Пⲗюɯᥱвᥲя.

—А Эмма разве ещё не проснулась? — Гильда окинула вопросительным взглядом столовую, ещё не готовую к завтраку, однако уже полную шума и суеты. — Странно, что её нет сейчас. Почему-то мне показалось, что она выходила из спальни первой. Анна, расставляющая белоснежные тарелки и распределяющая столовые приборы по всему большому столу, постояла пару секунд на месте, раздумывая, и выдала, с характерным стуком кладя на твёрдую поверхность стеклянный стакан: —Она сказала, что чувствует себя неважно, но обещала встать чуть позже остальных. Я думаю, стоит проверить, как она там. Не успел кто-то что-то возразить, как Норман отправился на второй этаж дома первым. Впрочем, никто и не был против. Норман, как один из самых близких её друзей (в данном случае, так, хотя я не была бы против и инцеста), должно быть сильно волновался за рыжеволосую. Рэй лишь с ухмылкой смотрел ему вслед, остальные же неопределённо хмыкали на это странное явление. Поднимаясь торолпиво по лестнице, блондин не оставлял своих размышлений. Самых разнообразных исходов ситуации, правда, ни один из них к этому случаю все равно бы не подошёл. Заболела? А что, если ей очень плохо, а она не может об этом сказать? Что, если что похуже? Все догадки, причем, от самых безобидных до самых плачевных, были опровергнуты в один миг. Миг, когда Норман, не услышав ничего в ответ на стук, аккуратно приоткрыл дверь, высовываясь из дверного проёма. Судорожно беспокойный взгляд стал искать кровать Эммы. Но её там не было. Лишь что-то необычное, лежащее на её постели, привлекло его внимание... *** Эмма не очень хорошо помнила, что произошло до того, как она проснулась в одиночестве. Кажется, ей было плохо сразу после пробуждения: кружилась голова, в глазах мутнело при каждом резком движении, а тошнота преследовала её в виде неясно ощутимого, слишком поверхностного и от того противного чувства. Она попросила дать ей полежать немного дольше в кровати, но не собиралась засыпать дальше. Кажется, это стало её роковой ошибкой. Ведь после того, как она очнулась в здравии, то тут же оказалась в достаточно странном и даже страшном положении. Конечности не слушались её, как и остальное тело, будто всю бедную девушку охватил паралич. Через несколько минут она осознала, что не дышит и перепугалась ещё сильнее, чем после того, как поняла, что не может подать голос - что-то сказать, закричать, да даже просто выдавить из горла хоть какой-то звук. Напряжённая тишина в комнате и одиночество давили на неё. Хотелось откровенно плакать, но номер «63194» продолжала попытки сделать хоть что-то. Даже хоть ментально послать кому-то знак. Вы не представляете, насколько та была удивлена и рада, когда на ее «послание на телепатическом уровне» в комнату заглянул Норман. Правда он кого-то или что-то искал и был очень удивлён, когда обратил на Эмму внимание. —..Что это? Игрушка? «А?! Какая я тебе игрушка?! Норман! Норман, услышь!» — сколько бы не звала она блондина — все было тщетно. Мальчик продолжал удивлённо ее рассматривать, а когда подошёл, то вдруг взял на руки, словно какую-то лёгкую вещь. Только сейчас Эмма обратила внимание на то, что предметы вокруг неё кажутся значительно большими, чем раньше. Все шокирующие выводы шли к тому, что рыжеволосая превратилась в вещь! А если быть точнее, то в мягкую плюшевую и очень милую игрушку. Такие же большие и выразительные глаза цвета летней зелени, вглубь проникающие блестящим изумрудом. Огненно-рыжие растрепанные локоны, торчащие в разные стороны, как и знаменитая витая кудряшка на макушке. Все та же белоснежная одежда, румяные щечки и очаровательная улыбка. Норман засмотрелся, завороженный встал посреди комнаты, нежным взглядом пронизывая каждую клетку, если они, конечно, остались, девичьего тела. Хотелось бы сейчас Эмме отвести взгляд, да только никак. —Как настоящая...— девочка фыркнула про себя. А она что, ненастоящая по-вашему? Голубоглазый завертелся, заоборачивался в поисках хоть кого-то, кто может оказаться поблизости. Никого. Такие действия вызвали у Эммы несколько вопросов, которые, в любом случае, скоро бы вылетели из головы. — Эмма! Я- Я люблю тебя, Эмма! Блондин засмеялся — так звонко и весело, будто журчание ручейка в весенний день. У него сразу полегчало на душе. Казалось, у него за спиной выросли крылья, и он готов летать, хотя всего-то сказал пару слов! Правда, кому...Эмма тем временем заливалась краской и, с трепетом прокручивая его слова, осознавала одно и тоже несколько раз. Ах! Опомниться она не успела, как была поцелована в губы. Рыжая чуть было не задохнулась от смущения, а каково было её желание спрятать горящее лицо в ладонях! С не меньшим приятным (но не более приятным, чем за минуту до этого) удивлением та заметила, что в состоянии это сделать. Подняла взгляд — и заметила, что Норман был в ужасе. Точнее, это было смешение самых разных эмоций: нотка грусти, откровенный шок, невиданное счастье и сильное смущение. Теперь очередь смеяться была Эммы. И, прежде чем беловолосый спустил ее на пол, она, с видом совершенно беспечным и лёгким, коротко и быстро чмокнула его в ответ.