Мир Хемлок Гроув.

— Входите. Неуверенно собрав волосы за уши, Руи мельком скользнула взглядом по Годфри. Воодушевленная улыбка до ушей вылезла головой из двери, оценив ситуацию краем глаза. — Все готово. Принесла вам перекусить. Натали, что бодрой походной прошлась по комнате с подносом, тут же оставила его на столешнице. Она развернулась всем телом к обоим, вкладывая обе руки в замок. — На здоровье, ребятишки. — Да, мам. Спасибо. Наигранно воодушевленный Роман, что легким движением руки взмахнул, рассекая воздух, таким образом поблагодарил женщину. — Премного благодарен. — Очень надеюсь. Состроив скептично сомневающиеся выражение лица, Натали Гарнетт сжала обе ладони в кулак, попутно опуская глаза в пол. Неловкая пауза одолела каждого. — Ну что ж. Мне пора, пожалуй. Женщина встревожено покачала плечами, попутно отодвигаясь от шаткой тумбы. В последний раз окинув комнату тяжелым взглядом, Натали прошлась до выхода, что так и манил ее пальцем. — И да, Роман. Попрошу тебя держать себя в узде. Он, проводя двумя пальцами ото лба, хмуро глянул на тетю Нат. Хмуро, но с ухмылкой. И благо, женщина покинула сея обитель, высвобождая вольный дух Руи в свободный полет. Шумно выдохнув, девушка тяжелым грузом повалилась на мягкую постель. Вытянув раскрытую ладонь к потолку, что был усыпан звездным полотном, Руи зажмурила один глаз. — Папа подарил их. Мне тогда лет двенадцать было. Годфри прокрался поближе к Гарнетт, укладываясь рядышком. Макушки обоих слегка продавили дно середины. Он сосредоточил свой серьезный взгляд на искусственно усыпанных звездах. Их молчание было поминутным, а чистый воздух, что заполонил всю комнату, так и прорывался из окна. Потомив еще немного, Роман прервал пометную паузу. Парень наклонил голову в бок, слегка зарываясь в ее волосах. Руи, что инстинктивно развернулась лицом к нему, счастливо улыбнулась. — Руи. — Да? Глаза, что так и искрили, излучали лишь радость и насыщенное чувство счастья. Годфри обхватил ее запястье, усыпая прикосновениями. В конце концов, Роман вложил свою ладонь в ладонь девушки, настырно сплетая пальцы друг друга. — Если я когда-нибудь осмелюсь сказать тебе все, как есть. Наплевав на всяческие запреты и границы, Роман прошелся похолодевшей ладонью по мягким волосам Гарнетт. Боковым зрением девушка проводила каждое его касание. Поддаться ему желание порождалось куда мощнее, чем желание противиться. — Просто прими это в том ключе, в котором оно есть. Руи была нема, словно в рот воды набрала. Парень напрягся в томительном ожидании худшего. Сжав ладонь девушки покрепче, дабы не расцепить ненароком, Роман бегло обводил глазами ее лицо. — Раз молчишь, значит сомневаешься. Глаза ее засияли, а улыбка растянулась до ушей. Тот самый механизм, что так и норовил порхать, сводил желудок наизнанку. Девушка подложила разгоряченную ладонь под его не менее горячую щеку. Притяжение сработало швейцарскими часами. Аккуратно расцепив обе ладони, Руи протяженно растянула момент до того самого. И неожиданно для самого Романа, Гарнетт нежнейше накрыла его губы своими. Кожа заплясала в бодром танце от мурашек, а уши раскраснелись. Дрожь пробила колени. Роман, что не осмелился даже прикрыть на секунду глаза, и вовсе опешил. Поцелуй был сладок, словно налитый от меда росток. Его руки блуждали в атмосфере. Руи же, углубляя поцелуй, прижалась к груди Годфри еще плотнее. И вот, когда час пробил свой план, Роман все же зажмурил глаза. Притягательно обхватив ее спину, молодой парень был готов поддаться любой ее манипуляции. Боясь сделать что-то да не так, Годфри не стал своевольничать. Лишь тонкой линией обводил спину девушки. Время шло, а поцелуй преисполнялся, насыщаясь красками. Они сплетались поцелуем так, будто это было в последний раз. Сердце Романа оттаяло. И вот, добив последние секунды, оно отстранились друг от друга, жадно хватая глотки ценного кислорода. — Я молчу, но сердце кричит. Кричит о страхе неизведанного, Роман Годфри. — Я так сильно тебя ненавидел за то, что ты отдаляешься от меня. — И сейчас? Роман осторожно коснулся ее щеки, играя пальцами с каждой выбившийся прядью. Ее глаза продолжали сиять, а сама девушка расцветала на глазах. Годфри был раним. От того ненавидел тех, кто мог причинить ему боль. Но к Руи эта ненависть была по-особенному другой. Парень ненавидел ее, но в тайне желал касаться, любить, несмотря ни на что. — Сейчас я забылся. Потерял ход времени. Не до конца осознал то, что происходит на данный момент. Девушка накрыла ладонью поверх его ладони, ласково отодвигая руку от своего лица. Руи поднялась с кровати, проходя вглубь комнаты, и открыла первый ящик, что был обклеин различными наклейками. Гарнетт копошилась минуты три, не меньше. — Клад ищешь, обезьянка? — Альбом школьный. Наш, совместный. — О, нет. Нахрен. Я даже не взгляну. Гарнетт чуть подавилась, усмехнувшись. Наконец, нарыв то, что валялось лишним грузом на дне ящика, Руи пулей завалилась на кровать. В очередной раз. — Ну смотри. Приоткрыв злосчастный альбом, девушка ткнула в первую попавшуюся фотографию. — Это ты с Брук. Вы тогда крутили роман. Правда, я не до конца поняла, какие конкретно были у вас отношения. — Хм. Я думаю, что это можно назвать… Хм, как же? А! Надумал. Это можно обозвать легким туалетным романом. Она грубо толкнула Годфри в грудь, ехидно улыбаясь. Проводя время за просмотром различных фотографий, парочка мило беседовала, попутно любуясь друг другом. Роман не смог совладать с собой и вопреки всему, пожирал любовным взглядом даму сердца. Часы отбивали за девять. На улице уже стихли фонари. — Я могу остаться на ночь. Конечно, если на то будет воля твоя. — Будешь спать на полу, Годфри. — Мы целовались. Буквально десять минут назад. — Да. Но это ещё не значит, что я готова делить с тобой одно спальное место. Роман поднял руки вверх, указывая на то, что он сдаётся по всем фронтам. Неожиданно телефон в кармане парня стал звонко бить по ушам, разрываясь от вибрации. Роман старательно игнорировал звонок, но в итоге не удержался и нажал кнопку сброса. — Что случилось? Почему трубку не берёшь? — Руманчек. Несмотря на то, что Роман вёл отчаянную и упорную борьбу против сотового, Питер оказался куда настойчивее. Наконец, соизволив ответить на звонок, Роман протяжно протянул. — Да-а? — Ты обалдел? Почему так долго берёшь трубу? Может, я сдох уже? — Если бы ты сдох, Руманчек, то трубка сама бы мой номер не набрала. — Да задрал ты! Вылезай своей толстой жопой и дуй нахрен сюда. Роман минутно помолчал по ту стороны провода. Парень задумался, а затем, выразив незначительное недовольство, дал четкое наваждение. — Это ещё зачем? Питер жалобно заскулил, протирая уставшие глаза двумя пальцами. — Да за хреном собачьим. Господи, Роман. — Да че тебе надо? Я вообще не дома, что б ты знал. — Поперся к Гарнетт? Твоя мама тебя не накажет потом? — Да вот сижу, гадаю. Но ладно, к этой теме мы ещё вернёмся. На сейчас я бы хотел узнать, чего тебе надо? — Мне нужно, чтобы ты явился сюда вместе с лопатой. И фонариком. Годфри крепко приложил ладонь к виску, слегка закатив глаза к свету. Он совсем забыл о том, что их ночная мантра на сегодня — это проводить раскопки, откапывая гробы посреди ночи. — Вот же черт. Не поверишь! Я забыл. — В таком случае, вылезай из дома Гарнеттов и приезжай. — Мы не закончили с альбомом. — С чем? Пофиг. Не важно, блин. Давай. Я жду тебя через тридцать минут. У Ларри. Так и не дождавшись ответа от Годфри, Руманчек сбросил несчастный звонок. Тем самым прервав разговор. Навязчиво взглянув в окно, Роман кратко одарил девушку тёплым взглядом. — Не хочешь съездить со мной к Ларри? Девушка, что выводила узоры по четко прорисованным фигурам в альбоме, обратила свой взор на Романа. — Я все хотела спросить, кстати. — Я выслушаю твой вопрос по дороге. Если же нет, тогда завтра. В школе.