Ахимса

— Ты когда-нибудь задумывалась, что ты была моей первой и единственной любовью за всю жизнь? Маринетт на это высказывание только хмыкнула. Выглядела она очень по-домашнему в своих облегающих чёрных велосипедках, серо-голубой футболке и фартуке в бело-красную клетку. Почесав икру босой лодыжкой, мадам Агрест перехватила палочки для готовки, — Адриан всё никак не мог взять в толк, чем же они отличаются от точно таких же стальных палочек для еды, — и перемешала макароны в воке. Пахло восхитительно, и вот уже минут десять Адриан, привлечённый вкусными запахами на кухню, просто смотрел за тем, как его жена готовит. Готовила она, признаться, редко. Ну, это Адриан про что-то серьёзнее яичницы или отварных овощей. Но порой на Маринетт накатывало, она созванивалась с Сабиной, выклянчивала какой-нибудь рецепт позаковыристее и занимала кухню на полдня. А потом оставшиеся полдня молилась на посудомойку. «Лучшая покупка в жизни, если не считать сушильную машину, Адриан, ничего ты не понимаешь!» Ему не надо было понимать. Достаточно того, что Маринетт таким обычным вещам до сих пор радовалась, как ребёнок. — Что, никаких комментариев? — усмехнулся Адриан, откидываясь на спинку стула. Маринетт снова хмыкнула. Легко вскрыла банку с кукурузой и принялась ложкой пересыпать яркие жёлтые зёрна в макароны. Оставив где-то треть банки, она вылила её содержимое в широкую тарелку и пододвинула в сторону, где терпеливо дожидались своей порции вкусностей Дейззи и Орикко. — А что ты хочешь, чтобы я сказала? — спросила наконец Маринетт, так и не повернувшись к Адриану. — Мне, знаешь ли, неловко. — Из-за силы моей любви, душа моя? — Из-за того, что я лишила тебя возможности полюбить кого-то ещё. Адриан услышал, как фыркнул на это Каалки из-за горшка с искусственным цветком. С квами-лошадкой он был полностью согласен: ну опять понеслась… с другой стороны, это, наверное, было прописано в Маринетт, в самом центре её души. — У меня была Кагами, — заметил он. — Не считается. К тому же, у меня всегда было ощущение, что ты выбрал её как первую встречную. Знаешь, как в анекдотах: та, что первая войдёт в комнату… Маринетт повернулась и, даже не взглянув на Адриана, прошла к холодильнику. За соусом. Агрест подпёр голову рукой. Велосипедки чудо как облегали стройные накачанные ноги жены. Что она этими ногами умела делать, господь всемилостивый… — Кагами не была первой встречной, — вяло возмутился он, больше думая о ногах и постели, чем о Цуруги, которая давно уже даже не Цуруги. — Я к ней присматривался. — Что ж такого высмотрел. Адриан улыбнулся. Ну, как сказать… Кагами была азиаткой, её волосы на солнце бликовали синим в погожие дни, она была смелой. И она была не против попробовать. И даже любила Адриана, пускай очень по-особенному и по-своему. Сейчас, по прошествии почти двадцати лет после их отношений, Адриан мог вспоминать этот период исключительно с тёплым щемящим чувством в груди. — Тебя, — предельно честно сказал Адриан. Маринетт фыркнула, но уши у неё едва заметно покраснели. Это Адриану тоже нравилось в своей жене. Она называла это «организм предаёт». Адриан называл это «очаровательным предательством». — Включи что-нибудь, пожалуйста. Тишина гнетёт. — Предпочтения? — Луку мне, — мстительно усмехнулась Маринетт, берясь за нож и начиная нарезать пекинскую капусту. — Мяуч, душа моя. В самое сердечко. Сколько он нёс в себе ревность к Луке, лет пятнадцать? Очень долго, если так подумать. И ведь ничего не мог с собой поделать, просто не был в состоянии!.. ровно до того момента, пока этот… Куффен не представил им с Маринетт своего партнёра, которого прятал незнамо сколько времени. — Да почти с вашего выпуска, — ухмылялся Лука в ответ на вопросы о том, сколько же длились их тайные отношения. — Круто, что никто так и не догадался, а? Адриан бы вообще не подумал, что таких два разных человека могут быть вместе, если откровенно. Но да ладно, чужая голова — потёмки. Выбрал же Лука за что-то такого человека, как… — О, вот эту оставь. — Меня всегда удивляла эта твоя способность узнавать мелодии по первым нотам, — хмыкнул Адриан. — Скажи Фу спасибо. Нож ударился о доску для нарезки слишком сильно. Настолько, что Плагг, лежащий до этого в своём крошечном мягком домике на подоконнике, сонно поднял голову: — Сыр? — Спи давай, — пригрозила квами Маринетт. Плагг зевнул, завозился, — Адриан увидел, как мелькнул красный хвост Тикки, пока котёнок устраивался в домике, — замурлыкал и снова быстро провалился в сон. А ночью опять будет копаться в сырном холодильнике, паразит ушастый. Как же Адриан его любил. — I wanna take you somewhere so you know I care, — послышался наконец голос Луки после нежного вступления на фортепиано. — But it's so cold and I don't know where. Адриан этой песни не слышал, так что всё своё внимание сосредоточил на голосе Куффена. Лука сейчас гастролировал по миру. Не один, естественно, а со своей большой любовью. А если так подумать, то они давненько ездили вместе. Только представляли это как «партнёрство по бизнесу» и всё в этом духе. Удивительно, что ни Адриан, ни Маринетт ничего не заподозрили! — Ты новый текст ему отдала? Маринетт дёрнула плечом. Выключила газ под воком, посыпала макароны толстым слоем тёртого сыра. Сняла фартук. Обернулась и посмотрела на Адриана — о, наконец-то она это сделала. Её васильковые глаза всегда рождали в душе Адриана что-то очень приятное, мягкое, великолепное… искорки счастья, разрастающиеся в пожар любви. — Хорошая песня, — сказала Маринетт, подходя к Адриану и ласково его обнимая. — Грустная, — не согласился Агрест. — All my tears have been used up, — согласился с ним Лука. — On another love, another love. Адриан уткнулся подбородком в живот жены. Посмотрел на Маринетт снизу вверх. Поднял брови, чтобы казаться ещё более умилительным. — Этого ты хотела? Чтобы я к тебе пришёл побитый жизнью и с тележкой опыта? — Дурачок, — она взъерошила его волосы, так же нежно, как и много лет назад. — Конечно же нет. Помолчав секунд десять, она покачала головой, наклонилась и оставила на губах Адриана поцелуй — лёгкий, практически неощутимый, и оттого очень чувственный. — Всё, что я когда-либо делала в этом мире, было для тебя, Адриан. Даже если я сама этого не понимала. Он увлёк её к себе на колени. — Почему ты любишь меня? — спросил Адриан необычайно серьёзно. Ему было важно услышать ответ. Правда, важно. Маринетт не помнила своей прошлой любви; знала лишь, что она была. Но Адриан помнил всё, каждое слово своей жены про её прошлые отношения, из которых её выдернули так резко и несправедливо… Адриан помнил, как горько Маринетт плакала, когда воспоминания вернулись к ней — пускай на какие-то жалкие два часа. Всё это словно застряло в его памяти занозами. — О другой любви, другой любви, — пропела Маринетт, когда мелодия стихла, — все мои слёзы пролиты… Задумавшись, она принялась накручивать прядку волос Адриана на палец. — Ты сам говорил, что я много плакала о своих прошлых чувствах, Адриан. — Я… да. Она светло улыбнулась — будто солнышко выглянуло из-за завесы грозовых туч. — А с тобой мне плакать не хотелось практически никогда. Ну, возможно, это был немного не тот ответ, на который он рассчитывал. Но он явно был от чистого сердца, и… Постойте-ка. — Я заставлял тебя плакать? — быстро заморгал Адриан, заполошно в уме перебирая все их недопонимания; вроде бы ни разу Маринетт не выглядела так, словно хочет… — Пару раз. Я про моменты вне боя, конечно же. — Что? Когда?! Она ухмыльнулась, высунула кончик языка и подмигнула Адриану. — У каждой женщины должна быть тайна, правда? К тому же, это было так давно… — Но ты же всё равно помнишь! — Да я просто злопамятная. Ещё не понял? Адриан насупился. Маринетт расхохоталась, откидываясь на его руки. Доверяя. Любя. Жизнь была прекрасна… — Я съел все эти ваши макароны, — послышался голос Плагга. — Ещё есть? …но, всё же, пожалуй, не идеальна. И Адриан считал, что это тоже было замечательно.