Water Fountain

      

***

             Сонхун держит ладони Чонвона в своих. Дышит сквозь улыбку, согревая любовью. Тянется вперёд, сцеловывая ответную улыбку с замёрзших таких же, как его, губ.       — Я люблю тебя, — шепчет, поддевая покрасневший нос своим.       — И я люблю тебя, — сердце сжимается от чужого шёпота. — Так сильно, как никогда раньше. Сонхун верит. Сонхун впитывает каждую букву сказанных слов, и плевать, что Чонвону семнадцать и он вряд вообще когда-то любил кого-то, путая это чувство с зашкаливающими гормонами и гиперболизированной симпатией. Сонхуну и самому девятнадцать. Он, кажется, любил лишь раз. Также в свои шестнадцать, увиваясь за старшеклассником хвостом и вздыхая на переменах, наблюдая со своего места у окна за яркой улыбкой. Но он верит, пока Чонвон тянется к нему тоже, выдыхая в губы горячий воздух, пахнущий какао и корицей. Пока сжимает крепче обледеневшие пальцы и целует посреди городского катка, игнорируя кружащих вокруг людей. Пока оба они, закрыв глаза, по старой доброй традиции, касаясь ладонями выключенного в зиму фонтана с фигурными рыбками, загадывают желание. Как Сонхун думает, одинаковое, об их вечной любви. Как на деле оказывается, разные, каждый о своём. Они слишком молоды, чтобы по-настоящему любить и надеяться на какое-то будущее, услышит он после, когда будет глотать холодные слёзы на балконе, успокаиваемый крепкой рукой отца на плече. Он слишком наивен был, доверяя совсем ещё зелёному парнишке своё сердце так открыто и искренне, услышит он после, когда мать обнимет его перед сном.       

* * *

             Он смаргивает снег с потяжелевших ресниц и примыкает губами к белому пластику крышки, отпивая немного уже остывшего какао. Не такого же вкусного, как сцелованный в последний день с губ Чонвона, но такой же приторно сладкий, как и его слова, слетавшие так легко. Он следит за мелькающими по катку парочками, держащимися за руки, смеющимися звонко и счастливо. Снова окунается в тот вечер, когда Чонвон говорил ему последнее, и как он теперь знает соверенно лживое, «люблю». Кажется, даже видит очертания знакомой серой куртки и красной шапки с помпоном. Но встряхивает головой и отворачивается, не желая даже подтверждать догадки. Прошёл целый год. Чонвон, должно быть, как и хотел, поступил в университет и уехал в другой город. Чонвон, должно быть, завёл новых друзей, отношения и катается теперь, даря яркую улыбку другим, где-то далеко. Чонвон — причина, по которой Сонхун, признаться честно, вернулся сюда колючим зимним вечером, глотая неприятный напиток в пустой желудок. Загаданное у фонтана желание быть вместе и обязательно сюда ещё не раз вернуться, сбывается только для него и пустого стаканчика из-под какао, оставленного на бетонном краю, покрытом инием.       

* * *

             Сонхуну двадцать один, внутри у него непроходимая пустота, как и в центре города, откуда жарким летним днём решили внезапно снести фонтан. Промозглым зимним вечером, на его месте обнаруживается огромная бездушная ель, украшенная аляписто и бездумно яркими игрушками и цветными гирляндами. С огромными красными шарами по бокам, так похожими на помпон на шапке того, кого Сонхун уже вроде как почти забыл. Размытым образом лишь иногда вспоминая по ночам, просыпаясь от чересчур красочных снов, возвращающих его в те дни. Ёлка некрасивая. Задевает лениво лапами всех проезжающих, мешает разгоняться, срывает шапки и путает иголками волосы. Роняет на белоснежный каток так опасно плохо держащиеся игрушки и перемигивает нездорово нижними огоньками. Сонхун кривится, не то от её вида, не то от того, что какао в этом году ещё хуже, чем в прошлом. У фонтана было особое предназначение. У фонтана хранилось столько воспоминаний и боли о признаниях и расставаниях. У фонтана хранилось столько несбыточных и прекрасных желаний. У ёлки есть только безвкусный наряд и некрасивые ветки, мешающие людям. Отставляя стаканчик с недопитым какао на скамейку, Сонхун ёжится от погоды, внезапно такой холодной для начала декабря. Скрепляет ладони вместе, переплетая окоченевшие пальцы. Выдыхает переслащенный воздух, пытаясь согреть. Закрывает глаза, тяжко вздыхая, когда воспоминания накрывают с головой, вновь возвращая его в снежный вечер двухлетней давности. Они были слишком молоды, чтобы любить, говорил ему отец. Спустя два года, Сонхун боится, что уже никогда не способен будет почувствовать того же, к кому-то ещё. Он был слишком наивен, доверяя своё сердце, говорила ему мать. Спустя два года, Сонхун боится, что всё ещё слишком наивен, потому, что сердце его так и осталось, кажется, в тех ладонях, что он пытался согреть Он вздрагивает, распахивая глаза и вскидывая голову, когда рук его неожиданно касается что-то горячее и нежное. Как и боязливая улыбка напротив.       — Пять минут назад, у этой ёлки, я пожелал встретить настоящую любовь, — неуверенно произносит Чонвон, не убирая своих пальцев с ладоней Сонхуна.       — Два года назад, у старого фонтана, я пожелал никогда её не терять, — побледневшими от холода губами бормочет тот. — Но потерял.       — Может быть, эта ёлка исполняет желания лучше, хён? Губы Чонвона предательски дрожат, а ладони осторожно смещаются дальше, накрывая оледеневшие костяшки. Его руки уже не греют и замёрзли тоже. Но для Сонхуна, как и два года назад, вот же чёрт, они по-прежнему тёплые. Опуская взгляд с ничуть не изменившегося за эти годы личика, Сонхун касается холодными, сухими губами тонких пальцев и сгребает их своими ладонями, пряча от декабрьской колкости. Слышит прерывистый вздох над головой и надеется лишь, что слёзы Чонвона не застынут крохотными льдинками на розоватых щеках. Они были слишком молоды, чтобы любить, и Сонхуну двадцать один, а Чонвону всего девятнадцать, но они дают этому странному чувству второй шанс. Потому, что нет точного времени, чтобы узнать, когда эта любовь придёт или прошла уже? Он был слишком наивен и подарил своё сердце ещё зелёному мальчишке, но, спустя два года, возвращая в пустую грудную клетку пораненное сердце, именно Чонвон и засыпает, слушая его мерный стук. И, может, новая ёлка и исполняет желания куда лучше, чем старый фонтан, думается Сонхуну, пока он целует вспушённые после сна волосы Чонвона, сопящего на его плече.