Ахимса

— Я тебя ненавижу. На глазах у меня стояли слёзы. В руку своего Кота я вцепилась с такой силой, что могла бы сломать чужие пальцы. Было бы обидно, случись подобное: мне нравилось, когда мой Агрест играл мне на фортепиано. Люблю его игру. И его. И её. Фу стоял напротив меня, смиренно-грустный, с опущенной головой и скорбно повисшими усами. Рядом с его плечом парил Вайзз — спокойный, как озёрная гладь в безветренный день. Потому в раскаяние Фу я и не верила. Квами чутко ощущают настроение своих носителей. Тикки, к примеру, уже вся извелась из-за моей нестабильности. Рядом с китайцем — мнущаяся Роуз в Трансформации. Девочка-свинка, девочка-Санта, дарящая подарки, от которых душу наизнанку выворачивало. Девочка-припевочка. Её я сейчас тоже практически ненавидела за ту боль потери, что ощущала в моменте. Адриан потянул меня на себя, облокотил спиной о свою грудь и обнял. Хороший мальчик, умно поступил: и комфорта мне добавил, и Фу спас от скоропостижной смерти. — Как ты посмел, — вытолкнула я из себя, давясь на каждом слове. — Как ты посмел забрать у меня её?! Фу склонился в поклоне по пояс и сложил руки в молитвенном жесте. — Прости меня. Прости. Миру нужна была Ледибаг. Ты и сама знаешь, что… Нуар держал меня бережно, но жёстко. Когда я попыталась было пнуть голову склонившегося передо мной Фу, парень просто отошёл назад, дёргая и меня за собой. Проклятый китаец остался в поклоне, лишь чудом избежав моего пинка. Я бы с удовольствием проломила бы ему череп своим чёрным следком на ноге; должен же он хоть для чего-то пригодиться. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — мои попытки вырваться жёстко прерывались. — Ненавижу тебя, эту вселенную, всё в ней! Ненавижу! Как ты посмел забрать у меня память о ней?! Я замерла, дыхание у меня перехватывало, ноги слабели. Развернувшись к Адриану, я вцепилась в его бубенчик и потянула на себя. Мой Кот, — непривычно серьёзный, собранный, со сведёнными бровями за маской и тяжёлым зелёным взглядом, — поддался и наклонился ко мне. — Я умру, я просто умру, если забуду о тебе, — горячно зашептала я, словно в бреду. — Я не переживу этого ещё раз, Кот, я люблю тебя так же, как любила её, моя душа просто сгорит, если я снова лишусь её части, я распадусь, я… Адриан мельком посмотрел в сторону, — о, я знала, куда он смотрит; на подарок мне от Роуз, девочки-свинюшки, одной из носительниц Талисманов в новом поколении; яркая коробочка валялась неподалёку от ошеломлённой Лавьян в Трансформации, — и прижал меня к себе. Я, наконец, разрыдалась. Коробочка, отданная мне Роуз, была пустой. В ней был самый важный для меня дар — неосязаемые воспоминания о прошлом.

***

— You are my sunshine, my only sunshine, — пела я, смотря на город внизу. — You make me happy when skies are gray… Ночь накрыла город чёрным куполом. Эйфелева башня переливалась огнями и надёжно скрывала нас с Нуаром от внимания людей. Не хотелось ни с кем контактировать; только смотреть на город, куда мы с женой хотели когда-то попасть чисто для того, чтобы поугарать над японцами. Не срослось. Много чего не срослось, если так подумать. — Знаешь, что смешно? — спросила я. Нуар посмотрел на меня и мягко накрыл мою ладонь своей. Я переплела наши пальцы, чтобы хоть немного успокоить его; он не заслуживал всех этих нервов, ни секунды. — Что же? — Я свою жену называла «Кисой». Или «кошка», если злилась на неё. Адриан поднял мою руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Я подобралась к нему под бок, остро жалея что себя, что своего Кота: я-то забуду про этот позорный срыв, как только пройдёт действие подарка хрюшки, а он? Роуз не смогла восстановить то, что Фу уничтожил своими порошками, так что просто создала копии из инфополя мира. Проще говоря — своих воспоминаний мне не вернуть. А то, что у меня в голове, было не то чтобы совсем подделкой, но рядом. Мой разум копии воспоминаний отрицал и пытался от них избавиться. Я снова забуду о том, какие красивые у неё были глаза. Какие нежные руки. Какая задорная улыбка. И как блестят радужки от слёз. Всё забуду. — You'll never know, dear, how much I love you… Please don't take my sunshine away… Я уже забывала. Волшебство утекало из моей головы вместе с памятью. Любимое когда-то лицо расплывалось, словно за пеленой слёз. Они и капали, конечно. Я вообще знатно прорыдалась за этот ужасный день. — Я люблю тебя, Адриан, — заскулила я, напрочь забыв и про волшебство Тайны, и про конспирацию, и про всё что угодно. — Люблю. Не уходи от меня, пожалуйста, я этого не переживу. Только не ещё раз. Он обнял меня. — Никогда. Расскажи мне, что помнишь. Я рассмеялась, будучи на пороге истерики. И принялась говорить: быстро, сбиваясь, перепрыгивая с темы на тему. Про то, как она выглядела, как смеялась, что говорила. Что мы пережили, о чём мечтали, как плакали по ночам и хватались друг за друга. О том, что мы хотели найти третьего; что нам не хватало третьего в отношениях, потому что меня было слишком много, а её — слишком мало; сколько у нас из-за этой неполноценности было склок и слёз… Я говорила, теряя воспоминания по капле. Меня трясло. В руках Адриана было тепло и спокойно. Всегда было, если так подумать. Что бы ни происходило.

The other night dear, as I lay sleeping I dreamed I held you in my arms When I awoke, dear, I was mistaken So I hung my head and I cried.