидаешь в узелок фамильную реликвию-безделушку, монеты и пару склянок, сомнительной на первый взгляд жидкости, и крадёшься за порог. Еду можно и по дороге найти, впереди поселения и деревушки, ходи – не хочу.       Осознание пришло резко, что оставаться здесь боле не получится, особенно в таком… странном обличии. Всего один шаг за порог и тревоги как не бывало. Пускай местечко прижилось, стало комфортным и чуть ли не родным, срастись духом даже за долгие годы с хорошими стенами и длинными коридорами не вышло. Особенно по ранним утрам толкало на волю, к заре, к белеющему небу вдали. Вряд ли когда-либо вернёшься в эту деревянную коробку.       Такой шанс выдался, пускай и нелицеприятный. Спонтанное желание выбраться из давящих стен, что могли видеть и слышать каждый неправильный твой шаг заставило плестись наружу. По темени ступая уже вдоль забора, ты привалилась к нему. Искать точно не станут. Губы скривились.       Ну и пошло оно всё. Не важно сколько боли пришлось или прийдётся испытывать в будущем, сейчас ты здесь, теперь на воле, осталось выжить. Что сложного, да?       Последние всполохи боли и тошноты исчезли, как вновь оказалась на улице, на свежем влажном воздухе, возможно немного ранее успел пройти дождь. В животе тянуло тяжестью и навязчивым теплом — желчь норовила начать разъедать стенки желудка. Всё это отвлекало от собранности и осмысления ситуации, своего состояния.       Продолжив свой путь, ты ступила на плитку, выложенную много лет назад, возможно даже по поручению Доумы-доно. Снова мысли вернулись к нему. Всё же, что он сделал с твоим телом? Просто чудеса какие-то. Теперь и ты была жутко чувствительна к солнцу, вспоминая, как горела, невольно поморщилась и вздернула плечами. Отгоняя наваждение, посмотрела на свободную от удержания котомки руку. На ней не было ни следов ожогов ни крови, лишь грязь, местами смытая тобою же.       Сойдя с тропинки, ведущей к ближайшему городку, ты ступила на незаметную тропу, которую знали немногие местные. Обычно с этой стороны приходили малоимущие с деревенек на молитву и своеобразную исповедь главе. Такие устои незаметно просочились с Европы, откуда можно было ждать чего угодно.       Сбоку стелился небольшой чернеющий лесок, откуда изредка тонкими струйками текли журчащие ручейки. Там можно найти себе ночлег ненадолго и двинуться дальше, куда глаза глядят. Старики, одиноко доживающие век, обычно не против приютить себе заблудшую бродяжку, лишь бы поесть было с кем не в одно лицо.       Куда угодно уже податься бы, но подальше от этого места.

***

      Посреди ночи, среди худого населённого пункта в незапертую дверь раздаётся нескладный стук. Пожилая женщина, вечно бдящая, тут же просыпается, будто только того и ждала. Взращивание не двух и не трёх малюток в своё время дало плоды, её сон стал настолько чутким, что даже кроткие шорохи грызунов под полом не давали ей временами выспаться.       Слегка раздраженная она встала, покачиваясь и поправляя тряпичную одежду. Кого же ей бог послал на этот раз?       Миновав прихожую прежде, чем стук повторился, женщина без задней мысли распахнула скрипнувшую дверцу. На пороге стояло нечто, пытавшееся походить на человека. Девчушка, измазанная в грязи, лохматая, но в чистой аккуратной одежде, сильный контраст. Оценив внешний облик прибывшей, женщина прочистила горло. — Чего с тобою сделалось, девка? — наконец скрипнула и она сама, — Батюшки, проходи уж, не топчись, лиса. — Лиса?       Но хозяйка хижины не удосужилась ответить, проходя обратно в дом. Сложилось ощущение, что каждый день к ней в дом наведываются зверушки всякие лишь бы переждать чего. Возможно и одурела совсем на старости лет. Вот не повезло то. — Вижу ты нездешняя. — Спасибо, что пустили, — проглатываешь последние слова, — бабушка.       Оставаться и тут желания не было. Но на горизонте стали красоваться розовеющие облака. Восход не за горами. Ты было не споткнулась о столик, но бабулька вовремя зажгла лампадку, стоявшую около чёток и свеч. — Чего ты хочешь, — она выглядела в какой-то мере зловеще в рассеянном свете огня, — лисичка? — Да какая я вам лисичка? — в голосе мелькнули нотки агрессии. — Благополучные девушки не шатаются по домам среди ночи, вижу ты грязная в чистой людской одежде. — кажется она издевалась, — Стащила с кого, говорю же, переодетая лиса!       Ты не нашла, что ответить. Хотя ты уже наверняка и не была человеком, ну нельзя же передать болезнь по крови. Нельзя же?.. — Тебя прокляли? Отвечай. — Я не понимаю, о чём вы.. — Откуда ты?       Стало светать довольно быстро, потому как ты только зашла. Слова про проклятие звучали уже гораздо правдоподобней, а незнакомка вполне могла проверить достоверность своих слов, выгнав лишь тебя обратно на улицу. Ты на своей шкуре успела прочувствовать, каково сейчас под солнышком.       Бабка как в воду глядела, видимо эзотерика и старое доброе чутьё не прошли мимо. Ты, не желая больше отвечать ей, забилась в угол и безразлично развязала узелок. — И долго ты собираешься у меня гостить? — Я… День, пожалуйста, я не буду вам докучать. — Смотри мне, коль порчу мне в дом притащила — я тебя по храмам натаскаю, девка. — … — Нечего чертям разгуливать по свету.       В твоих руках мелькнула маленькая скляночка с керосином, обычно ты зажигала этим лампы в храме в свои смены. А если подумать, весь дом старушки состоял из дерева и знакомой родной васи. Немного керосина, искра и от этой лачуги не останется ни кусочка.       Размышления оказались прерваны скрипом дверцы, неприветливая старушка ушла. Довольно халатное отношение к своему жилищу, ведь даже не боится, что "нечисть" её обворует. Старая мразь. — Блять…       Настроение портилось и портилось по неведомой причине. Ты так и не поела. Гадкое чувство. Сжав рукав кимоно зубами, ты уперлась лбом в колени, забыв о мнимом приличии. Солнышко пекло хлипкие стены, местами просвечивая дыры. Наверняка это летний домик, иначе как тут зимой жить слабой ?       День протекал очень медленно, пускай лучи в доме постепенно меняли своё положение, показывая всю пыль в доме. Времени для размышлений оставалось предостаточно, куда пойти дальше, что вообще с собой делать. Вдруг ты постепенно умирала? Разъедаемая собственным организмом и хотела утащить с собой других людей. Отчасти так и было.       Твоя кожа начала шелушиться. Горько нахмурившись ты бросила взгляд на исходящую из стены дорожку света. Раскрыв ладонь, постепенно, сквозь животную нарастающую тревогу, поднесла внутреннюю её сторону к манящему свечению.       Движение, ожидание. Несколько секунд солнце греет руку, приятно играясь теплом с кожей. Но… Внезапно вздувшийся на глазах волдырь, с быстро наливающейся в нём цветной кровью заставил с шипением одёрнуть конечность обратно. Всё же, он лопнул, заставив тебя согнуться в три погибели и содрогаться над раной. К черту такое тело. Буквально позавчера ты могла купаться в этих лучах, получая лишь удовольствие и так желанное тепло. А сейчас что?       Из ранки просочилась жидкость, что должна была залечить повреждённую плоть. Наверняка восстановление займёт несколько дней, если не больше.       Покопошившись без стыда у старушки в ящиках, ты нашла какой-то платок, что через пару часов перестал быть на себя похожим, впитав всю ту же цветную кровь. Выглядело нездорóво.       Стеная от обиды и боли, ты снова вжалась в угол, пытаясь закимарить. Одежда оказалась заляпана брызгами крови, что не ускользнула от чужих глаз.