Ахимса

— Добро пожаловать на земли племени Синта! Луке очень шли индейские одежды: парень в них приобретал неповторимый шарм, который было сложно описать. Говоря откровенно, Куффен напоминал мне этакого мальчика-аниматора, сбежавшего с детского праздника на природу. Не спасали ни аутентичные шмотки, ни перья, вплетённые в тёмные волосы вполне профессионально, куда там тем же аниматорам. Я со смехом спрыгнула с лошади. Никогда раньше бы так не сделала, если честно, однако после прыжков с крыш и полётов на птичьей высоте спуститься с лошадки — плёвое дело. Полтора метра до земли, даже не серьёзно! Я и с большей высоты падала, гм. Подскочив к Луке, я напрыгнула на него с объятиями. Несмотря на то, что Куффен приехал в Америку так-то из-за моих проблем, — ну, мне нравилось так думать, — виделись мы с парнем ой нечасто. Я знала, что он практически на полную ставку работает вместе с Геройской Ассоциацией; больше с Барбарой и Олимпией, ясное дело, хотя иногда и с Эон и Джессикой. Что он там делал я понятия не имела, но, видимо, был достаточно занят, чтобы даже на СМС отвечать с перебоями. На шее у Куффена был всё тот же радужный шарфик, который с остальной индейской одеждой смотрелся просто нелепо. Но вот за что мне Лука нравился — так это за полнейшее равнодушие к мнению окружающих; в жизни у парня было несколько людей, представляющих для него ценность, а остальные могли утереться. Лука мог петь в любом месте, играть в толпе и мазать мимо нот, мог носить нелепые вещи, мог… да много чего мог. Во время наших прогулок он разговаривал и обнимался с деревьями, — «Я чувствую их поддержку, ты, бессердечная!» — после того, как мы спорили; он тетешкался со всеми встречными кошечками, собачками и даже крысками; он мог встать посреди улицы и залипнуть на то, как стая голубей щёлкает семки, разбросанные по тротуару. При этом он был милым парнем, потому что старался не мешать обществу. Отходил в сторону, когда залипал на голубей, к примеру, или переходил дорогу в исключительно положенных для этого местах. Да и вообще, Лука знал законодательство получше меня, хотя мне бы правила общественного поведения не мешало бы проштудировать из-за моей «внеклассной деятельности». Как Ледибаг я наверняка нарушала тысячу законов за одну свою вылазку, так что схватить меня за задницу можно было бы в любой момент. Но, признаться, я законы читать не собиралась. Во-первых, я жила по заповедям: не убий, не лги, — ну иногда можно, ладно уж, — не воруй, всё такое. Во-вторых — моя голова, когда я читала что-то на законодательском, быстро превращалась в переспевшую тыкву. Такую, которую можно потрясти, а внутри будут стучать сухие семечки. Когда раньше я писала тексты на заказ, то бралась за переписку законов для одного нудного сайта. Истинное мучение! Никогда не понимала, зачем сохранять сложный для понимания язык, если вместо одного огромного абзаца можно написать всё одним же предложением. Но моя знакомая, работавшая с законами, сказала, что это может быть для возможности разных интерпретаций, что бывает полезно в суде… или что люди просто привыкли к чему-то сложному, когда дело касается законов. В любом случае, главное что меня это не касалось, хе-хе. А если что, спросить что-то можно будет у Луки — он же готовился к адвокатуре, когда у Анарки был период сериалов про юриспруденцию. — Привет, морская девочка, — выдохнул мне на ухо Лука, сжимая меня в объятиях. — Давно не виделись. Я захихикала. — Ну не так давно, морской мальчик. Всего-то пара дней. Он отстранился от меня и патетично приложил руку ко лбу. — Целая вечность! — Лука подмигнул мне и перевёл взгляд на лошадь, с которой я только спрыгнула. — Где твои вещи? Или ты только с рюкзаком? — А! Сейчас. Индеец, с которым я ехала, — будто кто-то нам даст самим управлять лошадью, ага, — усмехнулся и скинул мне мой мешок. Рюкзак был у меня на спине и, если честно, немного перевешивал мои мослы назад; я не заваливалась исключительно из-за того, что была сильной, как чёрт. Вот непруха же: кажется, я в этом Нью-Йорке опять скинула вес, хотя ела при этом, как не в себя. С другой стороны, можно было думать, что я пытаюсь прокормить Плагга. А он то ещё прожорливое брюшко. Да и вообще, Плагг во всём виноват, да. Получив свои вещи, я оглянулась в поисках Агреста. Адриан, как умный и добрый мальчик, помогал нашим одноклассницам спешиться — у многих из-за отсутствия привычки к верховой езде ноги еле гнулись. Роуз, уговорившая-таки своего сопровождающего снять седло, села по-дикому и пришпорила свою лошадку. С восхищённым визгом девчонка сорвалась в галоп; следом Лавьян звучал смех индейцев и не очень добрые выкрики со стороны миз Жозефины. Подарок. Определённо подарок. От всего класса и от меня лично. Да… — Маринетт, пошли, — Лука махнул рукой, подзывая меня. Я ещё раз оглянулась на Адриана — тот снимал с лошади Хлою, стонущую от боли в бёдрах. Если честно, стонала девочка очень наигранно, так что выглядело это забавно. Я знала, что Буржуа отлично держится в седле, а шикарный шпагат не даст ей растянуть внутренние сухожилия, так что концерт был исключительно ради «Адри-и-и-икинса». Смешная, не могу. Подойдя к Луке, я отдала ему свои вещи и засунула руки в карманы розовых бриджей; в них я переоделась ещё в автобусе, чтобы не портить другие штаны, если что — на лошади всё-таки ехали. Акум тут быть не могло, так что я наконец носила штанцы без ощущения приближающегося звездеца. Это оказалось очень приятно. Не знаю, с какими мыслями Маринетт шила эти бриджи, но я их обожала всей душой, — несмотря на акумный бэкграунд, — и собиралась носить до тех пор, пока они не протрутся в десяти местах сразу. Проще говоря — вечно. Проходя мимо Дамокла и главы индейцев, Лука что-то им коротко сказал, прежде чем мы направились дальше. Я его слов не разобрала — слишком была увлечена тем, что осматривала наше место прибытия. Вот в мультике никаких индейских племён не было, и очень зря. Единственным индейцем помимо Джессики там оказался местный хранитель шкатулки, который со своими обязанностями явно не справлялся, учитывая, сколько на мне находилось американских Талисманов. И это они ещё все нерабочие, кроме когтя Лиири! Так вот, племя Синта, — по крайней мере место, куда нас привезли, — это чисто декорация для фильма про индейцев. Не прерии с песком, конечно, однако асфальта тут не было, только вытоптанная голая земля вместо дорог. Домишки вокруг — мелкие, на два или три этажа, не выше. Вдалеке виднелось что-то вроде общинного дома с круглой крышей, в который нас наверняка не пустят — неместные же. Те самые местные, кстати, поглядывали на прибывшую компашку с интересом. Кто-то выглядывал из окон, — время было позднее, все как минимум ужинать садились, — другие, отдыхающие на улице, не стеснялись пялиться во все глаза на мельтешение детишек. Лука уверенно вёл меня мимо домов и лавочек, то и дело раскланиваясь со знакомыми; почти сразу стало понятно, что Куффен здесь уже не первый день зависает. Даже учитывая болтливость и дружелюбие парня, он бы просто не успел завести столько нейтрально-положительных знакомств. — Жить будете в небольших гостиных домиках, — сказал Лука, заворачивая после очередного домишки, — они рассчитаны примерно на восемь-десять человек, но у нас все будут свои, а окна мы не открываем, так что ваши маленькие друзья могут спокойно летать внутри. — «Свои» — это кто? — решила уточнить я. Мало ли, с кем он тут закорешился. Ох уж этот дружелюбный экстравертный морской мальчик! — Свои это свои, — засмеялся Лука. — Ты, Эон, Джессика, Барбара и Олимпия, Агрест. — Все по именам, и только «Агрест» как диагноз, — закатила я глаза. Парень снова захихикал. — Охранник Адриана, Пьер, отказался жить в этом доме, так что его разместят с другими взрослыми чуть поодаль. У нас, на самом деле, самый шикарный домик, так что можешь радоваться жизни. — Почему самый шикарный? Лука покусал губу. Неуверенно коснувшись своего шарфа, он вздохнул и встряхнулся, прежде чем посмотреть на меня. Мы шли по небольшой тропинке мимо кустов, — дома остались позади, — и ощущение у меня было такое, будто я оказалась в летнем лагере. — Учитывая мои появившиеся особенности, нам выделили дом неподалёку от озера. До него идти минут пять, как и до центра поселения. Проще говоря, мы находимся в самом потрясающем домике, благодаря чему можем незаметно хоть купаться ходить, хоть в главный дом — там библиотека племени со всеми старыми записями. Пришли. Он остановился перед домиком, который ничем от остальных не отличался. Светлые стены, коричневая крыша, деревянная дверь и окна. Два этажа с мансардой, на которую я сразу нацелилась: привыкла я жить под крышей. Ещё в прошлой жизни всегда жила на последних этажах, а здешняя комната только закрепила эту мою любовь. — Мансарда твоя, — хмыкнул Лука, покачав головой. — Эй, я даже спросить ничего не успела! — Да-да, конечно. Но, говоря откровенно, мансарда твоя и Адриана — она разделена на две части перегородкой, так что мешать вы друг другу не будете. Сначала Барбара хотела расселить вас чуть ли не по разным этажам, но я подумал, что тебе будет комфортнее, если… Он осёкся, неопределённо пожав плечами. В этот момент, когда Лука смотрел на дом, в котором мы будем жить какое-то время, когда Лука держал в руках мои вещи и говорил о том, что он думал о моём комфорте, что-то произошло в моей голове. Не знаю точно, что именно, но от чужой заботы мне стало тепло и приятно — словно я после мороза выпила что-то тёплое. Это было не так, как с Адрианом. По-другому. Но... Я улыбнулась и привалилась к парню плечом, также смотря на дом. Лука приобнял меня за плечи. — Спасибо, — выдохнула я, откинув голову на руку Куффена. — Довольно заботливо с твоей стороны подумать об этом. — Детка, у меня есть младшая сестра, — фыркнул в ответ Лука. — Привычка заботиться у меня в крови, и просто так её оттуда не вытравишь. Да я и не хочу. Он помог мне затащить вещи на мансарду, — в доме были широкие, надёжные лестницы, чему я крайне обрадовалась, — и, стоя в дверном проёме, какое-то время смотрел на то, как я раскладываюсь. В моём распоряжении оказалась широкая деревянная кровать, большая тумбочка возле неё, кресло и рабочий стол с ящиками. Места более чем достаточно. Кровать стояла изголовьем к окну, которое мы с Адрианом будем делить на двоих. Ровно посередине мансарды установили перегородку — на самом деле всего лишь ширму, не доходящую до потолка. Хлипкая преграда легко двигалась и складывалась, как знаменитые японские ширмочки, так что я не сомневалась, что с Агрестом мы её будем разворачивать только на ночь. Если вообще будем, да. — Маринетт, — окликнул меня Лука. Я подняла голову и с улыбкой посмотрела на парня. Тот всё ещё стоя в дверном проёме, разглядывая меня, словно было во мне что-то интересное. Странный он, эх… — Я конечно привык заботиться о сестре, — продолжил Лука, — но я надеюсь, что ты понимаешь… что моя забота о тебе совсем не похожа на братскую. Кивнув сам себе, парень развернулся и вышел — Адриана ловить, что ли… Я же потёрла шею и посмотрела на не до конца разобранный мешок с вещами. — Откуда вы все свалились на мою голову такие красивые, — проворчала я, вытряхивая оставшееся шмотьё на кровать. — Вот доведёте меня до ручки со своими фразочками, и уйду я к Хлое, так и знайте!..