их утешение.

      Ни Лололошка, ни Джодах не собирались состоять в отношениях; и у каждого были свои причины или же мотивы, дабы отвергать эту часть жизни.       Мироходец попросту боялся забыть и оставить важную частичку себя в прошлом, в ином мире, но уже без его существования там, будто этого никогда и не существовало ранее. Он не был бесчувственным ублюдком, которого не волновала чужая жизнь, ведь если бы это и вправду было так, он бы не стал спасать остальных на грани погибели. Партнёр — это также и его ответственность, потому что он позволяет себе подпустить человека под своё невоображаемое крыло. И если в какой-то момент его бренной жизни он просто возьмёт и оставит этого человека наедине с образовавшимися проблемами, с поглощающими мыслями, и никак не сможет ему помочь.. Ему будет грустно и обидно, потому что такая ситуация лишь его проблема, ведь он позволил человеку подойти к нему так близко. Позволил, и не смог сдержать обещание вечной любви, понимания и поддержки. Да он ведь даже связаться с ним бы не смог!..       Так что, он предпочитал придерживаться мысли о том, что это ему не нужно и он выше этих обычных утех. Юноша ставил приоритеты на обычное общество, к которому он тянулся с заботой и платонической любовью, отвергая всё остальное. Хотя и это было небезупречно, но если он и от этого начнёт уходить… Он просто погаснет, подобно свече, без возможности вновь разгореться, но он предпочитал попросту не думать об этом, сейчас и всегда у него были абсолютно другие заботы.       И нет, он не пытался сбежать от своих эмоций и чувств, ставя их на последнюю планку. Не пытался скрыть их за какой-то глупенькой маской… Ну, правда же? Он не обесценивал себя.       Он был в порядке с этим.       Джодах был подобного мнения, на самом деле, но в некоторых моментах и отличающихся, хоть и не существенно: ему не нужны были эти глупые человеческие забавы, которые в конечном итоге должны были бы привести его ни к чему. К разбитому началу, с которого всё и начиналось, только уже без наличия этой самой второй половинки; разница в возрасте морально добивала его. Его бессмертие играло отвратительную роль в этом своеобразном спектакле одного героя, как и факт того, что он в силах заглянуть в будущее.       Измены, смерти и что-либо подобного формата — обычное дело, не так ли? Тогда к чему начинать это снова и снова, если никто не сможет его понять? Никто и никогда не сможет остаться с ним навсегда, никто не сможет отдать ему столько эмоций и любви, ведь со временем все чувства проходят. Они становятся либо жалким подобием, либо полностью улетучиваются, как будто их и не существовало прежде. Как и этих самых людей..       Со временем, можно сказать, достаточно легко привыкнуть, если всегда располагаешься на один и тот же исход; отстраниться от эмоционального отклика, живя на автомате, которое содержалось из чистой логики и простого расчёта. К тому же, для него, для его личности, которая была сформирована им же, это как-никак подходило. Лучше быть злодеем, чем неудавшимся романтиком с грустной историей разбитого сердца, что не смог справиться с этим горем. Его даже от этих глупых слов начинало воротить, люди бывают такими странными со всеми этими непонятными и глупыми связями.       Хотя, он не отрицал и того, что наблюдать за всем этим и вправду интересно. Интересно, как люди признаются в любви, помешанные на этом своеобразном порыве, готовые буквально убивать или мстить за своего партнёра; интересно, как в конце концов всё кончается, в некоторых случаях вовсе не начинаясь.       Людишки были слишком сложными, ведь так? Кто ещё станет буквально подписывать смертный приговор, даже не читая его содержания, считая, что это вовсе не важно? Не зная, на что те соглашаются?       И именно это… тянуло этих двоих друг другу. Они были похожими по проблеме, даже если сами они были противоположностями в какой-то степени.       Никто из них не умел любить так, как делают это обычные и среднестатистические люди, но волновало ли их это? Никто из них не являлся человеком, даже безрассудным подобием. И они вовсе не пытались стать похожими на них, ведь в этом не было ни капли смысла и логики.       Они не состояли в отношениях, они не присваивали никаких иных положений друг для друга, они не ревновали и не испытывали каких-то заветных и светлых чувств, отнюдь, упаси господь. Они просто были в те моменты, когда они нуждались в чем-то похожем на романтическую привязанность, как обычно любили выражаться смертные людишки, и просто пытались помочь другому. Когда они попросту нуждались в чём-то тёплом, в чём-то, что отдалённо напоминало бы дом и уют, даже если ни у ангела смерти, ни у мироходца такого понятия не существовало, и в чьём-то теле, что смогло бы удовлетворить базовые потребности, которых они не были лишены. Это было нормальным для них.       Они не были святыми, чтобы отрицать эту пошлую сторону их жизни. И они не собирались лгать себе в первую очередь, предпочитая честность.       Шатен, на самом деле, слегка смущался и чувствовал дискомфорт, ощущая тысячу глаз, что досконально рассматривали все его объёмы и черты, ощущая, что блондин может полностью предугадать множество его движений и слов, но… Со временем ко всему привыкаешь, не так ли? Это странно и отчасти пугающе, скрывать этого Лололошка не собирался, как и идеализировать эту сторону их взаимовыгодных отношений.       Это не было захватывающим, у всего имеются неприятные изъяны, с которыми просто нужно найти что-то похожее на компромисс. Или просто… смириться. Конечно, можно было бы поступить ещё проще, полностью отказавшись от всего этого, но… Для этого юноша был слишком слаб, потому что нужда была превыше его контроля ситуацией.       Чужая ладонь мягко касается плеча мироходца, вызывая в нём бурю смешанных эмоций и выводя его из своеобразного транса: он слишком задумался о своей жизни, о жизни существа, который так вовремя вернулся к ним в обитель. Лицо неизвестного остаётся за его спиной, но от этого не меняется абсолютно ничего. Юноша и так может спокойно объяснить или же просто понять для самого себя, кем является присоединившийся к нему человек, потому что этот голос полностью захватил его сознание. Он не испытывал любви к тому, не такую, которую всегда расписывают в банальных романтических рассказах или глупых сериалах, сосредоточенных на отношениях между персонажами. Это не похоже ни на зависимость, ни на обожание, ни на что-либо такого же формата. Это просто… было, как данность, которую он не сможет объяснить или показать. — Перестань, я отчётливо за километр слышу и вижу всё то, насчёт чего ты думаешь. И мне это нисколько не нравится, Лололошка, — Джодах вздыхает, как-то отрешённо и устало, но руку с белой ткани толстовки своего товарища не убирает, даже наоборот. Тот чуть сильнее, но не менее осторожно и приятно, сжимает плечо, даруя множество положительных ощущений, — Ты знаешь, что твои рассуждения полностью правы. Нет необходимости заострять на этом внимание; мы всё равно навсегда будем узниками друг друга. И я не думаю, что ты как-то против такого расклада, не так ли? Или хочешь прервать эту связь?       Мироходец подумал с секунду, но отвечать не торопился. В этом не было необходимости, он знал об этом наперёд. За пару месяцев тесного общения с ангелом смерти, в прямом и переносном значении, и тут можно спокойно различать и тембр, и телодвижения любовника. И уж тем более различать, что тот конкретно хочет услышать, а что может остаться на подкорке сознания.       В их взаимоотношениях было превосходное качество, которое никогда бы не было стопроцентным, с отсутствием прямых недостатков, если бы это были обычные люди: понимание друг друга без слов, и отличие этих самых риторических вопросов, на которые беловласый уже мог знать ответ заранее. И получившийся случай как раз подходит под это. Джодах не пытался выхватить никакую крупицу информации, не повышал тон и не допрашивал собственного собеседника, да и в принципе сохранял полное спокойствие и умиротворение. Это, конечно, случалось редко, но из-за маленького правила, или, скорее, просьбы, которое выпросил Лололошка, что слишком много заглядывать в их отношения будет немного некомфортно для него, такой характер у мужчины появлялся. Только наедине с шатеном.       Тот чувствовал себя потерянной пташкой, но спорить не собирался. Уж слишком редким экземпляром являлся для него мироходец, и потерять его себе дороже, да и собеседником тот являлся неплохим.       Несостыковка состояла лишь в том, что между ними не было какой-либо связи. Какой-то… осязаемой или обусловленной, что могла бы даровать ощущение того, что всё реально, а не какая-то гнусная шутка. Хотя, вполне возможно, заострять на этом внимание было очень глупой и бессмысленной затеей.       Человек отворачивается от стенда с множеством книг в их совместной обители, как бы это ни было странно, и наконец взглянув на своего собеседника: тот как всегда выглядел чудесно и опрятно, радуя чужой глаз. Крылья были добродушно сложены за спиной, из-за чего никакого ощущения опасности и желания сбежать и вовсе не возникало, а ужасающие постоянно наблюдающие очи не старались разглядеть изнутри их нынешнего оппонента.       Из-за того, что он поворачивается к нему лицом, ладонь соскальзывает с плеча и мироходец, на самом деле, готов заскулить от потери мягкого контакта. Хотя, наверное, он бы не сделал так даже с отсутствием самоконтроля — он не такой уж отбитый придурок, чтоб убиваться от отсутствия прикосновения. — Что ищешь? — ангел смерти звучит и представляется до такой степени повседневно и обыденно, что даже и не скажешь, что тот является божественным существом, у которого является огромная мощь. Как бы долго мироходец не думал об этом на досуге или в течение какого-либо собственного задания, отчёта или чего-нибудь ещё, всё просто не складывалось в единую картину. Чем же он так мог зацепить Джодаха, что всё перетекло в это? Их взаимоотношениях могли бы ограничиться редкими вылазками друг к другу, когда их переполняют грязные человеческие прихоти, но этого попросту… Нет и толком не было. Он бы мог спокойно выгнать Лололошку из их совместного убежища, поставив перед фактом; и тот и вправду ничего не мог бы сделать, потому что ему нечего сказать в оправдание. Ему не за что зацепиться, дабы остаться. Он бы мог просто даже кидать какие-то односкладные предложения, в основном ничего не значащие и сказанные лишь ради приличия, не интересоваться им и в принципе не поддерживать какой-либо диалог. Мог бы, но просто не делает?       Шатен обводит взглядом все ближайшие стеллажи, пытаясь зацепиться взглядом за первую попавшуюся книгу, но это приводит ни к чему, что можно было бы предоставить как пример на заданный вопрос. Все названия кажутся странными и заезженными, а некоторые и вовсе сливаются в одно полноценное пятно. Он впервые в жизни чувствует себя так тупо, когда его спрашивают про банальное чтиво. Его нельзя назвать человеком, который всё свободное время проводит за чтением чего-либо, но его также нельзя обозвать каким-то необразованным неучем, что даже к книге ни разу не дотрагивался.       Беловласый легко усмехается, совершенно без каких-либо отголосков издевательства или надменности над своим знакомым. — Я, ну, — понимая, что положение дел становится уж слишком безвыходным, Лололошка старается хоть что-то выдавить из себя, но ещё и предательский ком в горле полностью блокирует малейшую попытку на это. Он понимал, что ему нечего стесняться, он просто ходил по библиотеке и хотел найти что-то интересное и стоящее его внимания, но такой вопрос в лоб… Его просто сбили с толку и сейчас он чувствует себя нелепо и глупо, он ничего не скрывает ведь! — Ты забавно смущаешься, когда тебе нечего ответить, — просто и как данность произносит Джодах, приподнимая при этой фразе уголки губ, будто он и вовсе ничего не сказал, а пара крыльев на его голове легонько дёргаются. Он кажется таким… беззаботным и отчасти домашним? Это ощущалось до невозможности чем-то сокровенным и одновременно неизведанным, потому что такое отношение редко увидишь направленное на кого-то, кроме него самого. Он начал раскрываться мироходцу, показывать какие-то свои внутренние черты характера, и вот это и вправду очень сильно может поднять его самочувствие и уверенность в себе.       Он не имел каких-то корыстных намерений с огромным и запутанным планом по захвату чего-либо, ему просто было… приятно. Приятно, что именно он смог добиться расположение того самого пугающего ангела смерти. Приятно, что он выбрал именно его. Это, наверное, больше было похоже на какую-то собственническую натуру, но парню было абсолютно плевать.       Скорее всего, ему стоит закончить думать прямо сейчас, остановиться и не продолжать всё это, дабы не привести к каким-либо последствиям. Пока его мысли не перешли к другому умозаключению. Он должен полностью оградить себя от возможных романтических чувств, у него их нет и не может быть. Это просто… Заинтересованность. Или утоление взаимных нужд, не так ли?       Между ними ничего не может быть. Но если бы он подумал совсем чуть-чуть о той невозможной жизни, если бы жизнь сложилась немного иначе, если бы их союз мог бы быть нормальным, то?..       Существо делает небольшой шаг по направлению к собственному любовнику, размещая одну свою ладонь на чужом боку и мягко надавливая. Конечно, толстовка не передаёт всё тепло, но даже это прикосновение заставляет юношу закусить губу. Всё так сладостно и превосходно, что он и вправду готов прямо сейчас отдаться человеку перед ним.       Он ненавидит тот факт, что у него множество эрогенных зон на его же теле, которые если не отзываются таким же образом, то хотя бы похоже. И это так… отвратительно прекрасно, что у него чуть ли в глазах не темнеет полностью, до чертовых звездочек, а он не падает на пол от переизбытка чувств. Он ненавидит. Ненавидит всё это, на самом деле. Ненавидит и свой тактильный голод из-за огромного количества всяких переходов, в которых он попросту не мог найти для себя того самого избавления, искупления, да чего угодно. Этот самый голод забирался глубоко в его нутро, никак не оставляя его наедине спустя тысячелетия. И когда он почувствовал, что может избавиться от него и почувствовать что-то далеко забытое, это просто становится для него на уровне чертового наркотика, от которого невозможно отказаться.       И он не сомневается, ангел смерти испытывает то же самое, доводя его до таких конвульсий. Не всякий раз заметишь такого сильного человека, у которого ноги подгибаются просто от малейшего прикосновения… Они стоят друг друга. — Может, мне прекратить? А то ты слишком быстро стал размякать. Боюсь, что ты такими темпами вообще от моего появления кончать будешь, — одна из любимых черт беловласого – выдавливать слова подтверждения, потому что ему чрезмерно сильно нужны разговоры с шатеном. Даже если они являются грязными и похабными.       И как же последнего бесит, когда он так надавливает на ребра через его бедную белую толстовку. Вроде бы это должно быть чрезмерно больно, до визгов и криков, а вроде и до такого удовольствия его ничего не доводит более… Его бесит. Всё это бесит. Его бесит, что всё это только сильнее заводит его, что это ему нравится не меньше, чем его своеобразному партнёру. Он не сможет отказаться и сказать о том, что ему это отвратительно, потому что он будет врать в первую очередь самому себе. Лололошка буквально выгибается навстречу уходящей руке, пытаясь таким образом удержаться ещё на мгновение, пока голос возвращается к обладателю. — Нет, продолжай, пожалуйста, — противный ком из горла никуда не уходит, но эти два слова даются ему с превеликим трудом. Это, наверное, могло бы больше походить на скулеж, если бы угол давления со стороны Джодаха был слегка другим и под тканью, но… Не стоит об этом думать. Просто не думать, ни о чём. К этому приводит абсолютно всё, не так ли? Тогда… почему бы не прислушаться к такому дельному совету и отключить свой мозг на пару мгновений?       В их играх было одно забавное правило, которое достаточно сильно подливало масло в огонь и заставляло стремительно развивать любой аспект. В каком-то смысле оно могло являться жестоким, но вместе с этим и интригующим.       Если человек начинает молчать, не отвечая ни на один из поставленных вопросов, все ласки резко прекращаются, и существо добродушно оставляет его наедине с собственной проблемой. Так сказать, они являются квитами по просьбам… Ему слишком нравилось наблюдать за тем, как бедный юноша путается во всех словах и буквах, пытаясь составить хоть что-то дельное. Ему нравилось понимать, что именно он, ангел смерти, является причиной, по которой тот чуть ли не давится от наслаждения, выпрашивая продолжить действия. А мироходец… не то, чтобы был против, ведь он и не пытался отрицать это.       Небольшие тёмные крылья за спиной шатена распушились от ласк, из-за чего, на самом деле, юноше было неимоверно стыдно. Крылья для него — одна из тех эрогенных зон, которая реагирует ярче всех остальных, показывая всё его возбуждение и вожделение, даже если к ним вовсе не прикасались ранее.. Ему хотелось провалиться под землю, потеряться где-нибудь; да что угодно, главное, чтоб эти отростки исчезли, не показывая его чувства на блюдечке.       Нет, они и вправду нравились ему и были очень удобными для того же передвижения, но когда дело доходит до чего-то более интимного, это всё кажется странным и глупым. У ангела смерти ведь нет такой реакции, если не учитывать дрогающие верхние, так почему же он такой особенный с чувствительной парой крыльев? Или, возможно, вся проблема была лишь в том, что он не родился с ними, а получил их лишь со временем? — Прости, мне, наверное, лучше пойти, — конечно, Лололошка мог бы и дальше продолжить свой несуразный бред на грани своеобразной паники, если бы не то чувство блаженной эйфории, как Джодах мягко перехватил чужие крылья у основания и начал их массировать. Это не было чем-то плохим, это было просто… прекрасно.       Шатен очень резко дёргается, из-за чего даже раздаётся характерный звук хрустнувших косточек, утыкаясь своим лицом в чужое плечо, ещё сильнее прогибаясь в спине и подставляя себя под чёртовы руки. Он казался жалким и беспомощным, буквально преподнося себя под растерзание дикого зверя на разукрашенном блюдечке. Юноша даже не пытается задуматься о своём внешнем виде сейчас, о том, как он себя ведёт в присутствии ангела смерти, о том, к каким последствиям и издёвкам это может привести и, скорее всего, вправду приведёт. Наслаждение, которое затуманивало разум и перехватывало абсолютно все иные эмоции, было сильнее его самоконтроля, что он так тщательно пытался построить.       Бледные руки человека до боли сжимаются на плечах его мучителя, пытаясь хотя бы этим заполучить необходимую на данный момент опору. Одно неловкое телодвижение, связанное напрямую с его крыльями, и он может устремиться вниз, прямо на пол, от покосившихся ног. Это было бы чертовски унизительно для него. Но беловласый всё делал так, как нужно, чтобы он и вправду почувствовал весь невообразимый спектр эмоций, чтоб заставлял о продолжении, молился и прогибался, взывая к великому божественному существу. Чтобы он почувствовал, что он необходим и желанен, а не просто является шестерёнкой какого-то плана, парнем на побегушках, или для развлечения.       Наверное, никто бы точно не смог дать мироходцу то, в чём он так бренно мечтал и хотел за всю его нелёгкую и долгую жизнь. Только вот в эти никто никогда не был записан чёртов Джодах, что мог спокойно распознать его потребности. Он так приятно нажимал и поглаживал перья, кожицу на крыльях, что, если честно, Лололошка находился в состоянии блаженной грани с реальностью и эйфорией, готовый полностью отдаться этому мучительному и сладостному чувству.       Чёртов Джодах… Он и вправду являлся исключением из обычного распорядка его существования, и юноша не был уверен, приведёт ли вся эта плотская утеха к хорошему концу.       Он знал, что привязываться и уж тем более чувствовать хоть что-то по отношению к ангелу смерти, похожее на симпатию или любовь — собственная погибель, погибель его моральных принципов и его самого изнутри. Он не чувствовал. Он жил на автомате, никогда не предоставляя самому себе и минуты на какие-то определённые размышления. Так было проще. Он привык к тому, что в вопросах романтического влечения он был отвлеченным, и многие смотрели на него как на бездушного идиота, который не ценит основную составляющую жизни.       От него требовалось одно: отсутствие чувств. И если он продолжит игнорировать их скопление, то, может быть, это приведёт его к счастливому концу? Если он не будет думать, то он и не сможет сказать о том, что они имеются, всё достаточно просто и логично. А остальные… Просто к чёрту мнение остальных, они ничего не решают в его вечной истории.       Существо напротив него самого слегка дрогает, на что человек отодвигается от плеча, на котором он расположился, пытаясь посмотреть хоть капельку выразительно и непонимающе. Выходит, на самом деле, достаточно скудно, потому что чужие ладони ни на миллиметр не отстраняются от эрогенной зоны, а его лицо просто чертовски пылает от смущения. Лучше бы он вернулся в исходное положение, с прижатой головой к телу его товарища, но выражение, с которым на него смотрел ангел смерти было просто… нечитаемым.       Раньше тоже случались моменты, которые были похожи на этот, когда его любовник буквально выпадал из реальности и казался странным, но на этот раз… Всё было как-то иначе.       Лололошка попросту не понимал, что могло пойти не так, дабы привести Джодаха к такому самочувствию. Неужели он сделал что-то не то, из-за чего последний считает его отвратительным? Или он всё-таки смог узнать и услышать всё то, что давно крутилось у него в сознании, из-за чего ему не хочется играться больше с такой пешкой? Чувства вожделения и неприязни к себе смешались, что было просто никчёмным миксом; ему хотелось блевать от самого себя, но при этом и ластиться к тёплым рукам. — Я не чувствую к тебе ничего, Лололошка, — беловласый произносит эти слова спокойно и размеренно, будто и не говорит информацию, что обычно разбивает сердца любому среднестатистическому человеку. Вышеупомянутый не выглядит впечатлённым фразой, сорвавшейся с его уст, но одновременно с этим у него в груди возникает неопределённое ощущение, сдавливающее и ноющее. Прикосновения к перьям прекратились, на что тот даже внимания толком не уделил, хотя в любой другой момент стал бы выпрашивать продолжение, и руки переместились на плечи; эти касания были отличными от тех, которыми нередко одаривал его говорящий. Они были… Отчаянными и твёрдыми, — Но ты всё равно что-то вызываешь во мне. Ты непонятный и действуешь достаточно нестандартно для всех людей, которых я встречал. У них предсказуемые мысли, воля, действия, мотивы — через раз встречаются именно те, которые будут хоть как-то похожи на других, что я мог встретить раньше. Многие из них алчные, какие-то прикидываются добряками, какие-то и вовсе псевдоученые. Есть ещё и такие, кто осуждает других, при этом совершая отвратительные поступки. Перечислять весь список займёт вечность, ты и сам со своими множествами жизнями можешь понять, что я прав, — тот делает небольшую передышку, восстанавливая связь с тем, о чём конкретно он хотел уточнить в своей речи. Его голос ни разу не сбивается, он звучит так успокаивающе для чужого разума, что мироходец готов слушать такие монологи всё то время, которое отведено ему под жизнь, — И ты не похож на них, понимаешь? Я не всегда мог прочитать тебя, то, что ты испытываешь и по каким стопам идёшь, чего ты придерживаешься и для чего ты этого добиваешься. Ты отличаешься от них во всех аспектах. И именно этим ты интересуешь меня, потому что если бы ты был человечишкой без каких-либо отличий, то я даже не посмотрел бы в твою сторону. С такой же вероятностью могу сказать, что я не подпустил бы тебя на столько близко к себе, ведь ты бы просто остался для меня пешкой в моём спектакле, а не чем-то бо́льшим.       Одна его пара крыльев, что располагалась на макушке, была неловко прижата к голове, будто как какой-то провинившийся птенчик; а другие же, глаза на которых изучающе впивались чуть ли не в душу, совсем немного обвивались вдоль туловища его собеседника.       Чёрт. Только сейчас до шатена начал доходить смысл всех произнесенных слов, как и факт того, что Джодах позволил ему увидеть его обеспокоенную сторону. Он слышал его мысли отчётливо, как день, и он не стал прогонять его и называть отвратительным, говорить о том, что он портит их взаимовыгодные отношения. То, как он защищающе расставил крылья, было чертовски интимно, и от этого Лололошке было слегка стыдно.       Ну… Совсем слегка, ладно? Это просто было необычно для их взаимоотношений, какими бы они раньше уже не являлись. И это также не было похоже на ложь, которую можно было бы бросить, дабы юноша отвязался и перестал думать о чем-то таком — его товарищ казался слишком честным и открытым. Такие темы поднимают лишь в тех случаях, если человек является кем-то, кому явно можно доверять, потому что иначе это было бы пустой тратой времени и нервов. — Я бы не стал ставить какие-то условия или просьбы, если бы ты не нравился мне, как та же самая личность или обычный собеседник. И уж тем более я бы не собирался идти на какие-то там принижения моей способности, или вообще какие-либо компромиссы, я правда учитываю твой комфорт. Вот хоть кто-нибудь и когда-нибудь спрашивал у тебя про это, или ты был обычной шестерёнкой? Я знаю ответ, даже если ты попробуешь начать оправдываться о том, что но Джодах, они же мои друзья, я помогаю им с достижением цели, я не могу их бросить, — божественное существо вновь начинает говорить, понимая, что ответа на его слова на данный момент не последует. Он знает об этом и не собирается давить на своего любовника, чтобы добиться хоть какого-то эмоционального отклика от него. Если юноша захочет что-то сказать, дабы уточнить какие-то детали в его монологе, то он сделает это, Джодах никак в этом не сомневается. Для них это было нормально — говорящий всегда знал, что человек не игнорирует все произнесенные им фразы, просто он слишком много думает и анализирует, запоминает и выносит какую-то информацию для себя, — Ты мне нравишься, Лололошка. Я не являюсь среднестатистическим человеком, из-за чего множество всяких людских обычаев и традиций для меня является и вовсе какой-то несусветной чушью и несуразицей. И то, что я испытываю к тебе, не является этой самой влюблённостью или любовью, которые так любят преувеличивать глупые смертные. Но.. Это всё равно несколько больше, чем обычный интерес, — тот спотыкается на мгновение с рассказа, и его взгляд на секунду становится грустным, и он старается прояснить некоторые моменты, — Я не заглядывал в будущее и старался по минимуму свести всё на тебе, сразу говорю, я не врал тебе на этот счёт. Иногда это может быть… Спонтанно, как бы я ни научился контролировать эту сторону. И, к тому же, ты выглядишь уж слишком задумчивым, из-за чего провести параллель не сможет только самое глупое создание. — Думаю… Мне достаточно этого, спасибо тебе, что смог.. Объяснить всё это, — Лололошка чувствует себя и счастливым, и каким-то загнанным в угол, без возможности выбраться отсюда. Его ком в горле заставляет его буквально выталкивать каждое слово, из-за чего он чувствует себя чертовски неловко, хоть и в другие моменты таких монологов со стороны собеседника не ощущал подобное чувство. Ему хотелось сказать больше, сказать, что он уж чрезмерно сильно благодарен Джодаху за всё то, что он говорит и делает, но сейчас он просто… Вне ресурса. Он не может. Ему нужно над всем этим подумать, прийти хоть какому-то умозаключению. Но он знает наверняка, что отрицать он этого не будет, хоть под дулом пистолета у виска: он чувствует что-то подобное, что описывал ангел смерти, и отвечает взаимностью.       Эти эмоции такие… странные и непонятные? Это всегда так было или только сейчас? Он позволит себе проанализировать это, он обещает себе. Сейчас он точно понимает, что его не осудят, и бояться больше нечего. Да и в целом, за него абсолютно всё уже сказали, не так ли?       Беловласый немного отстраняется от своего собеседника, на что тот недовольно фыркает, щёлкает средним и большим пальцем правой руки, и на шее у шатена повисает небольшой кулончик с флакончиком, в котором плескается какая-то непонятная масса, похожая на облако. Выглядит завораживающе, и юноша, на самом деле, не может сдержать собственный восторг от подарка. Слишком много событий, но от этого только интереснее! — Можно сказать, что это достаточно.. Личное, но, — ангел смерти неловко цепляется за свою шею, пытаясь таким образом подтвердить, что ему самому комментировать свой поступок слегка стыдно, — Я хотел, чтоб ты получил его и носил его с собой везде. Ты, конечно, мог бы спокойно отказаться, я бы всё понял, не собираюсь каждому вручать такую вещицу. Но… Можно сказать, это частичка меня самого, так что это — наша с тобой связь, как партнёров. — Нет-нет! Я не собираюсь его снимать или отказываться, — Лололошка аккуратно переминает флакон между пальцами, рассматривая новую вещь, словно она является самым ценным сокровищем, которое только могло бы существовать. Хотя, вероятно, это так и есть. Тем более, если это правда является чем-то важным для самого Джодаха. Он был на грани переизбытка чувств за весь этот вечер, что они провели вместе, но он не мог не наслаждаться всем этим. Он был неимоверно сильно смущён и предложениями, которые продолжал говорить его любовник. Мироходец хотел, чтоб в его истории тоже был счастливый конец, и неужели эта часть всё же сбудется? — Стой… Ты хочешь сказать, что ты вправду хочешь иметь какую-то связь со мной? В плане, как какие-нибудь.. Не знаю, романтические партнёры, вторые половинки, или какие там у них ещё наименования есть? — Я буквально вручил тебе своё сердце, а ты спрашиваешь до такой степени глупые вопросы, — беловласый тихонько усмехается, из-за чего в животе у шатена начинают просыпаться чёртовы бабочки. Тот не уверен правда, из-за произнесенного словосочетания, или из-за этого чудесного звука, — Я хочу иметь с тобой связь. Физическую, моральную — любую. Если бы я этого не хотел, то я бы не предложил… Его. Обычно скайзернцы преподносят их своим возлюбленным, которых очень любят и хотят либо заключить брак, либо очень тесную эмоциональную нить. И я думал об всём этом некоторое время, так что.. Я пришёл к тому, что эта вещица будет идеально смотреться на тебе.       Ох… Между ними и вправду теперь была связь. Они были и являются узниками друг друга, и никто из них не собирался разрывать всё это.       Эти двое были счастливы, а это — самое главное в их бесконечной жизни.