Счастливая жизнь хорька

Хёнджин чуть сильнее вдавил двойку — замок шкафчика заедал последние несколько недель, но он всё время забывал сообщить об этом, да и пользоваться им оставалось всего несколько дней. Экзамены на носу, можно и потерпеть неудобства.        Дверца наконец распахнулась, и Хёнджин уже собирался сунуть туда пару ненужных учебников, как заметил сложенный пополам лист бумаги, лежащий поверх его вещей. В этот раз жёлтый.        Хёнджин быстро оглянулся, словно всё ещё надеялся обнаружить отправителя, но наткнулся лишь на изогнутую бровь Минхо, что как раз закрывал свой шкафчик. Вернув внимание посланию, Хёнджин быстро сунул листок в тетрадь по английскому, за которой пришёл, и, оставив учебники внутри, хлопнул дверцей.        — Какие-то проблемы?        Хёнджин мотнул головой на вопрос друга и как можно беззаботнее улыбнулся.        — Не считая предстоящего урока у миссис Хоуп никаких.        Минхо негромко рассмеялся и хлопнул Хёнджина по плечу.        — Это не так напряжно как лабораторная после.        — Ты просто очень плох в биологии, — изображая сочувствие протянул Хёнджин, уворачиваясь от пинка Минхо.        — Ненавижу тебя. Когда там уже выпускной, чтобы никогда больше не видеть твоего надоедливого лица.        — Мы идём в один университет, дубина, — тепло улыбнулся Хёнджин, чуть толкая плечом друга и заходя в полупустой класс.        — Самая большая моя ошибка, — проворчал Минхо, закатывая глаза.        — Ты же говорил, что самая большая — это сесть со мной за одну парту в первый день старшей школы? — Хёнджин быстро сел, выкладывая на стол тетрадь и как можно незаметней пряча листок в рюкзак, пока Минхо подвис у входа. Не то чтобы он скрывал что-то от лучшего друга, просто не хотел объясняться прямо сейчас.        — Человек вправе совершать много ошибок в жизни, — фыркнул Минхо. Он явно был недоволен, что не смог придумать ответ посаркастичнее. Но тем не менее сел как обычно рядом с Хёнджином, совершенно игнорируя его улыбку.        Так было с первого дня их знакомства: Минхо всегда делал вид, что просто терпит Хёнджина рядом, но делал всё, чтобы их дружба не заканчивалась. Даже выбрал тот же университет, хотя у него было достаточно других вариантов. А Хёнджин никогда не обижался, принимая друга таким, и с радостью вступая в любые пикировки. Ведь только рядом с Минхо он мог быть по-настоящему собой.        Хёнджин всегда был правильным. Послушный ребёнок, любимец учителей и всех окружающих взрослых. Он был идеален во всём. Самые высокие оценки, лучшие показатели в спорте — он даже был капитаном футбольной команды в средней школе и привёл её к чемпионскому кубку — чистейшее личное дело без единой провинности и необычайная красота. Он был мягок и добросердечен, а ещё целеустремлён и очень умён. Хёнджин нравился абсолютно всем. Но только с Минхо он показывал настоящего себя. С ним Хёнджину не нужно было носить маску идеального человека. Он капризничал, ехидничал, играл ночь напролёт, читал глупые любовные романы, визжал над ужастиками, смеялся как гиена и просто был собой. И Хёнджин правда очень ценил тот комфорт, что дарил ему Минхо. Он даже знал про все эти «‎‎записки», что Хёнджин получал с начала учебного года. Но чем больше времени проходило, и чем сложнее — и интереснее — становился сюжет, тем меньше ему хотелось показывать их Минхо. И обсуждать это. Особенно обсуждать это.        Вообще впервые Хёнджин обнаружил сложенный надвое листок в своём школьном шкафчике в первый день выпускного класса. Он особо не удивился. Хёнджин был очень популярен — Минхо уже несколько лет издевался над ним из-за данного фанатами прозвища Принц — и получал любовные записки достаточно часто, пусть ни разу и не ответил на признания согласием. Но вот когда развернул послание немного подвис. Это не была записка. В общем понимании этого определения уж точно. На бумаге бледно-голубого цвета практически в самом уголке был нарисован хорёк, словно выглядывающий из-за стены. Рисунок мордочки был явно сделан быстро, но Хёнджин удивился насколько легко в мимике зверька угадывалось хитрое любопытство. Хёнджин не смог сдержать улыбки. Никаких надписей на листе не было, да и быстрый осмотр коридора тоже ничего не дал — ученики сновали туда-сюда, занимаясь своими обычными ученическими делами — поэтому Хёнджину ничего не оставалось как пойти на урок, продолжив гадать, кто же мог быть автором этого рисунка.        Вторая «‎‎записка» обнаружилась в шкафчике на следующей неделе. Хёнджин едва не пропустил её, очень уж торопился. Но в последний момент всё же заметил завалившийся за учебник уголок розового листа. С нетерпением развернув бумагу, Хёнджин смог лицезреть того же самого белого хорька. Вот только теперь животное помещалось на листе целиком и двигалось по нарисованной дороге. Больше на бумаге ничего не было.        Вот так в жизни Хван Хёнджина появился неизвестный поклонник. Сам он был совсем в этом не уверен, в конце концов никто ему в чувствах не объяснялся, просто рисовал картинки, но Минхо заявлял, что никто бы не стал просто так заморачиваться, а значит это пусть и немного странные, но точно знаки внимания.        Послания приходили каждую неделю. Совершенно в рандомные дни и время. Так, по мнению Минхо, ухажер старался обезопасить себя от поимки и раскрытия личности. И вполне в этом преуспел. Сколько бы Хёнджин не старался его или её вычислить — кого обманывать, Хёнджин был впервые так заинтересован и предпочитал надеяться, что это парень, в виду своих предпочтений, о которых опять же знал только Минхо — у него абсолютно ничего не выходило. Загадочного незнакомца никто не видел. Хёнджину уже начинало казаться, что записки появляются в его шкафчике сами собой.        Недели превращались в месяца, и рисунки обретали всё больший смысл. Хёнджин понял, что они складываются в некую историю, где главным героем выступал тот самый хорёк. Вот только они явно не шли в хронологическом порядке, сюжет постоянно скакал, разжигая любопытство Хёнджина ещё сильнее. Постепенно к любопытному хорьку стали присоединяться другие персонажи. Ехидный заяц, милашка цыплёнок, шебутная белка и вредный щенок. Хёнджин не был дураком и смог опознать прототипы этих персонажей. Все они были срисованы с окружающих его людей. Но даже это не облегчало задачу, лишь подтверждало, что автор был очень хорошо осведомлён о жизни Хёнджина.        В попытке выяснить личность этого таинственного автора, Хёнджин даже напросился в художественный кружок. Рисунки хоть и были выполнены в довольно простой технике, но были действительно хороши, что говорило о том, что этот человек любит и умеет рисовать. Но и эта ниточка не принесла Хёнджину никакой информации. Найти похожие рисунки он не смог. Зато на самом деле заинтересовался живописью. Чему не очень были рады его родители — наверное впервые — ведь этот год был последним, а значит самым важным, и отвлекаться от учёбы по их мнению было пустой тратой времени. Но Хёнджин неожиданно даже для себя загорелся рисованием и смог убедить родителей, что это пойдёт на пользу его анкете в университет.        Так значительная часть его жизни неожиданно стала посвящена живописи. Что оставило ему ещё меньше свободного времени, и принесло больше подколок от лучшего друга. Но совершенно не приблизило его к решению главной загадки.        И чем ближе становился выпускной, тем сильнее Хёнджин боялся потерять последнюю возможность найти автора рисунков и больше замыкался в себе. Он словно не хотел пускать кого-то в их историю, как бы глупо это не звучало. Он стал вдруг тщательно скрывать нарисованное и с возросшим волнением раскрывал каждый следующий листок, обнаруживающийся в шкафчике. А этот, судя по всем расчётам, должен был стать последним. Оттого ему ещё страшнее было открывать его. И он совсем не хотел делать это при Минхо. Поэтому сейчас старательно готовился к уроку и пытался придумать, как бы незаметно улизнуть от друга на перемене, чтобы посмотреть послание без свидетелей и, желательно, с возможностью переждать возможные душевные терзания, если и в этой «‎‎записке» не обнаружится ни намёка на автора.        Помощь пришла неожиданно вовремя. Не успел звонок затихнуть, как в кабинет заглянул немного смущенный Феликс, младший брат Минхо, и попросил его помочь с каким-то важным делом. Хёнджин, если честно, не вслушивался с каким, и ему было немного стыдно, но он разберется с этим позже. А сейчас он лишь воспел все возможные оды солнышку, что не ведая помогло ему, и быстро сбежал на футбольное поле. В преддверии экзаменов оно пустовало, так как все игры прошли, и тренировки закончились.        Выбрав для себя скамейку в середине ряда, Хёнджин быстро сел и распахнул рюкзак, немного дрожащими руками доставая чуть примявшийся жёлтый листок. Волнение плескалось внутри неконтролируемыми волнами, дыхание перехватывало, а ладони совершенно глупо вспотели — Хёнджину даже пришлось вытереть их о ткань брюк. Открывать послание хотелось и не хотелось с одинаковой силой. Хёнджин действительно боялся, что оно станет последним, что эта часть его жизни закончится. Но ещё больше его пугала перспектива никогда не узнать, кем был человек так кропотливо рассказывающий ему свою историю. Да и сама история ещё пестрела сюжетными дырами и не обрела концовку.        Осторожно разгладив бумагу, Хёнджин все-таки развернул листок, тут же бегая глазами по нарисованной сцене. Главным героем этого рисунка был совершенно новый персонаж. Небольшой и очень милый лисёнок-фенёк улыбался так, что его глазки превратились в щёлочки, и махал ладошкой стоящему перед ним хорьку. Создавалось впечатление, что это их первая встреча — и даже не потому что раньше этого фенька Хёнджин не видел. Хорёк был нарисован спиной к зрителю, поэтому его мордочки видно не было, но чуть наклоненная вбок голова говорила об интересе. Минхо всегда дразнил Хёнджина тем, что он как птица или зверёк наклонял голову, если видел что-то важное и любопытное. Кто же этот человек, что так хорошо изучил привычки Хёнджина? И самое главное, можно ли ассоциировать его с этим лисёнком? Ведь никого похожего на него среди близких Хёнджина не было, а значит его прототип был единственным незнакомцем.        Вслед за бурлящим интересом пришло жгучее разочарование. На этом послании так же не было никаких намеков на автора. Ни одного слова или знака. Значит, это конец? Горькая обида накатила совсем неожиданно, и Хёнджин плотно закрыл глаза, задышав глубже. Не хватало ещё разреветься из-за какого-то рисунка. Как же глупо. Откинувшись спиной на скамейку, Хёнджин уставился в голубое небо без единого облачка, стараясь дышать глубоко. Он справится. Да, ему грустно и обидно, и что-то ноет внутри, но он знал, что скорее всего всё закончится именно так.        Большая перемена завершилась оглушительным звонком, который было слышно даже на поле. Но Хёнджин не дёрнулся. Он впервые прогуливал урок, лежа на скамейке и продолжая держать в руке последнее послание.