Ахимса

Хлоя зашла в свои апартаменты и, не разуваясь, добралась до спальни. Там она швырнула чемодан, — ну, насколько хватало сил, — в сторону. Сама же девушка рухнула на кровать и устало вздохнула. Решение поехать в Нью-Йорк было самым дерьмовым за всю её жизнь. Честное слово, Хлоя бы сама себе надавала пощёчин за то, что она не хотела остаться дома, в тишине, безопасности, с должным уровнем комфорта. Потому что жить в Нью-Йорке пришлось сначала в общежитии с комнатой на четверых, да ещё и с одной ванной на всех, а потом — делить комнату и душевую с Сабриной в отстойном индейском домишке. Да хрен с ней, с Сабриной, к Ренкомпри Хлоя уже привыкла, как к любимому жёлтому жакету. Но вот делить комнату с Дуринетт и Альей… — Надо ей тоже придумать прозвище, — нахмурилась блондинка, невидяще уставившись в потолок. — А… пошла нахрен, Сезер, ты не стоишь времени и сил на выдумывание. Она села, стянула с волос резинку и с ненавистью уставилась в сторону собственного будуара. Ну вот, теперь ещё и косметику смывать… и уход делать, чтобы лицо к двадцати не превратилось в чернослив. Ох, ну почему все эти правила красоты столь утомительные, кто ей скажет? Вот быть бы как Дюпэн-Чен, забить на это всё и не париться насчёт собственной внешности. Да даже когда Маринетт из-за дуры-Сабрины обожгла маской себе лицо, она не стеснялась его показывать! Хлоя бы в этом случае утонула в тональной основе и контуринге, она была в себе уверена. Спина болела, голова болела, ноги болели, руки просто отваливались. Хлоя не доверила свой чемодан ни Жан-Жаку, ни Сабрине; на последнюю она вообще обиделась, потому что своему темнокожему американскому дружку рыжая уделяла внимания больше, чем собственной подруге. И вообще, какого, спрашивается, макарона эта рыжая позволила себе завести отношения в Америке? В стране, где у Хлои было всё настолько плохо, насколько это вообще возможно! С матерью ей встретиться не удалось: Одри не отвечала на телефонные звонки, а её секретарь игнорировал электронную почту. Хлоя было написала в твиттере Одри, что прилетела в Америку и хочет встретиться… да только её комментарий оказался удалён в следующую же секунду. Модераторы не спали и не зря получали свои деньги, это точно. Жаль, Хлое от этого легче не было. Осознавать, что собственная мать даже твоих комментариев видеть у себя на страничке не хочет… — Ай, плевать, — Буржуа потёрла лоб и с отвращением скривилась, увидев на кончиках пальцев след от тональника. — Блин, где эта смывка… Она переместилась к будуару и принялась за обязательный уход. Иногда его делали нанятые визажисты, но сегодня Хлое не хотелось никого видеть; произошедшее в самолёте отбивало всякое настроение и полностью уничтожало аппетит. Аккуратно промакивая лицо полотенцем, Хлоя с неприязнью смотрела на появляющиеся прыщи. И думала. Нью-Йорк был словно проклят, на самом деле. Все эти герои, все эти проблемы, которые приносили герои… в этом смысле Париж с Ледибаг и Котом Нуаром казался безопаснее и более мирным, чем Большое Яблоко. И если раньше Хлоя думала о том, чтобы перебраться матери под бок, то теперь эта мысль казалась… ну, мягко говоря, недальновидной. Если уж акумы, — деятельность одного-единственного Бражника! — приносили столько проблем, то что могут сделать целые десятки недоброжелательно настроенных людей, обладающих суперсилами? Которые, к тому же, неадекватно могут реагировать на её слова. Вот ещё Хлоя своё мнение не сдерживала. Ага, как же! Если она не выскажет его, то как идиоты, собственно говоря, узнают о том, что они идиоты? В Нью-Йорке что-то произошло с Ледибаг, её супер-подругой. Но хорошо, на самом деле, что божья коровка нашла способ с Хлоей связаться, потому что иначе Буржуа бы весь маникюр съела от беспокойства. Никакие мятные чаи не помогали от нервов. Ледибаг потеряла свои ледибажьи силы, Нуар тоже облажался… и появились Лаки с Гермес; от последней Хлое становилось не по себе. Эти клыки, когти, шерсть… брр. Но всё хорошо, что хорошо кончается, и к окончанию поездки Хлои её супер-подруга вроде как разобралась со своими проблемами и вернула костюм. По крайней мере, об этом намекало видео, загруженное в Ледиблог. На нём Ледибаг вышла из какого-то здания, хлопнула дверью со всей силы, а затем буквально сползла по стене и скорчилась, зажимая голову между колен. Может, проблемы решились не совсем так, как ей того хотелось… Хлоя бы помогла, если бы это было в её силах. На самом деле, она очень дорожила общением с героиней: это же не только статус «подружки супергероя», но и просто доказательство её неотразимости! И Ледибаг была, — Хлоя никогда бы в этом, пожалуй, не призналась вслух, — единственным человеком, с которым она могла бы поговорить без утайки. Разрыдаться из-за матери, обматерить Сабрину от души, пожаловаться на отца — всё это. А ещё рассказать про Адрикинса, который… Который, мать его, умудрился нажить себе проблемы буквально на пустом месте. Это как надо было шандарахнуться головой в самолёте, чтобы все мозги парню отбило?! Хлоя, конечно, знала, что Адриан — парень неудачливый, но чтобы настолько… Это его Дюпэн-Чен заразила, не иначе. И вообще, все беды от Дуринетт!!! Хлоя откинула полотенце. Взгляд блондинки зацепился за ярко-жёлтый чемодан с вещами, отражавшийся в зеркале. Там, под грудой вещей и баночек, ещё и придавленные американскими сувенирами, лежали… Она встряхнула головой, встала из-за будуара и направилась в ванную. По пути скинула обувь, даже не потрудившись убрать за собой — для чего, спрашивается, в мире вообще есть прислуга? Хлоя была готова скинуть практически всю дневную рутину на других людей. И лишь немногие дела она оставляла для себя. В основном это было то, что ей нравилось. Заправлять кровать, к примеру; Хлоя никому не говорила, но вид заправленной утром кровати поднимал ей настроение. Или же разбирать сумки с покупками — она это тоже любила. Разбор чемодана с вещами был где посреди первого и второго. Не так классно, как разбирать покупки, но лучше, чем заправлять кровать. Вот Хлоя и оставила его на себя, отдав Сабрине на разбор только свою косметичку. Баночки Буржуа расставлять не любила, это да. Пускай рыжая этим сама завтра занимается. Она приняла душ, притопывая ногой от нетерпения. Затем заставила себя не торопиться, не бежать в комнату и не зарываться в чемодан с головой. Вместо этого Хлоя размеренно, чувствуя нечто вроде мазохистического удовольствия, воспользовалась всеми средствами для душа, которые у неё только были. Даже пяточки увлажнила, хотя обычно всегда этим пренебрегала — что она, зря, что ли, ходит на педикюр каждую субботу? Из душа Хлоя вышла, ничуть не успокоенная водой. За окном уже было темно, Париж загорелся огнями, и с высоты отеля Буржуа открывалась прекрасная картина. Хлоя полюбила эти городские пейзажи совсем недавно; Ледибаг заставила её полюбить их, если честно. Просто… раньше, несмотря на то что Хлоя жила на самом верхнем этаже отеля, — выше неё был только её личный бассейн, — она как-то не обращала внимания на то, что она видит. Считала это обыденностью, может быть. Ледибаг бы сказала, что у неё «замылился глаз» или вроде того. Вообще, её подруга довольно часто сыпала странными фразочками, и Хлоя к этому тоже привыкла. Она тщательно вытерла волосы, увлажнила их, сделала маску для лица. Смыла всё. Оделась. Заказала еду, — каталку с блюдами оставили перед дверью спальни, не рискнув заходить, — и поужинала в тишине и полутьме, смотря то на красоту вечернего Парижа, то на собственный чемодан. Тот всё ещё желтел посреди комнаты, как раз там, где Хлоя его бросила. Как она и просила, до завтра никто к ней не зайдёт, даже вездесущий Жан-Жак. А если зайдёт… что же, Хлоя ещё не растеряла запала и не разучилась устраивать истерики. Тот, кто зайдёт, знатно об этом пожалеет. Затем Хлоя решила, что достаточно себя мучила, так что в один прыжок оказалась рядом с жёлтым чемоданом. Щёлкнул замочек, вжикнула молния; в следующее мгновение вещи, бутылочки, снеки в ярких упаковках и маленькие флакончики с духами полетели в разные стороны. Хлоя вытащила из чемодана то, что занимало её мысли долгое-долгое время и замерла, не зная, что делать дальше. В руках у неё было пять конвертов, сложенных из листов бумаги и подписанных скачущими округлыми буквами. Письма Маринетт Дюпэн-Чен, которые Дуринетт просила Хлою сжечь, если всё будет «нормально». Сжигать Хлоя, ясное дело, ничего не собиралась. Но вот порвать… порвать она могла бы, да. Только вот в чём дело: на одном из «конвертов» было написано её собственное имя. «Хлое Буржуа», — гласили круглые буквы; внутри лакун литеры «B» были забавные завитушки, практически переходившие в спираль. — Это же моё письмо, правильно? — пробормотала Хлоя, вертя конверт в руках. — Значит, я могу его прочитать… правильно? Остальные она отложила в сторону; кто бы что ни думал, а воспитание Хлоя получила замечательное, наравне с Адрианом. Пускай не Одри, но Эмили постаралась, чтобы за девочку не было стыдно в приличном обществе. И читать чужие письма она бы ни за что не стала, честное слово! Вот только одно-то письмо было для неё. Практически её собственностью. А значит, она имела полное право… Имела или нет? Хлоя раздражённо откинула волосы за спину и уставилась на конверт, как на своего главного врага. Имела она право прочитать, что там Дюпэн-Чен написала, или нет?! У Буржуа был отвратительный день. Долгий перелёт из Америки во Францию, неурядица с Адрианом, новости о том, что Агрест, кажется, отшиб себе память, как в сериалах… потом Хлоя съела что-то дрянное, и живот у неё крутило чуть ли не до возвращения домой. А потом вообще она разругалась и с прислугой, и с Сабриной, и с Жан-Жаком, и!.. …и отец её не встретил. Хотя к той же Дуринетт приехали и отец, и мать, закрыв свою пекарню. Почему Андрэ не мог оторваться от работы хотя бы на пару часов ради дочери? Поджав губы, Хлоя развернула сложенный лист и пробежала взглядом по первым строчкам. Она пообещала себе: если не зацепит, если там обзывательства, если там хоть что-то неприятное, то она обязательно скомкает бумагу и, так уж и быть, выбросит всё. В конце концов, что там интересного может написать Маринетт, вляпавшаяся в проблемы и из-за них заполучившая кошачьи уши вкупе со зрачками-щёлочками? Куда она их, кстати, дела-то?..