Зло, будь моим добром

22 апреля 1997 года, Больничное крыло Хогвартса Гарри Поттер пережил последнее, окончательное нападение Волдеморта. Также он вытерпел, хотя и с трудом, врачебную назойливость мадам Помфри. Травмы Гарри были довольно серьезными. Проклятие Петтигрю сумело сломать ему несколько ребер, одно из которых задело легкое, но, к счастью, не повредило его. Дробящее проклятие Люциуса Малфоя причинило гораздо больше вреда, разорвав селезенку Гарри, его аппендикс и повредив печень. Потребовалось какое-то время и куча зелий, но Матрона Хогвартса успела вылечить травмы Гарри, что избавило его от необходимости отправиться в больницу Святого Мунго. Это был неприятный опыт. Также встал вопрос о восстановлении зуба, выбитого Петтигрю, и Гарри вновь пришлось пить Костерост, чего он предпочел бы избежать. Единственным светлым пятном во всём этом было то, что на этот раз рядом с Гарри оказалось много других пациентов, которые составили ему компанию во время выздоровления. В первую очередь, это были Рон и Гермиона, которые оба сильно пострадали от неоднократной пытки Волдеморта проклятием Cruciatus. Несмотря на своевременное применение Посткруциатусного зелья, которое им дал Гарри, им все еще требовалось дальнейшее лечение, чтобы полностью исцелить пострадавшую нервную систему. Рона уложили в кровать справа от Гарри, а Гермиону — прямо напротив него, но в другом конце комнаты, ведь она была девушкой, и, это требовало некоторой изоляции от двух волшебников-парней. Были и другие люди, получившие ранения во время захвата замка Пожирателями Смерти, но лишь немногим из них потребовалось столь продолжительное пребывание в Больничном крыле. Одну ночь с ними провёл Невилл — он лечил сломанную правую руку и несколько переломанных пальцев. Во время битвы за Хогвартс он преследовал Растабана Лестрейнджа. Он сломал себе пальцы, избивая его в кровавое месиво — в качестве мести за своих родителей, Фрэнка и Алису. Беллатриса и Родольфус были заняты дуэлью с Гарри и Гермионой, а младший Лестрейндж подвергся праведной ярости Невилла. Но, к сожалению, Растабан был спасен Руквудом, который отшвырнул Невилла от своего компаньона, и в этот момент он и сломал себе руку. Луна провела несколько дней в постели рядом с Гермионой, к большой досаде последней. В начале боя Луна получила удар по голове, и у неё было довольно сильное сотрясение мозга. Поэтому она пропустила большую часть того, что произошло после этого, будучи в сознании лишь несколько отдельных мгновений, и как только очнулась, ей не терпелось всё узнать. Она верила всему, что ей говорили, с присущим ей добродушием и готовностью со всем соглашаться. Другими пациентами были сотрудники Хогвартса, такие как Хагрид, получивший несколько глубоких ран во время боя с Макнейром, и профессор Флитвик, которого Руквуд застал врасплох, или некоторые члены Ассоциации защиты. Неудивительно, что самый серьёзный ущерб Пожирателям Смерти нанесла маленькая «учебная группа» Гарри и Гермионы, если не брать во внимание тот факт, что самому Гарри было нужно, чтобы Пожиратели Смерти выиграли битву за Хогвартс. Всех членов Ассоциации защиты превозносили как героев волшебного мира, а Гарри и его друзья получили еще более высокую оценку, несмотря на то, что он изо всех сил пытался не обращать на это внимания. Несомненно, это произошло благодаря тому, что ничего не упоминалось о том, как именно умерли Волдеморт и его слуги. Гарри задавался вопросом, переживет ли его нынешняя популярность разоблачение того, что он сделал. В течение последних двух дней прославленное гриффиндорское трио изнывало от желания поскорее покинуть Больничное крыло. По разговорам мадам Помфри было ясно, что они пробудут там еще несколько дней — и это совсем не устраивало Гарри и Гермиону, которые ждали, как бы поскорее уединиться в кладовке для метел, и Рона, скучавшего по полноценной еде в Большом зале Хогвартса. — Хм. Прибытие профессора Дамблдора прервало их горячий спор, что же они будут делать в первую очередь, как только мадам Помфри наконец-то решит отправить их восвояси. Рон жаждал зайти на кухню за «нормальной едой», Гарри хотелось принять долгий горячий душ, а Гермиона мечтала узнать, какое же домашнее задание они пропустили. — Я вижу, ты чувствуешь себя гораздо бодрее, чем утверждает Поппи, — прокомментировал Дамблдор, входя в комнату, и за ним следовали Джинни, Луна и Невилл. — Мадам Помфри любит нагонять жути, словно её пациенты находятся при смерти, — ответил ему Гарри. — Да уж, — согласился Дамблдор, садясь слева от него. — Итак, почему вы здесь, сэр? — спросил Гарри, уже заранее зная ответ. Он знал, что пришло время расставить все точки над «i» — то, чего он боялся всю прошедшую неделю. — Почему-то мне кажется, что это не светский визит. — Конечно, нет, Гарри, — подтвердил Дамблдор. — Теперь, когда ты снова полностью здоров, я считаю, что настало время всё объяснить. Расскажи мне всю правду. Гарри устроил небольшое шоу, осматривая каждый уголок комнаты. — Где остальные члены Ордена? — спросил он. — Пусть лучше этот разговор останется между нами, Гарри, — серьезно сказал Дамблдор. — Я поделюсь с Орденом той информацией, которую сочту необходимой. — Министерство? — спросил Гарри. — Я уже рассказал следователям из Министерства о событиях, произошедших той ночью, — ответил Дамблдор, и это вызвало вздох облегчения у всех присутствующих. — Они намерены опросить тебя, как только тебя выпишут, но это чистая формальность. — А мои друзья? — спросил Гарри. Он взглянул на Рона, Гермиону, Невилла, Джинни и Луну. Его удивило, что директора не смущает их присутствие в комнате. — Вы не собираетесь попросить их выйти? — Мистер Лонгботтом, мисс Уизли и мисс Лавгуд настояли на том, чтобы присутствовать здесь, — пояснил Дамблдор, с сожалением взглянув на трех упомянутых учеников. — И я знаю, что можно даже не просить Рона и Гермиону, чтобы они вышли. — Хм, — решил Гарри, откидываясь на спинку кровати и скрестив руки на груди. — Может быть, вы все-таки что-то осознали. Дамблдор проигнорировал этот легкий выпад, полностью понимая, что, скорее всего, он это заслужил. Однако сейчас было не время выяснять отношения, и он снова вернулся к делу. — А теперь, Гарри, давай рассказывай, — строго сказал он. — С чего мне начать, как вы считаете? — ответил Гарри. — С самого начала, — сказал Дамблдор. — И я хочу знать правду о том, что произошло той ночью у Дурслей. Гарри откинулся на спинку кровати, устраиваясь поудобнее, ведь им предстоял долгий рассказ. Усевшись, он начал вспоминать о событиях девятилетней давности. Он рассказал о том, как учитель Дадли посоветовал развивать его способности. Как Вернон по его совету принес оригинальную Конфигурацию Плача. Как Дадли недолго попытался открыть её, а потом сдался. Как Гарри взял в руки коробку и преуспел там, где его двоюродный брат потерпел неудачу. Когда Гарри рассказал о том, как тетя Петуния заперла его в кладовке под лестницей в наказание за то, что он играл с чем-то, что якобы принадлежало Дадли, его друзья разразились возмущенными возгласами. — Эти… эти… о! — Гермиона покачала головой, трясясь от возмущения и ярости. Она воскликнула: — Надеюсь, эти ужасные люди получили по заслугам! — Поверь мне, да, — честно ответил Гарри. — Более чем. Затем Гарри рассказал своим друзьям и директору о том, как Пинхед и трое его товарищей предстали перед Дурслями. Как его родственники пытались бежать, спрятавшись в верхней части дома. Как четыре демона последовали за ними. О криках ужаса и агонии, запечатлевшихся в сознании юного Гарри. — Мне очень жаль, мой мальчик, — с сожалением сказал Дамблдор, услышав это. Он устало сгорбился в кресле; в этот момент он выглядел так, словно за эти несколько минут он постарел на целую дюжину лет. — Я знал, что они плохо с тобой обращались… Но я никогда не думал, что ты стал свидетелем их гибели. Гарри продолжил и рассказал, как женщина без горла нашла его запертым в кладовке. Как Пинхед помешал ей заявить на него свои права, как было с Дурслями. Как он узнал, что отмечен судьбой и вообще, что его судьба тесно переплетена с Конфигурацией Плача. Он рассказал им, как обыскал дом и не нашёл ни тел, ни следов Дурслей, кроме крови, капающей с потолка, заливающей стены и пол. Он рассказал им о том, как Дамблдор и мракоборцы из Министерства нашли его сидящим за кухонным столом и поглощающим еду, в которой его так долго ограничивала его так называемая «семья». Гарри рассказал им о своем недолгом пребывании в Хогвартсе, пока Визенгамот обсуждал, куда же его теперь определить. Он объяснил, как притворялся, что благоговеет перед замком и боится бродящих по нему призраков. И о своем разочаровании тем, что никто не назвал ему имя человека, который убил его родителей и пытался убить его самого. После этого он подробно рассказал всем о том, как его представили Мерчантам — Джону, Бобби и Джейку. Как они приняли его в свой дом и в свое сердце, обращаясь с ним так, словно он был их собственным сыном. Гарри рассказал, как он организовал уничтожение оригинальной Конфигурации Плача: сначала разбил ее на куски, а затем сжег то, что осталось. — И после всего этого… ты восстановил эту чертову штуковину? — недоверчиво спросил Рон. Увидев, что Гарри кивает в знак подтверждения, он встряхнул головой и воскликнул: — Ты с ума сошел? Гарри сидел на кровати и словно обдумывал этот вопрос. — Я отмечен судьбой, — наконец сказал он и пожал плечами. — Так что да, наверное, да, я сошёл с ума. — Что было дальше, Гарри? — воскликнула Гермиона, увлеченная этой историей. Гарри приукрасил следующие несколько лет, за которые узнал, что значит быть частью семьи. Он упомянул о своих случайных встречах с другими детьми своего возраста — с Роном, Невиллом, и даже пару раз с Драко. Затем он перешел к своему возвращению в Хогвартс и Сортировке. — Эта чертова тварь хотела отправить меня в Слизерин, — недовольно проворчал он. — Сказала, что это облегчит мне исполнение моей судьбы. — Я часто думал, что твоя связь с Волдемортом побудит Шляпу сделать тебе такое предложение, — сказал Дамблдор. — Её внимание привлек не Волдеморт, — возразил ему Гарри. Гарри объяснил, как Шляпа смогла почувствовать его судьбу, обнаружив тьму, оставшуюся внутри него после его единственной встречи с Пинхедом и шкатулкой-головоломкой. Именно по этой причине она хотела поместить его в Слизерин. Затем Гарри кратко пробежался по следующим пяти годам — его встреча с Волдемортом в их битве за философский камень; его встреча с памятью Тома Риддла; Фоукс, напевающий мелодию шкатулки-головоломки. О том, что он слышал, когда рядом был дементор; о форме, которую принял его Боггарт; об отсутствии у него истинного страха при виде возрождения Волдеморта; о звуках шкатулки, играющих из-за завешенной Арки. И, наконец, он рассказал о том, как Дамблдор все-таки открыл ему пророчество и как он пришел к выводу, что оно говорит о его способности воссоздать Конфигурацию Плача, используя ее как ловушку, чтобы заманить Волдеморта в руки демонов. — Что предводитель демонов сказал тебе, когда ты был ребенком? — задумчиво произнёс Дамблдор, поглаживая свои серебристые усы. — Что это была твоя судьба? — Как только я в это поверил, это стало осуществляться наяву, — согласился Гарри. — Интересно, — заключил директор. — И тогда ты начал работу по восстановлению шкатулки-головоломки? — спросила Гермиона. — Да, — признался Гарри. Он послал ей и другим своим друзьям застенчивую ухмылку. — Ты помнишь, каким я был в первую половину лета. Гарри продолжил и рассказал, как он изо всех сил пытался воссоздать шкатулку — сначала пытаясь вспомнить её дизайн, а затем пытаясь понять её внутренние механизмы, которые заставляли ее работать. Как только он реализовал эти два аспекта, сделать саму коробку не составило большого труда. — А через неделю я принес её в ваш кабинет и показал Ордену, — добавил он в заключение, глядя на Дамблдора. — Почему ты не сказал нам, что это на самом деле за шкатулка? И что она делает? — спросил совершенно озадаченный Дамблдор. — Вы шутите? — недоверчиво спросил Гарри. — Если бы я так поступил, вы бы сделали все возможное, чтобы отнять её у меня и уничтожить. — Верно, — согласился Дамблдор. — Я сказал вам ровно столько, сколько мне было нужно. Дамблдор склонил голову набок, явно сбитый с толку, и спросил: — Что ты имеешь в виду? Гарри сцепил пальцы перед собой, и на его лице появилось задумчивое выражение, пока он обдумывал свой ответ. После того, как было потрачено столько времени и усилий, чтобы осуществить его план, его воспоминания обо всем этом казались плохим сном. — Все это было ловушкой, — объяснил он. — Заманить Волдеморта сюда, чтобы он открыл шкатулку и забрал то, что находится внутри. — Это я понимаю, — сказал Дамблдор, — но как это удалось сообщить Ордену? Гарри бросил на директора отсутствующий взгляд, ожидая, что он сам все поймёт. Но, конечно же, именно Гермиона первая установила причинно-следственную связь и поняла, что он имеет в виду. — Профессор Снейп, — пробормотала она так громко, что её услышали другие. — Да, — подтвердил Гарри. — Мисс Грейнджер? — воскликнул Дамблдор, обращаясь к ней за ответом. — Гарри удостоверился, что Снейп знает о шкатулке, — терпеливо объяснила Гермиона, — а затем удостоверился, что Волдеморт вытянул из него эту информацию. — Но Северус был… — Дамблдор замолчал, он начал понимать, о чём она говорит. — Нет… Гарри холодно улыбнулся. Его друзья сразу заметили, насколько эта улыбка похожа на улыбку Пинхеда. — Нужно было пойти на жертвы, профессор, — сказал он, бросив Дамблдору в ответ его же собственные слова, — иначе бы мы все были обречены. Это откровение потрясло Дамблдора. Хорошо, что он уже сел, иначе он, вероятно, упал бы, ведь его хватил бы удар. После минутного ошеломленного молчания ему удалось восстановить пошатнувшееся самообладание. — Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким бессердечным, Гарри, — сказал он. — Я предпочитаю слово «расчётливым», — пренебрежительно возразил Гарри. — Должно быть, тебе помогло то, что ты ненавидел Снейпа, — заметил Рон. — Да уж, — согласился Гарри, обдумывая это. — Наверное, я бы не смог это сделать, если бы мне действительно нравился этот человек. — Итак, — тихо продолжил Дамблдор, — как только Волдеморт узнал о существовании шкатулки… — Я должен был убедиться, что он окажется на месте, чтобы всё получилось, — закончил Гарри. — Ты знал о нападении еще до того, как оно произошло, — с абсолютной уверенностью сказал Дамблдор. Гарри кивнул, соглашаясь с этим, и ответил: — Почти за неделю. Дамблдор закрыл глаза и откинулся назад. — Почему ты не предупредил нас, Гарри? — Я не мог рисковать, — спокойно ответил Гарри. — Если бы Волдеморт не был уверен, что победит в битве за Хогвартс, он бы не клюнул на эту наживку. — Моя внезапная потеря сил во время битвы… — Зелье, высасывающее силы, в вашем напитке за ужином. Дамблдор вздохнул и молча признал, что Гарри, похоже, продумал все, планируя окончательную победу над Волдемортом. — Ладно, я все понял, — сказал Рон. Но на его лице было озадаченное выражение, когда он спросил: — Тогда почему ты не отдал ему шкатулку, когда он был в замке? Зачем было сражаться с ним из-за неё? Гарри опустил голову и уставился на свои колени, не в силах встретиться взглядом с друзьями. — Он не мог по-другому, Рон, — ответила за него Гермиона. Она понимала, почему Гарри сделал то, что он сделал. — Волдеморт бы непременно что-то заподозрил, если бы все было так просто. — Значит, он позволил нас мучить Сами-Знаете-Кому? Просто так, для вида? — спросил Рон, повышая голос. — Прости, — только и смог выдавить Гарри. Рон, казалось, не знал, что сказать или сделать. В конце концов он разочарованно вздохнул и скрестил руки на груди. — Ладно, — проворчал он, прежде чем многозначительно взглянуть на Гарри. — Только никогда больше так не делай. — Не буду. Обещаю, — поклялся Гарри, изобразив слабую улыбку. Настала очередь Невилла задать беспокоивший его вопрос. — Откуда ты знал, что эти… твари… примут твое предложение о душах Пожирателей Смерти? Гарри вздрогнул и неохотно признался: — Я не знал. Директор и пятеро его друзей, включая Луну, недоверчиво уставились на Гарри. — Ты имеешь в виду, что весь твой план был настоящей лотереей? — спросил Дамблдор, как только к нему вернулся голос. — Конечно, нет, — возразил Гарри, слегка оскорбленный тем, что они смогли подумать, что он так сильно ими рисковал. — Если бы Волдеморт сам открыл коробку, это не было бы проблемой. Они пришли бы за ним и только за ним. Остальные бы не имели бы для них никакого значения. — Но он этого не сделал, — заметил Дамблдор. — Я не рассчитывал, что я буду открывать её для него, — признался Гарри. — Не повезло, — мечтательно сказала Луна. — Давай еще раз напомни мне об этом, — сказал Гарри. — Значит, меняя Волдеморта и Пожирателей Смерти на себя и Сириуса… — Джинни замолчала, позволив ему закончить свой наполовину сформулированный вопрос. — Меня вдохновило отчаяние, — признался Гарри. — Ты не показал этого, — заметил Рон. — Я хороший актер, — ответил Гарри. — Да уж, Гарри, — усмехнулась Джинни. — Ты даже не смог солгать, чтобы спасти свою собственную жизнь. Гарри лишь лукаво улыбнулся в ответ. — Если только… — Гермиона недоверчиво посмотрела на него. — Это тоже было притворством? — Лучший способ скрыть тот факт, что ты хороший лжец, — слегка самодовольно признался Гарри, — когда ты лжешь о мелочах, неважных вещах, то лги плохо. — Сукин ты сын, — простонала Джинни, не веря своим ушам. Разговор прервался, когда Дамблдор поднялся на ноги, выглядя довольно внушительно. Он навис над кроватью Гарри с самым суровым выражением лица. — То, что ты сделал той ночью, — мрачно сказал он, — было неописуемо рискованным и безрассудным. Это подвергло души каждого ученика этой школы смертельной опасности и чуть не убило всех тех людей, которых ты якобы пытался защитить. — Да, директор, — грустно сказал Гарри, глядя прямо перед собой. — Не беря во внимание последние два пункта, к которым мы вернемся позже, — продолжил Дамблдор, — то, что ты сделал, было настолько рискованным и безрассудным, что Визенгамот единогласно проголосовал за награждение Гарри Поттера Орденом Мерлина первой степени. Дамблдору даже понравилось выражение безграничного удивления, появившееся на лице Гарри. — Вы шутите, — выпалил Рон. — Ни капли, мистер Уизли, — радостно заверил его Дамблдор. — Хотя я знаю несколько хороших анекдотов о гольфе и смысле жизни. — Черт возьми, нет, — простонал Гарри, уронив голову на руки. — Да ладно, Гарри, я не думаю, что их так уж невыносимо слушать, — сказал Дамблдор, делая вид, что защищает свои довольно неудачные шутки, хотя и знал, что Гарри имел в виду совсем не это. — Я имел в виду эти глупости про Орден Мерлина, — уточнил Гарри, подняв глаза и глядя на директора. — О, это не глупости, мой дорогой мальчик. — Будет церемония? — спросил Гарри. — Несомненно, — подтвердил Дамблдор, не утруждая себя скрыть растущее удивление реакцией Мальчика-Который-Выжил на его вновь обретенную известность и славу. В конце концов, он ожидал от него отнюдь не этого. — С большим количеством гостей, высокопоставленных лиц и других важных персон? — Будут десятки, а может быть, сотни официальных лиц. — Мне придется произнести речь? — Ну конечно. — Как я уже сказал, — простонал Гарри и снова опустил голову, — черт возьми, нет. — Боюсь, это неизбежно, — сказал ему Дамблдор. — Сволочи, — подытожил Гарри. — Не волнуйся, Гарри, — успокоил Дамблдор, похлопывая юного волшебника по плечу. — Я уверен, что твои друзья и семья будут там, чтобы поддержать тебя. — Черт возьми, конечно, — решительно согласился Рон. — Конечно, мы придём, — подтвердила Гермиона. — Тот факт, что вы сами будете получать Орден Мерлина второй степени, гарантирует это, — кивнул Дамблдор, и его усы и борода дрогнули в очередной улыбке. — ЧТО?! Однако это упоминание о друзьях и семье напомнило Гарри кое о чём, что он хотел бы знать. Нахождение на больничной койке в течение последней недели означало, что он и его друзья не получали практически никаких новостей. — Что с Сириусом? — внезапно спросил Гарри. — Ах, да, — сказал Дамблдор, и его бодрость испарилась при упоминании о крестном отце Гарри. — Несомненно, вы с нетерпением ждете подробностей того, что с ним произошло. Дамблдор снова занял свое место у кровати Гарри и начал рассказывать шестерым ученикам о том, что произошло. Он объяснил, что вскоре после поражения Волдеморта, после того, как школа и ученики оказались в безопасности, он послал Кингсли, Тонкс и Грюма в Отдел тайн охранять Арку с завесой. До рассвета оставалось каких-то десять минут, когда Сириус Блэк выпал из-под завесы на каменный помост. Трое авроров сразу же заметили, что он в ужасном состоянии и без надлежащего лечения, скорее всего, долго не протянет. Его раны были вряд ли были бы под силу мадам Помфри, тем более, что лазарет Хогвартса теперь был заполнен ранеными студентами и персоналом, поэтому они были вынуждены доставить Сириуса в больницу Святого Мунго, где он и находился в данный момент. За последнюю неделю он несколько раз приходил в сознание, но все время был в бреду и в состоянии лихорадки. Ремус Люпин все это время находился рядом с ним, иногда в компании Тонкс или других членов Ордена. — А Министерство? — спросил Гарри, опасаясь, что могут быть проблемы со стороны Фаджа и его приспешников. Дамблдор объяснил, что раз уж Сириуса отвезли в больницу Святого Мунго, от властей было невозможно скрыть его возвращение. Но, к счастью, Дамблдор успел принять меры до того, как Фадж или кто-то еще успел что-то натворить. Основываясь на собственных показаниях, показаниях некоторых сотрудников Хогвартса и членов Ордена, не говоря уже о нескольких сотнях свидетельских показаний об участии Питера Петтигрю в захвате Хогвартса, Дамблдор сумел добиться для Сириуса слушания перед Визенгамотом. — Но Сириус находится в больнице Святого Мунго, — заметила Гермиона. — Как он может лично предстать перед судом? — По всей вероятности, мисс Грейнджер, — объяснил Дамблдор, — Сириусу не нужно будет присутствовать на предварительных этапах. Я полагаю, что ему ненадолго придется прийти на допрос после принятия Сыворотки правды, но это будет намного позже. — Когда это всё начнется? — спросил Гарри. — Слушание назначено на середину мая. Кажется, на шестнадцатое, — ответил Дамблдор. Гарри понял, что настало время задать самый важный вопрос. — Как вы думаете, его признают невиновным? Дамблдор слегка улыбнулся и кивнул. — Я возлагаю огромные надежды на этот вердикт… — Нас вызовут для дачи показаний? — внезапно спросила Луна. — Скорее всего, да, — подтвердил Дамблдор. — Я уже договорился о том, чтобы вы могли присутствовать в положенную дату. — Я? Свидетельствовать перед Визенгамотом? — повторил Рон, широко раскрыв глаза. — Черт! Гарри взглянул на свой прикроватный столик. Он был завален кучей поздравительных открыток, писем, подарков и разнообразных презентов. Их было так много, что маленький стол был переполнен ими, и большинство из них расположилось на полу рядом с кроватью Гарри, а также на соседней кровати. — Сэр, я хотел бы спросить, — сказал Гарри, — а где шкатулка? — он махнул рукой на груду подарков, покрывающую тумбочку, и заметил: — Когда я очнулся на следующий день, её здесь не было. Наступила долгая тишина, во время которой Дамблдор смотрел на Гарри с обеспокоенным выражением лица. — Шкатулка-головоломка была конфискована Министерством магии, — наконец сообщил директор. — ЧТО?! — взревел Гарри и выпрямился так резко, что чуть не свалился с матраса. — Она была признана опасным артефактом неизвестного происхождения и назначения, — спокойно пояснил Дамблдор, но в его словах послышалась горечь. Было ясно, что он этого не одобрял. — Поэтому она была передана в Отдел тайн для изучения. — Черт возьми, да они что, с ума сошли? — спросил крайне взволнованный Гарри. — Они же могут случайно её открыть! — Мне пришла в голову эта мысль, — согласился Дамблдор. Он поднял руку, чтобы остановить тираду Гарри. — Я работаю над тем, чтобы она вернулась к нам как можно скорее. — Поторопитесь, — взмолился Гарри. — Я постараюсь, — пообещал Дамблдор. Дамблдор снова поднялся со своего места, на этот раз не входя в образ строгого директора Хогвартса. Он тепло улыбнулся Гарри и его друзьям. — У меня сейчас много работы, требующей моего внимания. Всем хорошего дня, — сказал он, отходя от группы своих учеников. Он взглянул на Гарри, проходя мимо изножья его кровати. — Гарри, завтра я снова с тобой поговорю. — До свидания, сэр, — сказал Гарри. — И… спасибо. За Сириуса. За всё. — Не за что, мой дорогой мальчик. Не за что, — широко усмехнулся Дамблдор. Как только директор достиг дверей, ведущих из лазарета, он остановился и оглянулся на шестерых учеников. — О, — объявил он, — я бы посоветовал вам в ближайшее время постараться держаться подальше от мистера Филча. — Почему же, сэр? — с любопытством спросила Гермиона. — Похоже, что домовые эльфы отказываются убирать Большой зал, — объяснил Дамблдор. — Когда их об этом спрашивают, они только говорят, что это плохое место, темное место, в которое они не войдут. Понятно, что Аргус немного огорчен тем, что ему приходится выполнять эту работу самому. — Гм… — Гарри понял, что домовые эльфы, должно быть, имели в виду ауру, оставленную в Большом зале присутствием демонов. Он негромко произнес: — Извините… — Все в порядке, Гарри, — с улыбкой заверил его Дамблдор. — В конце концов, это небольшая цена. Хорошего дня. Дамблдор вышел, закрыл за собой двери лазарета и оставил трех прикованных к постели студентов наедине с их тремя выписанными товарищами. Шестеро молодых людей сидели и болтали между собой; они подружились после сражения против Пожирателей Смерти в Отделе тайн в прошлом году. Между ними образовалась та самая связь, которая, вероятно, продлится всю жизнь. Они говорили о ничего не значащих и неважных вещах, избегая мрачных тем, которые обсуждали Гарри с директором. Рон восторженно рассказывал Луне и Джинни о той еде, которую он наконец-то съест после того, как выберется из Больничного крыла. Гермиона расспрашивала Невилла о занятиях, которые она пропустила, и казалась искренне разочарованной, когда он сообщил, что занятия не возобновятся еще неделю. Гарри просто откинулся на подушки и наслаждался чувством нормальности, которое на него нахлынуло. Хорошее настроение учеников испарилось, как утренняя роса перед доменной печью, когда они услышали знакомое покашливание. — Кхм-кхм! — Заместитель министра Амбридж, — тихо сказал Гарри. — Мистер Поттер, — поприветствовала его Амбридж, входя в лазарет. — Что вас сюда привело? — спросил Гарри с наигранной вежливостью. — Дела или так, мимо проходили? — Что касается вас, мистер Поттер, это всегда будет делом, — ответила Амбридж, подошла к группе учеников, и ее выпученные глаза сузились, насколько это было возможно. Рон разглядывал Амбридж с того момента, как она вошла в комнату, как и остальные четверо друзей Гарри. Никто из них не забыл то, что Амбридж сделала в прошлом году, когда министр назначил ее профессором Защиты от темных искусств. Именно Рыжик открыто выразил свою неприязнь. Прищелкнув языком, Рон издал звук «цок-цок-цок», не отличающийся от стука копыт по твердой земле. Амбридж на мгновение вздрогнула, но пришла в себя и яростно взглянула на Рона. Тот дерзко посмотрел на нее в ответ, и в его глазах читался явный вызов. — Мистер Уизли, — сквозь зубы процедила Амбридж. — Амбич, — ответил Рон, коверкая её имя, как и многие другие студенты. — Спокойно! Гарри прервал перепалку, пока она не переросла в полномасштабную дуэль с заклинаниями и проклятиями. Не то чтобы он боялся за Рона — он был уверен, что его друг сможет победить чиновницу из Министерства одной рукой, связанной у него за спиной, при этом используя сломанную палочку в качестве оружия. — Либо скажите нам, почему вы здесь, либо уходите, заместитель министра, — громко сказал Гарри, пытаясь отвлечь внимание Амбридж от Рона. — Хотя я сомневаюсь, что вы понимаете, почему вам здесь не рады, и мы бы предпочли, чтобы вы не слишком здесь задерживались. — Прекрасно, — отрезала Амбридж. Она поспешно села на стул, на котором до этого сидел Дамблдор, поставив свою огромную сумку на колени и устроившись поудобнее. Она выглядела так, будто она находится на своем привычном месте, что очень удивило Гарри. Он, как и большая часть школы, уже давно придерживался мнения, что естественная среда обитания Амбридж находится под заплесневелой скалой. Либо на дне затянутого тиной пруда. — Ну? Что такое? — нетерпеливо воскликнул Рон. Амбридж снова посмотрела на Рона. Он взглянул на неё в ответ. Пренебрежительно фыркнув, Амбридж открыла сумочку и вытащила нечто такое, что заставило Гарри и его друзей вздрогнуть. — Откуда это у вас? — спросил он. Это была Конфигурация Плача. Она была еще не открыта, но Амбридж явно над этим работала. Некоторые панели были сдвинуты правильно, и из музыкальной шкатулки тихо играли первые несколько нот. — Это было конфисковано у невыразимцев из Отдела Тайн, — объяснила Амбридж. Она подозрительно посмотрела на Гарри и сказала: — Очевидно, что ты использовал её, чтобы победить Того-Кого-Нельзя-Называть. — О, так вы действительно признаете, что он вернулся, не так ли? — ехидно заметила Гермиона. Амбридж на секунду взглянула через плечо на Гермиону, прежде чем снова повернуться к Гарри. Она продолжала смотреть на него, как жаба, которую она ему всегда напоминала, и заявила: — Мы хотим знать, как это сделать. — Значит, вы пытаетесь её открыть, — заключил Гарри, не сводя глаз со шкатулки с того момента, как Амбридж достала ее из сумочки. — Что находится внутри? — спросила Амбридж. — Почему я должен вам это говорить? — спросил Гарри в ответ. Он поднял голову и, наконец, встретил ее взгляд своим стальным взглядом. Его голос был угрожающе тихим, когда он протянул руку вперед. — Эта шкатулка — моя собственность. Я хочу её вернуть. Отдайте ее мне. — Не будь идиотом, Поттер, — усмехнулась Амбридж, убедившись, что шкатулка-головоломка находится за пределами досягаемости Гарри. — В этой шкатулке сила, которую нельзя оставлять в руках такого высокомерного мальчишки, как ты. — Но в ваших руках она в полной безопасности, да? — саркастически спросил Невилл. — Именно так, — подтвердила Амбридж, то ли проигнорировав сарказм, то даже не заметив его. Она уставилась на Гарри; ее глаза слезились, но она старалась не моргать. — А теперь расскажи мне, как её открыть. — Извините, ничем не могу вам помочь, — ответил Гарри, пожав плечами. — Вы должны сделать это самостоятельно. — Скажи мне, черт тебя побери, или я… — Или что, Амбич? — прервала её Джинни. Рыжеволосая ведьма держала наготове свою палочку у всех на виду. — Вы угрожаете снова применить к нам проклятие Cruciatus? — Если придется, — пробормотала Амбридж. — Секреты этой шкатулки так велики, что я не могу рисковать. Гарри секунду смотрел на нее, гневно размышляя, что делать, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул. Он слегка приподнялся и наклонился вперед; на его губах играла легкая улыбка. — Я не могу вам показать, как её открыть, — сказал он тихим, почти завораживающим голосом, — но я дам вам подсказку, которая поможет. Гермиона повернулась и недоверчиво посмотрела на него. — Гарри? — Я должен, Гермиона, — вежливо ответил Гарри, но за этой вежливостью скрывалось что-то недоброе; его друзья сразу это поняли. — Это явно во благо всего волшебного мира. И особенно нашего любимого заместителя министра. — Верно, — согласился Рон, понимающе кивая. Он злобно улыбнулся Амбридж. — Дай ей подсказку, Гарри. — Если она откроет её, она заслуживает того, чтобы увидеть то, что внутри, — согласилась Джинни, тоже начиная улыбаться. Увидев, что Невилл и Луна тоже кивают в знак согласия, Гермиона слегка вздохнула, но неохотно согласилась с тем, что задумал Гарри. Хотя, чем больше она об этом думала, тем больше ей нравилась эта мысль. — Ну… если только для общего блага, — согласилась она. Амбридж была взволнована возможностью наконец-то открыть шкатулку. Она наклонилась вперед, прижимая ее к груди. — Скажи мне! — Все дело в желании, — ответил Гарри все еще тихим обманчивым тоном. — Чем больше вы хотите открыть коробку, тем больше вы захотите увидеть, что внутри… тем проще это будет. — Что за ерунда? — спросила Амбридж, ничего не понимая. — Это истинная правда, — ответил Гарри со слабой улыбкой, которая затем стала кислой. — Но вы же об этом знаете, не так ли? Он поднял руку — ту, на которой остались шрамы от Кровавого Пера Амбридж. Тонкие белые линии все еще виднелись на коже Гарри и образовывали слова «Я не должен лгать». Лицо Амбридж исказилось от гнева, когда она сунула шкатулку-головоломку обратно в сумочку и поднялась на ноги, бормоча себе под нос проклятия в адрес Гарри и его друзей. Без лишних слов она вылетела из Больничного крыла, собственнически сжимая сумочку обеими руками. — Заместитель министра! — позвал её Гарри, когда она уходила. Амбридж остановилась у дверей лазарета и оглянулась на Гарри через плечо. — Обязательно засвидетельствуйте моё почтение, — серьезно сказал Гарри. — Я обязательно передам министру, — язвительно заверила его Амбридж. — Не Фаджу, — поправил её Гарри. — Ему. — Кому? Гарри холодно, понимающе ухмыльнулся и сказал лишь одно слово: — Увидите.

***

1 мая 1997 года, кабинет министра Магии. Корнелиус Фадж сидел за столом, лениво развалившись в своем огромном кресле. Напротив него стояла Долорес Амбридж, заместитель министра. Она показала ему маленькую, красиво оформленную и замысловато украшенную шкатулку-головоломку. Головоломка была почти разгадана, и шкатулку можно было открывать. Тихо играла незамысловатая мелодия, не хватало всего лишь нескольких нот. — Я почти разгадала головоломку, министр, — с жаром сказала Амбридж. — Еще несколько движений. — Отлично, — сказал Фадж, еще сильнее откидываясь на спинку своего шикарного кожаного кресла. Он слегка приподнял брови и прокомментировал: — Хотя я удивлен, что вы до сих пор её не открыли. — Это сложнее, чем кажется, — оправдывалась Амбридж. — Но как Гарри Поттер смог открыть и закрыть её за считанные секунды? — Этот пацан… — проворчала Амбридж себе под нос. — Осторожнее, Долорес, — предупредил Фадж, подняв палец. — Этот пацан, как вы выразились, сейчас не может сделать ничего плохого в глазах публики или прессы. Это крайне плохой поступок — говорить о нем в такой манере. По крайней мере, пока. — Да, сэр, но — ах! Амбридж удалось разгадать еще одну часть головоломки, и еще одна панель встала на своё место. Музыкальная шкатулка была почти открыта, осталось сделать всего лишь одно движение. Мелодия играла почти полностью — тихая и непритязательная. — Мы почти у цели, министр, я точно знаю! — с энтузиазмом воскликнула Амбридж. — Дайте мне попробовать, — скомандовал Фадж, предупредительно протягивая руку. — Возможно, мне повезет больше, или нам придется ждать еще неделю. Все еще смущенная тем, что ей потребовалось так много времени, чтобы разгадать головоломку, Амбридж осторожно передала коробку Фаджу. Министр держал её в руках, как будто это было что-то очень хрупкое, и рассматривал с безграничным изумлением, смешанным с благоговением. — Такая маленькая штучка. Такая нежная и хрупкая, — заметил он, переворачивая шкатулку. — Однако внутри неё скрыта сила, которая уничтожила Сами-Знаете-Кого и всех его Пожирателей Смерти. — Хорошо, что я забрала её у Поттера и Дамблдора, — прокомментировала Амбридж, пытаясь напомнить Фаджу, что именно её действия привели к тому, что шкатулка-головоломка оказалась у них. — Кто знает, что они могли с ней сделать. — Да, с вашей стороны это был умный ход, — согласился Фадж. Амбридж раздулась, почти светясь от удовольствия от этой небольшой похвалы. Фадж даже не взглянул на неё и продолжил рассматривать шкатулку, вертя ее из стороны в сторону. Он провел пальцами по множеству панелей замысловатой филиграни, надеясь найти ту последнюю панель, которую нужно сдвинуть, чтобы собрать головоломку. — Возможно, нам нужно передать её невыразимцам, — пробормотал он, не добившись успеха после нескольких минут поисков. — Наверное, им будет проще. — Это же огромный риск — выпустить эту шкатулку из наших рук, — предупредила Амбридж. — Возможно, но… — Фадж сделал паузу, и вдруг его глаза загорелись триумфом. — Ага! Раздался тихий щелчок, и последняя часть головоломки встала на место. Мотив ускорился, теперь это уже была полная мелодия, и ее завершение предвещало активацию последнего механизма шкатулки. Фадж практически уронил коробку на стол, когда различные панели и лица начали двигаться сами по себе. Богато украшенный камин рядом с плюшевыми диванами, которые Фадж держал в своем кабинете, чтобы развлекать важных гостей, зашипел и потух от порыва ветра. Свет мигнул и погас, и кабинет погрузился в полную темноту. Где-то далеко, но в то же время очень близко, зазвонил колокол. — Что за чертовщина? — спросил Фадж, в замешательстве оглядываясь по сторонам. Лакированные деревянные панели, покрывавшие стены кабинета, заскрипели и застонали, словно под действием какой-то неведомой силы, давившей на них. Откуда-то полился неземной синий свет; он медленно заплясал по полу, стенам и потолку. Хотя и казалось, что он был повсюду, двое обитателей комнаты никак не могли определить его источник. — Долорес, что это? Что происходит? — воскликнул Фадж, и его замешательство начало уступать место другому чувству; это был страх. — Я… я не знаю, — призналась Амбридж неуверенным голосом. — Это всё шкатулка? Она это делает? В этом ее сила? — удивился Фадж, глядя на свой стол, где стояла шкатулка-головоломка — свет струился из неё, и она продолжала играть. К удивлению Фаджа и Амбридж, дверь в кабинета распахнулась вовнутрь. Однако вместо того, чтобы увидеть приемную, все, что они могли видеть — это яркий свет, льющийся в кабинет. Они прищурились и подняли руки, чтобы прикрыть глаза, и вдруг на них упала тень. Опустив руки, когда свет начал угасать, Фадж и Амбридж увидев высокую, темную и очень внушительную фигуру, стоящую в дверях кабинета министра. Свет ярко сиял позади него, скрывая его черты в тени. Словно возвещая о прибытии этого человека, снова зазвонил колокол. — Так-так, — пропела фигура, и стены офиса, казалось, застонали от звука этого глубокого мужского голоса. — На этот раз такое короткое ожидание. Как восхитительно. Фигура шагнула в комнату, выйдя на свет, но тени позади него ускользнули назад. Его лицо было мертвенно-бледным, лишённым волос, изуродованным глубокими порезами, а в местах их пересечения в его череп были воткнуты дюймовые булавки. Неожиданно проявив больше ума, чем можно было от нее ожидать, Амбридж подскочила со своего кресла и побежала вокруг стола Фаджа, поставив кресло между собой и приближающейся фигурой. Направляясь к ним, незнакомец оглядел комнату, рассматривая убранство кабинета, камин, стулья, письменный стол, Амбридж и министра. Абсолютно бесстрастно. — Корнелиус, — поприветствовал его Пинхед вежливым кивком головы. — Долорес, — сказал он, увидев Амбридж, нервно стоящую рядом с министром. — Как хорошо, что вы вызвали меня. Пинхед остановился прямо перед столом министра. Он на мгновение сделал паузу, а затем тряхнул длинными полами своей одежды и грациозно опустился на стул, который только что освободила Амбридж. Он сидел как король, царственный и величественный, несмотря на свой устрашающий вид. — Кто… кто вы? — спросил Фадж. — Как вы сюда попали? — Шкатулка, — ответил Пинхед. Он указал на Конфигурацию Плача, все еще лежащую на столе Фаджа. — Вы открыли её. Мы пришли. — Мы? — слабо повторил Фадж. Стук обуви по камню, хотя кабинет Фаджа был полностью покрыт коврами, снова привлек внимание министра и Амбридж к двери. Там, подобно Пинхеду, из света появились три фигуры, которые были ничуть не менее ужасны, чем тот, кто им предшествовал. Один из них был крупным мужчиной с гладким и круглым лицом, покрытым жиром. Его кожа была темнее, чем у его товарищей, и блестела от пота. Его глаза были спрятаны за большими очками с толстыми черными линзами. Несмотря на свои внушительные размеры, он двигался со сверхъестественной грацией и плавностью. Чуть позади толстяка находилось ужасно изуродованное существо, в котором с трудом можно было идентифицировать человека. По большей части его тело и конечности были нетронуты, за исключением случайного крюка, вонзенного в его плоть как часть одежды. Его лицо представляло собой огромную массу рубцовой ткани, полностью закрывавшую его глаза и нос. На нём выделялся безгубый рот, обнажающий зубы в вечной ухмылке. Третьей новоприбывшей была женщина, но сейчас её сложно было назвать женщиной. Ее лицо осталось почти нетронутым, и его, наверное, можно было считать красивым, если бы не бледный цвет кожи и полное отсутствие волос. Но, наверное, она была самой ужасной из всей этой троицы. У неё было перерезано горло, а края раны вскрыты и скреплены булавками. В её груди зияла дыра — результат отчаянного проклятия Червехвоста. Видимо, она решила её сохранить, но поработала над ней — её пустую грудную полость теперь заполняла отрубленная голова Питера Петтигрю. Веки Червехвоста были открыты крошечными крючками, что заставляло его постоянно наблюдать за происходящим вокруг, а рот — зашит тонкими ржавыми цепями. Это было сделано из-за его склонности кричать всякий раз, когда женщина без горла мучила проклятые души. Трое демонов встали позади Пинхеда, который остался сидеть и продолжал бесстрастно смотреть на напуганных ведьму и волшебника, стоящих напротив него. — Кто эти люди? — в ужасе спросил Фадж. — Почему вы здесь? — Знатоки опыта, — Пинхед по очереди отвечал на каждый вопрос Фаджа. — Мы здесь, потому что вы нас вызвали. — Хорошо, я, черт возьми, отзываю тебя! — выпалил Фадж. Он махнул рукой на все еще открытую дверь кабинета; через дверной проем струился адский свет. — Убирайся, или через минуту я пришлю дюжину авроров, чтобы тебя арестовать! Болтун взволнованно зачирикал, выражая безмолвное веселье своих товарищей. — Нам нужна лишь минута, — прокомментировала женщина без горла. — Чтобы забрать тебя с собой, — пояснил толстяк. На Амбридж внезапно нашло озарение. Это был такой шок, что она отшатнулась и врезалась в книжные полки, расположенные вдоль стены за столом министра. Она была так зациклена на спокойно стоящих напротив нее демонах, что даже не заметила, как книги повалились со своих мест и упали на нее. — Он… он знал. Он знал, — пробормотала она, начиная что-то понимать. — Поттер знал, что ты придешь. — Конечно, он знал, — ласково ответил Пинхед. Он сделал небольшое движение одной рукой, подав знак своим товарищам. Трое демонов начали кружить вокруг стола, направляясь к уже съежившимся Фаджу и Амбридж с неумолимой непреклонностью. Вспомнив последние слова Гарри Поттера, Амбридж успела выпалить: — Он передает своё почтение. Она была уверена, что это её спасёт. — Ах, Гарри, — сказал Пинхед, ласково улыбаясь, когда Масляный шарик и Болтун схватили Фаджа, вырывавшегося из их железной хватки, а Безгорлая взяла Амбридж за плечо и повела её к диванам. Судьба юного волшебника по-прежнему была связана с Конфигурацией Плача, хотя и опосредовало. Это полностью устраивало величественную фигуру, терпеливо сидящую перед столом министра магии. У него создалось ощущение, что это был не последний раз, когда Гарри решал проблемы, используя шкатулку-головоломку. Когда кабинет наполнили крики ужаса и боли, ностальгическая улыбка Пинхеда стала шире. — Это мой мальчик.