Мир Хемлок Гроув.

По лужам и в листья. Руи Гарнетт бежала сломя голову, лишь бы родители лишний раз не задавались вопросом о том, где же мается душа девчушки. Забежав в грязных ботинках на порог, вдобавок пачкая ковёр, девушка разувалась находу. Натали тут же выглянула из-за угла, рассматривая уставшее лицо дочери. — Чуть не опоздала. Но чуть не значит, что опоздала. Хвалю, милая. Тепло улыбнувшись, Старшая из Гарнетт мельком потрепала волосы Руи. — Скорее в комнату и переодеваться, детка. Через двадцать минут выдвигаемся в гости к Годфри. Разыграв позирование оловянного солдатика, девушка наигранно отдала честь Натали. — Так точно, капитан Мама! — Кривляния? В отца. С той же нежностью похихикав, женщина уложила правую руку на сердце. В то время как Руи уже управилась с расстоянием от кухни до комнаты, все остальные более менее собрались. Пока время ещё в запасе было, девушка оделась немного поскромнее обычного. Никаких платьев, рюш и прочей белиберды. Просто и со вкусом. Она уложила волосы так, чтобы лишний раз тонкие пряди не подселились в чьей-нибудь тарелке. Нынче не у каждого здоровые волосы были в приоритете. Да и не каждому удавалось правильно ухаживать за собой. — Ну что? Вся семья в сборе? Девочки, выходим. Эмрат, будь другом, вынеси мусор во двор. Спасибо, сынок. Руи спустилась также быстро, как и поднялась. Времени на сборы было отведено не много, но и Гарнетт справилась за ура быстрее. Усевшись поудобнее на заднее сидение авто, девушка прислонила указательный палец к запотевшему окну. Было слегка некомфортно, но девчонка выстраивала для себя свою зону комфорта и атмосферу наподобие этого. Так или иначе, без определенного комфорта можно было съехать крышей. — И так, проговорим некоторые нюансы, молодые дамы и господа. Оливия Годфри — человек с непростым характером. Также, бывает чрезвычайно стервозна, но к нам довольно-таки приветлива. Пока кормилец сея семейства пытался привлечь к некой ответсвенности по дороге, девушка вырисовывала на окне всякие узоры. В окне виднелись крыши старых домов, где жили люди с не самых лучших сословий. — Не грубить, не болтать лишнего, не распространяться о нашей семье и ее традициях. Мы с вами закрытая книга. Для неё — чистый лист. Но ей этого знать не обязательно. Гарри старательно жестикулировал, дабы цветы жизни все-таки уяснили тот факт, что в чужой семье — чужие порядки. И своё дуло туда лепить ни к чему. Притормозив уже почти у ворот, родители развернулись в пол оборота к детям, рассматривая лица обоих по очереди. — Кивните. И я пойму, что был услышан. Эмрат и Руи синхронизировались, интенсивно кивая. Со спокойной душой Натали и Гарри улыбнулись обоим, попутно распахивая двери машины. Руи Гарнетт аккуратным движением руки поправила кофту, что немного сползла с плеч. Прохлада прошлась по костям. На улице пахло умирающим летом. — И лес безмолвным не бывает. В тишине, словно на кладбище, Юная Гарнетт отчётливо проговорила каждое слово. Попутный ветер задувал в волосы, развивая их по ночному небу. Облака уже скрылись за горизонтом, а солнце съела Луна. Хемлок пожирал все на своём пути, не оставляя ни кусочка местным. В городе происходили необыкновенные вещи, а тайн вскапывалось все больше. Натали, не мешкаясь, подхватила Руи под руку, по-особенному улыбаясь любимой дочери. — Замечталась? На небе не звездочки. Говорят, Хемлок Гроув — город мертвых. Представляешь? А какие легенды ходят об этих землях. Знала бы ты, деточка. Состроив забавную моську, словно ведьма, Натали клацнула зубами перед носом Руи. И потомив несколько секунд, матерь звонко рассмеялась. — Милая, видела бы ты своё лицо! Хехех. Женщина опустила голову чуть ниже, а затем снова приподняла на Руи. — Ладно, пора на расстрел. Обе прыснули со смеху так, будто это было в последний раз. Приступ смеха одолел их обеих окончательно. Настроение поднялось до значительных высот. Наконец, когда дверь распахнулась перед лицом каждого, Руи взглянула внутрь с опаской. Чего угодно можно было ожидать от этого дома, что таил в себе кучу очень странных дел. С порога, каждого из них встретила та самая Оливия Годфри. Женщина, что в свои необычайные годы выглядела так, будто питается исключительно кровью абсолютно девственных дев. — Гарри! Натали! Очень приятно видеть вас, да ещё и в самом расцвете сил. Оказав тёплый приём старшим, взор женщины пал и на младших. В первую очередь Оливия обратила внимание на Эмрата, что показалось довольно странным и отнюдь не самым приятным зрелищем. Женщина как-то по-особенному впилась в него неистовым и жадным взглядом. Страстно обняв парня, Старшая Годфри не отрывалась от него ни на секунду. И вот, наконец, оторвавшись от сына Гарнеттов, женщина все же оказала честь и склонила голову в сторону Руи Гарнетт. — Очень приятно видеть вас в таком расположении духа. Радует глаз, так сказать, мадам Годфри. Натянув неистовую улыбку, девушка мягко подала той руку. Оливия была в отличнейшем настроении, и на ее лице это было отображено жирным шрифтом. Отнюдь, повезло. Где-то там, в потёмках домашних углов, выстраивалось ощущения, что за Руи следят и пробираются по каждому ее следу. В голове, будто комом мысли сплетались воедино. Отголоски эха в голове звучали так, будто похоронный марш играл из каждой точки мозга. — Что ж, проходите в обеденный зал. Там вас ждут разного вида вкусности и прочие блюда. Странное ощущение не покидало до сих пор. По коже обдало холодом, а из соседних комнат повеяло смертоносным запахом. Шея покрылась мурашками. Пройдя до пункта назначения, Руи уселась недалеко от брата. За столом сидел каждый, кого пригласили. Кроме вишенки не торте. Кроме Романа. Хотя его и не было за столом какое-то время, девушка все равно ощущала его присутствие. Поинтересоваться тем, где же все-таки шастает бывший одноклассник, Руи не осмелилась. Да и может это бы показалось Оливии дурным тоном. — Я уж думала, что мы никогда не соберёмся. Уж простите, Роман немного опаздывает. Мальчишка немного ветрен. — Он все же молод, Оливия. Ему только семнадцать. Женщина галантно повернулась в сторону Гарри Гарнетта, одарив его весьма сексуальной ухмылкой. — Да, подмечено верно. Но хотя бы иногда стоит соблюдать меры приличия. Стало неловко от того, какими взглядами они обменивались порой. Натали будто под гипнозом и особо не обращала внимания. В отличие от матери, у Руи сознание работала так, будто это швейцарские часы. Девушка наблюдала за каждым действием, за каждым сказанным словом. Но сама не проронила ни одного лишнего. Вечер проходил спокойно. Время летело вдаль, к высотам. Девушка не успела опомниться, как часы Билли пробили полночь. Ловко отломив ложкой кусочек от брикета мороженного, Юная Гарнетт отчаянно пыталась занять себя хоть чем. — Вижу, скучаешь, Гвиневра. Озадаченный взгляд выискивал помощи, но молодой парень с ловкостью пальцев выхватил у девушки чайную ложку, попутно усаживаясь рядом. — Я не много пропустил. Мама уже отчитала меня, но это не сильно волнует. Руи не стала задавать лишних вопросов, а только мельком взглянула на Годфри. — Они ушли играть в гольф. Эмрат ушёл в качестве зрителя, а меня тошнит от гольфа. — Ты такая мученица. Мне нравится, как ты контролируешь свои мысли, но они сводятся к не самым хорошим. Девушка не до конца поняла, что же все-таки Роман имел в виду. Но переспрашивать не стала. Отставив тарелку с брикетом, девушка поджала колени под подбородок. Устало вздохнув, Гарнетт всего на секунду прикрыла сухие глаза. — Деловой ужин не удался, милая Руи. — Брось это. Не нужно этих ласковых речей. Мы же не в пятом классе, ради Бога. Мужчина коснулся ее волос, вдыхая аромат мороженого. Сладкие речи были сейчас как никогда кстати. Роман относился к женщинам, как к нимфам и одновременно как к второсортным богиням. Их с Руи ничего не объединяло, но ему хотелось провести этот вечер со старой знакомой. — Мне кажется, нам стоит пройтись. Может, проветрив голову, ты раздобреешь? — Подышать, открыв окно, тоже сойдёт. Не утруждайся. Обрывками фраз, общение завязалось получше. Пока взрослые блуждали по полю, их дети пытались занять себя чем-то более стоящим. — У тебя не ходят ноги, Гарнетт? Если так, я понесу тебя. — Избавь меня от этого, Роман. Я и сама могу ходить. Она запрокинула голову на спинку дивана, прикрыв глаза ещё раз. Сон потихоньку подступал. Уже было довольно поздно и ничего, кроме сна, не привлекало. Парень блуждал взглядом по уставшему телу Руи, разглядывая довольно аккуратные очертания. — Ты выглядишь по-детски. Словно кукла, только настоящая. Когда учились в одном классе, то я и подумать не мог, что женщины могут быть настолько хрупкими. Кажется, что вот я коснусь тебя, и ты рухнешь, словно фарфор, что разбился о холодный пол. Девушка во мгновение ока приподняла голову, разворачиваясь всем телом к бывшему однокласснику. — Тебе лишь кажется. Может я и выгляжу, словно побитая фарфоровая куклена, но ведь на деле это и вблизи на правду не похоже. Парень хмыкнул, потерев подбородок. Глаза уже начинали слипаться, а веки становились таким тяжелым, что девушка могла рухнуть вот-вот. Конечно, это было видно в оба глаза, но она старательно пыталась это скрыть и растянуть диалог на подольше. — Эй, обезьянка, тебе пора отдыхать. Словно под гипнозом, девушка взглянула Годфри в глаза. Зрительный контакт давался довольно тяжело. Руи невольно грузно уложила тяжёлую ладонь на колено мужчины, практически падая в его объятия. Что-то было не так. И Гарнетт почувствовала это всем нутром. Роман мягко коснулся щеки девушки, проглаживая поверхность. В глазах Гарнетт резко помутнело, а все вокруг стало казаться таким размытым и неявным. — Что-то очень захотелось спать. Оттолкнувшись всем весом от тела Годфри, девушка ловко поднялась с тёплого дивана. Руи еле прочувствовала опору под ногами. Протерев глаза ещё немного, девушка все никак не могла сосредоточить зрение на каком-либо объекте. — Почему в глазах так помутнело? Слова давались ну очень тяжело. Гарнетт будто прожёвывала их и пыталась выплюнуть, при этом собрав из этого целостное предложение. И вот, не удержав равновесие и вовсе, Руи Гарнетт рухнула на холодный пол. То ли от потери сознания, то ли от внезапного приступа сна. Годфри же в свою очередь, молча отпил из бокала, что до краев был наполнен терпким виски. Он даже не взглянул на полумертвое тело, что грузом валялось на ковре черно-белого окраса. — Синяков не останется. А пока спи крепко, Руи Гарнетт.