Чаёвничанье

      – Где там Ваську носит? Самовар уже четверть часа как вскипел. Эй, Палыч, поди проверь, не занесло ли там его! – кряжистый мужчина – ноги выдавали в нём бывшего кавалериста – суетился вокруг стола.       – Да и пусть его, чего беспокоишься, Закир? Никто на него в пяти шагах от жилья не нападёт, а нападёт, так узнает, чего сибиряки стоят, – Палыч, по документам записанный как Александр Павлович Чубук, явно не спешил отрываться от своего занятия. Устроившись поближе к лампе, он ловкими движениями орудовал иглой. Откусив напоследок нить, он отложил прохудившийся зипун и встал в полный рост. Росту в нём было много, а мяса мало, и сам он весь походил на иглу, что отложил.       – И пяти минут ты, Закир, спокойно не посидишь. Чего тебе неймётся?       – Э. И ты мулла, и я мулла, кто ж коням сена даст? Васька! – медведем взревел Закир, – поди сюда!       – Чего мне неймётся, говоришь? Выдался спокойный денёк, а с вами и чаю не попьёшь. Илья к начальству пошёл, будь оно неладно, Васю дрова колоть понесло. А чего их рубить? Вон какую мы поленицу на днях заготовили, а этому всё мало. И ты, Палыч, вместо того, чтобы за кашей смотреть, за шитьё засел, будто другого времени найти не мог! - казалось, ещё немного и Закир закипит пуще самовара.       Начинающуюся привычную перебранку прекратили шум шагов и голоса в сенях. В дом, держа мокрые шапки в руках, вошли Илья и Вася.       – Батюшки, вот кого не ждали так рано! – Закир всплеснул руками и покатился к прибывшим.       – Чего эти шайтаны снова наговорили? Небось опять посылают чужими руками угли таскать?       – Будет тебе, Закир Загидуллович. Дай в себя прийти, – Илья и Вася двинулись ближе к печке. Илья потянул носом, крякнул:       – А каша-то с угольками будет.       – Как с угольками?! – и Закир, бывший бравый корнет Газизов Закир Загидуллович, всплеснув широкими ладонями, поднял крышку котелка. Жалобно причитая над начавшей пригорать пшёнкой, он понёс её на стол, по пути прихватывая тарелки.       За столом тем временем Илья уже раскладывал разыскной плакат. Позитив явно был сделан наспех.       – Молодой, – покачал головой Палыч.       – Молодой да уже императов убийца. А с возрастом не спеши, лет ему поболее тебя будет, – Илья положил руку на плечо Палычу, давая Закиру тоже посмотреть на фотокарточку.       – Юлбарс. Тигр, значит, – подслеповато прищурился он, – ничего, мы и не таким тиграм усы подрезали. Откуда пойдёт? Через Армудан полезет?       – Не гони лошадей, Закир. Не один он будет, да и ждать их можно только дней через пяток, раньше никак не явятся. А явятся они, – тут Илья остановился и с хитрецой посмотрел на сослуживцев, – явятся они через заставу нивхами переодевшись.       – "Зайцами", значит? – улыбнулся Палыч.       – Хороши же тигры, что зайчьи шубки натягивают. Только на таких "зайцев" у нас свой охотник есть.       – Эй, Вась, сколько ты тогда зайцев добыл? Десяток?       Вася заметно приосанился, но ответ был сдержанным:       – Дюжину.       Закир тем временем успел залезть за чем-то под лавку и теперь поднимался, бережно прижимая свёрток к груди:       – Маланья тогда справные шапку и рукавицы из шкурок пошила. Да и в целом девка хороша. Вон, поглядите на Васину рубаху. Ненашенская вышивка, да умелая.       Илья и Палыч вгляделись в и прям необычный узор синих васильков по вороту.       – Эх, Вася. Засохнет девка. А ты, дурак, всё на зайцев да белок глядишь, – и Палыч ласково потрепал Васю по голове.       – Добро зайцы, а пока полосатые кошки, – Вася усмехнулся, – через границу лезут – не до девок. Коли сохнет – подождёт. А нет, так тоска не велика была.       – Эх, молодой да дурной ты, Вася, – покачал головой Закир и поставил тщательно завёрнутый туз на стол. Запах чудесного, липового мёда поплыл по комнате.       – Хоть ты, Илья, скажи ему. У девки косы, что змеи, глаза – орех, а пляшет – сердце смеётся. И в работе всем хороша, – Закир, наконец, тоже сел за стол и налил чаю.       – А ты что с ней сделал? Подойдёт, бывает, блинов принесёт, молока, усажу её, а она всё смотрит глазищами своими и молчит. Вздохнёт тихонько и про тебя спросит, не заболел ли, не голодаешь ли. Тьфу!       Закир после гневной тирады громко отхлебнул чай, обжёгся, ругнулся и потянулся к молоку. Забелив почти чёрную жидкость и успокоившись, он стал степенно потягивать маленькими глотками.       – Будет, Закир, – нахмурился Вася.       – И, правда, будет, – Илья обеспокоенно оглядел обоих.       – Скажи лучше, откуда мёд такой? Где достал? – Илья щедро зачерпнул ложкой и мечтательно прикрыл глаза.       – Родственники ему прислали. Двадцать годков поди не видели, а, смотри, помнят, – взгляд Палыча слегка помутнел.       Вася пододвинул мёд ближе к Палычу и осторожно спросил:       – А тебе, Саша, не приходило весточки?       Лицо того сразу прояснилось, и с привычной весёлостью он ответил:       – Да чего уж, не привыкать, сиротой был – сиротой остался. "Сиротинка, пойди на чужбинку". Так что кроме вас, братцы, привета ждать неоткуда.       – Ты, Палыч, не прибедняйся. Сам бобылем жить остался, так теперь не на кого пенять.       Палыч развёл руками, двигая ими удивительно ловко, и хитро улыбнулся:       – А я, может, не прибедняюсь. Я, может, Васе совет даю. Что ему, барану, ворота открытые показывать, мы исподтишка зайдём.       Илья замер и через мгновение густо рассмеялся, а затем ему вторили Палыч, Закир и даже Вася не удержался от улыбки.

***

      В чистой ярко освещённой комнате бегала девушка. Она заламывала руки и поминутно бросалась то к двери – проверить, крепко ли закрыта щеколда, то к окну – не возвращаются ли страшные гости, то к столу, за которым сидел Смидович Демьян Кириллович – областной врач вот уже как почти десяток лет. Голова у него была перевязана чистым бинтом, но под глазом наливался синяк, и сидел он, крепко обхватив голову руками.       – Глаша, прошу вас, перестаньте мельтешить. Сядьте.       – Как я могу, Демьян Кириллович! А если они вернутся?! А если ОН вернётся?! А вы ранены, у вас травма головы и сотрясение мозга. И гематома мягких тканей на пол лица! – голос снова прыгнул на истерический. – Вам срочно нужно ехать в центр!       Ещё недавно она недрогнувшими руками бинтовала рану, собирала осколки стекла, начисто вымывала деревянные доски пола, а теперь металась пойманной в силки птицей.       Демьян Кириллович выслушал сбивчатую речь, вздохнул и тяжело поднялся, крепко держась за стол.       – Что вы делаете? Вам нельзя вставать!       Врач осторожно взял за руку медсестру:       – Глашенька, душенька, вы же видите – со мной всё хорошо, никуда ехать не нужно и никто уже не вернётся.       Глаша, застыв, смотрела на него, рот уже открылся для возражения:       – Завтра мы с вами сходим к Алексею и всё ему расскажем, а сегодня поспим здесь, и никто нас не побеспокоит. А пока давайте мы с вами почаёвничаем?       – Н-но...       – Возражения оставить при себе!       Врач медленно пошёл в сторону железного чайничка.       – Да что же вы такое делаете! – Глаша стремительно схватила чайник и выскочила из комнаты, на ходу успев строго указать, чтобы Демьян Кириллович сел за стол и не вздумал двигаться.       Тот, однако, осмелился нарушить строгое указание, и, крехтя, стараясь двигаться как можно быстрее, полез в свою сумку. Улыбаясь в усы, от достал оттуда большой кусок сахарной головы, завёрнутый в голубую бумагу. Вернулся за стол и положил сахар на колени.       Тут послышались быстрые шаги, и Глаша с румяными от мороза щеками вбежала в комнату. Поставила чайник на буржуйку и начала спешно собирать на стол. Неизвестно откуда появились и белое чистое полотенце, и кусок ещё мягкого хлеба, и добрый кус сала, и даже баночка мочёной брусники. Девушка отошла от стола, чтобы разлить чай, а доктор достал кусок сахарной головы, установил его по центру стола и стал ожидать реакции Глаши. Та уже развернулась и несла чашки к столу, как увидела яркий синий на белоснежном полотенце. Её глаза расширились:       – Откуда? Как?       – Запоздавшая плата. Помните, мы с вами лечили скарлатину одной малышке четырёх лет от роду? Родители ездили на ярмарку и вот. Так что чай у нас с вами будет не с сахарином, а с самым настоящим сахаром. Конечно, это всего лишь мелюс, но...       Глаша радостно расмеялась и хлопнула в ладоши:       – Демьян Кириллович!       Тот лишь смущенно крутил ус:       – Я подумал, после пережитого волнения нам не помешает немного сладкого.       – Не помешает, совсем не помешает! Последний раз, помню, чай с настоящим сахаром пили ещё на войне.       – Вот и хорошо, что порадовал вас, Глаша. Так что садитесь и забывайте про все волнения.       Девушка отколола щипцами кусочек, который скоро захрустел на зубах, и отхлебнула чай. Врач завистливо послушал хруст и пододвинул к себе чашку.       – Что это у вас за сбор? – ноздри расширились, вдыхая исходящий пар.       – Душица со смородиной. С прошлого лета всё выпить не можем.       – Да-а, – мечтательно протянул Демьян Кириллович. – Собрали мы тогда с вами знатно. Две недели чесались ходили.       – Комары тоже знатные, выходит, были, – рассмеялась Глаша и сразу же помрачнела.       – Скажите, почему он так поступил?       – Солдат с травмой глаза?       Девушка молча кивнула.       – Вы подбирали раненых животных, Глаша? Они часто ранят лечащие руки, так как им больно, страшно и они не понимают нашей речи.       – Но он знал наш язык, он кричал вам.       Врач вздохнул и опустил взгляд на непроизвольно сжавшиеся в кулаки руки. Слишком чётко стояло перед глазами, как в белую шею вжимались ножницы, ещё бы чуть-чуть... Но сказать, как он испугался тогда за неё, он не мог. Эта отважная девушка прошла с ним восемь месяцев полевых госпиталей, а теперь была до смерти напугана одним солдатом.       – Думаю, возникла ссора между японскими солдатами. Мы были случайно зацеплены. Сейчас того человека уже нет, и нам ничто не угрожает.       Глаша смотрела на него и очень хотела верить спокойным словам, но рука словно случайно коснулась шеи. Демьян Кириллович проследил потяжелевшим взглядом за рукой:       – Доктор Шумков выпускает очерки о наблюдениях русско-японской войны. Думаю, скоро мы сможем лучше понимать психику этих людей. А пока... Пока светила науки заявляют: главным условием крепких нервов являются чай и сахар.       Глаша робко улыбнулась и отколола ещё один кусочек.       – Вам лишь бы шутить всё, Демьян Кириллович.       – А без шутки жизнь горька. А вы не стесняйтесь, налегайте, пока я бруснику вашу уничтожаю.       – Ой, хоть всю бруснику уничтожайте. Я ещё принесу. Брусники этой у нас столько, что не знаем куда деть.       – Вот и хорошо, а про сахар не забывайте.       Глаша зябко дёрнула плечом, закуталась в пуховой платок и уже беззастенчиво захрустела сахаром, щуря глаза от удовольствия.