Её рисунки на его коже

Гермиона стояла и смотрела в напольное зеркало в полный рост. Она была полностью обнажена. Наклонив голову набок, она разглядывала себя: ещё молодая, всë ещё красивая и всë таки живая, но, смотря на себя в зеркало, она знала, что чего-то не хватает. Того, что было когда-то, того, что у неё забрали в тот момент, когда она боролась за них всех. Она подняла руку и снова посмотрела на свой компас, под ним гласила надпись: In cor meum «Вы всегда в моём сердце, папа и мама, я знаю, вы счастливы, а я... — она подняла взгляд на своё отражение и увидела, как слеза стекла по щеке. — Может быть когда-нибудь», — прошептала она и, развернувшись спиной к своему отражению, смахнула слезинку. Зеркало отразило её изящные изгибы, светлую кожу, лишь слегка поцелованную солнцем и двух форелей на лопатке, плывущих друг за другом, создавая круг. Девушка нагнулась и подняла длинный чёрный шёлковый халат и, завернувшись в него, снова обернулась. Грустно улыбнувшись своему отражению, но с лёгкой надеждой, лишь на уголках губ.

***

Гермиона ненавидела подобные собрания. Начальники отделов, ведущие специалисты. Она сидела с ровной спиной и обходила каждого своим взглядом. Никому не уступая и ничего не говоря. Её отдел работал как часы, а проекты были безупречными. Она в этом не сомневалась, а сомнения других пресекались на корню. — Гермиона Грейнджер, то происшествие, которое произошло в четверг в прошлом месяце ещё откликается нашему сообществу. И мы в связи с этим пересмотрели несколько пунктов и... — Больше подобного не повторится, — она перебила Кингсли, переведя на него взгляд. — Но это повторяется уже в третий раз. Гермиона резко прервала свой зрительный контакт с министром и встретилась с тем, кто заговорил. Теодор Нотт - человек, который не должен был быть здесь. Его отец был пожирателем смерти, а он его последователь, и она была в этом уверена. Таких людей не должно быть в Министерстве, но они были, и это воздействовало на её. Выводило из себя, как только она видела подобных существ, именно так она их называла. Скользких, лживых, ненастоящих. — Мистер Нотт, — громко начала она, — мы с вами многое обговорили в день инцидента. Ваш отдел принял слишком жёсткие меры. Я считаю, это недопустимо. — Домовые эльфы не волшебники, и у них должны быть определённые... — Вы начинаете говорить как... — она нахмурилась, — у каждого эльфа есть свои права. А вы нарушаете прецессуальные... — Бросьте, Грейнджер, дело в том, что законы, которые вы придумали неэффективны. Они лишь на бумаге красивы, а на деле даже вы не можете их контролировать. — Хватит! — Кингсли оборвал эту дискуссию. — Вы должны научиться сотрудничать. Каждый из вас важен и уникален. Вы и ваш отдел. Никто не может обвинять другого. Ваши проекты со всем уважением Гермиона, но они не идеальны. Вы не можете контролировать каждого эльфа и подобных... — он прервал речь, подбирая слова. — В общем, стоит задуматься и пересмотреть. Я уверен, Гермиона найдёт ошибку и исправит. Так, вернемся к Вам. Комитет, которым вы руководствуете, мистер Нотт, проделал колоссальную работу, и сейчас все углы сглажены. Но все-таки меры пресечения были слишком радикальными. — Я всё понял, — Нотт перевел взгляд на Гермиону, — мисс Грейнджер, извините меня за несдержанность и замечания, но нам надо прийти к какому-то... — Я поняла и отрегулирую данный закон. Подумаю, что с этим можно будет сделать. Найду решение, можете не сомневаться, — и она снова бросила взгляд на этого наглеца. «Где он там работает: комитет по выработке объяснений для маглов - это было удивительно и необъяснимо. С того самого момента, когда Грейнджер узнала о том, что чистокровный волшебник, сын пожирателя смерти работает в таком комитете, а через полгода возглавляет его, она была шокирована. Это была полная чушь, которая на самом деле существовала. Этого просто не могло быть, но было. И что удивительно: он справлялся со своими обязанностями и не брезговал взаимодействовать с магглами. К тому же она видела его вне магической части Лондона, он был невозмутим, расслаблен и органичен. Тогда у неё закралась мысль о том, что он что-то задумал. И непременно вместе с Малфоем. «Они замышляют что-то незаконное». Какое-то время она даже пыталась приглядывать за ними. Следить за их намерениями, но потом сочла это унизительным и прекратила даже смотреть в его сторону. Но порой замечала, что куда бы она ни повернулась, в какую бы сторону ни посмотрела, где бы ни оказалась, в любой точке Министерства она всегда встречалась с его синим внимательным взглядом. Со временем она так к этому привыкла, что её сей факт перестал раздражать, а ненависть, которая внутри жила, была подобна игре, которая хоть как-то заставляла её кровь закипать. Но, подумав об этом, она осаждала себя, кричала на себя мысленно и старалась как можно дольше не возвращаться к подобным рассуждениям. Снова голоса, обсуждения, дискуссии, которые каждый раз прерывал Кингсли. Когда собрание было закончено, а Гермиона встала и, больше не посмотрев ни на кого из участников, пошла к выходу, то столкнулась не с кем иным, как с Малфоем. Она знала, что это он и, сделав шаг назад, подняла голову и посмотрела на него. — Грейнджер, ты не в духе? — Она всегда не в духе, — голос Нотта за спиной. — Я рассмотрел твой новый проект. Неплохо, но мне кажется сумма завышена. — Письменно. Малфой поднял бровь. А его интонация была игривой, и она ненавидела когда он такой. — Мистер Малфой, вы можете указать мне недостатки проекта письменно, а также... — но он не дал ей договорить. — Я понял, — и, отодвинув её рукой, прошёл прямо. — Надо же, даже не испачкался, — почти шёпотом сказала она ему вслед. — Идиотка, — услышала она практически над своим ухом. — Ещё раз ты меня назовёшь подобным словом, я... — она хотела сказать тысячу слов, но слишком много ушей здесь было. Он сделал несколько шагов и оказался в недопустимой близости с ней. — Грейнджер, посмотри, в кого ты превращаешься. У тебя пар валит из ушей, краснеют глаза, так рождаются чудовища. — Что? — она округлила глаза. — Ведь когда-то ты была девчонкой с горящими глазами, большим сердцем и смехом, который заставлял думать, что всё это дерьмо никогда не случится. Но оно случилось, и знаешь, я до сих пор соблюдаю траур по той девочке, которая исчезла, жаль, что её больше нет. — Что? — она пыталась понять каждое слово, которое он сказал, и её рука дёрнулась, чтобы коснуться его и остановить, но он, развернувшись, ушёл прочь. Гермиона смотрела вслед Теодору Нотту и ей хотелось сделать что-нибудь такое... Нет, сейчас она хотела лишь догнать, развернуть и спросить, что это было. Почему он сказал все эти слова. Она зажмурилась от собственных мыслей и пошла в противоположную сторону.

***

Когда волшебница вошла в свой кабинет, то громко закрыла дверь и, подойдя к столу, упёрлась ладонями. Закрыв глаза, она пыталась нормализовать дыхание. Её всё бесило. «А может быть, Гарри прав и мне действительно стоит сходить к психоаналитику. Скоро я начну сходить с ума. Может быть, мне уйти из Министерства и уехать куда-нибудь на край света», — подумала она и, открыв глаза, увидела странный свёрток в жёлтой бумаге. Гермиона сразу достала палочку и направила на него. Несколько заклинаний, её бормотание, и рука была опущена. — Всё в порядке. Ну и что это? — прошептала она и спешно развернула бумагу. Точнее просто разорвав её, достала книгу. Это было незнакомое издание. Девушка села в своё кресло. «Соулмейты». — Лжемагия, — подумала Гермиона, но, открыв книгу, перестала хмуриться на второй странице. Она сосредоточилась и, остановившись на секунду, расправила плечи и, облизав губы, склонилась над книгой. Это означало, что она потеряла связь с реальностью. Грейнджер погрузилась в чтение. Соулмейт - это родственная душа. Подобные встречаются как среди магов, так и среди маглов. Никто не знает точно, как можно найти своего соулмейта. Эта связь двоих, которая неизвестна до конца, но несколько способов всё-таки есть. — Полная чушь, — пронеслось в голове девушки. Соулмейты подобны магнитам. Они притягивают друг к друга, даже не понимая этого. Происходит сближение. Несмотря на то, что они могут быть разбросаны по всему миру, всё-таки достаточно случаев сближения существуют. Соулмейт удачлив. Его удача отражается на втором, имея продолжительный эффект накопления. Это при том, если они находятся рядом, и тогда они словно защищают друг друга. И в том случае, если оба являются волшебниками. У них могут быть одинаковые родимые пятна, родинки, родовые шрамы. Но их может и не быть. В Древнем магическом Китае соулмейтов находили с помощью надписи на теле: это были глубокие раны, кровавые порезы. Волшебник наносил их себе специально, таким образом он находил своего соулмейта. Именно так вычисляли родственную душу, чтобы уничтожить. Потому что соулмейт может оказаться кем угодно. Например, неравным по статусу и крови. Поэтому китайские волшебники уничтожали свою родственную душу в том случае, если она оказалась не подобающей статусу. Не зная о том, что, уничтожив волшебника, они вырезали свою собственную душу и обрекали себя на бесплодие. На этом Гермиона захлопнула книгу. Давно, ещё в Хогвартсе, кто-то обсуждал подобные темы. Девочки-подростки часто мечтали о том, чтобы быть с кем-то связанным. Но Гермиона никогда об этом не задумывалась. Для неё это было ересью, неподтверждённым фактом, а сейчас она держала в руках старинный фолиант. — Правда, о которой никто не говорит, — прошептала девушка. — Тот, кто нашёл мой кабинет, определенно работает в Министерстве. И, положив эту книгу, он на что-то намекает. И он же не думает, что я... Чушь! Я бы почувствовала хоть что-то, но ничего. Никогда не чувствовала ни с кем связь. Я бы обязательно... — девушка задумалась. — Никто не будет просто так подбрасывать подобные книги. Неужели у меня есть родственная душа? Но мне тот, кто подбросил книгу, явно не нравится. Что за детские забавы? Какие могут быть игры в нашем положении, — она нахмурилась. — Сделаю вид, что ничего не находила. Пусть думает, что хочет. Гермиона потёрла ладони, и прислонила к лицу. Словно прячась. Так просидев несколько минут, она одëрнула рукава своей водолазки и запахнула мантию. Через несколько минут она отправилась домой, туда, где была еда, теплая вода и мягкая кровать. Но самое главное – туда, где не было напоминания о том, что кто-то хочет ей о чём-то сказать. О том, чего она не хотела знать. Еë устраивала такая жизнь, и она не хотела никаких перемен. Потому что перемены по мнению Гермионы Грейнджер всегда приводят к чему-то плохому. «Хорошее слишком быстро заканчивается, а за светом всегда приходит тьма», — так думала она с тех пор, как они выиграли войну. И Гермиона сама не помнила, с какого момента она превратилась в жалкую копию себя.

***

Гермиона практически засыпала, но боролась со сном, чтобы дочитать ещё несколько документов. Достав пергамент, она развернула его и, почитав немного, опëрлась о свой локоть и положила голову на ладонь. Мысли притихли, а мир перестал быть таким ужасным. Она скользнула щекой по своей руке и коснулась кончиком носа письменного стола. Веки опустились, но как только она осознала, что засыпает, то встала и стянула с себя водолазку, кинула её к своим ногам. Запустила пальцы в волосы и, помассировав, пошла в спальню. У неё болела кожа головы, болело тело и что-то внутри. Сон был сильным, и она не смогла с ним бороться и, подойдя к кровати, рухнула на неё и в одно мгновение заснула.

***

Это была весна, последняя в Хогвартсе. Апрель был таким тёплым, что Гермиона сняла толстовку и в широкой футболке сидела и читала книгу. Рядом была Луна, и она что-то говорила, но девушка не слушала что. Она знала, что она как будто уже проживала этот момент и, повернувшись, словно по команде, увидела, что они не одни. Недалеко от них, на камне сидел Теодор Нотт и пристально смотрел на неё. Гермиона посмотрела ему в глаза и даже на расстоянии почувствовала, что внутри что-то просыпается, и подумала, что это ненависть. Она не хотела испытывать подобное чувство, но с каждым днём она как будто бы менялась. Она резко встала и, откинув книгу, подошла к нему настолько близко, насколько позволила себе. — Ну и что ты пялишься? Тебе что-то нужно? Его взгляд коснулся татуировки Гермионы и, увидев это, она прикрыла её ладонью другой руки и повторила свой вопрос. — Что тебе нужно? — Что это? Она нахмурилась и не хотела отвечать. Нужно было развернуться и уйти, но он повторил свой вопрос. — Зачем у тебя это? — Ну у вас же есть свои татуировки, и у меня есть. — Что? — переспросил он. — Рисунок на моей коже у таких, как я, грязнокровок и маглов, называется татуировка. Ну же, Нотт, покажи своё предплечье. У вас же с Малфоем тоже есть татуировка. Ну же, что ты застыл, давай, — она видела, как его выражение лица изменилось. Он разозлился и, резко встав, крикнул ей прямо в лицо: — Идиотка, — и пошёл прочь. Гермиона вернулась и, подняв книгу, села. — Зачем ты так с ним? Гермиона обернулась и возмущённо посмотрела на Луну. — Он тот, из-за кого умирали волшебники, маглы... — Он студент, такой же, как и мы. Родителей не выбирают. — Где он был всю войну? — Он не поддерживал отца и его идеологию. — Откуда ты это знаешь? Он тебе это сказал? Они все так говорят. — Гермиона, он действительно никогда не поддерживал отца, не участвовал в военных действиях, и он... — Просто отсиделся, — перебила она Луну и нервно засмеялась. — У него нет метки, Гермиона. Теодор никогда не поддерживал отца. Зря ты так, — Луна встала и, собрав все свои вещи, включая обувь, пошла прочь. Гермиона, сжав кулаки, повернулась и посмотрела на чёрную гладь озера.