Что скрывают маски.

Дом встретил тёмными окнами. Открыв дверь ключом, я зажёг свет, снял с себя куртку и кеды. Рома молчаливо стоял в дверях, наблюдая за мной. — Что замер? Скидывай куртку и пошли на кухню, я жрать хочу, как собака. Потом сядем заниматься. Я сходил прибавил отопление, после чего пришёл на кухню. Ромка уже был там. Открыв холодильник, я достал оттуда котлеты и закинув их в сковородку жариться, начал варить макароны. Пока всё готовилось, успел заварить чай. Сзади по прежнему не доносилось ни звука. Раскладываю приготовленное на две порции и поворачиваюсь к Ромке. — Может поедим в комнате? — в ответ тишина. — Ром, ты что молчишь? Было непривычно видеть, обычно шумного хулигана, таким притихшим. Молча наблюдаю, как Тоша готовит нам еду. Для меня давно никто не готовил. Обычно приходится делать всё самому. Тоша чем-то гремит у плиты, повернувшись ко мне спиной. А я, как примагниченый, смотрю на стройную спину и острые крылья лопаток под тонкой футболкой. Невыносимо хочется обнять его. Я хочу чувствовать его губы на своих, а тонкую спину под своей ладонью. Сердце стукнуло и замерло. Запретные желания просто выбивают меня из колеи. Я чувствую стыд и растерянность. Вопрос Антона возвращает меня в реальность. Зайчик уже разложил еду по тарелкам и смотрит на меня, ожидая ответа. — Что ты спросил? — Говорю ты не против в комнате поесть? Вот блин откуда ты только такой взялся, Тошка? Привёл домой хулигана, которого люди за человека не считают, да ещё спрашиваешь разрешение на что-то. — Не против, — улыбнулся мне Ромка, — давай помогу донести жрачку до комнаты. Взяв в руки тарелки, кружки с чаем и распихав по карманам сладости, мы поднялись в мою комнату. Усевшись прямо на пол перед телеком, включили первый попавшийся канал, по которому шли мультики и принялись за еду. В процессе посиделок, я узнал, что «Утиные истории», которые мы смотрим, — любимый мультик хулигана. Было мило и непривычно видеть грозного Пятифана, таким домашним. Расправившись с едой, мы собрали грязную посуду и оттащив её в мойку, вернулись обратно. Проходя к столу, я заметил, что на полу возле кровати, валяются салфетки, которыми я вчера убирал последствия моих ночных развлечений. БЛ*ТЬ! Я забыл убраться утром! Понимаю, что Ромка тоже их заметил. К лицу прилила краска, и я почувствовал, как горят мои щёки. — Это не я! Это не моё! Это не то, что ты подумал! Я не хотел! — в панике отступая к столу, начал оправдываться я. Слушаю, пытающегося оправдаться Тоху. Подумаешь салфетки не убрал. Стоп. «Не то, что подумал»? Так вот в чём дело. Зайчик дрочил в своей кровати и не убрал последствия. Смотрю на Антона, он стоит весь красный, продолжая что-то бормотать в своё оправдание. — А по-моему очень даже хотел. Подкалываю я, сгорающего от стыда Тоху. — И на кого кончал, зайчик? С усмешкой интересуюсь я. Неожиданно лицо Тоши покидают все краски. Я ошарашено смотрю на побледневшего парня. Нихрена себе реакция. Это кто же нравится ботанику, что от одной мысли о том чтобы рассказать, он готов в обморок свалиться? — Ладно, не хочешь не рассказывай. Я не стал допытываться, слишком бледным и напуганным выглядел Тоша. Захочет сам потом расскажет. Но такой испуг, от простого по сути вопроса, казался очень странным. Что должна быть за девчонка, чтоб так скрывать её имя? Или не девчонка? Мысль молнией мелькнула в подсознании. А в груди, от одной мысли о возможном парне, заворочалась ярость. — Спасибо, Ром. В голосе были такие благодарность и облегчение, и я порадовался, своему решению не давить на него. Я очень испугался, когда Рома спросил, на кого я кончал. От накатившей паники не получалось произнести ни слова. Я боялся, что хулиган начнёт требовать рассказать, как тогда про синяки. Но Ромка отступил, и я был рад, что моя самая страшная тайна осталась только моей. Быстро убрав с пола чёртовы салфетки в мусорку, вымыл руки и наконец мы сели заниматься. Пятифан оказался на удивление внимательным слушателем. Записывая мои пояснения к решениям, спокойно задавал вопросы, в тех местах, где не получалось понять сразу. Я только неодумевал, почему на уроке он не может вникнуть в объясняемые темы. За три часа, мы успели разобрать фактически половину материала, пройденного с начала года. Закончив записывать очередные пояснения, Ромка уткнулся лбом в сложенные руки. — Всё нах*й. Сдаюсь. Я не стал возражать и захлопнул учебник. Мы и правда много прошли. Ромка действительно старался всё запомнить. Неосознанно запускаю пальцы в тёмные волосы, легко взъерошивая и перебирая, неожиданно оказавшиеся мягкими, пряди. — Ты молодец, Ром, — искренне говорю я, — мы дохрена сегодня выучили. Тоха хорошо объясняет, и я стараюсь запоминать по максимуму, но в конце третьего часа зубрёжки, голова перестаёт воспринимать информацию. Матерясь, опускаю голову вниз, озвучивая просьбу на перерыв. Тоха захлопывает учебник, а спустя минуту, мне в волосы впутываются его пальцы, и начинают их ласково перебирать. Слова о том, что я молодец, до чёртиков радуют. Я слишком давно не слышал их в свой адрес, за мирные действия, не связанные с победами в драках. Тоха продолжает поглаживать мои волосы. Затыкаю внутренний голос, нашёптывающий о п*дорстве. И просто расслабляюсь, наслаждаясь приятными ощущениями ласкающей руки. Рома расслабляется под моей рукой и страх быть обвинённым в гейских действиях отступает. Какое то время мы просто сидим в тишине. За окном уже стемнело. Начинает клонить в сон. — Ром, — негромко зову я, — не хочешь остаться на ночёвку? — На ночевую? Останусь, но с тебя матрас и одеяло. — Я даже подушку дам. Рома устало смеётся и поднимается из-за стола. — Пошли покурим перед сном. Накидываем куртки и выходим на крыльцо. В уютной тишине выкуриваем по сигарете и возвращаемся в тепло. В комнате я быстро собираю рюкзак на утро. После чего притаскиваю с соседней комнаты матрас и ещё одно одеяло с подушкой. Раскладываю всё это рядом со своей кроватью. Обычно я сплю без одежды, но при Ромке раздеваться нельзя. Беру шорты и свободную футболку и иду переодеваться в ванну. Вернувшись готовым ко сну я смотрю на сидящего на матрасе хулигана. — Ты в одежде спать собираешься? Может шорты дать? — Гаси свет, я в трусах и майке лягу. Твои шмотки мне не налезут. Раздеваться при свете я не стал, не из-за того, что стесняюсь. Просто не хотел светить многочисленные шрамы и синяки полученные от отца и в драках. Не хотелось видеть в глазах зайчика отвращение или напугать его. Я погасил свет и забрался в кровать. На матрасе завозился Рома, раздеваясь и укладываясь. Потом всё стихло. — Спокойной ночи. — И тебе, заяц, — прозвучало в ответ.