Видео (не) для брата

Ибо нетерпеливо мнет член через трусы, дожидаясь согласия от Бай Лу — это самый нормальный парень в проге для знакомств, который ему попадался за последние, на минуточку, полгода. И Ибо наконец-то дозрел перейти с ним в вичат, потому что там можно послать видео, фоточки и вообще уже спокойно общаться, не боясь ограничений убогой программки, где даже простые текстовые сообщения хрен отправишь нормально — обновления приходят с задержкой, чат обновляется через пень-колоду, ссылки вставлять нельзя. Отстой. «Да, конечно. Жду. Тут должен быть пошлый смайлик, но эта ебаная программа не дает добавить даже его. Хорошо, что мы перебираемся в вичат. Я сейчас там напишу». Ибо начинает массировать член уже не сдерживаясь, елозя влажным пятнышком трусов по головке — у него начало стоять с момента обсуждения того, что Бай Лу хотел ему показать. И как тому не терпелось порадовать Ибо с работы, чтобы ускользнуть с совещания и прислать откровенную фотку из туалета, чтобы показать, *как* он по нему скучает. Ибо написал, что пока он на каникулах и не живет в университетской общаге, то у него вообще руки развязаны присылать что угодно и когда угодно. Ибо недовольно оглядывает комнату, которую ему выделили новоиспеченные родственники. Ну как, отчим. Богатый, нормальный, не кретин какой-то, не злодей. Но просто, блин, у него хоромы такие пафосные и убогие одновременно, как будто он через них хотел все детские комплексы закрыть. Ибо гостит здесь только на каникулах, поэтому к дому особенно не привязывается, комнату никак особо не обставляет. У него тут стоит комп, притащенный отчимом с работы — видюха сносная, можно гонять в шутаны, но все такое непривычное, гостиничное, неродное. Ибо пытается отогнать мысли о родственниках — в такой-то момент! — мама счастлива, и всё, и ладушки. Ибо вообще их почти не видит, ни маму, ни отчима, ни вот да, брата, блин. Тот вообще препод в универе, весь такой из себя важный, элегантный. Перед кем он притворяется? Ибо видел, как у братца-Чжаня менялось лицо во время телефонных разговоров, когда он думал, что никто его не видит. Он злился, бесился, раздражался так же, как все, хотя по голосу было и не определить. Ибо знал, как тот фырчит, если, не дай бог кто-то случайно переложит вещи из стирки его величества в общую кучу! Сноб занудный! Весь такой правильный, осаночка прямая, жесты мягкие. Как будто косплеит принца из мультиков для девочек. Тьфу. Ибо оттягивает трусы и сильнее сжимает член, злится на себя и на братца-Чжаня, бьет ладонью по простыне, встает с кровати, попутно еще дальше сбрасывая покрывало, громко топает до шкафчика с его вещами, залезает рукой вглубь, достает бутылочку смазки, недовольно доносит до прикроватного столика (тут даже прикроватные столики есть! Шик! Богатство! Бесит). Давит на помпу, успокаивается, что выдавилось нормальное количество, а не сразу пятьсот галлонов, и, плюхнувшись на кровать прыжком, устраивается у изголовья, блаженно растирая смазку по стволу. Идеально. Ибо оглядывается, находит телефон, выглядывающий из-под второй подушки, проверяет, есть ли сообщение от Бай Лу — Ибо сначала прислал свой номер, поэтому первый гарантированный шаг должен быть от этого классного паренька из Даляня. Они уже, естественно, обсудили, что Ибо на следующие каникулы, если все сложится, приедет к нему в гости поплавать. Ага. Если они вообще вылезут на улицу. Ибо довольно хмыкает, технично двигая рукой по члену. Ему хорошо, но нельзя кончить прям так сразу. Надо же будет оставить для видео… Ибо понимает, что немножко дебил, видимо, все мозги в член перетекли. Ведь можно записать видео заранее. Не обязательно же это в вичате делать. Блин, вот что значит, устал. Затупил на ровном месте. Просто реально добивает вести себя прилично перед новоиспеченной «семьей», выдерживать эти осуждающие, оценивающие, презрительные взгляды братца-Чжаня! Ибо бездумно касается головки пальцем, удовольствие пронзает раньше времени, сладко-тянущее, прошивающее всю нижнюю часть тела. Ибо замирает, зажав член в кулаке, и думает успокаивающие мысли. Раздражающие мысли. Конечно же, о братце-Чжане. Они общаются только на вечерних ужинах. Братец-Чжань весь из себя такой заботливый, задающий правильные вопросы об учебе и увлечениях Ибо, как будто они на приеме у английской королевы. Еще, сволочь такая, лезет не на свою территорию — Ибо не знает, перед кем братец-Чжань выпендривается, на кого из родителей хочет произвести благостное впечатление, — но он даже, падла, стал разбираться в скейтах. Вчера так вообще стал спрашивать про художников, которые делают крутые арты для досок, что, мол, в каком стиле Ибо нравятся рисунки. Ибо только буркнул, что в стиле «Спанч Боба», на что получил удивленно-приподнятую бровь от отчима, примирительно-успокаивающее «Ибо» от матери и непонятную ухмылку от братца-Чжаня. Видимо, добился, чего хотел. Показал всем, какой сам весь из себя умный и какой Ибо агрессивный по отношению к нему. Но просто сколько можно — Ибо начинает снова тихонько двигать теплой смазкой по члену, как же охуительно приятно, наверное, так же или очень похоже, будет ощущаться, когда Ибо наконец-то кого-то трахнет — сколько можно действовать Ибо на нервы?! Это только перед родителями братец-Чжань весь такой из себя фифа культурная. Когда в самом начале переезда Ибо они столкнулись в коридоре на втором этаже, у них комнаты рядом и ванная общая, то он настолько искривился, когда увидел Ибо в полотенце на бедрах. Еще выплюнул прям «оденься», как будто он может командовать Ибо. Ага! Размечтался. Ибо тогда только хмыкнул и прошел мимо, задев его плечом. Плевать, что братец-Чжань оказался крепче, чем выглядел, и Ибо больше ударился о него, чем толкнул, но тут важен был сам жест. Или, и тут Ибо уже ожесточеннее водит по члену, гнев поднимается внутри волнами, помноженный на тепло, струящееся по телу от стимуляции, самый унизительный момент случился еще до переезда, когда Ибо решил не тупить в общежитии и приехать на несколько часов пораньше, так как бумажная волокита оказалась проще, чем он думал. И, завалившись с аккуратным чемоданом, он услышал часть спора братца-Чжаня с отчимом. Они прям орали друг на друга. Ибо даже сначала подумал, что это кто-то случайно телевизор с боевичком или драмой включил на полную громкость. — Да я готов съехать хоть завтра, отец! Я не понимаю, зачем тебе это притворство. Я уважаю твой выбор, так уважай и ты мой! — Молчи! Молчи! Как ты можешь говорить мне в лицо, что хочешь съехать из дома ровно тогда, когда я решил переехать сюда с моей женой. Ты никогда не говорил плохого слова про Ван Хуа, говорил, что она тебе нравится, что ты счастлив, что я наконец-то обрел любовь… И сейчас! Что я слышу! Тебе отсюда ездить до университета ближе, чем от твоей холостяцкой квартирки. Тебе сложно провести тут один год? Я тебе настолько противен? Все слова были ложью? — Да что ж такое?! Отец! Ты меня не слышишь! Ты же видел, что приемный брат меня ненавидит! Зачем ты хочешь все усугубить? Неужели не лучше, чтобы я навещал вас раз в неделю. Хочешь, два? К чему вот это все?.. Ибо тогда тихонечко выкатил чемодан наружу и сел на него в садике на улице. Так и просидел, пока мимо него фурией не промчался братец-Чжань, который, оказывается, его настолько на дух не переносил, что чуть не поссорился с отцом, которого обожал, это-то Ибо знал точно. Еще такой бросил на Ибо взгляд, наполненный настолько обжигающей ненавистью, что Ибо аж глаза отвел. Лживый притворщик. Потом всегда, всегда вел себя как образцовый сынок. Ибо снова бросает взгляд на телефон и думает, что, наверное, самое время записать видео. Свайпает защитный код, промахивается, останавливает движения на члене, вводит код медленнее, включает камеру. Та, подлюка, сначала показывает фронтальное изображение. Ибо смотрит на свое раскрасневшееся лицо, сбитые пряди волос, закусанные губы. Нет, наверное, кому-то бы и могло понравиться, но все же у него с Бай Лу была договоренность на секстинг, а не на всякие нежности с портретиками и томными селками. Мысли автоматом опять переключаются на братца-Чжаня, видимо, Ибо слишком много думал про него буквально только что, и мозг все еще впахивает, подгоняя воспоминания. Совсем некстати всплывает их первая встреча — ее организовала мама Ибо, попросив ребят прийти в кафе рядом с ее работой. Оно было неподалеку от университета, где учился Ибо и преподавал Сяо Чжань — хотя и на разных факультетах, но задумка была хорошая. И Ибо сейчас уже не понимает, как он мог в тот момент подумать, что братец-Чжань не последний мудак, а прям, наверное, хороший парень, даже привлекательный. Ну, абстрактно, объективно говоря. Он еще тогда так улыбался робко, солнечно. Весь такой был нежный, открытый. Ибо сейчас понимает, что все это было наигранное, просто надетый образ. Но тогда его сердце зашлось сильнее, видимо, все-таки встреча с будущим «братом» была важнее, чем он думал. Ибо пришел туда в обычной уличной одежде, тогда холодно было, прям какой-то аномальный день. Поэтому на голове была шапочка-бини, примявшая волосы, еще пуховик был огромный, как шарик. Ибо даже позабыл его при входе снять, так и держал в руках, пока Сяо Чжань не представился и не предложил за него повесить. «Подлиза! Как я сразу его тогда не раскусил?» — злобно думает Ибо, пробираясь пальцами к яичкам, оттягивая их почти жестоко, чтобы пробрало. Сяо Чжань тогда все разглядывал его, то стесняясь, то залипая, как будто забывшись. Потом смущался, еще про еду спросил. Ибо думает — «вот актерище», проводит ногтями по животу, так, чтобы остались следы, чтобы организм получил новые ощущения. Ибо настолько теряется в воспоминаниях о первой — притворной! Лживой! — встрече, что почти пропускает входящее «привет!» с незнакомого номера. Ну наконец-то. Ибо переходит в вичат, смотрит на аватарку с… блин, ну явно не фоткой. Это что там? Ибо всматривается — какой-то перс с белыми волосами, в плащике. Из компьютерной игры? Еще так мило нарисован, анимешно. Надо будет у Бай Лу спросить потом, если они еще и играть смогут вместе, вообще кайф будет. А потом Ибо, пока не передумал, потому что вся это его злость, все нервы — они накопились аж под пальцами, надо срочно переставать так волноваться, все будет нормально, Бай Лу же так ждет этого видео. Ибо теряет ход мысли, трясет головой, а потом думает — не все же мне жить с родственничками и вечно недовольным братцем-Чжанем. Будет и на его, Ибо, улице праздник. Вон, у него почти парень появился. Готовый на эксперименты, жаркий, ждущий. Ибо тыкает в кнопку записи видео, впивается пальцем в круглую кнопку, чтобы не соскользнуло и, словно прыгая в ледяную воду с обрыва, начинает записывать то, что ему хочется сказать и показать. Ибо даже не замечает, что его фантазия приобретает вполне себе конкретный характер. Его несет, тормоза растворились в адреналине. Ибо немного колотит, а член стоит так, что ему можно с этим роликом в порноактеры подаваться. — Хай, смотри, как я готов к тебе, думал о тебе, о том, как ты красиво меня примешь, как мне будет тепло и тесно в тебе. Как я смогу держать тебя крепко-крепко, чтобы ты и на миллиметр не мог сдвинуться, чтобы я просто вдалбливался в тебя… Ибо аж не видит ничего перед собой, он представляет стройную крепкую талию, которую сможет обхватить ладонями, почти поглотив собой, как будет держать, наверное, слишком крепко, почти наказывающе. Как им обоим будет хорошо, потому что Ибо будет таранить идеальную, созданную для него дырочку, будет входить упрямо, упорно, растягивать своим членом стонущего под ним парня снова и снова. И тот будет только поскуливать, он будет тихим, он будет нуждающимся, будет цепляться за руки Ибо своими пальцами, будет оставлять следы. И чем сильнее он будет пытаться извиваться, тем непреклоннее Ибо будет удерживать его перед собой, получая над ним контроль. Ибо чувствует, как от мысли об изящном, сильном теле под собой член дергается, выпуская струйку предъэякулята, как сладко наливаются яички, как удовольствие копится во всем теле, побуждая нестись дальше, пытаясь ухватить волну удовольствия, усилить ее, перейти черту. — Ты будешь скулить подо мной, но я тебя не отпущу. Я сделаю тебя своим. Чтобы ты выстанывал только мое имя, чтобы у тебя слезы выступили от удовольствия. Чтобы ты молил меня о том, чтобы я кончил в тебя… Ибо срывается, чувствует, как поджимаются мышцы живота, он уже не слышит, что говорит. Рука с камерой снимает, наверное, криво, но Ибо уже все равно. Он ощущает обжигающее возбуждение, граничащее с болезненной истомой, когда все слишком сильное, слишком яркое. Сперма выплескивается ему на пальцы, на лобок, на нежную область рядом с косточками таза. Ибо дожидается, пока удовольствие немного стихнет, станет посильным, касается пальцем спермы на том самом нежном месте, подсобирает ее, он никогда этого не делал, не пробовал, но сейчас почему-то хочется, сейчас почему-то можно. Осторожно доносит палец до рта, облизывает, хмыкает и останавливает запись. Ох, вышло прям довольно длинное видео, но Ибо знает, что лучше он уже не запишет. И, если уж совсем честно, не факт, что его хватит на такой смелый поступок в следующий раз. Он нажимает отправить. Быстрый интернет — тут отчиму реально респект — быстро прогружает видео получателю. Ибо смотрит на картинку превьюшки — там чудом просто часть простыни, даже не так палевно. А то было бы странно смотреть на изображение своего члена в видео. Ибо, вдруг испугавшись, как будто его в лаву макнули, перепроверяет, тому ли он отправил. Но да, у него в вичате всего два друга. И вот теперь анимешный Бай Лу, который наконец-то проявился. Как и договаривались. Ибо выдыхает, убеждается, что видео прогрузилось, вытаскивает из тумбочки салфетки, вытирает себя и, вздохнув, ведет себя в душ. Все оказалось намного волнительнее — но и круче — чем он себе представлял. Теперь дело за Бай Лу. Ибо с самодовольной улыбкой намыливает себя под бодрящими струями теплой воды, вытирается, переодевается в захваченные сменные трусы, шорты и футболку, возвращается к себе и так и застывает с телефоном в дверях, потому что внутри, сука, внутри, он даже позволил себе зайти без приглашения, стоит братец-Чжань с таким убийственным выражением лица, что Ибо даже радуется. Он жопой чует, что наконец-то они подерутся. Давно пора. Ибо проходит мимо братца-Чжаня, который стоит в ногах кровати, плюхается на простыни — они еще немного влажные от его пота после записи видео, брр, но не подавать же вид — и, паскудно улыбаясь, спрашивает: — И что же тебя сюда привело, о мой дорогой братец Чжань? Тот дышит часто, руки продолжает держать сжатыми в кулаки. Ибо не знает, что произошло, но он почему-то беспричинно счастлив. И готов злить братца-Чжаня столько, сколько получится. — Ты! Ты! Ибо наклоняет голову в сторону, отбрасывая телефон сбоку на кровать. — Я? Я? Боже, Ибо со времен детского сада себя так не вел. Все выглядит довольно необычным, братец-Чжань обычно сдерживается и не показывает своего настоящего лица. Которое сейчас, кстати, идет пятнами. Ибо бы сказал, что тот выглядит нелепо, но что-то внутри него разглядывает взбудораженного братца с любопытством и интересом. Ибо думает, что это научный интерес. Не каждый же день ему везет застать настолько выбешенного идеального Сяо Чжаня. — Что. Это. Такое. Голос у братца-Чжаня глухой, почти тихий. Как будто он полностью потерял над ним контроль. Когда нет сил орать, а только сипеть. Ибо почему-то некстати думает о других ситуациях, когда такое может произойти с голосом, но отбрасывает ненужные мысли и с наигранным вниманием подается вперед, чтобы посмотреть на протянутый ему телефон Сяо Чжаня. Тот тычет ему черным экраном. Ибо изящно приподнимает бровь, продолжая издеваться над братцем. Как же сладка месть. Ибо упивается ей так сильно, что еле сдерживает бурлящее удовольствие в крови. — А что там? Ибо спрашивает максимально сладко и учтиво. Сяо Чжань резко дергает на себя экран телефона, чертыхается и включает его, снова тыча им в сторону Ибо. У братца-Чжаня так трясутся руки от гнева, а Ибо настолько распирает на смех, что он не сразу всматривается в то, что ему показывают. А когда видит, то чувство летящей эйфории сменяется льдом ужаса, заставляющим тело замереть, как будто на него наложили проклятье. На Ибо смотрит его собственное отправленное порно-видео. Ну, может, не порно, но Ибо сразу же понимает, о чем речь. — Откуда у тебя это?! Ибо подается вперед, пытаясь вырвать телефон у братца-Чжаня, но тот его не выпускает. Они тянут телефон туда-сюда, пока братец не сдается и не дает Ибо забрать его полностью. Ибо случайно тыкает в плей, потом, с омерзительным ужасом слышит свой низкий голос, звучащий громче, чем в жизни. Ибо тыкает на паузу, по ошибке делает это два раза, видео запускается снова, Ибо давит на экран, чтобы тот наконец-то заткнулся. Ибо чувствует, как горит каждая клеточка его тела. Не просто уши или шея, не просто грудь или пальцы, а каждый чертов атом его организма, который как будто решил поджарить его на месте. Ибо горячо и холодно одновременно, кружится голова, сердце заходится так, что становится немного сложно дышать. Братец-Чжань, видимо, не замечает его быстрой гибели, потому что он наконец-то вырывает свой телефон из закостеневших пальцев Ибо и начинает шипеть, ходя по спальне туда-сюда: — Я не понимаю, что это за извращенный вид мести! Я не буду никому этого показывать, но и терпеть такое… такое… я не намерен! Братец-Чжань замирает перед Ибо, который сидит, опустив ноги с кровати и сжав ладонями бедра. — Ты собираешься что-то сказать? Мысли у Ибо носятся с бешеной скоростью, он пытается понять, как это вообще могло произойти? У братца-Чжаня даже нет его номера телефона. Они оба смогли этого избежать, несмотря на показушно корректно поведение перед родителями. Ибо помнит, что после первой встречи в кафе он, дурачок такой, переживал, что не обменялся номерами телефона с этим распрекрасным принцем, еще даже хотел у мамы попросить телефон. А потом, потом случилась их злополучная встреча — Ибо тогда заскочил в эти хоромы, где он до этого был только раз. И встретил внутри гаража Сяо Чжаня, он тогда считал его еще Сяо Чжанем, и совсем не братцем. Тот почему-то был весь запыхавшийся, потный, как будто таскал тяжести. Выбежал поприветствовать Ибо, хотел обнять, но смущенно передумал, так как был весь взмокший, а Ибо, наоборот, холодный, с мороза. Ибо тогда аж завис, разглядывая Сяо Чжаня впервые не собранным, идеальным, отутюженным, вылизанным, а таким… реальным. Протяни руку и ощутишь тепло кожи под пальцами, мягкость челки или податливость губ. Ибо не знал, что на него нашло, но он сначала стоял, как статуя, а потом, когда Сяо Чжань предложил зайти внутрь, показать ему комнаты, то у Ибо вырвалось грубое, сорванное, почти отчаянное: — Ты мне не брат! Сяо Чжань тогда замер, опешивший, не до конца понимающий, что произошло. У него только-только стала спадать лучезарная улыбка. Ибо еще залип на родинке под губой, посмотрел в ответ остро, почти с обидой — потому что это все было неправильно, нечестно, как же так, что вот такой парень, настолько… настолько…. И его «брат»? Ибо тогда еще кивнул головой, а когда Сяо Чжань сделал шаг вперед, то отступил, борясь с собой. Вдруг бы Сяо Чжань увидел все мысли Ибо, разгадал, что его мучает? Да лучше сдохнуть. Ибо тогда выдохнул, сжал кулаки, Сяо Чжань замер, нахмурился. Ибо, больше для себя, повторил, как бы спрашивая: — Ты мне… не брат? А Сяо Чжань тогда окинул Ибо, наверное, самым пронзительным, самым леденящим взглядом и сказал: — Я понял. И ушел. Ибо тогда еще ударил себя по бедру, раздраженный, взбудораженный, несправедливо обвиненный и отвергнутый непойми за что. Он стоял, запарившийся в пуховике, злой, отчаявшийся. Тогда-то Ибо и понял, что Сяо Чжань не на его стороне. Что все те улыбки — что им грош цена. Что вот это молчаливое презрение — это и есть его настоящий «братец». Ибо потом на следующей встрече еще надеялся ошибиться, но нет, братец-Чжань уже полностью вошел в образ, был галантным и вежливым при всех, и обжигающе холодным, когда они оставались наедине. Ибо стряхивает оцепенение, смотрит на братца-Чжаня, пытаясь собрать ворох мыслей воедино: — Откуда у тебя это? Откуда?! Сяо Чжань взмахивает руками, настоящий, живой, опасно-злой: — Ты мне сам прислал. Или ты забыл? Решил притвориться невинной овечкой? Ибо трет лоб, встает, игнорирует отшатнувшегося Сяо Чжаня, потом смотрит на кровать, видит телефон, дотягивается до него, открывает переписку. Там на него смотрит уведомление в вичате от еще одного неизвестного номера, Ибо видит только «Привет, Ибо, это Бай Лу! Ну что, попробуем…». Рука с телефоном безвольно опускается вдоль тела. Сяо Чжань наблюдает за ним, приблизившись на шаг. От него волнами идет раздражение, но Ибо кажется, что оно потеряло свою ядовитую составляющее. Теперь это больше недовольство, чем гнев. Ибо смотрит на Сяо Чжаня, как будто пытаясь найти там ответы: — Но я ведь отправил это Бай Лу… У Ибо нет сил сражаться, оспаривать, выяснять. Он не знает, что там про него надумал Сяо Чжань. Это какой-то бред. — Это какой-то бред. Ибо опускается на край кровати, безвольно держа телефон в одной руке. Слышит, как Сяо Чжань садится рядом, как тот тяжело вздыхает. — Мда. Ну и дела, — голос у Сяо Чжаня все еще слишком высокий, нервный, хотя и уставше-тихий, — а я просто хотел попросить тебя помочь перевезти гуцинь для госпожи Ван. Ибо смотрит в точку перед собой — рядом с розеткой идет «изящная» золотая лепнина. Какое убожество. — У тебя даже нет моего номера телефона. Ибо понимает, что говорит бред. Что у Сяо Чжаня очевидно, явно есть его телефон. Но Сяо Чжань просто поддакивает: — Ну, теперь есть. Госпожа Ван дала, когда попросила… Сяо Чжань не заканчивает, просто снова выдыхает тяжело-тяжело, как будто в нем кончился завод. Ибо кажется, что если он обернется, то увидит, как Сяо Чжань сутулится — впервые на его памяти. Ибо бросает на него осторожный взгляд, но трусит посмотреть на лицо, замечает только сомкнутые между колен руки. Почему-то хочется их взять, разомкнуть палец за пальцем, успокоить, обнадежить. Ибо отворачивается, как будто обжегшись. И отказывается думать о том, что сейчас произошло. Оно слишком тяжелое, слишком невыносимое. Сяо Чжань сбоку снова вздыхает, а потом слегка наклоняется на мгновение в бок, пихая Ибо плечом: — Ну, зато я теперь знаю, что мой братик не такой уж и маленький. Голос у Сяо Чжаня напряженный, деланно-игривый. Ибо слышит фальшь, понимает, что ему предлагают лазейку, выход, но внутри почему-то поднимается что-то непривычно, новое, как спящий дракон. Ибо поворачивается корпусом и, словно в него вселился бес, говорит тихо, упрямо: — Я тебе не брат. Сяо Чжань хмурится — вот как тогда, в гараже, а потом так шумно втягивает воздух, так комично округляет глаза, что Ибо бы можно было рассмеяться, если бы у него все внутренности не ходили ходуном от страха, от восторга, что да, он все-таки это сказал, что признался, что разрубил эту иллюзию между ними. Рот Сяо Чжаня образует аккуратную букву «о», он даже ее тихонько произносит, а потом Ибо, который рассматривал эту букву на нереально-красивых, алых губах, поднимает глаза, выискивает что-то там, тянется ближе, его колено упирается в бедро Сяо Чжаня, тот не шевелится. Ибо кладет обе руки на ноги Сяо Чжаня, центруя, держа, спрашивая, а потом накрывает рот Сяо Чжаня своим. Ибо чувствует мягкость чужих губ, чувствует, как Сяо Чжань хочет вздохнуть, как отпихивает его, и Ибо легко отстраняется, гуттаперчевый, послушный, шокированный, получивший ответ. А потом Ибо сначала чувствует крепкие, болезненные пальцы на своих плечах, и только потом — как его притягивают вперед и целуют. Сяо Чжань как будто что-то говорит в поцелуй, но Ибо не разобрать, он пытается развернуться так, чтобы устроиться поудобнее, но Сяо Чжань снова отстраняется — да что с ним такое?! — и толкает Ибо на кровать назад, чтобы забраться на него, усесться и поцеловать снова. Уже уверенно, влажно, с такой обезоруживающей серьезностью, что Ибо только и остается, как вцепиться в талию над собой и позволить чужому языку проникнуть в свой рот. Сяо Чжань, тяжелый, жадный, наглый, елозящий по Ибо, умудряется пролезть руками под футболку, под резинку трусов — но туда неудобно, поэтому он просто поступательно движется тазом на ничего не понимающем члене Ибо, который уже начинает наливаться, но все еще не стоит полностью после всего пережитого. Сяо Чжань прерывает поцелуй, чтобы укусить Ибо за мочку, прошептать: — Знаешь, что ты со мной делаешь? Причем прошептать недовольно, обвиняюще, а потом снова начать растрахивать рот поцелуем. Ибо медленно загружает и обновляет программы внутри себя, переписывает разрешения и правила. Когда наконец-то система соединяет все воедино, Ибо рычит, проворачивает Сяо Чжаня под себя — тот зыркает на него глазами, такой честный, такой правильный, Ибо наклоняется, чтобы прикусить за губу, оттянуть ее и отпустить, а потом положить руки плашмя на белоснежную рубашку, провести ногтями по хлопковой ткани там, где нащупываются соски, а потом припасть к шее Сяо Чжаня. Потому что можно. Потому что хочется. Тот недовольно шипит в ответ и прижимает Ибо к себе сильнее, заставляя того убрать руки с груди, переместить их выше. Ибо никогда не думал, что, столкнувшись с реальным, настоящим партнером, будет вести себя настолько… неаккуратно. Ибо царапается, кусается, тычется носом, прихлопывает, залезает под ткань, скручивая ее так, чтобы она давила. Сяо Чжань в ответ постанывает, запускает пятерню в волосы, чтобы направлять непослушного Ибо, чтобы показывать как и где ему нравится. Их движения на кровати больше напоминают борьбу и потасовку. Ибо отстраненно думает — совсем как братья. Думает — ну наконец-то. И спускается ниже, чтобы прикусить сосок Сяо Чжаня через ткань. Сяо Чжань в ответ поднимает бедра, почти сбрасывая Ибо, но тот держится крепко — как и обещал в ошибочном, судьбоносном видео. Ибо понимает, что опыта у него может и не хватить, что его энтузиазм не покроет недостаток знаний. Но к тому моменту, как они в четыре руки избавляют Сяо Чжаня от идеально отутюженных брюк, к моменту, когда Ибо сначала тычется носом в кожу над лобком, а потом лижет красивый, идеальный в глазах Ибо член — к этому моменту Сяо Чжань начинает говорить какие-то совсем несусветные вещи, от которых член Ибо окончательно каменеет, жалостливо выпуская все новые порции предъэякулята. Ибо сосет сначала руководствуясь здравым смыслом, имитируя увиденное в интернете, прикидывая, как оно должно быть, а потом позволяет тяжелой ладони на затылке направлять его настойчивее. Ибо тонет в безгранично прекрасном чувстве передачи контроля кому-то еще — кто насаживает его сейчас на твердый, терпко-соленый член. Кто шипит пошлости, угрожает сценариями из-за которых Ибо сам давится активнее, чем требует того рука в волосах. Они оба скоро теряют возможность говорить, что-то понимать. Ибо просто думает о том, что хочет сосать этот член столько, сколько ему позволят. Хочет ощущать его твердую текстуру с нежной кожей, хочет заливать его собственной слюной, да так, чтобы боль в челюсти напоминала о том, что он живой, что он сейчас делает это с Сяо Чжанем. У Ибо от этой мысли его собственные яички начинают гудеть. Ибо тянется к чужим яичкам — почему он не может одновременно сосать член и втягивать то одно, то другое яичко в рот, оттягивая, облизывая, играясь и дразня? Ибо понимает, что если немного поменяет угол головы, то сможет хлюпать на члене громко, невероятно пошло, как будто он давится, как будто член таранит его глотку насквозь. Судя по тому, что движения Сяо Чжаня в ответ становятся хаотичными, он долго эти звуки и ощущения точно не выдержит. Ибо начинает насаживаться с двойным рвением, кайфуя от слезящихся глаз, от першащего горла, от разных вкусов на языке, от постоянного страха задохнуться, от предвкушения того, как сперма ударит ему в глотку. Сяо Чжань отстраняется буквально чуть-чуть в последний момент, почти стаскивая с себя рот Ибо, чтобы попасть ему спермой на язык, губы, нос. Сяо Чжань погружает влажную, пульсирующую головку обратно в рот Ибо, тот пытается коснуться кончиком языка дырочки, почувствовать момент, когда сперма выплеснется ему аккурат на языковые рецепторы. Ибо млеет от резкой боли из-за хватки Сяо Чжаня в волосах, наслаждается тем, как острота ощущений переходит из неприятной в гудяще-сладкую. Ибо облизывает головку, игнорирует шипение Сяо Чжаня, отстраняется на мгновение, чтобы сглотнуть, а потом снова обхватывает член Сяо Чжаня, чтобы просто подержать его во рту. Сяо Чжань дышит быстро, тяжело. Ибо как раз успевает просунуть руку в собственные трусы, провести грубо по члену и забрызгать живот и простыню следами своего удовольствия. Ибо приоткрывает рот, чтобы выпустить член Сяо Чжаня в этот момент, просто скорее дышит на него, как будто пытаясь теплым воздухом согреть замерзшие руки зимой. Собственный член болезненно гудит, когда Ибо еще пару раз проводит по нему кулаком, сцеживая остатки, не желая признать, что уже все. Сяо Чжань первый убирает член от лица Ибо, тянет его за плечи вверх, вверх. Ибо чувствует себя вывернутым наизнанку, рожденным заново. Позволяет чужим губам уткнуться в свои. И не сразу даже может начать отвечать на поцелуй, просто позволяет засасывать и облизывать свои губы, кончик языка, лениво, невпопад шевеля им. Потом Сяо Чжань хлопает его по заднице — звонко, пугающе громко в тишине комнаты, — и Ибо как будто приходит в себя, начинает целовать в ответ резко, наказывающе. Сяо Чжань, засранец, даже умудряется хмыкнуть, почти засмеяться в поцелуй, прежде чем Ибо щиплет его за бок, вызывая возмущенное взвизгивание, новый хлопок по заднице и колено, которое Сяо Чжань жестоко начинает поднимать между ног Ибо, совершенно не заботясь о том, что его член еще слишком чувствительный. Ибо прикусывает губу Сяо Чжаня, борется с его языком, целуется злостно, жадно, остервенело. Вот он, настоящий Сяо Чжань, думает Ибо. Я так и знал, победно решает Ибо. Хорошо, что он не мой брат, мысленно выдыхает Ибо в рот Сяо Чжаня, лаская пальцами его виски, уши и шею. Просто хорошо, звенит в голове Ибо, когда Сяо Чжань ненадолго прекращает поцелуй, чтобы посмотреть в глаза, чтобы считать там все нужные ответы, и поцеловать уже спокойно, примиряюще, уводя их обоих на коду. Идеально. Ибо ласково целует своего не-брата в ответ.