Love is not for kings

      Когда ему привезли эту заносчевую четырнадцатилетнюю девчёнку Медичи, он не почувствовал абсолютно ничего. Грубо осмотрев её, Генрих кивнул и покинул комнату.       Но спустя много лет и много детей «абсолютное ничего» превратилось в самое настоящее «чего». Они стали дико ненавидеть друг друга.       Их общение всегда заканчивалось ссорами, крикам и только если они были в обществе, всё заканчивалось всего-лишь колкостями.       Но в один миг все изменилось.

***

      Это была зима, очень холодная и снежная. В замке стоял такой дубарь, что не заболеть было невозможно.       Вот и Екатерину скосили эти морозы, да так, что она едва с постели могла встать. Генриху доложили об этом, но он никак не отреагировал, лишь сильнее натянув на себя плащ.       Но через неделю ему доложили ещё раз и король наконец обратил на болезнь королевы внимание.       Тем же вечером он направился к покоям жены и довольно в грубой форме приказал всем уйти. От этого крика королева открыла глаза, но всего на миг и усталость снова взяла верх.       Екатерина свалилась обратно в подушки, издав тихий стон. Генрих глянул на неё пустым взглядом, а потом перевёл взгляд на Нострадамуса, который всё ещё не покинул комнату.       — Какого чёрта ты всё ещё здесь!? — разозлился король, до него часто доходили слухи о любовной связи этих двоих.       — Королеве нужно дать лекарство, — невозмутимо ответил лекарь, что взбесило мужчину ещё больше.       — Пошёл вон, я сам всё дам, — воскликнул Генрих, выхватывая колбочку с отваром из рук Нострадамуса.       — Ты не можешь, — слабо отозвалась Екатерина, — Не знаешь...Дозировки…       — Я король, я всё могу! — воскликнул Генрих, буквально выталкивая лекаря из покоев, а потом оборачиваясь к супруге. — А ты молчи, диявол.       Королева не ответила — сил не было на очередную порцию яда. Лихорадка накрыла так, что глаза сами слипались, а обмякшее тело едва слушалось свою хозяйку.       Она уже и не хотела, чтобы супруг приходил. Будут только ссориться, а это отнимет у неё и так мизерные силы.       Генрих присел на край кровати и открыл колбочку с лекарством.       Осмотревшись, он нашёл ложку и вылил туда всё до краёв. Екатерина поморщилась — лить явно нужно было меньше.       Но сказать она ничего не успела— муж буквально впихнул ей в рот ложку и вылил всё содержимое. Женщина поморщилась от грубости и неприятного вкуса.       Проглотив лекарство, она слегла обратно в постель, прижав к себе одеяло. Её вспотевшие руки мелко дрожали, на лбу появилась новая испарина.       Генрих смотрел на неё и ничего абсолютно не чувствовал. Его супруга сейчас едва не присмерти, а ему всё равно. Наверное ей тоже. Сейчас уж точно.       Но, смотря на неё всё больше, король почему-то наполнялся смешанными эмоциями.       Она — его ведьма, его сатана в юбке, сейчас лежит перед ним больная и едва ли дышит. Такой уязвимой и несчастной он не видел её ещё никогда.       — Я умру, да? — тихо спросила Екатерина, сглотнув ком в горле.       — Такие, как ты — змеи, не умирают, — усмехнулся Генрих.       Неожиданно от ветра окно открылось, впуская в комнату мороз с улицы. Король тут же поднялся и закрыл его.       Это не прошло даром — у мужчины по спине пошли мурашки. Стало дико холодно и он поежился.       Женщина глянула на мужа, старая любовь кольнула в сердце.       — Ложись ко мне, я теплее, чем Диана, — через силы усмехнулась Екатерина. Генрих был ошарашен её предложением, первые пару секунд не находя, что ответить.       — Вы больны, я тоже могу заразиться, — наконец сказал он, поднимаясь с кровати.       — Вы настолько ненавидете меня? — спросила королева и закашлялась.       Король не подал ей воды, а просто покинул покои. Женщина закрыла глаза, буквально задыхаясь, и потянулась за стаканом на тумбочке.