Отпечаток

      Она со всей силы толкнула дверь в кабинет главы аврората, надеясь, что та громко ударит по стене и при идеальном раскладе с потолка даже посыпется пыль, но какое-то дьявольское волшебство тишины не дало произвести задуманного потрясения. Лишь несколько пылинок закружились, подгоняемые воздушным потоком и её злостью.       — Мистер Роджерс! Клянусь, я расскажу вашей жене, что вы каждый четверг протираете штаны в «Розовом тролле», а не задерживаетесь из-за огромного, как вы там говорили, катастрофически огромного объема документации!       Роджерс замер, не донеся до рта рокс с огневиски. Не то чтобы она была в настолько фамильярных отношениях с начальником, который лет на шестьдесят старше, но отрицать очевидного не было смысла. Так что да, у них были странные отношения. Мистер Роджерс действительно относился к Гермионе очень тепло, по-отечески направляя, помогая с запутанными делами и часто приглашал разделить ужин субботним вечером с ним и его женой, которая навязчиво-мило пыталась свести её с их старшим сыном.       — Что произошло?       — Блишхофф возмущен, что Малфоя ставят с ним в напарники, — от быстрой речи все слова сливались в одно. — А я просто в бешенстве! Я вам говорила! Я вас просила! Малфой должен стать моим напарником.       — Гермиона, присядь, пожалуйста, — он осушил алкоголь одним глотком, громко сглотнув. Гермиона не осуждала, сама бы выпила, учитывая обстоятельства. Роджерс был категорически против объединения их с Малфоем в команду и ни в какую не хотел аргументировать свою позицию, прикрываясь заезженными словами. — Кофе?       — О нет, ваш секретарь хочет перетравить нас всех этой жижей! — она махнула на рокс, и Роджерс, тяжело вздохнув, с недолгой заминкой, всё-таки вытащил из-под стола еще один рокс и бутылку, наполнив его огневиски. Гермиона сделала глоток, успокаиваясь. — Мне кажется, она в прошлой жизни была серийной убийцей, специализирующейся на яде, — она удобно уселась в своё любимое кресло, мягкое, как Салазарова бородка, обитое приятной гладкой кожей. Она втайне мечтала похитить это кресло, запрятать в свой кабинет и никому не отдавать, ни-ког-да. — Не представляю, что нужно сделать, чтобы кофе вышел таким гадким на вкус.              — Ладненько, — Гермиона резко подскочила, оборачиваясь и уже направляя палочку в глубь кабинета. — Это я, Гарри, просто Гарри.       — Гарри, напугал ты меня, — Гермиона спрятала палочку в кобуру. — Прости, я тебя не заметила.       Роджерс поставил рокс на стол, и лёд в нём громко звякнул о стенки хрусталя. Гарри поджал губы.       — Ничего, я уже ухожу, — он махнул рукой в сторону коридора. — Мистер Роджерс, я надеюсь, вы помните, что у меня отпуск с завтрашнего дня. — Роджерс был неплохим начальником, однако когда дело касалось отпуска, то у него вечно, как нарочно, отбивало память, и он не раз вызывал сотрудников с другого конца земного шара. — Я на неделю уезжаю в Грецию. Всем доброй ночи.       — Гарри, я помогу с вещами, после того, как закончу.       Гарри отмахнулся, мол, вдруг что, разберусь, и тяжёлая резная дверь тихо закрылась.       Что за раздражающие чары?       — Гермиона, почему именно Драко? — спокойно спросил руководитель. — Все избегают парня. Блишхофф согласился только из-за того, что старику полгода до пенсии. Я разрешаю тебе выбрать кого угодно, можешь даже сама обучить его.       Как же Гермиону это раздражало. Презрение. Опасливость. Будто они его знали. Будто один проступок олицетворяет человека. Будто они все такие святые чистоплюи. Не запачканы этой жизнью. Не совершали никогда ошибок. Драко хоть смог признать это всё. Смог самостоятельно исправить. Это была скользкая дорожка. Она любила Роджерса. Но… Разгон до бешенства был секундный, злость накапливалась слишком долго, и крик в перемешку с матами был почти на кончике языка… но это Роджерс. Беззлобный Роджерс, который просто волновался о ней. Поэтому слишком северное, резкое:       — Я давно за ним наблюдаю. Он профессионал.       Грейнджер наблюдала, как Роджерс глубоко вдыхает и выдыхает. Они все недавно, по её наводке, прошли курсы борьбы со стрессом. И сейчас у него точно закружится голова — вдыхать нужно медленно, но не глубоко. Гермиона улыбнулась краешком губ. Приятно знать, что столько часов обучения было потрачено не зря.       — Это я знаю. Сам часто обращаюсь к нему за помощью в крайне трудных делах, — охотно поделился он. — Ты ведь понимаешь, дело в том, что он за человек. Сложный, темпераментный, он одиночка и… — Роджерс на мгновение замолчал, тщательно подбирая ругательство. Он всегда замолкал перед какой-то матерщиной в её присутствии. — Негодяй. И, насколько мне известно, у вас были трудные отношения в школе.       Гермиона наконец присела, нервно теребя жетон на шее.       — Это прошлое.       — Да, он изменился, не спорю. Но, моя дорогая, вам будет сложно в паре, и ты избегаешь прямого ответа. Ещё раз повторю свой вопрос: почему Драко Малфой? — умел он таранить, докапываться до сути. В аврорат без этих качеств нельзя соваться.       Она сдаётся. Всё и так летит коту под хвост. Медленно цедит алкоголь, перебирая аргументы, которые не жалко кинуть. В конце концов, позволяет пробраться наружу, совсем немножко, глухой искренности. Той, которую запрятала от всех за характером, язвительными глазами и приторной улыбкой.       — Мне с ним комфортно. И я уверена, мы отлично дополняем качества друг друга. Дайте нам задание, пробное, и вы увидите — мы раскроем его за три дня из возможных пяти.       — Это не соревнования.       Гермиона еле подавила желание фыркнуть. Все знали, что сотрудники аврората еженедельно делал ставки на тех, кто быстрее справится с задачей, развлекаясь. И Роджерс был одним из первых в очереди, звеня галеонами.       Азартный засранец!       — Хорошо, я подумаю, — он всегда так говорил, когда ответ был очевидно отрицательным.       Гермиона посмотрела на него из-под лба, надувая губы. Его жена как-то проговорилась, что он всегда мечтал о дочке. Это паскудство, но выбора не было.       — Не смотри на меня так, не смей! — он тяжело вздохнул и наполнил свой пустующий стакан. — Ничего обещать не могу. И мне уже пора, сегодня четверг.              — Вредный дед, — Роджерс засмеялся. — Вы многое потеряете, если не разрешите мне работать с Малфоем!       — Иди уже, упрямая, просто невозможно, уже дыру мне в брюхе провертела, своим этим Малфоем.

***

      Гермиона всё прокручивала слова Роджерса в голове. Малфой одиночка. Как будто Грейнджер была слишком социально активной. Она была из тех людей, кто без проблем справлялся сам, ей не требовалось твердое плечо, чтобы что-то решить, и жилетка чтобы погрустить. Ей абсолютно не претило одиночество Малфоя. Она вновь потянулась за очередным бокалом, делая приличный глоток. Шампанское в этот вечер было вкусное. Неужели наконец-то руководитель театра перестал воровать средства, а пустил их в оборот? Гермиона быстро нашла его в толпе.        Яков Росс.       Скверный скряга, хоть и молод. Да черт возьми, он весьма красив. Она склонила голову рассматривая высокого мужчину. Черные волосы ниже плеч, в ярком освещении отдавали темно-синим и явно были его визитной карточкой. Вокруг него собралось немало девиц порозовевших, глупо улыбающихся и выпрыгивающих из вечерних нарядов, чтобы произвести впечатление, или узнать чем он моет волосы, поскольку, издали, ей казалось, они на ощупь, как облачко. Интересно, эти девушки тоже получили приглашение написанное от руки Якова на спектакль, как и она? Вообще ходили слухи, что Яков гей, взаправду говоря, она тоже так считала. Особенно глядя на его лиловый шелковый платок повязанный на шее, можно было понять откуда растут ноги у этих слухов. Гермиона развернулась намереваясь поставить бокал на стол, зацепив кого-то слишком каменного. Плечо резко заныло от боли.       — Простите я…— так и зависло где-то между легкими и гортанью.       — Грейнджер.       Ебтвоюмать.       Ладно, Росс казался абсолютным уродом, в сравнении с этим…негодяем. Эта небрежно зачесанная челка, его манерность в речи, осанка, как будто в жопе палка, и теперь фасон этого идеально сидящего на нём костюма. Блять.       — Хорошо выглядишь, — голос его осыпался льдинками на её плечи. Стало холодно. Она дрожит. Сжимает руки. Однако язвительно смотрит. Ожидает. — Тебе к лицу, что-то не из формы.       Пора.       Грейнджер цокает несколько раз языком, настолько громко, что престарая дама, с пышным мехом на воротнике, кажись то была шиншилла, шикает в её сторону, бормоча что-то своему глухому мужу.        Гермиона не заморачивалась с нарядом, она одевалась комфортно. Кожаные брюки и зеленый кожаный топ, в тон высокие перчатки. Она была как бельмо на глазу. Все были в платьях, кроме неё, только сейчас она заметила, и если бы не подача Малфоя, она бы хер обратила внимание. Чёрт! А, насрать, два бокала шампанского были кстати. В прошлый раз она вообще пришла в рабочем и с заплетенными волосами в косу, в которой, если приглядеться, можно было рассмотреть остатки пепла. Еще имелась кобура наперевес, с одной стороны была палочка, а с другой клинок. В этот раз она даже позаботилась палочку запрятать в перчатку. Так что. Вряд ли, кто-то, в этот раз посмел бы ей, что-то брякнуть.       — Остренько! Прям не могу, как остренько.       Драко криво ухмыльнулся. Дьявол! Он точно задумал, что-то еще.       — Где твоя пара? — спросил он, лениво осматривая всех присутствующих в холле, словно пытался одним лишь взглядом определить, кто из парней является её сопровождающим. Будто знал её предпочтения. Глупость.       Как же плохо он её знал, если думал, что может обидеть её этим замечанием. Точно! Он ведь её вообще не знал. Что он помнил? Какой видел её? Одинокой, серой мышью? Видимо так и видел. Чего же она ждала? Вот только, одиночество не доставляло ей дискомфорта. Скорее наоборот. Ей так нравилось.       — Я сама своя пара.       — Ты пришла одна?       — Я так и сказала. Порой ты так тупишь.       Она внимательно следила за его реакцией, но он не удивился, скорее даже одобрил. Но колкость или то, что она одна, так и осталось неразгаданным, поскольку.       — Драко, милый!       Малфой обернулся на голос, улыбаясь. Ужасной улыбкой. Настоящей. Не той натужной, которой одаривал всегда её на работе, когда она навязывалась пообщаться, а он снисходил до парочки завуалированных оскорблений, вместо привычного игнора.       Гермионе вдруг стало нечем дышать, словно легкие синтепоном набили. Она потянулась расстегнуть пару верхних пуговиц рубашки. Блять. Она ведь не в рубашке. Пальцы зацепилась за приятный шариковый металл цепочки. Нужно отвлечься.       Девушка выглядела знакомой.       Видимо они учились вместе в Хогвартсе. Она помнила не так много блондинок со школы. Аббот, Гринграс, Браун, Луна. Кажется всё. Нет! Лучше бы она не помнила одного блондина. Хотя нет, не лучше. Она бы никогда не пошла на это умышленно.       Девушка поцеловала Драко в щеку, и поправила лацканы пиджака. Так легко. Будто имела полное право. Будто делала это каждый день своего существовани. Абсолютно невинный жест.       Гермиона перевела взгляд на её левую руку, самоубийство не иначе. Выдох. Кольца не было. Она себя чувствовала так, словно её только что освободили от удавки, в последний миг подставили под ноги опору, спасая, потому что она была пиздецки близка к тому, чтобы услышать хруст своей шеи.       Она конечно знала о том, что у него есть девушки. Он был слишком красив, чтобы не пользоваться этим преимуществом. Но, она боялась даже подумать, что у него есть постоянная девушка. Не та, которую он трахнул и выпроводил домой. А та, с которой он просыпается. И, блядство, судя по всему, она у него была. Стояла сейчас в кроваво-красном бархате рядом с ним и что-то шептала. А Грейнджер, даже моргая, видела этот цвет боли. Её личной боли. Ведь та могла трогать Малфоя так.       — Мило, — Гермиона взяла бокал, сделала небольшой глоток. Так, как принято в этом обществе. Ей нужно взять себя в руки, прямо сейчас.       — Что вы говорите? Добрый вечер! — сказала блондинка, поворачиваясь в её сторону, словно не она устраивала только что представление для одного зрителя, в виде Грейнджер. Сама любезность.       — Милое платье, — самый приветливый тон и улыбка, на которые Гермиона была сейчас способна.       — Благодарю.       — Астория Гринграс, познакомься, Гермиона Грейнджер, мы работаем в одном отделе, — произнёс Драко ровно, как и подобает в таких вот нелепых случаях. Хотя нелепым он был только для неё.       Значит Гринграс. Она знала Дафну. Это видимо её сестра. Может кузина?       — Рада знакомству, — Гринграс так произнесла эту фразу, словно при этом разрезала тушку индейки.— Я невеста Драко.       До этого момента, Гермиона не знала о способности данной фразы вызвать в ней болевой шок. Но то, что она сейчас чувствовала, было близко. Слишком близко до очередного приступа. Слишком много эмоций. Будто прорвало плотину. Гермиона буквально ощущала силу воды, наполняющей её, чувствовала что секунд десять и остатки здравомыслия снесет напором. Гермиона неосознанно прижала руку к груди, нащупывая сквозь ткань очертания жетона. Это то, что было сейчас реальным. Она здесь. Якорь. Легче. Вдох. Выход. Вдох. И когда Малфой успел забрать из её руки шампанское?       Пауза явно затянулась, и Астория, которая ждала ответ…или нет. Поздравления? Но что-то она точно ждала, судя по её счастливой физиономии.       — И я рада, — на выдохе ответила Гермиона. — Вы впервые здесь? Никогда раньше не видела вас, а я бываю почти каждую неделю. Обожаю театр.       Она будет просто игнорировать этот момент. Она подумает потом. Когда захлопнется дверь в её квартиру. Она подумает потом. Как установка на победу перед забегом.       — Астория часто бывает, но не в Лондоне, в Париже, а я в силу своей занятости, человек не высококультурный, — его голос звучал уверенно и спокойно, словно он хотел чтобы она сосредоточилась только на нём. — Астория приехала в гости, и я решил сводить её в наш театр, я давно знаком с Яковом Россом. На самом деле, считаю его потрясающим режиссером, — он слишком много болтал, как никогда, и это дало возможность успокоиться, сосредоточиться и выстроить стены. — Однако, она не в восторге от данного замысла, учитывая антураж и конечно же выбранную Яковом постановку. Да, Астория? — Гринграс согласно кивнула, вцепившись в сгиб локтя Драко обеими руками.       — Эта пьеса потрясающая, — говорит Гермиона, абсолютно не узнавая свой нервный голос. — Я третий раз буду смотреть, и каждый раз подмечаю новые детали. Иоанна отличается исключительным чувством внутренней свободы, убеждённостью в своей правоте, лучшие качества прирождённого народного лидера. В эту женщину невозможно не влюбиться.       Гермиона буквально чувствовала с каким быстрым звуком растут стены в её голове отгораживаю её от мира вокруг, он лишней информации, от воды.       Щелк. Щелк. Щелк. В конце концов она тихо сглотнула свой страх.       — Вам не кажется, мисс Грейнджер, что «Святая Иоанна», слишком простое название? — Гермиона ошарашено приподняла брови. — Я не ожидаю чего-то масштабного, поскольку этот спектакль абсолютно ничем не славится в волшебном мире, — обманчиво улыбаясь произнесла Астория.       Господи, как будто такой скудный ум как у Гринграс мог что либо оценить, что не касалось лака для ногтей, модного силуэта платья и десяти способов соблазнения потомка рода Малфоев. Конечно, такие темы как путь человечества к социальному и нравственному прогрессу, роль в этом процессе великой личности, опередившей своё время был слишком прост для высокоинтеллектуальной Астории Гринграс.       — Возможно вам понравятся наряды, — не слишком вежливо ответила Гермиона. — Прошу меня простить, но начало через семь минут, я пожалуй отправлюсь в зал.       Это было чем-то вроде ситуации с красным кодом. Она не ожидала и…блять, это был один из кошмаров наяву, иногда Гермионе снилось такое, где Малфой женится на ком-то другом, и она просыпалась в слезах, старательно собирая в дребезги разбитую себя. Она даже расплакаться не могла. А щелканье стен в её голове было слишком слабым.       Люди были везде, улыбались, кивали, хотели поговорить. Она отнекиваясь дошла до своего места, скряга Росс выделил ей потрясающее место в бельэтаже. Зрители активно пробирались к своим местам, шум стоял такой, что мигрень уже где-то мчалась по её голову, весело размахивая руками. Гермиона потерла виски, сильно, и надавила пальцами на глаза, до разноцветных кристалликов. Стало легче.       Всё утихало.       Гермиона знала, сейчас должны заиграть музыкальные инструменты и вместе с тем занавес поднимется. У неё была еще целая минута. Пальцы создавали приятное давление.       Скрипка, контрабас, валторн, треугольник.       Зал завопил. Крики. Женские. Мужские. Топот. Люди срывались на бег, кто-то бился в истерике.       Гермиона резко распахнула глаза. Не могла ведь она уснуть? Не могла. Хрен знает что вызвало такую реакцию. Гермиона продолжала сидеть, пока люди убегали с бельэтажа, толкаясь, матерясь, кто-то больно наступил ей на ногу. Паника никогда не была в дружеских отношениях с разумом. Гермиона подтянула ноги к себе, прижимая их к груди, кажется всё-таки ей разрубили палец каблуком. Она ощупала рану. Блядство. Перчатка была в крови. Всё-таки глупая затея надеть босоножки, как бы красиво не переливались камушки. Перед глазами всё плыло, софиты слепили, невозможно было рассмотреть даже сцену.       Этот вечер казался бесконечным. Наконец-то стало тихо. Гермиона поднялась, рассматривая первый этаж. Кто-то стоял у самой сцены. Она прищурилась.       Малфой.       Гермиона взмахнула рукой, пытаясь аппарировать к нему. Не получилось. Для чего в театре барьер?       Гермиона спустилась вниз, надо будет срочно залечить ногу. Она неприятно саднила. И под ступней чувствовалась вязкость. Крови было много.       Уже шагая вдоль партера, она могла рассмотреть сцену. Гермионе пришлось задержать дыхание, чтобы совладать с безысходностью положения.       Она никогда не привыкнет к смерти. Умышленной смерти. Часто она не понимала, какого хрена здесь делает? Но очередной раз добираясь до сути, находя очередного убийцу, она знала что поступает правильно.       — Малфой? — крикнула Гермиона пытаясь перекричать музыкальные инструменты.— Что происходит? Это ведь актриса исполняющая главную роль. Виола. Музыка наконец-то начала затихать.       — Её повесили.       Гермиона смотрела на красивое лицо девушки. Её глаза прикрыты. Губы сжаты, две красные полосы, будто края раны.       — Иногда я так прекрасно понимаю Жанну Д’Арк, которая отчаянно просила Всевышнего воздать всем людям по заслугам.       Он обернулся скользя по ней взглядом. Он затормозил на перчатке, кроваво-зелёной. Ненадолго. Дольше его взгляд был сосредоточен на её ноге покрытой кровью. Он склонил голову и длинная челка упала на его глаза. Раньше он так смотрел на её наготу, одобряя.       Видимо вечер только начинался. Работать. Пора работать.       Цок. Цок. Цок. Равномерно и в той же мере раздражающе. Гермиона сдержалась чтобы не прикрикнуть что-то грубое о месте преступлении, и о том, что залётным аристократкам тут не место, если они не хотят осмотреть достопримечательный Азкабан, вместо Парижа.       — Драко? — Астория шла вдоль рядов, не скрывая нервозности. Малфой пошел ей навстречу, нежно обнимая и делая вид, будто они здесь одни, оставляя на бархате следы своих пальцев.       Гермиона не будет наблюдать. Ни в коем случае. Ни единого взгляда в их сторону. Она поднялась на сцену и наложила обнаруживающие чары. Ничего. Это было логично. Она вызвала патронус.       — Найди мистера Роджерса, и передай ему, что произошло убийство в театре Якова Росса. По нелепой случайности мы со старшим аврором Малфоем оказались здесь, и думаю будет правильно если работать над этим делом будем вместе. И напомни ему, что Поттер уже одной ногой в Греции. Пусть только посмеет… Ладно, иди. Думаю он поймёт.       Может Грейнджер пожалеет об этом решении. Нет, она точно пожалеет. Просто мазохизм работать с ним в паре, видя его лёд. Но она не может отказаться. Слишком уж эгоистичная она натура в том, что касается этого самовлюбленного мужчины. Она просто даст себе возможность понять, что он уже не тот. И так отпустить будет легче. Сто процентов.       — Что значит нелепая случайность? И мой напарник Блишхофф, Грейнджер, — он всегда так тихо ходил. Если бы его голос не действовал на неё успокаивающее, она бы прокляла его.       — А мой, мерзкий упырь, да простят меня упыри, они в сравнении с ним милейшие существа.       — Ты в крови.       Она и забыла. Были раздражители, которые отвлекали от боли в ноге.       — Ага, — Гермиона наложила очищающее, потом заживляющее. Быстро и по делу.       Малфой задумчиво рассматривал её спрятав руки в карманы.       — Ты всё-таки добилась своего, Гермиона, — раздраженно сказал влетевший патронус мистера Роджерса в форме волка, заставляя её дернуться от неожиданности. — Ладно, официально разрешаю Вам осмотреть место преступления, раз уж так вышло.Ты главная. И условие про три дня в силе, дорогая. Шоу и Паркер на побегушках. Они скоро подтянутся к вам. Удачи, старший аврор Грейнджер. И я до сих пор считаю это всё ошибкой, глупая ты девчонка, — волк зарычал и растворился.        — Мы будем работать вместе? — Малфой сидел на корточках осматривая капли крови под подвешенной девушкой.       — Да, это справедливо.       — Справедливо… — шепот, который вызывал у Гермионы ужас. Шепот, который означал, что он недоволен.       — Ага.       — Её изнасиловали, — вдруг сказал Малфой. — Она была девственницей. Смотри, — Малфой вывел затейливую руну диагностики.       Ахереть. Это было красиво и ужасно в тоже время. Такая магия. Это было сложное диагностическое заклинание. Она даже не могла предположить, где он такому научился. Колдомедики при аврорате производившие диагностику умерших и не догадывались наверное о таких чарах. Там было всё. Только Малфой так быстро сметал данные, что она абсолютно ничего не успевала рассмотреть.       Это была тяжелая, темная и немыслимая магия, и ясное дело запрещенная. Роджерс никогда не интересовался какими методами они достигают успеха, но это явно нарушение протокола.       Малфой резко взмахнул палочкой и диаграммы потекли а потом и вовсе растаяли.       Неужели он ей доверял, и не боялся при ней колдовать так грязно?       — Добрый вечер, Гермиона. — крикнул Шоу. Они стояли в парадных дверях вместе с Паркером, в красно-черных мантиях, и явно не были готовы, что их вызовут с предстоящего выходного. Они только сегодня закрыли задание вместе с Гарри. — Малфой.       Напряжение сконденсировалось в воздухе черными кляксами. Драко лишь коротким кивком ответил на приветствие. Был он и были остальные. Так он работал в аврорате. Ни с кем не водя задушевных бесед, не бывая на пятничных попойках, не участвуют в ставках, в целом предпочитая быть незаметным и нелюдимым. Но, Грейнджер знала, его боялись и в тоже время уважали, за то кем он стал за эти пять лет, принудительной службы. Гермиона и Гарри были героями, им не составляло труда продвигаться по карьерной лестнице, особенно в аврорате. Малфою же приходилось каждый день доказывать, что он достойный звания старшего и только исключительный талант позволял ему идти вместе с ними в ногу по этой самой витиеватой лестнице. Про его прошлое можно было много сказать говна. В нём даже можно было захлебнуться, если захотеть покопаться. Однако, его насущное было таковым, что к нему хоть и с подгорающей задницей, но обращались за помощью. И если дело было абсолютно несдвигаемое с мертвой точки. Малфой всегда находил зацепки. Он был лучший среди них всех. Интуиция, знания, может даже чертово прорицание? Гермиона не знала. Никто не знал.       Гермиона могла разглядеть в нём того парня с Хогвартса, который целовал её ключицы, и любил спать в обнимку. Крайне редко, но могла. Он изменился за эти года. Теперь его душа, его тело были отмечены для неё неизведанными пунктирными линиями на карте её желаний. И она не могла упустить возможность сблизится с ним, хотя бы в плоскости работы. Стать ему напарником, может другом…но, хотелось, очень хотелось другого. У неё был неплохой расклад, она была реалисткой, надеясь на стрит флеш. Ведь она знала, что нравилось шестнадцатилетнему Драко, надеясь, что двадцатишестилетному нравятся те же штучки. Однако…       Гермиона махнула рукой, подзывая ребят ближе. Малфой принялся накладывать повторно отслеживающие чары. Гермиона их уже накладывала. Он видимо не заметил, будучи в тот момент занят обмениваясь слюнями с Гринграс. Эти чары к сожалению были бессмысленны, потому что в магическом театре заполненном двумя сотнями магами, они давали сбой, от количества используемого колдовства на квадратный метр. Престарелые волшебники даже ширинку не застегивали без взмаха палочки.       — Привет. Вы быстро. Молодцы. Мы как раз разбираемся что к чему. Сейчас мы закончим и введем вас в курс дела, — она кивнула на партер. — Отдохните.       — Нам и так всё ясно, — грубо отозвался Паркер.       Грейнджер проигнорировала его выпад. Потом разберется с вопросом субординации. С этим засранцем постоянно проблемы. Вспыльчивый и несдержанный.       — Почему никто не видел, как её сюда несли? — Гермиона шла вдоль занавеса, всматриваясь в паркет.       — Думаю её изнасиловали где-то здесь.       Раздался скрип двери со сцены, а затем тяжелые шаги. Гермиона предусмотрительно сжала палочку крепче. А Шоу и Паркер встали в стойку готовясь обороняться. Малфой же даже не пошевелился, краем глаза Гермиона видела как он ухмыльнулся.       — Мисс Грейнджер, милая моя Гермиона, рад Вас видеть, и вдвойне рад, что вы приняли моё приглашение. Вы опять затмили всех! — Росс вышел из-за кулис и обнял Гермиону, его перчатки противно застонали соприкоснувшись с её кожаным топом. — Вам так к лицу зелёный. Мистер Малфой! — Яков кивнул Драко и перевел взгляд на тело актрисы, тяжело выдохнув воздух, он повернулся к Виоле спиной. — Такое несчастье, не могу передать своё потрясение. Виола была прекрасной актрисой! А, моя милая, вы же итак знаете. Какой же я дурак, — он вновь тяжело выдохнул и стянул с шеи лиловый платок, прикрыв им глаза. — Извините за сорванный вечер. Я вызвал авроров, но мне прислали сообщение, что расследование будете вести Вы, Гермиона. Мы уже выпроводили всех гостей и вернули средства за билеты, поэтому театр полностью в вашем распоряжении. Мне так тяжело, я наверное пойду, не буду мешаться у вас под каблучками, — он вытащил из внутреннего кармана флягу и сделал пару огромных глотков, немного поморщившись.       — Мистер Росс, у нас к вам несколько вопросов, если вы не против.       — Конечно же, конечно же я отвечу!       — Расскажите о Виоле. Были ли у неё враги? Может какие-то конфликты в труппе? Мог ли ей кто-то мстить? Устранение конкурента из-за главных ролей?       — Виолу я плохо знал, она была человеком замкнутым. Не уверен, что вам даже смогут помочь в труппе. Она мало с кем общалась. Но они все в своих гримерках и вы можете поговорить с ними. Более-менее близка она была лишь с Амандой Боуман, их гримерки находятся рядом. Отношения в труппе дружеские. О конкуренции или мести и речи быть не может. У нас даже не бывает текучки кадров. Мы работает таким составом уже лет пять. Уборщики не хотят уходить со своих мест. Это о многом говорит, как мне кажется, — горделиво задрав подбородок произнёс Яков.       — Что вы знаете о семье Виолы?       — Насколько мне известно её родители маглы. Живут они то ли в Японии, то ли в Тайланде. И насколько мне известно они давно были в ссоре. Им не нравилось, что будучи такой талантливой волшебницей, Виола предпочла театр. Знаете, а ведь сцена — тоже нуждается в немалом таланте.       — Скажите, почему когда началась суматоха, нельзя было аппарировать?       — Потому что я наложил антиапарационный барьер, Грейнджер, — сказал Малфой, рассматривая музыкальные инструменты. — Протокол.       Гермиона никогда ничего не забывала. Почти, что никогда, а если и забывала, об этом никто никогда не узнавал. В этот раз её промах был заметен. Малфоем. И выставлен на всеобщее обсуждение. Шоу и Паркер, сделали вид, будто ничего не произошло. Будто она не нарушила протокол.       — Спасибо Вам, мистер Росс. Я свяжусь с Вами если нам что-то еще понадобится.       — Как пожелаете, моя милая. Всего доброго, господа! — он склонил голову прощаясь, и направился к центральному выходу через весь зал, попивая из своей фляги, по запаху что-то очень напоминающее текилу.       Гермиона предполагала, что там уже столпилась пресса, ожидая новостей. Висельник в театре перед самым началом представления — не каждый день встретишь такую сенсацию.       — Младший аврор Шоу, младший аврор Паркер, опросите труппу, и подайте отчеты к утру. Боуман не трогайте, я разберусь с ней сама. Малфой ты разберись с жертвой и местом преступления. Идите, ребята. У нас много дел. Дверь громко хлопнула. Паркер. Опять недоволен. Гермиона заглянула за кулису, они действительно ушли.       — Слушай, Драко, — он заинтересованно поднял взгляд. Дьявол! Она назвала его по имени.              — Эта магия, что это было за заклинание?       — Грейнджер оказывается не так умна, как о ней гласят легенды, — он засмеялся. — Ты ведь не ждешь, что я расскажу? Это было бы так наивно с твоей стороны, хоть и в твоем стиле. И только посмей кому-то рассказать о том, что видела. Ты не захочешь узнать, на что я способен если меня вывести из себя.       Она знала. Прекрасно знала. Её всё злило. Её злило потому, что она ждала. Её злило, что он был грубым. Её злило, что он считал её ни на что неспособной. Её злило, потому что он не чувствовал к ней ничего.       Гермиона не должна была надеяться понапрасну. Ей давно пора смирится и отпустить. Она не понимала, как он влюбился в неё в Хогвартсе. И как сейчас хотя бы понравится ему… за гранью реальности.       — Твой отчет я тоже жду утром, — безразлично и ровно, наиграно-спокойно, ей удавались такие фокусы, однако держаться долго не хватало сноровки.       Малфой молчал. Тяжело. Зловеще. Сама мысль, что Гермиона была главной в этом деле цокала в нём яростью. Тик-так. Дзинь!       Он не хотел работать с ней в паре. Она видела в его прищуре желание причинить ей боль. Знал бы он, что уже, еще там в холле. Он бы злорадствовал, триумфально смеясь. Так умел только он. Даже без палочки. Даже без физической силы. Просто стоя рядом, проводя тонкими пальцами по красному бархату.       Гермиона хотела уйти. Быть импульсивной, как и Паркер, хлопнуть дверью. Позволить наконец-то просочиться истерике, хоть в таком нелепом виде. Потому что знала, сейчас он начнет давить на её больные места, веселясь. А он точно знал, где они находятся. Она была для него слишком открытой. Слишком незатейливой. Когда-то он говорил ей об этом. Он расстегнул пиджак и кинул его на материализовавшийся стул. Эффектно. Он не умел по-другому. Гермиона видела как играли его желваки. Он искал причины успокоиться. Свою выгоду в этой затее, которая требовала подчинения ей. Грязнокровке.       — Роджерс сказал, что у нас три дня на раскрытие. Не пойму откуда взялись сроки, но отчет от колдомедиков ждать только три дня. Не говоря уже о поиске убийцы. Я решил не тратить время понапрасну, — отстраненно сказал он. Его щиты уже были в действии. Сильные и несломленные. В отличии от её стен. Он приступил колдовать, игнорируя её присутствие.       — Он поставил на нас в соревнованиях. Поэтому у нас три дня.       Грейнджер в этот момент молилась всем святым о том, чтобы он и на йоту не приблизился к пониманию, что на самом деле имел в виду Роджерс. Его точно не привели бы в восторг эти игры. Он наверное убил бы её, узнав, что выигрышем станет он сам. Кажись, Гермиона была тоже азартным человеком. Только на кон она ставила свою нервную систему, и шла ва-банк на сердце. Так глупо надеясь отыграться.       Она присела у ног девушки рассматривая те пару капель крови, они почти сливались с краской сцены. Её точно недавно обновляли.       — Грейнджер, твоё декольте.       — Надежно закреплено, Малфой. Имей совесть, не глазеть, — она подняла голову, смотря ему в глаза, он даже не покраснел. — Откуда кровь? Даже если она потеряла девственность здесь слишком много крови. Малфой задрал подол юбки, которая доходила до самых щиколоток.       С каждым сантиметром поднятой ткани, Гермиона не сдерживалась в мысленной брани. Ноги Виолы были покрыты алыми дорожками крови. Бёдра были разодраны, многочисленными порезами, как от длинных, острых, звериных когтей.       — Следы на руках ты явно видела. Её связывали. Остальную информацию я подам в отчете. Не мешай работать.       Гермиона кивнула, и краем глаза увидела какие же сложные чары Малфой начал накладывать на пространство вокруг, ища улики. Вовсе не по протоколу.       Три дня.       Неужели он хотел, чтобы Роджерс снял легких монет? Гермиона нашла табличку с нужной фамилией быстро. Это была одна из ближайших дверей к сцене. Она постучала и услышав согласие вошла.       Девушка сидела на диване поджав ноги, она курила ужасно крепкий табак, абсолютно не свойственно молодой девушке. У Гермионы защипало глаза от запаха и едкого дыма. Аманда потушила сигарету в переполненной баночке от какого -то чудодейственного крема и вытерла растекшуюся под глазами тушь. Гермиона удивилась как такими длинными ногтями она не выколола себе глаз. Сейчас каждая вторая клеила себе острые ногти по типу орлиных, выписывая совиной почтой из «Спеллы». Гринграс тоже любила такие. Блять! И нахрен ей сдалась эта информация? Особенно сейчас.       — Здравствуйте, меня зовут Гермиона, я аврор, который ведет расследование о смерти Виолы. Можно я присяду? — девушка кивнула на стул, заваленный костюмами разных эпох. Гермиона аккуратно левитировала платья назад в шкаф, после присела       закинув нога на ногу. Гримерная была большой, учитывая что Боуман была лишь второстепенной актрисой, которая почти всегда трагически погибала в первом акте.              — Аманда, расскажите о том, как все происходит за кулисами до начала спектакля.       Аманда положила голову на колени, её короткие бордовые волосы, скрыли её лицо, а произнесенные слова терялись в спинке дивана. Гермионе буквально приходилось вслушиваться, чтобы хоть что-то понять.       — Перед представлением мы всегда, абсолютно все, от уборщика до режиссера собираемся в кабинете мистера Роса и немного выпиваем, для храбрости. Это традиция. Так делаем не только мы, так делают все актеры во всех театрах, — она наконец-то оторвала голову от колен.— Пришли все, кроме Виолы. Нас это не удивило. Виола любила молиться перед выступлением. А потом, потом мы не смогли выйти из кабинета. Да и палочки актерский состав обычно оставляет в гримерках. Уборщики сквибы. Но палочки были у костюмеров. Так, что кто-то в конце концов додумался воспользоваться алохоморой, но она не действовала. По итогу кто-то из костюмеров взорвал дверь бомбардой, оставалось всего пять минут до начала спектакля. Все не на шутку паниковали. Доходя до выхода на сцену, каждый из нас вдруг вспоминал, что что-то забыл, кто чулки, кто парик, кто счастливую кроличью лапку. Я вспомнила, что забыла съесть кусочек шоколада. Это меня успокаивает, даже лучше чем огневиски, я вернулась в гримерную, — она кивнула на столик, где лежала раскрошенная на кирпичики шоколадка. — Угощайтесь.       — Спасибо, я при исполнении, нам кодекс запрещает есть и пить, — хотя первопричиной было то, что однажды автор отравился, угостившись яблоком и его еле спасли целители. Боуман пожала плечами, и взяла кусочек неприлично длинными бирюзовыми ногтями, украшенными маленькими стразами, на её указательном пальце красовалось кольцо, огромный багетный изумруд. Как Грейнджер могла его не заметить?       — Что вы знаете о Виоле? Гермиона облокотилась о подлокотник упираясь подбородком в кисть руки. Откуда у второсортной актрисы деньги на такие побрякушки? Даже человек абсолютно бестолковый в ювилерке, понимал, что это не подделка.       — Абсолютно ничего. Она не была болтлива. Я даже не знаю где она живет, и как её фамилия. А мы ведь общаемся года три, — она заправила прядь волос за ухо, там были такие же серьги, багетные изумруды. — Вы лучше задавайте вопросы, мне так будет легче сориентироваться.       — Хорошо. У неё был парень? Поклонник? Любовник?       Боуман перекрутила кольцо изумрудом вниз.       — Нет, точно не было ни парня, ни любовника. Она была слишком сосредоточена на работе и на том, чтобы захапать все главные роли себе, но самая важная причина, Виола не заводила никаких отношений так как, она славила…некое божество, и он ей запрещал иметь какие-либо связи, оскверняя своё тело, такая глупость, — она вновь наклонилась забрав шоколад целиком с фольгой, потихоньку уничтожая кусочки. — Вообще, Виола в последнее время сетовала на какого-то поклонника, который не давал ей прохода, присылал письма и цветы, ждал у театра. Пытался даже выследить где она живет. Виоле это нравилось, она любила внимание и восхищение.       — А вы не знаете как выглядит этот поклонник?       — Нет, я думала она его выдумала, что цветы сама себе покупает, хотела, чтобы мы завидовали. Волшебники редко дарят цветы. Разве что только маглорожденные.       — Виола была маглорожденной?       — Да, она из-за этого и с родителями не общалась. Они считали, что она волшебством должна была спасать маглов. Лекарем работать. Они так и не поняли, что мы не имеем права колдовать при маглах, что это карается статутом, — она шмыгнула носом, сдержала слёзы. — Они даже не узнают, что она мертва.       — Мы постараемся их отыскать, — Гермиона протянула ноги. Эти босоножки сейчас казались ей жутко неудобными, безумно их хотелось снять. — У вас изумительно тонкий вкус в украшениях. Красивое кольцо. Аманда тепло улыбнулась.       — Да, это остатки роскошной жизни, — она подняла руку демонстрируя украшение, мягко поблескивающее в свете. — Моя семья очень обеспечена, вот только им не по нраву мой выбор. Не всё так критично конечно, в сравнении с Виолой. Я со своими близкими общаюсь, у нас прекрасные отношения. Просто лишена финансирования.       — Какой выбор их огорчил? — Я выбрала любовь.

***

      — Привет, я только с места преступления, — Гермиона вошла в гостиную на Гриммо.       После Хогвартса, Гарри полностью изменил концепцию дизайна, в чем бы Блэки её не заключали. Теперь здесь было приятно находиться. Основой был древесно-коричневый оттенок и терракот. Комфортабельная мебель из натурального дерева и множественные растения подаренные Невиллом на новоселье. Ухаживать конечно же забегал за ними тоже Невилл. Гермиона же наполнила книжные шкафы Гарри, чтобы те не пустовали. Она не могла спокойно смотреть на пустые полки. Гарри сидел в кресле, закинув голову на спинку. Он ждал её. Она ведь обещала.       — Слышал-слышал, Роджерс успел отправить мне своего волчонка.       Он поднял голову и смешно открыл рот, передавая своё изумление.       — Гермиона, неужели министерство наконец-то выделило финансирование для новой формы аврорам?       — Тебе придется приноровится к шпилькам, шутник, — засмеялась она, присаживаясь рядом, скидывая наконец-то босоножки.       — Как дела?       — Сейчас узнаем.       Гермиона достала из папки отчет Малфоя. Драко был впечатляюще продуктивен. За то время пока она беседовала с Амандой, и обыскивала гримерную Виолы, так ничего и не найдя там, кроме её волшебной палочки, так безответственно оставленной на диване, он разобрался с диагностикой умершей, вызвал отдел аврорских колдомедиков, изучил сцену и закулисья, а также зал на наличие улик, передал тело, и написал отчет, который вручил ей с довольной физиономией и аппарировал прямо со сцены, не сказав ни слова.       — Гарри, ты только послушай: генитальные повреждения, анальные повреждения. экстрагенитальные повреждения, на наружной поверхности левого и правого бедра, имеются раны с нечеткими границами, размерами от пяти до десяти сантиметров, больший размер располагается вертикально…это самое отвратительное преступление, которое мне приходилось расследовать.       Она перелистывала страницу за страницей. И как оказалось настроение могло стать еще хуже. Гермиона откинула документы, ощущая горечь во рту. Кажется её сейчас стошнит. Это было одно из самых сложных дел, которое ей приходилось расследовать. Может в отчетах Шоу и Паркера будет хоть что-то значительное.       Гарри взял её за руку, переплетая пальцы.       — Я не знаю, что делать, — шепотом сказала она. — Никаких зацепок. Никаких улик. Ни одного чертового волоска, чтобы было за что ухватиться.       — Тебе нужно найти её квартиру. Там может быть подсказка. Если в её гримерке стерильная чистота, значит она хранит всякий хлам дома.       Гермиона кивнула. Вот только это было почти что нереально. Она могла жить как и в магическом мире, так и магловском. И почему у волшебников нет прописки?       — Кого тебе дали в команду?       — Паркера и Шоу.       — Разве им Роджерс не дал им выходные? Мы с ними только закрыли дело сегодня, — он снял очки и вытер линзы о худи. — Может и к лучшему, что они с тобой будут работать. Они знают свою работу.       Гермиона их считала отличными парнями. Они были умелыми бойцами, хоть дальше звания старшего аврора им явно не продвинуться. Не хватало у них изворотливости, прямолинейные, как солнечные лучи. Паркер несмотря на невысокий рост, был сплошными мышцами, широкоплечий, и кажется мог задушить человека используя только ладонь. А Шоу, ну он хотел быть очень похожим на Паркера. Поэтому в качалку они явно ходили вместе. По сути, различать их можно было только по цвету волос. Паркер был шатеном, а Шоу стригся, как он когда-то поведал Гермионе, самостоятельно машинкой под тройку. Видимо это должно было её впечатлить, однако что-то пошло не так.       — Во сколько у тебя портключ?       — В пять утра.       — А сейчас?       Гарри оглянулся через плечо, там в углу стояли часы.       — Сейчас три ночи.       — Сколько? Прости Гарри, я совершенно не заметила как пролетело время, — Гермиона встала, собирая документы в кучу.— Ладно, я ухожу. Тебе нужно отдохнуть, ты вторые сутки без сна. Кстати, поздравляю с закрытием дела. Черт, я даже с вещами тебе не помогла. Эта работа…       — Ничего, кажется в этот раз я лучше собрал чемодан, даже если и забыл что-то, я как всегда забегу в магазин уже постфактум. Задержись. На пять минут. Присядь, — он увлек Гермиону, усаживая рядом. — У меня есть новости.       — Надеюсь хорошие, мне не помешает капля позитива в этом дне.       Гарри улыбнулся и призвал бутылку вина с двумя бокалами. Гермиона наклонилась, чтобы рассмотреть надпись. Вишневое.       — Это же моё любимое, после огневиски конечно.       Гарри разлил вино и протянул ей бокал, садясь рядом. Он взмахнул палочкой и камин зажегся, огонь пережевывал сухие поленья, потрескивая. Гермиона медленно пила и быстро пьянела. Усталость сказывалась. Они молчали. Она не хотела его торопить.       — Роджерс уходит на пенсию и он предложил мне занять место главы аврората. Я недолго думая согласился. После отпуска приступаю.       — Я в шоке. И этот старый хрыч молчит, и ничего не говорит. Я рада за тебя, очень. Кроме тебя никто не справится с этой должностью.       Она крепко обняла его, чувствуя его колючий подбородок упирающийся в плечо. И вдруг стало спокойно. Эта гонка, наконец-то оставила её в покое. Наверное даже она боялась ссорится с Гарри. Гермиона вслушивалась в размеренное дыхание друга, пытаясь перенять толику его уверенности и умиротворения. Получалось. Коряво, но хоть что-то.       — Полагаю, что да, — сказал он отстраняясь. — Ты точно не хочешь поехать со мной? Выглядишь, как человек, который нуждается в отдыхе.       — Правда, Гарри, не могу. Я бы очень хотела составить тебе компанию, однако это дело, я уже не смогу бросить.       — Знаю. Тогда хоть останься у меня. Можешь выбрать любую комнату наверху.       — Я воспользуюсь твоим предложением.       Гермиона вновь взяла документы. Что-то же должно быть. Гарри тоже не спешил уходить. Он сидел закрывши глаза, о чем-то размышляя, хмурил брови.       — Как я могла не увидеть. Она была под наркотой.       Гарри резко поднял голову. И наклонился вчитываясь в отчет, его лицо стало жестким и серьезным, о прошлой расслабленности говорили только взъерошенные волосы.       — Margarita pulvis, C21H23NO5, — он поправил очки, глядя на огонь, ни капли удивления в его глазах. Он знал.       — Гарри, я вижу, что тебе известно об этом. Что это за вещество? Я впервые вижу такую формулу, — Гермиона провела указательным пальцем по изящным, четким буквам. — Это героин. А это что?       — Жемчужная пыль, — нехотя сказал он. — Это что-то новое на рынке, в моем деле, — он прочистил горло, — они тоже фигурировали. Я пытался выйти на того, кто их делает, но Роджерс запретил, своим железобетонным это…       — Не влияет на дело…— закончила Гермиона.       — Да, наркотики всегда были, есть и будут. И даже если найти барыгу, который из толкает, до верхушки не добраться. Приказ не соваться в эту пирамиду от Роджерса был очень прозрачен, — он фыркнул. Это значило, что Роджерс долго матерился, угрожая Гарри оторвать тому гениталии, если ослушается. — Может она сама употребляла их. Не факт что ей их подмешали или заставили. Люди искусства тонкие душевные натуры, их ввергает в депрессию даже солнечные лучи не под тем геометрическим углом.       — Если это новый наркотик, то покупателей не много. Я могла бы получить список, кому они их толкнули, и методом исключения узнать кто из покупателей был связан с Виолой, — возбуждение в её голосе нарастало с каждым слогом.       Гарри тяжело вздохнул и на его лбу пролегла тонкая морщинка. Она знала, в упертости ему с ней не таскаться. Она это знала. Вряд ли бы её испугали угрозы Роджерса. И точно не из-за отсутствие мужских гениталий, за который можно сильно дернуть. Она бы не остановилась, она бы добралась до сути. Принцип.       — Гермиона, на дилера этой наркоты так просто не выйти. Эта «Жемчужина» стоит около ста галеонов за грамм. Собственно говоря, это всё что мне удалось узнать. Я месяц искал дилера посещая разнообразные частные вечеринки. Все, кто входит в круг избранных молчат. Эта хрень есть у многих высокопоставленных и уважаемых волшебников, как они говорят, для редких случаев, когда хочется расслабиться без особого вреда для здоровья. Они все обеспечены и готовы тебя угостить по доброте душевной, но подставляться делясь информацией не хотят. Может Виолу тоже просто угостили, — Гарри поднялся на ноги и спрятал руки в карманы худи, обошел диван, направляясь в спальню, однако, шаги стихли, прямо у неё за спиной, его взгляд был ощутимым. — Просто найди её квартиру, уверен там есть то, что ты ищешь, не рискуй собой, — она ощутила его руку на своем оголенным плече, он не сжимал, не гладил, просто прикоснулся. — Я спать, и ты не засиживайся, по прежнему выглядишь очень уставшей.       Поленья в костре прогорели до белого пепла, а Гермионе всё также искала заклинание обнаружения дома умершей Виолы.

      ***

      — Малфой, можно войти?       Стол Драко находился как раз напротив входной двери. Он лежал на коричневом кожаном диване закинув руки за голову. Если им удастся раскрыть дело в строк, они будут делить кабинет на двоих.       — Ты уже вошла, Грейнджер.       — Ты знаешь какое-то заклинание, которое может отыскать её дом?       — Она чистокровная?       — Нет.       — Тогда я не могу тебе помочь.       — Я…я была на похоронах, там не было никого подозрительного. Только труппа и её родители. Это ты им сообщил? Ведь я забыла.       — Ага.       — Спасибо. Это было важно для них. Попрощаться.       — Ага.       — Малфой?       — А?       — Ситуация зашла в тупик… Мог бы ты мне помочь?       В комнате виснет давящее молчание. Она даже задерживает дыхание, боясь его отказа. Всё-таки это её дело. Свою работу он сделал великолепно. Он всё также лежит закрыв глаза. Его дыхание ровное, грудная клетка размеренно вздымается. Гермиону же накрывает такое волнение, что потеют ладони. Если он откажет… Она никак не успеет за один день найти преступника. Понимание такое громоздкое, что не помещается в черепной коробке. Если она не успеет, Роджерс их не поставит в пару. А Гарри… Это не в его интересах. Хоть они и находятся совсем в иной плоскости, чем просто беспокойство.       — Проверь гримерку, — отвечает Малфой, складывая руки на груди.       Гермиона призывает кресло и падает в него. Её нервозность ищет освобождение, поэтому её нога моментально начинает дергаться, раскачиваясь на весу, как маятник, со стороны в сторону. Гермиона сжимает руки в кулаки, чтобы параллельно не начать отбивать ритм по пластиковому подлокотнику.       — Я проверила, еще в первый день, — не сдерживаясь, громко цокает языком. — Там абсолютно ничего.       Он неохотно поднимается, чтобы она уяснила, он делает ей одолжение. Снисходительно рассматривает её, склонив голову вправо. Она выглядит плохо, знает об этом и без этих его взглядов, наверняка двое суток без сна отпечатались у неё на лице. Она еще не смотрелась в зеркало.       — Идём.       Гермиона непонимающе хмурится. Раздражается от своего бессилия. Почти решается спросить.       — К каминам, Грейнджер.       Летучий порох пачкает пальцы, когда она загребает горсть. Она бросает порох под ноги, когда Малфой произносит адрес театра.              В театре тихо и безлюдно. И это вызывало странные ощущения, было как-то неприятно, непривычно, странно. Бело-красные ленты преграждающие вход в зал выглядели нелепо и не вписывались в помпезность интерьера. Малфой молча переступает оградительные ленты направляясь к сцене. Он двигается аккуратно и бесшумно.       Толкает дверь в гримерную Виолы и сразу даже не осматриваясь ложится на диван, закинув ноги на спинку. Гермиона всё это время не может оторвать взгляд от его легких, элегантных движений. Взгляд будто приклеивается к нему. Хочется смотреть. Хочется трогать.       — Я уже всё осмотрела, — хотелось язвительно, получилось как-то уставше.       Гермиона прижимает пальцы к глазам и видит разноцветные наплывающие кристаллики. Она помнит, что в шагах четырех от неё кресло и делает шаг, все так же не отнимая рук от глаз. Чувствует как носок ботинка задевает коврик, и её тело повисает в воздухе, в последний момент она успевает выставить руки вперед, чтобы не расквасить лицо.       — Гребаный ковер! — возмущается она, стоя на коленях.       — Кажется он смягчил твое приземление.       Малфой даже не смотри в её сторону, разглядывая узоры краски на потолке.       — Что за хрень? — съехавший под её руками ковер обнаружил смятый лист, покрытый приличным слоем пыли, она его выдергивает, начиная вчитываться в содержимое. — Это записка от её преследователя, а может и нет. Он пишет, что всё равно добьется её. Но судя по всему она здесь давно валяется. Может это и не ей записка адресована. Здесь нет имени. Хотя, почерк. Кажется каким-то знакомым, — Гермиона поднимается, усаживаясь в стул.       Хочется спать. Она бы уснула прямо здесь, будь такая возможность.       Краем глаза она замечает, что Малфой вытаскивает что-то из внутреннего кармана. Флакон с прозрачной жидкостью, приземляется на её бедра.       — Это бодрящее. Выпей. Тебе понадобятся силы при задержании.       — При задержании кого? — она крутит флакон, открывает, принюхивается, чисто, она опрокидывает зелье, чувствуя горечь на кончике языка. Невкусно. Однако эффективно.       Драко молча вертит в руках приглашение на спектакль. Написанное от руки. Тем самым знакомым почерком. Он хитро улыбается.       — Ну наконец-то, — произносит он, улавливая её выражение лица. — На самом деле не всё так плохо.       — Ты знал?       Она внимательно всматривается в его довольное лицо. Ей чертовски хочется ему вмазать. Зелье только набирает обороты, и она сдерживается, сравнивая его силу со своей слабостью.       — Ну, скажем что, да, но не было доказательств, основательных. Только косвенные. Она закрывает глаза, откидываясь на стуле. Говорят, если принять расслабленную позу, то можно обмануть организм. Ложь. Ложь. Ложь.       — Расскажешь? — шепотом спрашивает она, ни на что, на самом деле не надеясь. В голове пусто. И сложно мыслить. Росс. Яков Росс. Человек, который привнес в магический театр столько чудесных постановок, которые вызывали в ней восторг, трепет, эмоции. Зачем? Почему? Для чего?       — Следы блесток для волос на перчатках Росса. Но это могла быть случайность. Он мог просто погладить её перед выступлением по волосам.       — Блестки? — безучастно вторит она.       — Магловский лак для волос, — он кивает на столик, где стоит несколько новых бутылочек этого лака. — Им пользовалась только Виола.       — Ты украл перчатки?       — Не я.       — Твой домовой эльф.       — Он самый.

***

      Дверь в кабинет Росса открылась простой алохоморой. Гермиона опускает ручку и толкает. Росс стоит спиной со спущенными штанами, а на его столе Аманда Боуман с задранным платьем. Гермиона почти, что захлопнула двери, но Малфой толкнул её в кабинет. Она хочет отвернуться, но это как-то совсем по-детски.              Малфой стоит выпрямившись, его губы плотно сжаты, резкий щелчок маски на лице, и вот он уже другой.       — Яков, закругляйся, как говорится, перед смертью…— Драко разводит руки, мерзко усмехаясь. — Хороший кабинетик.       Они резко вскакивают, одеваясь. Гермиона отводит взгляд в сторону, рассматривая верхушки деревьев, посаженных у самых окон.       — Мистер Росс, вы обвиняетесь по статье Посягательства на половую свободу женщины: изнасилование, Насильственные и иные посягательства на половую свободу личности: насильственные действия сексуального характера, и в убийстве Виолы.       Росс выглядит так словно сейчас умрет от остановки сердца. Он медленно оседает на пол, упираясь спиной в стол.       — Яков не убивал! — шепчет Аманда, но вдруг её голос срывается на крик. — Яков не убийца! Он не насильник! Это была я!       Яков тянет Аманду за подол платья, отрицательно кивая головой.       — Нет, малыш, ты не виновен. Это я, только я. Я готова признаться, — она тяжело дышит, её грудь нервно дергается, и она сглатывает. — Я подмешала наркотики Виоле. Совсем небольшую дозу, чтобы она расслабилась. А после, она была уже на всё согласна, — она смотрит на Росса, улыбается, гладит его волосы. — Я позвала Якова. Он хотел её. Я знала об этом. Поэтому… Это был мой подарок, на его именины. Но, он не знал о наркотиках, — она кусает губы, слизывает каплю крови. — Вот только я не рассчитала дозу. На середине процесса она пришла в себя. Поняла, на что согласилась. Вот только, нас слишком заводили её попытки сопротивляться. Мы не смогли остановиться. Пришлось её связать, чтобы закончить. Только, мы не убивали, мы её оставили на сцене, живой, она была в норме, — и отчего-то Гермиона ей верит.       Не всему конечно, вряд ли после изнасилования, и оставленных этими зверями, повреждений Виола была в норме, однако всё можно было залечить, несколькими взмахами волшебной палочки. Виола не была в норме, но она была живой.       — Но, кто же тогда её убил? — она стягивает мантию, и швыряет её на диван.       — Мы не знаем, — Аманда садится рядом с Яковом, переплетая с ним пальцы, он облокачивается головой о её плечо. Боуман тихо, но разборчиво шепчет ему, что всё будет хорошо.       По хорошему им светит семь лет Азкабана. Но, изнасилование, могут и замять, учитывая связи Боуман. Этот мир блядски прогнил. Просто выпрут их со страны. На этом всё и закончится. Похер. Главное раскрыть дело. Дальше дело за судом. Эта волокита её уже не касается. Просто потому что она не сможет повлиять, не сможет изменить систему.       Малфой хмурится. Отворачивается, смотрит в окно. Гермиона видит его профиль и губы, которые беззвучно произносят «блядь».       — Она сама, — наконец-то отвечает Драко.       — Сама? — Росс подтягивает ноги к груди, сегодня на нём салатовый шелковый платок. Гермионе хотелось его задушить им. Жизнь Виолы не вернуть, потому что кто-то её просто захотел себе. Она смотрит на Якова. А кто-то решил, что может подарить такой подарок. Переводит взгляд на Аманду. Ебаные ублюдки. Её тошнит. Эти три дня кажутся слишком длинными.       — Какое последнее заклинание она использовала?       — Запирающее, но…       — Это она закрыла их всех в кабинете Росса. Виола будучи верующим человеком, не смогла смириться с осквернением тела наркотиками, изнасилованием. Она не знала как жить дальше. Поэтому решила убить себя, — Драко подходит к дивану, садясь на него.       В дверях появляются Шоу и Паркер. И картина их удивляет.       — Это убийцы? — Шоу облокачивается о косяк двери плечом.       — Они насильники, статья семьсот семьдесят пятая, пункт первый и второй, — Гермиона видит как кривится лицо Росса. — Забирайте их.

***

      — Грейнджер, мы с тобой теперь напарники, значит ли это, что я могу задать тебе личный вопрос?       — Не значит, но задавай.              — В театре, после фразы Астории, у тебя началась паническая атака. Что послужило триггером?       — Ты и так знаешь.       — Хорошо, знаю. Почему?       — Это второй вопрос.       — Уизли бросил тебя сообщив, что у него есть невеста?       — Что-то типа того, только не Уизли.       — Кто он? Я его знаю?       — Наверное, мы учились вместе. Это было до Рона.       — Странно, я думал ты ни с кем не встречалась, Крам не в счет. Его ведь ты сама отшила, — он достал сигарету из золотистого портсигара, она хорошо его знала. Внутри есть половина сердца, похожего на букву с, которую Гермиона от скуки нацарапала, вторую не успела, а на внешней стороне след от её каблука, она когда-то случайно наступила, потому что Драко швырял его в неё, когда они скандалили. Она думала он его давно заменил. Он никогда не курил при ней. После потери памяти. И это было больно, очень, даже портсигар помнил о ней больше, чем Драко, сидящий напротив неё, и абсолютно не знающий откуда взялись увечья на его портсигаре.— Куришь? — вдруг спросил он, Гермиона отвела взгляд и почти что отрицательно кивнула.       — Курю.       Он протянул ей портсигар, она подошла выуживая сигарету. Половина сердца была нетронутой. В груди кольнуло. Он поднес палочку и подкурил ей, потом себе. Такие же как и раньше. Терпкий ванильный табак.       Почти всё как раньше.       Он, она.       Только чувства здесь только её.       — Я вообще тебя плохо помню с конца четвертого курса, — крепкая затяжка, и облако дыма под потолок, закинув голову на спинку стула, его глаза прикрыты. — Только в большом зале, редко на совместных занятиях. Поттер и Уизли постоянно чудили. А тебя будто нет в моих воспоминаниях. Странно, не так ли?       Гермиона выдохнула едкий дым. Что ему сказать? Она не знала. Она лишь знала, что нет способа вернуть ему память.       — Я много училась, — она крутит сигарету, бумага тлеет и внутри неё тоже, — в те годы мы готовились к войне, и как ты знаешь, я много проводила времени читая, искала полезную информацию.       Лгунья. Лгунья. Лгунья.       Это во благо. Хорошее оправдание, чтобы совесть отвалила. Да, что она могла? Она думала, часто, рассказать ему о них. Какая вероятность, что он поверит?       — Астория, она не моя невеста. Мы разыгрываем людей. Брак между нами невозможен, потому что мы не любим друг друга. Мы друзья.       Такая глупость. Гермиона видела её взгляды. Она любит. И он слишком умен, чтобы не видеть очевидного.       — Зачем мне эта информация? — она злится, прячет бесящие пряди волос за уши. Астория - последний человек о котором ей хочется слушать. Раздражает даже звучание её имени, произнесенное его ртом. Еще один триггер громко звякает в копилке. — Мне всё равно кого ты трахаешь, — тушит сигарету о ботинок.       — Не хочу, чтобы ты смотрела на меня и вспоминала того мужика. Не уверен, что в следующий раз, ты справишься самостоятельно с панической атакой.       Знал бы, что тот мужик - он сам. Внутри что-то печет, и от крепких сигарет перед глазами плывет.       Пора уходить.       — Какая забота. Спокойной ночи, Малфой.       Три шага. Вот и дверь. Все мысли сводятся к постели и тому, что наконец-то она выспится.       В конце кабинета скрипит стул. Она дёргает ручку двери, наверное это выглядит, будто она сбегает.       — Мне было интересно наблюдать, как ты добираешься до правды, Грейнджер.       — Аналогично.       Гермиона наконец-то чувствовала, хоть что-то. Не ту боль, которая стала привычной. Теперь она чувствовала, что всё не зря. Надежда была более осязаемой, когда он сидел напротив в её кабинете и курил.       Их кабинете.       Гермиона часто старалась представить, каким он стал. После войны, суда, приговора. Он уехал с родителями, никто не знал куда. Его не было три года. А потом он вернулся отбыть свой долг министерству. Закончил годовые курсы авроров и отработал три положенных года, продвинувшись до старшего, в свои двадцать шесть. Теперь его семья могла вернуться домой, Драко постарался очищая данную ему фамилию.        А Гермиона, прокляла бы себя, если бы упустила возможность стать ближе к нему.