Становление

      Шестой курс Гарри Поттера был, пожалуй, самым тяжелым для юноши. Он все чаще задумывался о том, зачем живет. Только друзья давали юноше смысл жить, только в них он находил державший его якорь. Не знавший о том, что по приказу Лорда ему подлили даже не зелье — нейтрализатор, от которого в голову полезли мысли и мысли эти были очень сложными.        «Почему я воспылал любовью к Джинни? Она же мне даже не нравится?» — недоумевал юноша, но молчал. Он понял, что лучше молчать. Это было больно, но… Все началось с Круциатуса Лорда, продолжилось гибелью крестного, а завершилось письмом Гермионы этим летом. Почему-то это письмо ударило Гарри сильнее, чем даже Круцио. Задумываясь о прошедшем, объявленный лгуном на пятом курсе, юноша ничего не забыл. Ему было просто больно, и с течением времени это «больно» становилось вся ярче, сильнее. Шестнадцатилетний, ничего в жизни не видевший, кроме пыльного чулана и «волшебной школы», пацан впервые начал раздумывать о том, что видел и чувствовал.       У нейтрализатора, сваренного Мастером, был один побочный эффект — в течение полугода после его приема организм получал непереносимость любых зелий. Зачем это надо было Волдеморту? Чтобы его враг мучился, конечно, не в силах снять боль, приносимую снами. Понимал ли Дамблдор, что у его Героя истончилась, почти исчезла привязка к этому миру? Возможно.       День проходил за днем, все более наглели слизеринцы, а директор показывал юноше воспоминания, желая подготовить того к последним шагам, которые и закончат многолетнюю историю. Крестражи. Каков был план Дамблдора, Гарри, разумеется, не знал, понимая, что не все так просто. Внезапно юноше захотелось простого человеческого тепла. Просто, чтобы обняли, чтобы согрели, просто почувствовать, что он не один, но… Обнимаясь с Джинни, юноша этого не чувствовал. Может быть, потому что в его сердце была другая? Та, что улыбнулась ему на первом курсе, что пожертвовала собой ради знаний на втором, что не бросила на четвертом. Та, что верила и никогда не предавала.       Это случилось внезапно, как и все плохое. Гарри начали сниться сны, в которых он был Волдемортом, приказывая пытать, убивать, мучая людей. Пусть они были врагами, Пожирателями, но это были люди! По крайней мере, так думал юноша просыпаясь. Свои сны он нес друзьям и чему-то странно улыбавшемуся Дамблдору. А еще юношу страшно рвало после обеда, а иногда и после завтрака, он не понимал, что это значит, пока, наконец, враг не объяснил ему…       — Тебя тошнит, Поттер? — Гарри слышал улыбку в голосе Волдеморта. — Буквально выворачивает? Это зелье, мальчишка. Тебе подливают зелья, и поэтому плохо.       — Нет! Этого не может быть! — воскликнул юноша, проснувшись, и помчался в Больничное крыло за зельем от головной боли.       Десять минут спустя, стоя над раковиной в туалете, Гарри понимал — враг сказал правду. «Но если мне, то могли же и Гермионе?» — впервые подумал об этом юный Поттер. О существовании Амортенции Гарри уже знал. Правда, признать, что это может делать его друг, было выше сил юноши. А дни шли, сны становились все агрессивнее, и от них не спасало ничего.       — Выловите мне эту грязнокровку, — приказал Волдеморт. — Хочу показать мальчику, что будет с ним самим, когда мы опять встретимся.       — Почему не Уизли? — поинтересовался Макнейр. — Все-таки, друг…       — Друг… хм… — задумался Лорд, оказавшийся вовсе не сумасшедшим, хоть и одержимым. — Предложи ему денег за грязнокровку. Тысяч десять, но как только передаст тебе ее, то и… Но воспоминания покажешь.       — Вы хотите сломать Поттера! — понял старый Пожиратель, поразившись коварству и мудрости сюзерена.       — Вряд ли сломать, — покачал головой называвший себя Лордом Волдемортом. — Там Дамблдор все контролирует, но вот лишить его опоры и доверия…       Об этом разговоре Гарри не знал. Однажды утром исчезли и Рон, не пришедший ночевать, судя по его кровати, и Гермиона. Юноша бросился искать друзей, но не находил их, а Дамблдор отсутствовал по какой-то своей надобности. Наконец Лаванда Браун сжалилась над Гарри, попытавшись тому объяснить, что делают юноша и девушка наедине, для чего и уединяются.       Юноша сидел на берегу озера, глядя на поверхность воды остановившимися глазами. Джинни отправилась на свидание… не с ним. Лаванда была такой любезной, что продемонстрировала процесс, который описывала словами, просто указав на дверь класса. Гарри понял, что в этом мире не нужен никому. Разве что Дамблдору, чтобы убить Волдеморта и… И все. Нейтрализатор сделал свое черное дело, вернув юноше те эмоции, что испытывает каждый лишенный всего и всех подросток. Лишенный даже смысла жизни, внезапно понявший, что «дело Света» закончится со смертью Волдеморта, а после…       Засыпал Гарри очень тяжело, даже не подозревая, что живет на свете последние часы. Возможно, Дамблдор забыл о том, что дети нуждаются хоть в призрачной поддержке, но ничего уже изменить было нельзя. Просто невозможно было изменить случившееся.       — Сначала, враг мой, — хмыкнул хорошо знакомый голос Волдеморта в голове Гарри. — Я покажу тебе воспоминания моего слуги.       Перед глазами юноши возник Омут Памяти, точно такой же, как и у Дамблдора, что почему-то убедило юношу в истинности воспоминаний. Кто-то договаривался о… покупке? Как еще можно было назвать передачу человека за деньги? Но самым болезненным было не то, о чем договаривались, а то, с кем.       — За пятнадцать тысяч я сделаю это, — кивнул Рон Уизли. — Не знаю, правда, зачем это надо…       — Это не твоего ума дело, — хмыкнул тот, кто договаривался. — Вот деньги, где товар?       — Через пятнадцать минут на опушке, — улыбнулся Рон, глаза которого масляно блестели.       — Договорились, — произнес неизвестный.       Гарри смотрел на то, как целовались Гермиона и Рон, как его «друг» усыпил девушку, передавая ее неизвестному, на этом воспоминания закончились, но юноше хватило — его сердце болело, не в силах пережить предательство. Казалось, хуже уже быть не может, а в Хогвартс уже влетела Молли, разыскивая Дамблдора, чтобы известить о гибели младшего сына, но директор отсутствовал по какой-то своей надобности, а профессор МакГонагалл будить Поттера не посчитала нужным.       — А теперь смотри, — Волдеморт будто бы поднял голову, и Гарри увидел. Как ни странно, пожирателей в небольшом зале не было, только практически висящая на вбитой в потолок цепи Гермиона. Ее руки в железе были высоко задраны вверх, отчего девушка стояла на носках, едва дотягиваясь ногами до пола. Одежды на Гермионе не было совсем, отчего Гарри видел, что ее не били. — Мы дали ей Веритасерум, поэтому смотри и слушай.       Разверстый в крике рот Гермионы, ее последние слова, вырвавшиеся из хрипящего горла, алая кровь, струившаяся по прекрасному телу… Боль в груди все усиливалась, потому что проснуться Гарри не мог. Она становилась ярче, сильнее, юноша будто бы умирал вместе с девушкой. И последние слова… Последний крик, шедший из душ двоих. Вспышка яркой боли погасила сознание.       Труп Гарри Поттера был обнаружен лишь утром, когда было слишком поздно. И для планов поздно, и для самого юноши. Изломанное, будто Круциатусом, тело, ужас на лице, скрюченные последней мукой руки — все это произвело очень тяжелое впечатление, из-за чего планы пришлось пересматривать. Никто так и не узнал, что истерзанное испытаниями, разочарованием и болью сердце Гарри остановилось вместе с сердцем той, что только и удерживала юношу в жизни. Кроме, разве что, Гермионы, чувствовавшей боль своего…

***

      Крик, доносившийся из чулана, был, скорее, похож на вой, его совершенно не останавливала дверь, отчего Петунья в первый момент замерла, почувствовав совсем не злость, а ужас. Она замерла на месте, а вот Вернон просто рванулся к маленькой дверке, чтобы выяснить, что происходит. Дернув за нее, мужчина уже замахнулся, но встал, как вкопанный. На лице воющего, будто от нестерпимой боли, мальчишки, было такое выражение, что Вернон просто не смог его ударить, а в следующий миг что-то случилось, Поттер захрипел, держась за грудь, и мужчина не выдержал.       Боль была такой сильной, что Гарри казалось, на него упало небо. Весь мир сжался до точки, в которой пульсировал последний крик девушки, последнее слово, последний выдох. Последний Поттер совершенно не соображал, где находится и что с ним делают, весь его мир пульсировал в этой точке, не давая вдохнуть. Он не слышал заполошного воя сирены, не чувствовал, как над ним работали парамедики, пытаясь возвратить к жизни, как зажглась большая лампа под потолком.       — Мальчик, десять полных лет, острый коронарный синдром во сне, — спокойно докладывал парамедик врачу отделения реанимации и интенсивной терапии. — Не стабилизируется, интубирован, аритмия.       — Спасибо, коллега, — кивнул сразу понявший, с чем имеет дело, доктор. Мальчик был явно недокормлен, не раз избит, о чем свидетельствовали многочисленные следы, но, кроме всего, он пережил сильное эмоциональное потрясение, отчего в нем самом что-то разладилось.       — Может, полицию известить? — поинтересовался практикант, такое видевший впервые. — Он же выглядит, как…       — Да, выглядит он не очень, — кивнул врач, вздохнув. С ребенком все было непросто, а кое-что — совершенно невозможно. Не знавший о существовании магии врач оценивал только то, что видел, а видел он чуть ли не узника немецкого концлагеря со страшной болью в глазах. Мальчик, названный Гарри Поттером, будто потерял самое дорогое, и никак не мог прийти в себя, несмотря ни на какие усилия.       Мозг десятилетнего пацана получил всю память и опыт себя же, но на шесть лет старше и — не выдержал. Но у Гарри была магия, державшая его в живых, правившая все, что было возможно, правда, за счет внутренних ресурсов, что и сделало худого пацана истощенным. И видя это тело, полиция занялась Дурслями, быстро установив, что те стали жертвой гипнотизера, потому что иначе одержимость тех не объяснялась. Психиатр в своих выводах был абсолютно уверен.       Обследование показало геморрагический инсульт, вызванный, судя по всему, ударом по голове, и редчайший у детей синдром. Как мистер Поттер дожил до десяти лет, было врачу совершенно непонятно. Не было это понятно и обследовавшим условия проживания мальчика специалистам. Ребенка держали в медикаментозном сне для стабилизации, которая все не наступала — организм мальчика будто бы не хотел функционировать.       — Гарри Поттер, десять полных лет, сирота, — доложил на всебольничном совещании врач. — Синдром Бругада, последствия острого нарушения мозгового кровообращения, дыхательная недостаточность. Пережил сильнейшее эмоциональное потрясение, когда в сознании, смотрит так, что сестры срываются.       — Может быть, ему кого-то его возраста нужно показать? — поинтересовался заведующий педиатрии.       — Думаете, поможет? — поинтересовался реаниматолог.       — Сирота, говорите… — педиатр что-то подобное помнил, потому думал, морща лоб.       Уже дома он рассказывал о странном мальчике жене и дочери. Приговор был, в общем-то, понятен. Страховка у пацана минимальная детская, значит, рано или поздно аппаратуру отключат. Внимательно слушавшая отца девочка вдруг узнала, что медицина не всесильна, люди умирают, а еще взрослые могут почти убить ребенка.       — Папа, а можно мне на него посмотреть? — спросила папина дочка, желая… Увидеть, может быть, поговорить…       — Это не театр, дочка, — грустно улыбнулся педиатр. — Это может быть страшно, даже очень.       — Пожалуйста, папочка! — когда ребенку что-то взбредало в голову, она становилась совершенно упрямой, поэтому знавший эту черту характера дочери мужчина согласился.       — Тогда завтра ты в школу не идешь, — предупредил он, скорей, обрадовавшуюся девочку.       А папина дочка засыпала, пытаясь понять, что же заставило ее настоять на посещении, ведь раньше ее рассказы так не трогали? Она уснула, так этого и не поняв, только зная, что обязана быть в больнице. Своим ощущениям ребенок доверял, ибо предчувствия часто спасали ее от плохой оценки или хулиганов. Ее отец решил, что блажь дочки не стоит скандала, поэтому наутро девочка, одетая в настоящий врачебный костюм, вошла в палату.       — Привет, — робко поздоровалась она. Глаза мальчика раскрылись, и в ту же минуту приборы подали сигнал врачам. А Гарри, который до сего момента не понимал ничего, увидел чудо.       Мальчик почти умер где-то внутри, где звучал ее последний крик. Ему было все равно, жив он или мертв, потому что только теперь понял, как сильно любил свою Гермиону. Почему же он не ухаживал за ней? Может быть, потому что считал себя недостойным? Или ее — почти богиней? Гарри не понял, что вернулся назад, не воспринял суету врачей и что говорилось вокруг — он плавал в океане своей боли, пока однажды… Однажды такой знакомый голос поздоровался с мальчиком, будто возвращая его на землю, он открыл глаза, чтобы увидеть самое прекрасное создание во вселенной.