Ахимса

Птица обломинго предстала перед нами в облике хладнокровной Натали Санкёр. С момента начала нашей вакханалии, — ладно, упаси Господь, чтобы наши миленкие танцевашки не переросли в это, — прошло больше четырёх часов, так что детки успели и наговориться, и натанцеваться, и даже наесться бесплатными булочками и круассанами. Адриан сиял ярче, чем начищенный септим, потому что мы даже торт оприходовали. Такое себе отступление от модельной диеты, но нам же нужно было куда-то воткнуть свечки, что принесли Куффены и Роуз? Гусары, молчать. Натали вошла в пекарню тихо и незаметно, как тень Немезиды. Было видно, что женщина умеет не привлекать внимание: сама бы я не увидела её, если бы не вернулась на свой наблюдательный пост у стены после медляка с моим Котом. Некоторое время Санкёр, тоже отошедшая в незаметный угол, просто наблюдала за Адрианом; у неё было то же выражение лица, которое я иногда наблюдала у Сабины, стоило той посмотреть в мою сторону. Натали любила Адриана и совсем этого не скрывала. Я осторожно подошла к женщине, прихватив по пути тарелку с куском торта — ну не совсем же мы поросята, чтобы полностью уничтожить трёхэтажного монстра, которого сделал Томас? Торт, естественно, был не для Адриана, просто так совпало… нам та-ак повезло… что один из клиентов Томаса отказался от сладкого в последнюю минуту. Удача, что уж тут поделать. Ещё немного — и я стану чёртовой Домино. Тарелку Натали у меня приняла без вопросов, хотя смотрела с подозрением. Но, ради всех богов, что я туда могу добавить? Стрихнин? Галоперидол? Пурген? Я даже не знаю, где это всё можно купить! — Если у вас нет аллергии на молоко или яйца, то этот торт абсолютно безопасен, — сказала я, заведя руки за спину. — Пострадать может разве что ваша прекрасная фигура. Торт без глютена и орехов. Натали подняла брови, но ничего не сказала, а просто кивнула. Попробовала кусочек… я увидела, как женщина удивлённо посмотрела на тарелку, а потом прикрыла глаза и чуть улыбнулась. Понравилось. Но тут всё ясно: Томас был пекарем от бога, и даже простейшие печеньки из мощных рук становились усладой для вкусовых сосочков. При этом месье Дюпэн обладал странной, на мой взгляд, магией: он никогда не перебарщивал с сахаром, если обратного не просили клиенты. Даже я, не особенно любящая сладкое, всегда с удовольствием ела его панкейки, корзиночки или пирожки. ОРПП отступало в эти сладкие, в прямом смысле, минуты. А раньше у меня от сладкого сводило челюсть… хорошо, что это мерзотное ощущение не перешло со мной в новую жизнь. Как и плохие зубы: Маринетт отличалась ровным зубным рядом, светлой эмалью и почти пугала меня отсутствием дырок и пломб. Вот уж где можно усомниться в реальности Дюпэн-Чэн. Зубы у Маринетт, кстати, пошли в мать. Томас постоянно жаловался на чувствительность эмали и раз в две недели катался к стоматологу, как бы он их ни ненавидел. Ответственный мужчина, ничего не скажешь. — Вы долго добирались, — сказала я нейтральным тоном. — Пробки? — Попали в одну, — согласилась Натали, растягивая удовольствие от сладкого. Светский разговор, где ни грана правды. Ещё перед началом основного веселья я проверила загруженность дорог: было пусто, несмотря на выходной день. Значит, Натали и Горилла, — если её вёз Горилла, — специально задержались в пути. Это буквально согрело мне сердце. — Спасибо, что дали ему побыть на празднике. Натали улыбнулась и вернула мне тарелку. Пустую, ага. Я же говорю: Томас — истинный волшебник, куда там Вану Чэн или Вану Фу. Просто магия отца Маринетт растекается по тесту и начинке. Адриан заметил Натали, но совсем не погрустнел: времени на веселье у нас было достаточно. Радостно помахав Санкёр, он подбежал к женщине, улыбаясь во все зубы. Серьёзно, почему вокруг меня столько белозубых людей? Ладно Адриан, ему по-модельному положено, но Лука? Натали? Я сама, в конце концов? — Я сейчас, — сказал Адриан, не прекращая тянуть лыбу. — Только подарки соберу. — Подарки?.. — Ему каждый что-то принёс, — пояснила я, с некоторым превосходством посматривая на женщину; потом в моей голове щёлкнуло, и взгляд вышел более настороженным. — Вы же не забыли о подарке? — Я… забыла, — в итоге призналась женщина. — И месье Агрест… Ну, про плохого папочку, — тьфу, вот же прицепилось, — я даже не сомневалась. А то, насколько Натали была загружена из-за работы с Габриэлем, вполне могло помешать женщине купить что-то Адриану. В каноне, помнится, она тоже не подумала про праздник практически пасынка. — Знаете, лучше скажите ему об этом честно, — сказала я, отводя взгляд. — Можно и потом купить что-то, он вроде хотел какую-то новую игру. Про отца Адриан и так догадывается, а про вас поймёт. Он же неглупый, хотя иногда кажется… Адриан в этот момент корчил рожицы с Кимом; каждый пытался выдать морду страшнее, чем у оппонента. Да уж, «неглупый». Ладно, простительно. Па-арни. — Простите, если навязываюсь, — добавила я в итоге. Натали покачала головой, но ничего не сказала. Интересно, почему она такая немногословная — неужели профдеформация? Я бы не удивилась. С таким боссом, как Габриэль… Адриан уехал, на прощание переобнимав всех, кто попадался ему под руки; лично видела, что Хлою он жмакнул раза четыре, да и мне досталось больше положенного. Ох уж эта хитрая блондинка. Все остальные тоже начали потихоньку рассасываться по домам: мы разделили зону ответственности и уборки, так что работа шла быстро. Закончил со своей частью — отваливаешь. Заодно и окна помыли изнутри, хе-хе. Томас давно ругался, что вызванные мастера мытьём считают только наружную чистку. Вот такая я, Ледибаг-дето-рабовладелица. Уже стоит тренировать смех злого властелина? Должность, вроде, занята Бражником… да и Лайла где-то на периферии мелькает. Под конец в зале остались Дюпэн-Чэны, Нино и Алья. Томас отправил младшее поколение наверх, в квартиру, однако Сезер вынуждена была отколоться от нашей крошечной компании: дома её ждали Сапотисы. Вот и получилось, что мы с Нино решили культурно продолжить нашу не-вакханалию у меня в комнате. Ну а что? Пара бутылочек газировки, хорошо подобранный фильм и ди-джейская установка. Ляиф обещал мне сыграть что-нибудь феерическое, потому что учился импровизировать со звуками и кнопками на новом «карманном» агрегате. Если что так: «карманный» агрегат был размером с чемодан и весил чёрт знает сколько. Вот только с самого начала всё пошло не так. Мы с Нино едва затащили монструозную «карманную» установку в мою комнату, как у Ляифа зазвенел телефон. Нино снял трубку и даже не успел ничего сказать; мать опередила. Срывающимся голосом она протянула что-то на другом языке и отключилась. Руки у Нино опустились. Я нахмурилась: мне только начинало казаться, что с Бабблером мы разобрались, потому что никакого скандала с Агрестом-старшим не было… — Что случилось? — спросила я едва слышно. Нино поднял голову. Очки блеснули, но я успела увидеть, что глаза у парня слезятся. — Бабушка… мертва. Ох… ну отлично. Просто… замечательно. Скорбеть по неизвестной для меня женщине я не могла, но вот душевное равновесие друга реально волновало. Я понятия не имела, что говорить в таких случаях; мне всегда плохо давались утешения. — Я соболезную, Нино, — сказала я в итоге, положив парню руку на плечо. — Это жизнь… знаешь о круге реинкарнаций? Честное слово, он существует. Он мотнул головой, но я поняла, что парень меня практически не слышит. Бабушка для него была важна, это я знала и раньше. Что делать-то? Потеря… Я осторожно обняла Ляифа и погладила парня по спине. Нино закаменел, очки пластиком упирались мне в скулу. — Почему… почему так? Я даже не успел ей видео отправить… — Жизнь, — повторила я. — Возраст. Смерть приходит к каждому из нас. Нино шмыгнул носом. Это мне не понравилось: звук был не плаксивый, а какой-то решительный. Как вообще можно решительно шмыгнуть носом? — Возраст, — повторил он; фигура Нино прямо в моих руках запузырилась фиолетовыми наростами. — Ясно… не хотел бы я, чтобы кто-то ещё это испытал. Я отступила от парня. А как же разговоры с Бражником? Где уговаривания? Где «Да, Бражник!» или что-то типа того? Ничего, мать его, не было. Ничего! У Нино даже голос не изменился! — Ты не можешь убрать из мира смерть, — сказала я, смотря в искажённое одержимостью лицо. Голограмма бабочки, подсветка оттенка фуксии… — Не могу, — согласился Нино. — Но я могу убрать из мира всех взрослых, чтобы дети больше не испытывали боли потери при их смерти. Я даже сказать ничего не успела, как Ляиф выпрыгнул из моей комнаты, разбив при этом окно. Передёрнувшись, я подошла к выломанной раме, стараясь не наступать на осколки стекла. — Ну ты и Шерлок, мать его, — проворчала я, смотря вслед улетающему Бабблеру. — А когда взрослые будут улетать в твоих пузырях — что испытают дети? Меня окружают гении… Абракадабра, Тикки.