Decolonization

3 февраля 1960, Кейптаун Англия стоял и курил около здания южноафриканского парламента. На его субъективный взгляд погода стояла просто отвратительная. Было очень жарко и при этом крайне ветрено. Сигарета то и дело гасла и её приходилось зажигать снова, а резкие порывы ветра трепали его волосы. Кожу на лице немного щипало — не привыкший к африканскому солнцу, он успел слегка обгореть. — Ты волнуешься? — спросил его стоящий рядом Америка. — Не очень сильно. Это ведь уже не в первый раз. — Гана встретила твоего премьера весьма холодно. Как думаешь, здесь будет иначе? — Не думаю. Я надеялся на то, что Южный Африка станет лучше ко мне относиться после обретения независимости. Похоже, я ошибся. Мне кажется, что он и вовсе однажды выйдет из содружества. Ему не нравится, что я смею критиковать его расизм. — В любом случае, ты всё правильно делаешь. В плане того, что наконец-то принял процесс своей деколонизации и больше не сопротивляешься ему. И в том, что стараешься быть дружелюбным со своими бывшими колониями. Я горжусь тобой, Англия! — на этих словах Альфред чмокнул Артура в щечку. — Спасибо, что приехал меня поддержать. Речь моего премьера скоро начнется. Не хотел слушать её один, после того как нас освистали в Гане. Кажется, мои бывшие колонии меня все-таки ненавидят, — Англия тяжело вздохнул. — Неправда. Я твоя бывшая колония и я тебя люблю! — Я и не обращался с тобой так, как с ними. Сам знаешь. — Да, но и у нас с тобой в общении был трудный период после обретения независимости. Дай им время, однажды они начнут относиться к тебе лучше. И твой тур по Африке вместе с премьером обязательно этому поможет. Это была отличная идея! Англия улыбнулся. Принять свою деколонизацию стоило как минимум для того, чтобы чувствовать, что Америка одобряет его действия и что они вместе делают общее дело, когда пытаются сделать освободившиеся страны своими союзниками. — Ты несколько обгорел. Африканское солнце беспощадно к аристократической бледности? — пошутил Альфред и ласково погладил Артура по покрасневшей коже. — Угу. К счастью, у стран не бывает рака кожи. — Эй, с таким цветом лица ты выглядишь, как будто постоянно смущен или возбужден своими грязными мыслями, — Альфред засмеялся, — но я думаю, что мне это нравится. Знаешь, я бы трахнул бы тебя прямо здесь, если бы нашлась подходящая комнатка! — Альфред! Я понимаю, что мы давно не виделись, но держи себя в руках. Даже если здесь есть такая комната, я не буду заниматься сексом в парламенте другой страны! — Ну и ладно, подожду до вечера. Но я очень надеюсь, что на других частях тела у тебя нет солнечных ожогов. Это бы очень помешало, знаешь ли. — Конечно нет! Я же не гуляю без одежды по улицам! — Неужели ты не пил целый месяц? — Альфред засмеялся, но увидев строгий взгляд Артура, перестал. — Ладно, ладно, я молчу. Зато ты уже несколько минут не думаешь про речь своего премьера! — Черт, а она ведь скоро начнëтся. Нам пора идти. Англия взял Америку за руку и потащил в здание парламента Южного Африки. ***** — Ветер перемен дует на африканском континенте, и, нравится нам это или нет, этот рост национального самосознания является политическим фактом. Мы все должны принять это как факт, и наша национальная политика должна учитывать это, — произнес со сцены Гарольд Макмиллан¹. Страны наблюдали за выступлением из-за кулис. Рука Альфреда крепко сжимала руку Артура, и тот шептал ему на ухо всякие ободряющие и воодушевляющие слова. — Наша общая цель — это создание общества, уважающего права личности, общества, в котором личные заслуги, и только личные заслуги, являются критерием продвижения человека, будь то политическое или экономическое, — закончил свою речь британский премьер-министр. Зал молчал. Представители Националистической партии ЮАР не аплодировали. Их лица выглядели так, как будто они позавтракали лимонами. — Альфред, мне кажется, слова моего премьера здесь не понравились, — констатировал Англия сухим и холодным голосом. — Ну что ты, не переживай. Со временем всё наладится, я уверен, — Америка погладил Англию по руке. Тем временем, микрофон на сцене перешел к южноафриканскому премьеру. — Мы — люди, которые принесли цивилизацию в Африку, — сказал тот с явным раздражением² в голосе, — Провозглашать справедливость в Африке означает быть справедливым не только по отношению к чернокожему африканцу, но и по отношению к белому африканскому человеку. — Альфред, мне не кажется. Слова моего премьера еще как здесь не понравились! Америка не стал ничего говорить — только крепко обнял партнера и прижал его к себе. Англия немного успокоился и положил свою голову на плечо возлюбленному. Как вдруг его что-то слегка стукнуло по голове. — Альфред? — растерянно спросил он и повернул голову. На земле рядом лежал огрызок какого-то неизвестного ему африканского фрукта. — Это не я, это... Англия наконец обратил внимание на силуэт Южного Африки, появившийся в дверном проёме комнаты. — Ах вот ты где. С муженьком своим обжимаешься? Хотел тебя спросить, а зачем ты, собственно, ко мне припëрся? — тон Южного Африки был весьма грубым и злым. — Я... Мы с премьером сейчас путешествуем по всей Африке с выступлениями о том, что больше не намерены сопротивляться независимости каждого из вас. Мне кажется, вам должно быть это приятно. — Да? А мне показалось, что вы приехали поучать меня, как вести мою внутреннюю политику. Вы сначала дали мне возможность быть государством внутри вашего содружества, обещая равные права и свободы с полноценно независимыми странами. А потом совершаете такие визиты, в ходе которых явно транслируете, что не потерпите от меня поведения, не соответствующего вашим ожиданиям, стандартам и ценностям! — африканец дико злился и сжимал кулаки. — Южный Африка, но расизм — это плохо! Если уж я предоставляю тебе свободу и независимость, то хочу, чтобы эти права получил весь твой народ, а не только его часть. Иначе это не будет полноценной деколонизацией! — Полноценной деколонизацией не является встревание в дела своих бывших колоний! Занялся бы лучше своим дружком! Или не в курсе, что у него до сих пор процветает сегрегация? То-то же. А я сам разберусь! И не лезь куда не просят! — на этих словах африканец отвесил Англии звонкую пощечину. Артур был достаточно шокирован таким поведением, чтобы успеть быстро среагировать и просто стоял и недоуменно хлопал глазами, пытаясь переварить такую дерзость. К счастью, у него был партнер, который в принципе обычно сначала делал, а потом уже думал. Так что Южный Африка даже не успел отдернуть руку от лица Англии, как ту уже сжимали крепкие и сильные пальцы Америки. — Хочешь творить хуйню в своей стране — на здоровье. Хочешь выйти из Содружества — как знаешь, хотя не думаю, что тебе это выгодно. Хочешь транслировать идеологию, близкую ко взглядам проученной нами троице пятнадцать лет назад? Дерзай, но лучше выучи историю и запомни, что с ними случилось. И не удивляйся грядущим торговым эмбарго из-за того, что никто не захочет руки марать, имея дело с тобой. Но если еще раз хоть пальцем тронешь Артура — пальцев у тебя больше не будет, ясно? — агрессивно сказал Америка. — Альфред, я мог бы и сам... — Америка, я понял. Отпусти меня, — Южный Африка попытался вырваться, но Америка не отпускал его. — Англия приехал провозгласить, что он поддерживает борьбу каждого из вас за независимость. Ему не было это легко сделать. Ты не будешь отвечать ему так. Ты не будешь кидаться в него огрызками! И ты не будешь давать ему пощечины. А знаешь, что ты сделаешь? Ты сейчас же извинишься перед ним. И поблагодаришь за визит. И за то, что он теперь поддерживает деколонизацию, — с нажимом сказал Альфред. Южная Африка попытался вырваться, но Америка был достаточно сильной страной, чтобы у него не получилось. — Ай! Ладно. Простите меня, мистер Англия! И спасибо, что навестили и привезли своего премьера прочитать речь, — вынужденно выдавил он. — Так-то лучше, — Альфред одобрительно ухмыльнулся и разжал кулак, в котором сжимал руку Южного Африки. Освободившись, тот испуганно отбежал и крикнул: — Да грош цена вашей деколонизации! Все равно приезжаете, поучаете и заставляете! Теперь это будете делать вы вместо Англии, верно? Вот и вся ваша псевдосвобода! — крикнул Южный Африка напоследок и убежал, сверкая пятками. Англия взглянул в пылающие гневом глаза Америки. — Я изумлëн. Ты только что защищал меня перед моей колонией! — Когда ты делаешь правильные вещи, а с тобой в ответ поступают неправильно — я всегда тебя защищаю. — Ох, Альфред. Они все ведут себя как армия истеричных подростков! — Я был таким же? — Альфред хмыкнул и улыбнулся. — Я был тогда не таким же. У тебя было право на такую реакцию. У них — нет. Я им прямым текстом сказал, что могут валить на все четыре стороны. Зачем, уходя, плеваться в своих будущих потенциальных союзников? — Ну, я тебе говорил. Наконец-то приобретенная и столь долгожданная свобода опьяняет и хочется делать всё назло своей бывшей метрополии. — Я рад, что у тебя прошел этот период. — Я тоже. Кстати, с расизмом на своей территории я планирую покончить. — Ты молодец. Надеюсь, у тебя всё получится. Я не говорил тебе об этом, потому что знаю, как ты не любишь, когда я тебе указываю, но это правда давно стоило сделать. И с точки зрения морали, и с точки зрения того, что если ты позиционируешь себя как сторонник деколонизации, у тебя не должно быть таких унизительных практик для части своего народа. И с точки зрения того, что отменив сегрегацию, ты явно лучше сможешь налаживать отношения с теми моими бывшими колониями, в которых небелое население и которые меня слишком ненавидят и общаться не будут. А с тобой могли бы, но сегрегация их отталкивает. — Да, ты прав. Кстати, наверное, ты уже слышал, но я всё равно тебе расскажу. Полгода назад я предоставил статус штата Гавайям. Так что можешь меня поздравить — у меня теперь нет спорных территорий, которые можно было бы назвать моими колониями. Я подумал, что тебе приятно было бы узнать, что я не только критикую тебя, но и сам следую своим принципам... — Альфред не успел договорить, как его перебил Артур. — Постой-ка. Ты хочешь сказать, что все эти пятнадцать лет, пока ты промывал мне голову темой деколонизации, у тебя была территория в статусе колонии? Да я тебя... — Неужели ты этого не знал? Вообще-то это я от тебя набрался этого дурного примера. И вообще-то я тогда думал, что ты это хотя бы заметишь. И оценишь, каким крутым и сильным я вырос. И поймешь, что я стал не хуже тебя! Неужели ты даже не узнал об этом тогда? — Альфред, у меня было много своих проблем в тот век. Да и мне было достаточно тяжело слушать новости про тебя, будучи с тобой в ссоре, поэтому я не стремился узнать больше того, что и так до меня доносилось. И я крайне удивлён, что ты выбрал такой странный способ впечатлить меня. — Ну... считаешь, это было глупо? — Альфред смутился. — Нет, глупо то, что ты сейчас называешь себя главным деколонизатором, однако и сам в этом плане не безгрешен, — усмехнулся Артур. — Это было один раз! — воскликнул Америка. — Ты мне лучше скажи, почему ты воспринимаешь правильным то, что просто присоединил себе эту территорию в статусе штата? Исходя из логики деколонизации, ты должен был предоставить Гавайям независимость и отпустить его! Меня-то ты это заставлял делать! Если бы я свои колонии перевёл в другой статус в качестве своих регионов, боюсь, это не понравилось бы ни им, ни тебе. Так почему ты у нас особенный? Почему тебе можно делать по-другому? — Англия искренне возмутился происходящим. — Артур... там больше некому предоставлять независимость... Мне очень жаль. Я не думал, что так выйдет, — голос Америки стал тихим и приобрёл виноватые интонации. — О чём это ты? Что случилось, Альфред? — Ну, я пытался доказать тебе, что тоже способен колонизировать другие страны. Что не слабее и не хуже вас, европейцев. Я несколько позже осознал, что не должен быть таким же и что колониализм это плохо всегда, а не только тогда, когда колонизируют меня. Отчасти потому и осознал, что сам натворил дерьма. — Альфред. Что случилось с Гавайями? — Я... я... Англия, я не хотел этого! Я не умел колонизировать! Ты же меня этому не учил! Я не думал, что в результате моих действий получится так, что их персонификация умрёт! — голос Альфреда дрожал. — Боже. Ты убил свою колонию? — на лице Артура было искреннее изумление и шок. — Я не убивал его своими руками! Он... он просто в определённый момент взял и исчез навсегда. Я даже не успел толком с ним познакомиться! Я правда не хотел, чтобы так получилось... — тихо сказал Америка, почти прошептал. По его лицу катились слëзы. Артур смотрел на своего возлюбленного и у него в голове крутились разные мысли. С одной стороны, очень хотелось съязвить на тему того, как Америка вообще мог ему предъявлять что-то про колониализм после того, как учудил подобное. С другой стороны, кто из стран не совершал кровавых ошибок? Хорошо, что Альфред осознал свои. И, наверное, хорошо, что указывает ему на его ошибки. К тому же, это произошло из-за того, как он в своё время повлиял на Америку... Англия подумал и решил всё-таки не стебаться, а попытаться высказать слова поддержки. Он протянул руки к Альфреду и крепко обнял его. — Не переживай. Мы все совершаем ошибки. Главное, что ты осознал свои и не стремишься их больше совершать. И несмотря на то, что у меня поначалу и чесался язык посмеяться над тем, что главный амбассадор деколонизации убил свою колонию — на самом деле, это хорошо, что ты помог мне принять распад моей империи и увидеть проблемы в колониализме. И хорошо, что ты в итоге не пошёл в этом по моим стопам, — тёплым успокаивающим голосом сказал Артур. — Спасибо. Спасибо, что не стал стыдить меня. И спасибо, что понял и выслушал, — пара голубых глаз влюблённо и благодарно уставилась на Англию, — Я люблю тебя, Артур. И знаешь что? Ты первый и единственный из стран, кому я смог об этом рассказать. Несмотря на то, что с тех пор прошло уже больше шестидесяти лет. — Альфред, ну ещё бы я не понял. Как будто я не творил кучу дерьма в своей жизни. И даже этому, выходит, я тебя научил. Вообще так выходит, что ты на меня гораздо лучше влияешь, чем я на тебя, — грустно заметил Артур. — Нет. Выходит так, что мы совершаем нехорошие вещи, когда ссоримся друг с другом. Ты бы не бил свои колонии так сильно, если бы не хотел выместить на них всю боль и обиду на то, что ушёл я. А я бы не попытался захватить и не убил бы случайно колонию, в попытке произвести на тебя впечатление. А пока мы вместе, мы сдерживаем друг друга от необдуманной ерунды. И когда мы вместе, мы счастливы — а значит внутри каждого из нас гораздо меньше скрытой злобы или агрессии, транслируемой в мир! — То есть, как минимум ради блага всего мира, нам ни в коем случае нельзя расставаться? — Артур улыбнулся. — Именно так, любовь моя, — спокойно и уверенно сказал Америка и прильнул к Англии в нежном поцелуе. ***** Исторические справки и прочие замечания: 1. Фрагмент из реальной речи, произнесенной британским премьером во время выступления в Кейптауне. Эта речь прояснила, что британское правительство планировало предоставить независимость большей части своих африканских колоний, что действительно имело место в 1960-х годах. Имела важное символическое значение для процесса деколонизации и носила неформальное название "ветер перемен", данное по словам из самого известного её фрагмента. 2. Выступление британского премьера было встречено довольно холодно в Южной Африке белыми националистами, находящимися у власти в связи с тем, что в речи прозвучали слова не только в поддержку деколонизации, но и с осуждением режима апартеида, существовавшего в то время в ЮАР.