Ахимса

К моему огромному, необъятному облегчению, инфотабло о Донни содержало одну крайне важную строчку:

«Единственный живой представитель своего вида.»

Это, в свою очередь, значило, что в море можно заходить относительно спокойно… если забывать про ежей и неизвестных монстров, которые так же, как местный красавчик-Донни, могли дожить до нашей современности. А вдруг Левиафаны?! Окей, они не так уж и страшны, если подумать. Намного больше ужаса у меня, к примеру, вызывали мысли о медузах, чья «шапочка» могла достигать длины в двадцать пять метров. Вот вы всё «Ктулху», «Кракен»… а ведь эта штука реально когда-то существовала! Ещё викинги с ней сталкивались… Ладно, возможно, такая огромная медуза была мифом. Хотя мифом очень правдоподобным лично для меня; в тех же историях викингов ещё рассказывалось, как это морское чудовище охотилось. Но вот в моей современности, к примеру, жила Цианея с диаметром купола в два метра — тоже ого-го, знаете ли. Так ещё и ядовитая! В общем, медузы — зло. Но красивое и крайне залипательное. Донни плавал в отдалении, и попытки высмотреть его плавники ни к чему не приводили. Передвигалась мега-акула быстро, учитывая расстояние между нами, и не останавливалась ни на секундочку. Судя по часам, сейчас было время кормления в другой части бассейна, так что ждать нам приближение мегалодона ещё минут пять точно, когда кормить его будут уже ближе к нам. Учитывая, что Донни в день должен есть не менее тонны пищи, работники Океанариума сделали график кормления рыбки таким, чтобы гонять его по всей доступной площади. Очень удобно, потому что можно заранее занять место для наблюдения и просто подождать, пока Донни подгонят ближе к тебе. А то было бы, как в том же москвариуме: если хочешь посмотреть на касаток, то, будь добр, стой перед огромным стеклом и жди, пока чёрно-белый дельфин не промчится мимо за одно мгновение. Между дорогой для ходьбы и стеклом, ограждающим людей от воды, не было никакого расстояния. Какой-то ребёнок неподалёку от нас сначала возил сопливым носом по стеклу, пытаясь высмотреть что-то интересное в бесконечной голубой глубине, но потом, утомившись, вдруг начал по преграде бить носком кроссовка. Я растерялась. Адриан, стоящий рядом, тоже: для Агреста такое поведение в общем было неприемлемым. Я даже в самых смелых фантазиях не могла бы представить, как мой Кот бьёт ногой по стеклу просто из-за скуки. Вот ради победы над акумой, или же чтобы освободить кого-нибудь — это сколько угодно. Мы уставились на ребёнка. Мелкий паразит, заметив наше внимание, скривил страшную рожу и стал бить ещё сильнее. Мать смотрела на то, что творит её чадо, с отвратительным умилением на слишком сильно накрашенном лице. Ещё и телефон достала, чтобы заснять это «великое деяние». Лука посмотрел на нас с Адрианом, потом на ребёнка, закатил глаза и пошёл вперёд — разбираться. Вот кто у нас молодец, так это Куффен. — Знаешь, что? — тихо спросила я у Адриана. — Что? Мы почти синхронно поморщились, когда женщина, — самка, представительства подкласса я-же-мать, с которым я, к счастью, сталкивалась не очень часто, — начала выговаривать Луке что-то на повышенных тонах. Куффен сохранял профессиональную вежливую улыбку на губах и вставлял реплики ровно тогда, когда мамаша вдыхала воздух, чтобы начать новый виток ругани. И, кажется, прямо-таки наслаждался происходящим скандалом, тогда как мы с Адрианом мечтали по-тихому утечь куда-нибудь в канализацию, — или к Донни в аквариум, — чтобы не быть свидетелями чужого крика. Не люблю такое. Адриан тоже — ну по нему и понятно; с таким отцом, как Габриэль, ты быстро учишься быть тише воды и ниже травы, о каких криках идёт речь? А вот представить Луку, что со спокойным лицом ругается с той же Анаркой, у меня выходило на раз-два. — У меня нехорошее предчувствие, — сказала я, смотря на ребёнка. Засранец, поняв, что взрослые заняты друг другом, продолжил пинать стекло. У меня только один вопрос был: почему рядом нет никаких работников Океанариума? Куда они все резко рассосались? Даже миз Менделеева куда-то пропала. А ведь она старалась не выпускать меня из поля зрения! Адриан посмотрел на меня с нехорошим прищуром. Затем, ничего не уточняя, достал мобильник и сразу набрал Олимпию. Когда та оказалась вне зоны доступа, Агрест позвонил Барбаре — и она мгновенно взяла трубку, будто всё это время только и ждала звонка от Лаки. — У Маринетт нехорошее предчувствие, — повторил он мои слова. — Мы сейчас в Океанариуме, аквариум мегалодона. От методичных звуков удара детского ботинка по стеклу у меня дёргались уши. В несколько широких шагов я подошла к мелкому сопливому засранцу и, схватив его за шкирку, отвела от стекла. Мамаша зашлась таким визгом, что у меня зазвенело в голове. Ребёнок начал орать и реветь, привлекая внимание окружающих к нашей компании; кто-то достал мобильник и сфотографировал нас; вспышка резанула короткой болью у меня по глазам. Ребёнка я от себя отпихнула так сильно, что мелкий шлёпнулся на задницу. Затем прикрыла слезящиеся глаза рукой — зрачки резало, и это было отвратительно, гадко, очень болезненно. Что за чёрт вообще… Я услышала, как мамаша, — совсем забившая на своего орущего отпрыска, — оттолкнула Луку и попыталась было рвануть ко мне. Куффен схватил её за руку, что я увидела сквозь слёзы и пальцы. Быстро проморгавшись, я уставилась на ребёнка, размазывающего сопли по лицу, симпатичной жёлтой футболке и джинсовому комбинезону. Вот не люблю детей. Но ещё больше не люблю взрослых, которые из своих детей делают вот таких вот невоспитышей, считающих, что мир должен крутиться около их задниц в подгузниках, что носятся вплоть до школы! — Слушай сюда, сука! — возникала мамаша с горящими бешенством глазами. — Я тебя засужу, ты поняла?! Ты у меня из тюрьмы не вылезешь, шалава! Я тебя… Лука не давал ей дойти до меня, разделяя нас, как секьюрити не пропускает чокнутых фанатов к селебрити. Я с долей отвращения смотрела на беснующуюся женщину, не понимая, как вообще можно себя так вести. Ну, типа… самой-то не стыдно? Или в её восприятии я сейчас совершила покушение на золотую попочку её дражайшего чада? Наверное, потом, когда всё это устаканится, эта женщина будет названивать своим многочисленным знакомым и родственникам, — потому что вряд ли у неё есть настоящие друзья, — чтобы рассказать страшную историю надругательства над её сыночком. Не знаю, что именно она там будет говорить и как преподнесёт происходящее, однако у меня на голове точно вместо кошачьих ушей будут рога похлеще, чем у Малефисенты. Адриан сидел рядом с мелким невоспитышем и что-то тихо ему объяснял. Ребёнок смотрел на него абсолютно круглыми глазами, сжимая в толстых ручках бумажный платок, который тоже дал ему Адриан. Как вообще так получается, что мой Кот обращает на чужого последыша внимания больше, чем мать этого самого ребёнка, а?.. Мать всё никак не успокаивалась. Не помогли ни подошедшие охранники, — ну надо же, кто явился! — ни насмешка на лице Луки, ни моя брезгливость. Зато её ребёнок, уже абсолютно спокойный и даже улыбающийся, вдруг открыл рот и ткнул пальцем Адриану за спину. Сначала я подумала, что ткнул он в мою сторону — типа, гляньте, кто у нас тут причина конфликта. Но потом его мать заткнулась, охрана сделала шаг назад, люди подоставали мобильники, обернувшийся Лука вздрогнул… Я тоже обернулась. Ме-едленно, как в ужастиках, потому что даже не знала, что могу увидеть у себя за спиной. У меня там аквариум, практически пустой, если не учитывать одну большую тушу, которая… За мной, отбросив вечную потребность в движении, замер Донни. Мега-акула, мега-челюсть, совершенный хищник, чей зуб был больше моей головы и стоил слишком дорого. Морда у него была изрезана, вся в старых шрамах и рытвинах. Открытый рот показывал не только неровно растущие зубы, но и почему-то рыжеватую полоску дёсен. На фоне белой кожи они выделялись довольно зловеще. Я сглотнула и медленно отступила в сторону. Тупой нос мегалодона потянулся туда же, словно приклеенный ко мне. И, словно этого было мало, я услышала странный стеклянный хруст. Из места, которое совсем недавно пинал чужой невоспитыш, выстрелила белая полоска длинной трещины.