Любовь с глазами палача

— Сереж, я дома! — проходя в просторную гостиную почти самого элитного дома Петербурга, поздоровалась я. В квартире было пусто, но с кухни слышался звон посуды, и только сейчас я почувствовала запах пряной выпечки.  Проследовав на звук, я очутилась в кухне. Вечером тут всегда было так уютно! В часы захода солнца стены заливались красно-оранжевым светом заката. Мы с Серёжей часто сидели тут просто так. Он работал в компьютере, я пила чай, отправляя отчеты на работу.  — Привет, любимая. — с набитым чем-то ртом, поздоровался Серёжа, подходя ко мне, чтобы поцеловать в щеку. На его руках были кухонные рукавицы, а позади него я заметила причину всех этих запахов в доме — тыквенный пирог.  — Сам испёк? — удивилась я, не сдерживая улыбку. Разумовский редко брался за готовку, у него с ней были проблемы, да и готовить он не особо любил, а тут такая прыть.  — Да, сам, — гордо вздёрнув подбородок, подтвердил он. Было так радостно видеть его таким. Таким счастливым и беззаботным.  Недавно Серёжа снова переживал сложный период психоза, кошмаров и раздвоения личности, которые обостряются все больше и больше с каждым разом. В такие моменты Серёжа не подпускает меня к себе, боясь, что навредит, заставляет уезжать на время загород. Я часто перечу, хоть и понимаю, что он прав, но я так хочу ему помочь и быть рядом, когда рядом нет никого, зато есть сущность которая яро пытается завладеть им. Но сейчас всё хорошо. Таблетки помогают, хоть их и очень трудно достать вне серьезных психбольниц.  — Попробуешь? — смущённо пробубнил Разумовский, стягивая с рук перчатки. Не дожидаясь ответа, он потянулся к шкафу и достал оттуда две керамические тарелки, которые мы сделали вдвоём на каком-то мастерклассе.  Усевшись за стол, Серёжа разрезал аппетитный пирог. В разрезе показалась сочная яркая мякоть тыквы, которую и я, и он так любили. Тыква была нашей любимой едой, мы так часто экспериментировали с рецептами (и, кстати, иногда в итоге отдавали наши изделия собакам на улице, ибо получалось, мягко сказать, плохо, но мы всё равно продолжали готовить ее).  Глаза Серёжи так блестели радостью, что хотелось застыть в этом моменте. Голубые волны счастья разливались в его зрачках, заставляя и меня невольно улыбнуться.  — О боже, Серёжа, это лучшее из того, что ты готовил! — откусив, восклицала я с набитым ртом. После моих слов его улыбка стала ещё шире. И только сейчас я заметила каким же уютным он был. Тёплый вязаный свитер, который я ему подарила на 14 февраля, браслетик с надписью ,, I love Saint Petersburg’’, который мы купили на ярмарке, растрепанные рыжие волосы и самая яркая улыбка за последние пару месяцев. Как же я скучала по такому Серёже.  Мы доели пирог, Серёжа начал собирать со стола посуду. Сначала все было хорошо, он романтично крутился по кухне, не давая ему помочь, ведь ,,у него сегодня выходной, а я с работы уставшая’’, но потом его мышцы спины начали чаще напрягаться, а глаза жмурились будто от какой-то боли. А затем послышался звон разбитой чашки, которую он выпустил из рук.  — Эй, Сереж, тебе плохо? Ты таблетки пил сегодня? — встревоженно спросила я, подходя сзади. Я собиралась обнять его со спины, но он перехватил мои руки и отдернул, будто они обожгли его.  — Таблетки… Таб… — бормотал Серёжа, быстрым шагом выходя из кухни и направляясь в ванную, чтобы достать из шкафчика препарат. Я последовала за ним, начиная переживать за него всё больше и больше. Но Серёжа остановился посреди коридора, громко втянул воздух через нос, вздымая плечи и так же громко выдохнул.   — Наконец-то, — басом прохрипел Разумовский, разворачиваясь лицом ко мне. — А я уже соскучился, — с ядовитой ухмылкой на лице усмехнулся мужчина.  Я замерла. Холод побежал по моей спине, заставляя кожу съёжиться, но страх не давал ни моргнуть, ни двинуться. Я почти сразу поняла, что происходит. — Верни Серёжу, — только и смогла выдавить из себя я, заранее зная, что это мне никак не поможет. В ответ на это мужчина лишь рассмеялся. В этом смехе не было ни крупинки того Серёжи, которого я знала, сейчас передо мной стоял Птица. — Или я вызову скорую и они сами впихнут в тебя таблетки, — прийдя в себя хоть немного, начала угрожать я. Угроза была глупой и неэффективной, но мне нужно было хоть что-то сказать.  — Ты не сделаешь этого, — продолжил усмехаться мужчина. Я промолчала, ведь он был прав.  Я не позвонила бы в скорую, потому что если я это сделаю, то в крови Серёжи найдут препарат, который легально в России купить нельзя, а ещё его точно упекут в психушку после моего рассказа, так что получается, что я ничего не могу сейчас сделать.  — Хорошо, что ты хочешь от меня? — сквозь зубы пробормотала я. С птицей я встретилась с глазу на глаз всего один раз, и тот раз… Он был ужасен.  — Милая дама, вы же сами все прекрасно знаете. Сначала мы с вами хорошо проведём время, а потом я оставлю вас, у меня накопилось очень много важных дел, ведь этот слабак держал меня взаперти почти три недели. — с наигранной учтивостью говорил Птица. В голосе была слышна ирония и насмешка, но за ними скрывалась такая жестокость, что тело вновь охватила дрожь.  Птица начал медленно, словно тигр на охоте, приближаться ко мне. Я начала делать робкие шаги назад, стараясь отдалиться от надвигающейся на меня опасности. Но продлилось это недолго, я уперлась в стену спиной и вжалась в неё со всей силой, будто надеялась слиться, но вот мужчина не торопился останавливаться. С каждой секундой он становится все ближе и ближе, страшные мысли все ярче.  Остановился он только когда мой нос уткнулся в его широкую грудь, грудь Серёжи, к которой ещё вчера я сама прижималась, а сейчас она является угрозой. Он постоял так всего несколько секунд, получая удовольствие от моего страха, а потом наклонился к моему уху:  — Ты же помнишь, лучше не сопротивляться… — усмехнулся мне на ухо мужчина и резко впился зубами в мою шею.  Я дернулась в сторону от боли, создавая дистанцию и выписала ему хлесткую пощёчину, которая далась мне так сложно, ведь это был и Серёжа тоже. Это действие было необдуманным, но я ни капли не пожалела, хоть оно и не принесло ничего кроме ещё большей ярости Птицы.  Когда он осознал, что произошло, его губы растянулись в улыбке, которая не предвещала ничего хорошего. Я стояла в двух шагах от него, и Птице не составило труда протянуть руку и схватить меня за шею своей большой рукой. Я начала задыхаться, с каждой секундой он сжимал мое горло все сильнее, притягивая к себе, а затем прошептал: — Если не успокоишься, я сделаю так, что твой драгоценный всё запомнит. И то, что я с тобой делал, и твои пощечины. Мы же не хотим этого? — улыбнулся Разумовский, отпуская моё горло и лукаво нежно поглаживая по волосам. А затем резко схватил их, больно стягивая в кулак. — Не хотим ведь?  — Нет…— шепнула я.  Я знала, что рано или поздно ему надоест, как надоело в прошлый раз, просто надо потерпеть. Главное, чтобы об этом не узнал Серёжа. Если он узнает, то будет винить себя и вообще больше никогда не подпустит к себе… Смирившись с этим, я просто обмякла, обвиснув в его руках.  — Умничка, — снисходительно, но с угрозой в голосе похвалил мужчина. Схватив снова меня за волосы он поволок меня в спальню, нашу спальню. В спальню, полную ласки, покоя и нежности, но сейчас она была моей комнатой пыток.  Он бросил меня на кровать, а сам навис сверху и уставился на меня, его что-то отвлекло. Его глаза! Серёжа, он борется с Птицей! Сердце забилось ещё сильнее. Хотелось мысленно быть там, рядом с Серёжей, и я была, я была с ним. Но видимо сегодня не наш день. Попытка вернуть сознание закончилась так же быстро как и началась.  — Какие вы наивные, — захохотал Птица, снова возвращаясь к моей шее.  Снова пульсирующая боль окутала всю меня, но я знала, это ещё не самое худшее, что сегодня будет.  Он кусал мою кожу без капли жалости, терзал ее и в конце концов я почувствовала, как по шее потекла жгучая капля крови. Разумовский оторвался от шеи только для того, чтобы взглянуть на свою работу и удовлетворенно кивнув, снова набросился на шею, слизывая кровь.  По шее и груди текли уже несколько дорожек крови, и вскоре ему и этого стало мало. Оторвавшись от меня, он зачесал пальцами свои длинные рыжие волосы, которые я так люблю, назад, открывая вид на свои хищные, полные безжалостности, глаза. Затем, схватив меня за запястье, с лёгкостью стянул с кровати на пол к своим ногам. Сил сопротивляться не было. Я и так понимала, что дальше будет, так что не хотела лишний раз заглядывать в лицо Серёжи и незнакомые мне глаза. Это только сильнее давило во мне всю волю к жизни, я не хотела чтобы прекрасное лицо Серёжи вызывало у меня эти эмоции и воспоминания.  Поняв, что сопротивляться я не намерена, Птица схватил меня за волосы, легко управляя мной и поднимая мое лицо наверх, заставляя взглянуть на него, но я лишь смотрю мимо, избегая зрительного контакта.  — Ну, так не интересно, — нагнувшись прямо к моему лицу, деланно обиженным голосом возмутился мужчина. — Давай-ка ты сама всё сделаешь, а я посижу, устал. — обьявил мужчина.  И тут я поняла, что своим безразличием делаю только хуже. Он ведь не секса хочет, он хочет посмотреть, как я страдаю и как мне плохо. И когда я становлюсь безразличной его интерес пропадает, и в наказание мне, он заставляет сделать все самой, будто и я этого хочу, будто он может быть Серёжей…  — Пошёл к черту, — огрызнулась я, надеясь, что это его разозлит и он сделает все сам. Уж лучше насильно, чем относительно добровольно. Но нет, он лишь смеялся, продолжая ждать пока я сама всё сделаю.  Я тоже не рыпалась. Просто сидела возле его ног, в надежде, что его терпение лопнет.  Но вместо лопнувшего терпения получила пощёчину на столько сильную, что завалилась на бок, упав. Щека сразу зардела, залилась жаром. Я положила руку на место удара, пытаясь унять пытающую боль.  Вместо слов и объяснений мужчина встал, ушёл на кухню размеренными шагами и вернулся, принеся с собой маленький ножичек для масла и джема.  В голове начали появляться самые страшные картинки и исходы этого дня. Этим ножом он явно не собирался убить меня, но нанести раны - вполне.  — Подождём ещё или уже начнём? — делано ласково и нежно говорил Птица, аккуратно водя лезвием ножа по ещё горящей щеке. Дыхание остановилось, я замерла, готовясь к порезу, но его не последовало. Придя в себя, я подняла руки к ширинке джинс Серёжи и начала медленно расстёгивать, после чего мужчина опустил нож рядом с собой на кровать.  Растягивать этот момент не хотелось, так что я вдохнула побольше воздуха и взяла член в рот. Птица не прикасался ко мне, заставляя делать всё самой. Я начала двигать головой, но это оказалось сложнее, чем я думала. Я не успевала сделать нормальный вдох под насмешливым взглядом Птицы.  — Ну же, давай глубже, ты же умеешь, я знаю, — лживой песней разливался голос мужчины по комнате. Я попыталась сделать как он попросил, но получилось плохо, я только сильнее начала задыхаться. Затем я заметила как нож, мирно лежащий на кровати, снова оказался в руках Птицы. Чёрт. — Мне обязательно нужно угрожать? — прохрипел мужчина, поднося лезвие к нежной коже спины и плеч.  Он явно не шутил — это я поняла, когда лезвие с нажимом прошлось по спине, оставляя после себя достаточно глубокий порез, из которого сразу начала сочиться кровь. Комнату заполнил металлический запах крови, от которого становилось ещё более тошно.  Я даже не смогла вскрикнуть, потому что он опустил свою ладонь мне на голову и надавил со всей силы, заставляя заглотить весь член целиком. Я начала давиться, из глаз потекли слёзы. Слёзы боли, унижения, предательства, хоть я и понимала, что это не мой Серёжа. Все раны начали пылать с новой силой. Щека зардела, рана на шее начала саднить, а порез на спине взорвался новой порцией боли.  — Дальше сама, — надменно приказал мужчина. Как же больно было слышать голос любимого в таком тоне, как же хотелось снова ощутить его объятья и тепло.  Птица отпустил мою голову, но нож так и был прислонен к ещё нетронутому участку кожи на спине. Отодвинувшись назад я поняла, что если не сделаю, как он приказал, то снова получу порез, этот уже будет больше и глубже.  Собрав все силы в кулак, я двинулась вперёд, возвращаясь в то же положение, в которое меня притянул мужчина в прошлый раз. Плоть обожгла горло, снова нехватка воздуха. А затем опять отодвинулась. Не помню сколько это продолжалось, может ещё всего двадцать секунд, а может и все двадцать минут, но в конце концов Птица схватил меня за горло сзади и отшвырнул куда-то назад.  Встав, он подошёл ко мне, облокотившейся на локти, неаккуратно, словно мешок, поднял и кинул на кровать. Ещё одна пытка. Разум был затуманен, но всё ощущалось очень четко. Вот моя разорванная одежда летит на пол, оголяя мое истерзанное тело, вот его губы опускаются на мою грудь, начиная сначала до боли нежно ее ласкать, а затем снова пуская в ход зубы, вот его руки грубо и бесцеремонно хватают меня за ягодицы, оставляя красные следы и царапины от ногтей. Все эти грубые ласки вызывают столько отвращения, что слёзы текут из глаз сами собой, образуя на одеяле два мокрых пятнышка. Когда это всё  закончится?  — Хватит реветь, тебе это не к лицу, — вдыхал в мои рёбра мужчина, не отрываясь от моего тела.  Затем он разно и слишком неожиданно прильнул к моим губам. Это вызвало больше всего отвращения. Он начал хозяйничать там, не давая даже отвернуться. Кусал мои губы и язык до крови, я чувствовала этот металлический привкус, руками спускался всё ниже и ниже пока не дошёл до клитора, начиная грубо его массировать. Тело содрогалось от отвращения и переизбытка боли, но он продолжал.  Спустя ещё какое-то количество времени, которое я не могла оценить, он оставил мои губы и спустился вниз, начал кусать клитор, улыбаясь и радуясь моим терзаниям. А затем просто вошёл в меня на столько грубо и болезненно, как только мог. На сухую, без единой капли аккуратности. Не дав мне даже привыкнуть он начал двигаться быстро и рвано. Внутри всё горело. Я кричала и плакала, проклинала и молила остановиться, но его это только сильнее раззадоривало.  Но вот раздался звонок в дверь. Сначала мужчина проигнорировал его, продолжая мою пытку, но когда звонки стали более настойчивыми и из-за двери послышались угрозы вызвать полицию, Птица оторвался от меня и вышел в коридор. Я не знала что он сказал соседу, который видимо услышал мои крики, какими угрозами закидал и что за ужасы пообещал, но сейчас я думала о другом – вот мой шанс.  Я выбежала на кухню, вся в крови, слезах и поте, схватила самую тяжёлую сковороду, что у нас была и спряталась за углом дожидаясь его. Он был очень зол, если я не смогу его вырубить, будет плохо.  Я услышала надвигающиеся шаги, он идёт, у меня всего одна попытка. Вот он проходит меня и в тот же момент я ударила его со всей силой и отчаянием, которое во мне было. Он упал. Я понимала, что это не надолго.  Я побежала в ванную, взяла двойную дозу и без того очень сильных таблеток, затем в кухне воду. Прибежав обратно в комнату быстро перевернула Серёжу, засунула таблетку ему в рот и приподняв дала воды, заставляя проглотить препарат.  Выдох… Вдох… Это всё закончилось. От бессилия я заснула или упала в обморок, сама не помню. Но проснулась уже в кровати. Вскинула руку, чтобы проверить рану на шее — забинтована. На спине тоже всё обработано… Серёжа… Он проснулся и нашёл меня в таком виде. Боже…  Я выбежала из комнаты в коридор - пусто, побежала в ванную комнату - пусто, на кухне тоже никого. Но на столе я увидела записку.  «Прости. Я все запомнил и все видел. Я не хочу быть твоим кошмаром, не хочу быть твоим палачом. Но я эгоист, я слишком тебя люблю и отпустить вряд ли смогу, так что не переживай. Я уехал в Европу на лечение. Когда я вернусь мы будем счастливы, обещаю. Я не знаю сколько времени меня не будет, но если сможешь, дождись и прости меня.» Наша кухня опустела. Малиновый закат стал кровавым.  По щекам снова потекли слёзы. Но я знала, что это лучшее решение для него и меня.